от 1956 г

Карл Густав Юнг

Письма от 1956 г.

Ойгену Бёлеру, Боллинген, 8 января 1956 г.

Дорогой профессор Бёлер,

Хочу поблагодарить вас за любезное письмо с поздравлениями и отправить вам свои пожелания на грядущий год. Я также хочу снова сказать, как много для меня значит ваш интерес к моей работе и как я ценю эту возможность плодотворной дискуссии, которую мне подарили вы и благосклонная судьба. Вы простите меня, если я выражу пожелание, чтобы вы дали волю своей критике, наблюдениям и вопросам без всякого учета личной вежливости. Как показывает ваше письмо,[1] вы быстро приближаетесь к проблеме личной вовлеченности вне всяких интеллектуальных тем, когда весь человек выражается во всех своих неизмеримых истоках. Вы задеваете эту ноту идеей о герое и ее неизбежных последствиях в личной и коллективной жизни. Это приводит вас к фиктивному личному идеалу с одной стороны, а с другой к центральной фигуре христианского мифа, который наставлял нас последние восемнадцать столетий и до сих пор наставляет, хотя и бессознательно, поскольку уже нет реального осознания этого архетипа. На самом деле, этой фигуре гораздо больше подходит имя «Антропос», чем «герой», поскольку выражает психическую реальность архетипа в более ясной и точной форме. В отличие от чисто личного и ненадежного вымысла о герое, эта формулировка включает в себя историю и потому воспроизводит образ (Осирис!), который уходит в прошлое на четвертое тысячелетие до Христа и предлагает нам богатую феноменологию того, что я, в психологических терминах, называю «самостью». Проявленная карьера этой ведущей фигуры начинается с различных типов богов, богочеловеков и царей. Но довольно рано, во времена Эвгемера, рационализм попытался остановить проекцию этого символизма, не осознавая (и это верно по сей день), что происходит, когда боги и цари сводятся до пропорций эмпирического человека. Рационализм или эвгемеризм просто вычитает и уничтожает, как старомодное иссечение зоба, которое, удаляя опухоль, также отнимает щитовидную железу и оставляет после этого кретина. Если бы он был творческим, то дал бы нам эквивалентные или лучшие символы давным-давно. Есть ясные указания на это в первобытном христианстве, а именно в Иоанновом евангелии и раннехристианских «Деяниях Иоанна».[2] Несмотря на все это, даже самый современный протестантизм до сих пор настаивает на своей архаичной христолатрии, тем блокируя необходимое продвижение, которое помогло бы интеграции или осознанной реализации этого архетипа. Вместо этого христианская и наполовину христианская культура Запада под угрозой ужасной угрозой регрессии Востока к доисторическому уровню коммунистической экономики с одной стороны и племенной тирании, с другой, автократической олигархии, которая лишает индивидуума социальных и политических прав и порабощает его. Запад стоит здесь с пустыми руками и несколькими устаревшими идеалами, и его слепой рационализм порождает ту самую ментальность, которая уничтожает наши же корни. Расширенное производство, улучшенные социальные условия, политический мир и правление Déese Raison – вот слоганы, которым Запад и Восток выражают преданность. Но человек и его душа, индивидуум, это единственный подлинный носитель жизни, который не просто работает, ест, спит, воспроизводится и умирает, но обладает и значимой судьбой, уходящей далеко за его пределы. И для этого у нас больше нет «мифа».

Этот вопрос поднял свою угрожающую голову в 1912 г., когда я прекратил работу над рукописью Wandlungen und Symbole der Libido. Попытка ответить на него привела меня прямо в бессознательное, так как только сама психика могла дать ответ. Позже я с ликованием приветствовал алхимическое высказывание: Rumpite libros, ne corda vestra rumpantur.[3] Но это ставит перед нами задачу и налагает делание, о котором Запад ныне не имеет не малейшего представления. Коммунизм, по крайней мере, для тупых, имеет свой хилиазм, золотой век в будущем, когда машины работают на людей, а не как сейчас, когда человек прикован к рабочему столу. Но утопия коммуниста никогда не освободит его от цепей, бесправия и препятствующей всему бюрократии, пока он не найдет путь к себе. Для этого нужна релятивизация рационализма, но не отбрасывание разума, ведь разумно для нас обратиться к внутреннему человеку и его нуждам.

Ваш сон[4] особенно интересен в этом отношении. Романские арки – это стильный указатель на тот важный период, следовавший за первым тысячелетием,[5] когда проблемы нашего времени имели свое подлинное начало.

Я с нетерпением жду встречи в следующую среду. Мой секретарь сообщил о вашем любезном согласии.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

1. Б. цитировал книгу еврейского философа Лазаря бен Давида, Versuch über das Vergnügen (ок. 1795 г.), в которой он упоминает среди «духовных удовольствий» первым «удовольствие, полученное от героических деяний». Б. писал, что замечания Давида дали ему лучшее понимание событий в Италии, Германии и России и их архетипического фона.

2. James, The Apocryphal New Testament, pp. 228ff.

3. «Разорвите книги, пока не разорвались ваши сердца». См. Psychology and Alchemy, CW 12, par. 564.

4. Во сне фундамент его исследования был полностью уничтожен, а затем перестроен с двумя романскими арками.

5. См. Вегманн, 12 дек. 45 г., прим. 1.

Мод Оукс, 31 января 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогая мисс Оукс,

Как вы можете представить, я был поражен услышать о вашем проекте, хотя полностью осознаю тот факт, что человек с воображением легко мог бы написать не один, а несколько томов о моем камне. Все тома, что я написал, содержатся в нем in nuce [вкратце – лат.] Сама мандала – это просто своего рода иероглиф, указывающий и пытающийся выразить свои безмерные истоки в самой сокращенной форме. Ваш метод осознания ее содержаний через субъективный опыт превосходен, на самом деле, это единственный верный путь прочитать ее послание. Ценность символического выражения как раз в том, что оно может быть прочитано множеством различных способов множеством различных индивидуумов. И если они искренни, прочтение будет верным. Потому, как видите, я готов к потрясению от прочтения рукописи о вещи, самым решительным образом принадлежащей к моей глубочайшей самости. Я только прошу вас с терпением отнестись к медлительности старости. Deo concedente, вы получите ответ. Иншалла!

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Американский писатель об индейской этнологии. См. ее Where the Two Came to Their Father: A Navaho War Ceremonial (with Jeff King and Joseph Campbell; Bollingen Series I, 1944), The Two Crosses of Todos Santos: Survivals of Mayan Religion Ritual (1951) и Beautyway: A Navaho Ceremonial (with B. Haile and L.C. Wyman, 1957). – В то время она работала над рукописью, связанной с камнем, на котором вырезал Юнг в Башне в Боллингене. В Memories он описывает камень и говорит, что он выражает «то, что Башня для меня значит» (pp. 226ff./214ff.) У него две стороны с нанесенными надписями, а на третьей мандала, содержащая крошечного гомункула в центре; четвертая сторона пуста.

Э.Л. Грант Уотсон, 9 февраля 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Уотсон,

Вы определенно затрагиваете важнейший факт, когда начинаете задаваться вопросом о совпадении чисто математических выводов с физическими фактами, такими как sectio aurea (последовательности Фибоначчи.[1] Мой источник называет его Фибоначчи, не -ниччи. Он жил в 1180-1250 гг.) и в современные времена уравнениями, выражающими турбулентность газов. Невозможно не поражаться этими параллелизмами. Вполне очевидно, что должно существовать состояние, общее для движущегося тела и психического «движения», и не просто логическое corollarium или consectarium.[2] Я бы назвал это иррациональным (акаузальным) следствием синхронистичности. Последовательности Фибоначчи самоочевидны и являются свойством последовательности целых чисел, а она существует независимо от эмпирических фактов, как, с другой стороны, периодичность биологических спиралей появляется без применения математического рассуждения, если только она не принимает равной упорядоченности в живой материи, равно как и в человеческом уме, ergo, свойство материи (или «энергии», как ни назови изначальный принцип) в целом и, следовательно, также движущихся тел в целом, включая психическое «движение».

Если этот аргумент разумен, совпадение физических и ментальных форм, а также физических и ментальных событий (синхронистичность) с необходимостью будет постоянным явлением, чего, однако, не случается, особенно с синхронистичностью. Это серьезная загвоздка, указывающая, как мне кажется, на неопределенное или по крайней мере неопределимое, очевидно, произвольное упорядочение. Это во многом отрицаемый, но характерный аспект физической природы: статистическая истина во многом создается из исключений. Это аспект реальности, на котором настаивал бы поэт и художник, и по этой же причине философия, основанная исключительно на естественных науках, практически всегда плоска, поверхностна и безмерно упускает главное, поскольку не замечает все цветастые невероятные исключения, подлинную «соль земли»! Это не реалистическая, а скорее абстрактная полу-истина, которая, примененная к живому человеку, уничтожает все индивидуальные ценности, незаменимые для человеческой жизни.

Совпадение чисел Фибоначчи[3] (или sectio aurea) с ростом растения — это своего рода аналогия с синхронистичностью, поскольку последняя заключается в совпадении психического процесса с внешним физическим явлением того же характера или значения. Но, тогда как sectio aurea – это статичное состояние, синхронистичность — это совпадение по времени, даже тех событий, которые, сами по себе, не синхронны (например, в случае предсказания). В последнем случае можно полагать, что синхронистичность — это свойство энергии, но поскольку энергия равна материи, это вторичное следствие первичного совпадения ментальных и физических явлений (как в последовательностях Фибоначчи). Похоже, мост образуют числа.[4] Числа столь же выдуманы, как и обнаружены как естественные факты, подобно всем настоящим архетипам. Насколько я знаю, архетипы, возможно, составляют важнейшую основу для синхронистичных явлений.

Боюсь, это все довольно запутано и очень сложно. Я пока не могу выбраться из этих джунглей. Но чувствую, что корень загадки, вероятно, может быть найден в необычных свойствах целых чисел. Древний пифагорейский постулат![5]

Мистер Кук,[6] похоже, пришел к своим идеям примерно в то же время. Я начал мыслить об архетипах как бессознательных априорных детерминантах воображения и поведения, достигающих сознательного восприятия в человеческом уме преимущественно в форме так называемых мифологических образов. Затем я говорил об “urtümliche Bilder” (изначальных образах, в Wandlungen und Symbole der Libido, 1912. Англ. пер. Psychology of the Unconsciousness, 1917).

Поскольку карма означает либо личную, либо, по крайней мере, индивидуальную наследованную детерминанту характера или судьбы, она представляет индивидуально дифференцированное проявление инстинктивного поведенческого шаблона, т.е. общую архетипическую предрасположенность. Карма выражает индивидуально модифицированную архетипическую наследственность, представленную коллективным бессознательным в каждом индивидууме. Я избегаю термина карма, потому что он включает в себя метафизические предположения, свидетельств в пользу которых у меня нет, напр., что карма – это судьба, полученная в прошлой жизни, или что это результат прерванной индивидуальной жизни и случайно ставшей моей. Для таких утверждений нет эмпирических свидетельств, которые мне известны.

Что ж, ваши идеи движутся в верном направлении. Удачи! – Толкование вашего сна[7] более или менее целостное.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

1. Г.У. представил для комментария рукопись главы о «Воображаемой фантазии» в книге, над которой работал: The Mystery of Physical Life (1964). Среди прочего он обсуждал явление филлотаксиса, расположения листьев на стебле растения. Их спиральное расположение следует определенной математической формуле так называемых последовательностей Фибоначчи, обнаруженных итальянским математиком Леонардо из Пизы (или Фибоначчи) в XIII в.

2. Corollarium (следствие) означает практическое следствие предположения; consectarium (вывод) – это логический вывод или заключение.

3. Этот и следующий абзац перепечатаны в книге У. (p. 48), но с одной серьезной ошибкой. У него стоит: «…совпадение физического процесса с внешним физическим явлением…», тем самым полностью искажая аргумент Юнга.

4. Функция и архетипическая роль чисел пространно обсуждается в “Flying Saucers”, CW 10, par.s 776ff., и в “Synchronicity”, CW 8, par. 871.

5. Для пифагорейцев вся вселенная была объяснима в терминах отношений чисел друг к другу.

6. См. Theodore Andrea Cook, The Curves of Live (New York, 1914), в которой он дает «тщательное описание спиральных кривых, которые вовлечены во все формы роста, от мельчайших микроорганизмов до огромных звездных галактик на небесах» (цит. по книге Уотсона, p. 41). Кук упоминает возможность «метафизической детерминанты», которая, будучи понята должны образом, может быть связана с «априорными детерминантами» Юнга, архетипами. (Спиральная структура «мельчайшего микроорганизма» была поразительно подтверждена моделью молекулы ДНК, гена наследственности, описанного в James D. Watson, The Double Helix (1968); открытие, за которое он и его сотрудники Фрэнсис Крик и Морис Уилкинс получили Нобелевскую премию по медицине и физиологии в 1962 г.)

7. У. отправил текст своего сна вместе с рукописью и приложил собственное толкование. О его прошлом сне см. Уотсон, 25 янв. 54 г., прим. 1.

Мод Оукс, 11 февраля 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогая мисс Оукс,

Я прочитал ваше размышление о камне с большим интересом. Ваш метод прочтения его послания уместен, и в этом случае только он может дать положительные результаты. Вы понимаете камень как утверждение о более или менее безграничном мире мысленных образов. Я вполне согласен с вашей точкой зрения. Символы можно читать так. Однако, когда я обтесывал камень, я не думал. Я просто придал форму тому, что видел на его поверхности.

Иногда вы выражаетесь (в рукописи) так, будто мои символы и мой текст – это своего рода исповедание веры. Так что похоже, будто я близок к теософии. В Америке меня особенно обвиняют за так называемый мистицизм. Поскольку я совсем не утверждаю себя как счастливого обладателя метафизических истин, я бы предпочел, чтобы вы отнеслись к моим символам с той же осторожностью, которая характеризует ваши попытки объяснения. Видите ли, у меня нет религиозных или иных убеждений относительно моих символов. Завтра они могут измениться. Это лишь аллюзии, они указывают на что-то, они запинаются и часто сбиваются с пути. Они лишь пытаются указать в определенном направлении, а именно, к тем туманным горизонтам, за которыми лежит тайна существования. Это совсем не Гнозис, не метафизические утверждения. Частью они представляют собой даже тщетные или сомнительные попытки выразить невыразимое. Потому их число бесконечно, и верность каждого следует подвергать сомнению. Это лишь скромные попытки сформулировать, определить, оформить неописуемое. “Wo fass ich Dich, unendliche Natur?” (Фауст).[1] Это не учение, а просто выражение и реакция на опыт невыразимой тайны.

Я хотел бы упомянуть кое-что еще: камень – это не только продукт мысленных образов, но столь же и чувства и местной атмосферы, т.е. особого ambiente [окружение – фр.] места. Камень находится в укромном месте между озером и холмом, где выражает beata solitudo [благословенное одиночество – лат.] и genius loci, очарование выбранного и обнесенного стеной места. Он не мог быть нигде больше, и о нем нельзя мыслить или понять его без тайной паутины нитей, связывающих его с окружением. Только тут в своем одиночестве он может сказать: Orphanus sum,[2] и только тут это имеет смысл. Он тут ради самого себя и видим только немногим. Только при таких условиях камень прошепчет таинственные сказания о древних корнях и жизнях предков.

Спасибо, что позволили увидеть рукопись.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

P.S. Увидев вас в Боллингене, я не осознал, что вы автор Todos Santos,[3] книги, которую я прочитал с величайшим интересом и сочувствием, иначе обязательно выразил бы свое восхищение вашим тщательным исследованием. Я делаю это сейчас с некоторой задержкой.

1. Фауст, Часть первая, Сцена 1: «Мне не объять природы необъятной!» [зд. в пер. Н. Холодковского – прим. перев.]

2. «Я сирота», начало текста, вырезанного на одной из сторон камня (Memories, p. 227/215). О философском камне как сироте см. Mysterium, CW 14, par. 13.

3. См. Оукс, 31 янв. 56 г., прим. □.

Ойгену Бёлеру, 23 февраля 1956 г.

Дорогой профессор Бёлер,

Я только вернулся из Тичино и обнаружил ваше письмо. С нетерпением ожидаю встречи в следующий вторник 28.II около 8 часов. Ваши сны[1] очень интересны. Как «современные» символы противоположностей, рыбы склонны пожирать друг друга, только если их предоставить самим себе. В конце у вас нет никакой другой альтернативы, кроме как взять конфликт на себя, прекратив отождествляться то с одной, то с другой стороной. Вы становитесь тем, что происходит в середине. Затем вы в потоке, и для этого нужно высокое сердце воина. …

Я провел время, изучая Evangelium veritatis[2] Валентина. Это не совсем простая проблема. Остаюсь с наилучшими пожеланиями,

Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.)

1. В первом сне появляется облако, покрытое узором противостоящих рыб. Происходит переворот, с которым сновидец может справиться только с большим трудом. Это удается только после позволения рыбам пожрать друг друга. – Во втором сне он оказывается на старом поле битвы, где выкапывает из грязи сердце павшего солдата.

2. См. Уайт, 24 нояб. 53 г., прим. 17.

Лоренсу ван дер Посту, 28 февраля 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой ван дер Пост,

Ваш дружеский подарок из Африки[1] благополучно добрался до меня. Лук и крошечные стрелы просто очаровательны. Я не смог удержаться от того, чтобы проверить оружие Купидона, и могу подтвердить его эффективность. Бьет оно довольно далеко. Очень обязан вам за фотографию его создателя. Я проследил за вашим интересным путешествием по вашим отчетам, опубликованным в Neue Zürcher Zeitung, и моя старая тоска увидеть Африку, Божий незапятнанный простор и его звериных и человеческих детей снова [вернулась]. Увы – по крайней мере, я видел и испробовал это однажды – vita somnium breve [жизнь – это краткий сон – лат.] – так много вещей нельзя повторить и так много счастливых времен не вернуть назад. Неудивительно, что мысли старых людей постоянно пребывают в прошлом, словно они прислушиваются к живому эхо, которое никогда не возвращается. Снова и снова я решительным усилием заставляю себя оторваться от того, что было, чтобы обратить внимание на существующее сейчас, даже на будущее, словно мне суждено в нем оказаться.

Глубоко обязан вам за то, что вы вспомнили о моем судьбоносном 80-летии. Я рад, что наконец-то смог (хотя не по своим заслугам) лишить жену того, что следует за утратой спутника всей жизни – тишины, в которой нет ответа.[3]

Снова благодарю вас за доброту. Пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания миссис ван дер Пост. (…)

Сердечно ваш, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.)

1. Маленький лук, около 6 дюймов длиной, с колчаном, содержащим соответственно маленькие стрелы, которыми бушмены обстреливали выбранную девушку в качестве знака любви. На фотографии, присланной в.д. Постом молодой бушмен занят стрельбой из лука:

3. В письме от 29 апр. 69 г. редактору в.д. П. писал: «Я думаю, что последняя фраза ‘тишина, в которой нет ответа’ заслуживает сноски, потому что через три месяца я получил более длинное письмо от доктора Юнга, которое явилось неожиданно … и из него я узнал, что в тишине был ответ, и у него был чудеснейший сон … о том, как он вошел в очень темный пустой театр, и внезапно по ту сторону оркестровой ямы сцена осветилась, и в центре сцены сидела миссис Юнг в великолепном свете, прекраснее, чем когда-либо…»

Иоланде Якоби, 12 марта 1956 г.

Дорогая доктор Якоби,

Простите, что я так запоздал с отзывом. Я прочитал ваше эссе[1] в Festschrift Psyche с огромным интересом. Это очень хорошее представление моих концепций, или скорее имен, которые я использую для выражения эмпирических фактов. Но я всегда натыкаюсь на частое использование термина «теория» или «система». У Фрейда была «теория», у меня нет «теории», я описываю факты. Я не строю теорий о зарождении неврозов, я описываю, что обнаруживается в неврозах. У меня нет и теории снов, я только указываю, какой метод я использую и каковы возможные результаты. Я должен подчеркнуть это, потому что люди всегда не могут понять, что я называю факты и говорю о них, и что мои концепции – это просто имена, а не философские термины.

Я должен также упомянуть еще два пункта. На стр. 269 вы пишите, что я использую «свободные» ассоциации Фрейда по отношению к личному контексту, но не к архетипическому материалу. Я вообще не пользуюсь свободными ассоциациями,[2] поскольку это в любом случае ненадежный метод получения реального материала сновидений. Путешествуя по России, один из моих коллег-психиатров глубокомысленно заметил кириллические надписи в своем вагоне, проанализировал себя методом «свободных» ассоциаций и обнаружил все свои комплексы. В данном случае можно быть уверенным, что комплексы герра Х. скрывались не в кириллических надписях на спальном месте вагона. Иными словами, с помощью «свободных» ассоциаций вы всегда придете к своим комплексам, но это не значит, что материал сна о них. В анализе сновидений я двигаюсь круговращением, воздавая должное талмудическому высказыванию, что сон и есть свое собственное толкование.

Стр. 274: «Идея о “целостности психики”, которая впоследствии привела Юнга к концепции процесса индивидуации и методам его активации, с самого начала была определяющим фактором его психологического видения».

Это высказывание неверно. Во-первых, идея целостности не привела меня к концепции процесса индивидуации. Процесс индивидуации – это вообще не «концепция», он обозначает серию наблюдаемых фактов; и во-вторых, ни один метод на земле его не «активирует». Процесс индивидуации – это опыт естественного закона, который может или не может быть воспринят сознанием.

«Идея целостности» — это слова, которые я использовал, хотя только в последние годы, для описания самости. Концепции для меня не играют вообще никакой роли, потому что я не делаю философских предположений; потому я никогда не начинал с «идеи целостности».

В остальном ваша работа хороша. Я бы только просил вас обдумать упомянутые два пункта, так как в них содержится фундаментальное непонимание. С наилучшими пожеланиями,

Ваш, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.) См. Якоби (1890-1973), 20 нояб. 28 г.

1. “Versuch einer Abgrenzung der wichtigsten Konzeptionen C.G. Jungs von denen Freuds”, Psyche (Stuttgart), IX:5 (авг. 1955).

2. Свободные ассоциации Фрейда произвольно развиваются от первоначального образа или комплекса, тогда как Юнг развил метод управляемой или круговой ассоциации (амплификации или круговращения), в котором образ остается в центре внимания.

Фаулеру Маккормику, 20 марта 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой Фаулер,

Книга Руппельта об НЛО,[1] которую ты любезно прислал, как раз то, что нужно. Она подтверждает выводы, к которым я пришел в статье в Weltwoche 1954.[2] В конце статьи я сказал: «Что-то видят, но никто не знает, что». Именно к такому выводу также пришел мистер Р. Неизвестно даже, природное это явление, или устройство, изобретенное людьми, сравнимыми с человеком, или звероподобное животное, путешествующее в космосе, некий огромный космический жук, или, не в последнюю очередь, парапсихологическое явление, во всяком случае, самое привлекательное и сбивающее с толку явление. Я очень обязан тебе за внимание. Книга не только доставила мне удовольствие, но и ценную информацию.

У нас тут просто инфернальная зима, такой погоды я за всю жизнь не видывал. Ущерба от нее не счесть, но со вчерашнего дня мы, кажется, движемся к весне, и природа обретает благословенный аспект новой жизни. Пока я невредим в эту зиму.

В надежде, что ты всегда в добром здравии, остаюсь,

Искренне твой, К.Г.

1. Edward J. Ruppelt, Report on Unidentified Flying Objects (1956).

2. Юнг ответил на некоторые вопросы, присланные Георгом Герстером из цюрихского еженедельника Die Weltwoche. Его ответы были включены в статью, опубликованную в №1078 журнала, 9 июля 1954, под названием “C.G. Jung zu den Fliegenden Untertassen”. Вопросы и ответы включена в CW 18, pars. 1431ff.

Эндрю Р. Эйкхоффу, 7 мая 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Эйкхофф,

Большое спасибо за отправку вашей интересной рукописи о Фрейде и Религии.[1] Исторический факт заключается в том, что подход Фрейда к религии в любой форме был негативным, не говоря уже о том, что она сам говорил это в своих работах на данную тему. Религиозная вера для него была иллюзией.[2] Обязана ли эта иллюзия объективному научного аргументу или личной предубежденности, не имеет значения, когда дело доходит по подлинных фактов. Его негативное отношение было лишь одним из одним из других пунктов тяжбы между нами. Неважно, еврейская, христианская или любая другая вера, он был не способен признать ничего по ту сторону горизонта его научного материализма. Я был безуспешен в своих попытках заставить его увидеть, что его точка зрения была ненаучно предвзятой, а его представления о религии – предрешенным выводом. Во многих наших беседах на эти и схожие темы он не раз цитировал вольтерово “écrasez l’infáme!”[3] и даже дошел до того, что считал необходимым сделать догмой свою сексуальную теорию как противовес учению о сексуальном подавлении, которое считал главной причиной всех глупых идей вроде религии. Естественно, он полагал, что мои более позитивные представления о религии и ее важности для нашей психологической жизни ничто иное, как обнажение моих нереализованных сопротивлений своему отцу-священнику, тогда как в реальности моя проблема и личные предрассудки никогда не складывались вокруг отца, а, напротив, самым выразительным образом, вокруг матери. Как вы, без сомнения, осознали после внимательного прочтения работ Фрейда, его отцовский комплекс торчит отовсюду, тогда как столь же важный материнский комплекс играет самую незначительную роль. Вы можете считать, что, основываясь на предубежденности в пользу своего материнского комплекса, я переоцениваю важность религии, и к этой критике я отношусь серьезно. В случае психолога я не считаю сколько-нибудь оправданной ошибкой позволять личной предубежденности определять суждения. Потому я пытался как мог не упустить тот факт, что материнский комплекс мог сыграть со мной шутку, но, если вы поднимете этот вопрос, уверен, вы найдете благосклонное ухо, которое готово выслушать ваше мнение.

Меня всегда поражало, как получается, что именно теологи так часто склонны к теории Фрейда, тогда как трудно найти что-нибудь столь же враждебное к их предполагаемой вере. Этот поразительный факт дал мне много пищи для размышлений.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Методистский пастор, а впоследствии профессор религиоведения в университете Бредли (Пеория, Иллинойс).

1. Э. отправил Юнгу рукопись “The Psychodynamics of Freud’s Criticism of Religion”, опубликованную в Pastoral Psychology, май 1960 г.

2. См. The Future of an Illusion (1927), Standard Edn. 21.

3. Эти слова [«раздавить гадину!» — фр.] были направлены не против религии как таковой, а против системы привилегированной ортодоксии.

Фаулеру Маккормику, 8 мая 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой Фаулер,

Для меня было шоком узнать из твоего письма, что ты страдаешь поражением легкого. Я очень надеюсь, что все не так плохо, потому что такие вещи обычно требуют времени и заботы.

Я очень заинтересован в том факте, что ты посетил семинар профессора Хильтнера. Я был приятно удивлен, читая его обзор моего Ответа Иову;[1] он была поразительно чутким. Я только удивился замечанию, что я, как он говорит, в некоторых местах «эзотеричен». Я написал ему с просьбой указать примеры моего эзотеризма. Он ответил, что, например, я использовал термин hierosgamos, который обычен в сравнительном религиоведении, и в нем нет ничего эзотерического. Потому я должен заключить, что определение «эзотеризма» в Америке сильно отличается от европейского использования этого слова.

Один из сотрудников Х. рассказал мне, что Х. получил много откликов об Иове и что однажды он мне об этом расскажет. Мне действительно очень любопытно, как было принято его представление случая Иова.

Рад знать, что вы снова вернетесь в Швейцарию.

Желаю скорейшего выздоровления!

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.)

1. Сьюард Хильтнер, профессор пасторской теологии в университете Чикаго, опубликовал обзор в Pastoral Psychology (New York), VI:60, Jan. 1956. Юнг написал статью “Why and How I wrote my Answer to Job”, опубликованную в том же номере (и в CW 11, pp. 357f.) См. Донигер, нояб. 1955.

Рудольфу Юнгу, 11 мая 1956 г.

Дорогой кузен,

Твои взгляды на происхождение карциномы, похоже, во многом верны. Я действительно видел случаи, когда карцинома появлялась при представленных тобой условиях, если человек останавливается в некой важнейшей точке индивидуации или не может преодолеть препятствие. К сожалению, никто не может сделать это за него, и силой тут не поможешь. Должен начаться внутренний процесс роста, и, если эта спонтанная творческая деятельность не выполняется самой природой, исход может быть только фатальным. Во всяком случае, это глубочайшая беспомощность, т.е. все сложение человека на пределе своих ресурсов. В конце концов, все мы на чем-то застреваем, ведь мы все смертны и остаемся лишь частью того, что представляем из себя как целое. Целостность, которой мы достигаем, весьма относительна.

Если карцинома может развиться по психическим причинам, то и исчезнуть может по психическим причинам. Такие случае хорошо подтверждены. Но это не значит, что она подвержена психотерапии, или что ее можно предотвратить специальным психическим развитием.

С наилучшими пожеланиями, Карл

□ Рудольф Юнг фон Паннвиц (1882-1958) – оперный певец; выступал на немецких и швейцарских сценах.

Фрау В., 12 мая 1956 г.

Дорогая фрау В.,

После того, как вы любезно прислали мне те великолепные бутылки Шатонёф-дю-Пап, я действительно ожидал, что с вашей стороны скапливаются особые заслуги. Но если вы теперь как в воду опущены и по уши в болоте, стоит признаться себе, что вы, очевидно, взлетели слишком высоко, и обнаружилась доля неразбавленной адской тьмы. Неприятное положение, в котором вы оказались, очевидно, дело не ваших рук. Это показывает, что кто-то «оттуда» окружает вас осмотрительными мыслями и наносит необходимый вред. Вам следует считать свое нынешнее положение грязевой ванной, из которой спустя какое-то время снова вырвется крошечное утреннее солнце. «Будь проклято терпение», — говорит Фауст, и вам оно нужно больше всего. Для вашего возраста и обстоятельств вы до сих пор слишком хрупки. Дьявола лучше всего бить терпением, поскольку он им не обладает. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.) Швейцария.

Ойгену Бёлеру, 16 мая 1956 г.

Дорогой профессор Бёлер,

Большое спасибо за дружеское письмо, и приношу свои извинения за то, что оторвал от вас рукопись.[1] Все копии нужно исправить. Я уже извлек пользу от ваших ценных предложений, что вы увидите в печатном тексте.

Ваши замечания[2] очевидно затрагивают нечто существенное в моем стиле, чего я совершенно не осознавал. Десятилетиями меня либо не понимали, либо понимали неправильно, несмотря на всю мою тщательность в вопросе «общения и логического убеждения». Но из-за новизны моей темы, а также моих мыслей, я повсюду натолкнулся на непроницаемую стену. Вероятно, поэтому мой стиль с годами изменился, ведь я говорил только то, что относилось непосредственно к делу и не тратил больше время и энергию на то, чтобы думать о вещах, которые порождают недоброжелательность, предрассудки, тупость и неопределенность. Например, Бахофен предпринимал бесконечные усилия к тому, чтобы быть убедительным. Все тщетно. Его время еще не пришло. Я покорился своему посмертному признанию.

Все еще слишком рано говорить образованной публике о «символах самовоспоминания». Это будет совершенно непостижимо, поскольку оснований для какого-либо реального знания пока не существует.

Прежде всего, нужно понять, о чем звонит колокол. Ваш сон говорит нам.[3] Он начинается высоко в метафизике. Он уже бродит по земле. Ваш сон – это эпилог к моей рукописи. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.)

1. Рукопись “Gegenwart und Zukunft”, теперь “The Undiscovered Self”, CW 10.

2. Б. писал, что его дискуссии с Юнгом помогли ему понять, что он, Юнг, «благодаря вашей острой и обширной наблюдательности и оригинальности, привыкли видеть вещи только для себя», тогда как он, Бёлер, все еще стремился к общению и логическому убеждению.

3. Фигура, сначала невидимая, приблизилась к нему слева. Когда она открыла лицо, это оказался Сатана.

Ромоле Нижински, 24 мая 1956 г.

Дорогая миссис Нижински,

Большое спасибо за ваше письмо от 15-го. Мне было интересно узнать о вашей разнообразной деятельности.

Вопрос о цветах или, скорее, отсутствии цветов в сновидениях, зависит от отношений между сознанием и бессознательным. В ситуации, когда желательно приближение бессознательного к сознанию, или наоборот, бессознательное обретает особый тон, который может выразиться в цвете его образов (снов, видений и т.д.) или других впечатляющих качествах (красота, глубина, интенсивность).

Если, с другой стороны, подход сознания к бессознательному более или менее нейтральный, или восприимчивый, нет выраженной необходимости для их контакта, и сны остаются бесцветными.

Когда Хаксли говорит, что символ бесцветен,[1] это ошибка. «Пожелтение», «покраснение», «побеление», «блаженное позеленение»[2] и т.д. играют важную роль в высоко символичном языке алхимиков. Символизм цветов можно найти и в ином поле, в области христианской литургии. Задумайтесь только о значении различно окрашенных одеяний, используемых во время мессы.

Интенсивное восприятие цветов в экспериментах с мескалином является следствием того факта, что понижение сознание под воздействием наркотика лишает сопротивляемости перед бессознательным. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Ромола Нижински, тогда жила в Сан-Франциско; жена русского танцовщика Вацлава Нижинского (1890-1950); она консультировалась у Юнга в 1919 г. по вопросу шизофрении мужа.

1. Aldous Huxley, Heaven and Hell (1956) утверждает, что «большинство снов лишены цвета» и что «около двух третей снов черно-белые» (pp. 7-8; p. 6, Perennial Lib. edn.)

2. Эти цвета – стадии алхимического делания для производства философского камня, равно как и обозначение внутренних психических состояний, которые переживал алхимик. См. Psychology and Alchemy, CW 12, pars. 333f.

Уильяму Кинни, 26 мая 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Кинни,

В ответ на ваше письмо от 7 мая должен сказать, что нет ни простого ответа на проблему этики,[1] ни книг, которые дадут удовлетворительное руководство, насколько мне это известно. Этика зависит от высшего решения христианской совести, а сама совесть зависит не от одного только человека, но и настолько же от дополняющей части человека, а именно, Бога. Этический вопрос сводится к отношениям между человеком и Богом. Любой другой род этического решения будет общепринятым, то есть зависящим от традиционного и коллективного кодекса моральных ценностей. Поскольку такие ценности общие, а не специфические, они неточно применимы к индивидуальным ситуациям, совсем как схематичная диаграмма, выражающая вариации индивидуальных событий. Следовать моральному кодексу – это то же самое, что выносить умственное суждение об индивидууме, основываясь на точке зрения антропологической статистики. Более того, сделать моральный кодекс высшим арбитром вашего этического поведения будет заменителем воли живого Бога, поскольку моральный кодекс создан человеком и объявлен законом, данным самим Богом. Огромная трудность, конечно, в «Воле Бога». Психологически «Воля Бога» появляется в вашем внутреннем опыте в форме верховной решающей силы, которой можно дать разные имена вроде инстинкта, судьбы, бессознательного, веры и т.д.

Психологический критерий «Воли Бога» — это всегда динамическое превосходство. Это фактор, который принимает окончательное решение, когда все сказано и сделано. Это, в сущности, то, что нельзя знать заранее. Ее можно узнать только как свершившийся факт. Вы постепенно познаете ее с течением жизни. Нужно много лет жить глубоко и осознанно, чтобы понять, в чем ваша воля, а в чем Его. Если вы узнаете себя и, в конечном счете, более или менее обнаружите, кто вы, то узнаете и о Боге и том, кто Он. Применяя моральный кодекс (который сам по себе достойная вещь), вы можете предотвратить даже божественное решение и сбиться с пути. Так что старайтесь жить так осознанно, так добросовестно и так целостно, как возможно, узнайте, кто вы, и кто или что принимает окончательное решение.

Некоторые аспекты этой проблемы я обсуждал в одной из своих книг под названием Aion.[2] Как только перевод будет готов, он появится в моем Собрании сочинений, публикуемом Bollingen Press в том случае, если вы не читаете по-немецки.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

1. К., описывающий себя как «первокурсника Северозападного университета в Эванстоне, Иллинойс, с осознанной целью найти некий смысл в жизни», спрашивал ответа на проблему этики и ценностных суждений. Позже стал выпускником философского факультета в университете штата Огайо.

2. Pars. 48ff. См. также “A Psychological View of Conscience”, CW 10, pars. 855f.

Роберту Дитериху, 27 мая 1956 г.

Дорогой герр Дитерих,

Большое спасибо за рассказ о своем интересном сне.[1]

…

Математики не могут прийти к согласию, выдуманы были числа или открыты.[2]

«В олимпийском сонме вечно правит Число» (Якоби).[3] Целые числа вполне могут быть открытием «первичных мыслей» Бога, как, например, значимое число четыре, которое обладает замечательными качествами. Но вы тщетно просите моих рассуждений на тему «развития этого принципа порядка». Я не могу решиться сказать об этой трансцендентальной проблеме, которая пронизывает космос. Даже попытка это сделать ввергнет меня в интеллектуальную инфляцию. В конце концов, человек не может вскрыть первичные мысли Бога. Почему целые числа индивидуальны? Почему есть простые числа? Почему у чисел есть неотчуждаемые качества? Почему есть прерывности, вроде квантов, которые Эйнштейн хотел бы уничтожить?

Ваш сон кажется мне подлинным откровением: Бог и Число как принцип порядка связаны. Число, как Смысл, присуще природе всех вещей как выражение растворения Бога в мире видимостей. Этот творческий процесс продолжается с тем же символизмом в Воплощении (см. Ответ Иову).

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Инженер в Мюнхене.

1. Длинный и сложный сон о числах, кратко пересказанный в письме Кинер от 1 июня 56 г. Крайне сжатые комментарии Юнга о значении различных чисел были опущены.

2. См. Jung, “Ein astrologisches Experiment”, Zeitschrift für Parapsychologie und Grenzgebiete der Psychologie (Bern), I:2/3 (1958), 88f.: «Должен признаться, что склоняюсь к представлению о том, что числа были в той же мере обнаружены, в какой выдуманы, и что, следовательно, они обладают относительно автономностью, аналогичной автономности архетипов. Таким образом, они имеют с последними то общее качество предсуществования сознанию и, следовательно, временами способны обуславливать его, нежели быть им обусловлены» (“An Astrological Experiment”, CW 18, par. 1183.) Также см. Уотсон, 9 фев. 56 г., прим. 4.

3. Карл Якоби (1804-1851) — немецкий математик. См. “Synchronicity”, CW 8, par. 942.

Анониму, май 1956

[Оригинал на английском]

Мой дорогой N.,

…

Мои представления эмпирические, а не спекулятивные. Если вы понимаете их с философской точки зрения, то совершенно собьетесь с пути, поскольку они не рациональные, это просто названия групп иррациональных явлений. Концепции индийской философии, однако, глубоко философские, и обладают характером постулатов, и потому могут быть аналогичны моим терминам, но совсем не тождественны с ними. Возьмите, например, концепцию нирдвандва. Никто еще полностью не освободился от противоположностей, потому что ни одно живое существо не может достичь такого состояния, как никто не может избежать боли и удовольствия, пока функционирует физиологически. У человека могут быть временами экстатические переживания, когда он прозревает полное освобождение, например, достигая состояния сат-чит-ананда. Но слово ананда показывает, что он испытывает удовольствие, и вы даже не можете ничего осознавать, если не различаете между противоположностями, тем самым соучаствуя в них.

Моя психология имеет дело с современным человеком в Европе, который практически по ту сторону веры в философские утверждения. Они больше ничего ему не сообщают. Тогда как вы до сих пор верите в ортодоксальную философию; тем самым вас можно сравнить со стойким христианином, до сих пор убежденным, что он искуплен через Господа Иисуса Христа и т. д. Он верит в постулаты. Вполне очевидно, что такому человеку психология бессознательного без пользы, он вообще не понимает такую психологию. Он не может представить себя в роли неверующего, более того, если он серьезно попытается, то может впасть в панику, потому что почувствует, что почва ускользает у него из-под ног. Он не может признать или вообразить, что идея искупления через добровольную жертву Христа может быть иллюзией, или, по крайней мере, лишь постулатом религиозного рассуждения, как и вы представить не можете неверие в существование атмана[2] или реальности дживан-мукти,[3] самадхи[4] и т. д. Это противоречит тому факту, что полное освобождение от противоположностей не достигается через дживан-мукти, так как последнее лишь постулат и, как я сказал выше, не может быть пережито в своей тотальности.

Современный человек в Европе утратил или отбросил традиционные верования, устав от них, и должен понять, что произойдет с ним в этом состоянии обнищания. Аналитическая психология рассказывает историю о его приключениях. Только если вы способны видеть относительность, т. е. неуверенность всех человеческих утверждений, можно пережить то состояние, в котором аналитическая психология имеет смысл. Но аналитическая психология для вас просто бессмысленна. Ничто из того, что я говорю, не обретет жизнь, если вы не сможете с пониманием сопровождать или симпатизировать существам, которые вынуждены основывать свою жизнь на переживаемых фактах, а не трансцендентальных постулатах, выходящих за пределы человеческого опыта. Так что, если вы верите в постулаты, моя психология для вас бесполезна, и вы даже не сможете понять, что мы не должны просто адаптировать индийскую философию, если недовольны своей религиозной философией. Иными словами, зачем вообще изучать аналитическую психологию? Она не может обрести для вас смысл, и точно так же она бессмысленна для христианина или любого другого верующего. Напротив, верующий будет транслировать психологические термины на свой метафизический язык. Христианин, например, назовет самость Христом и не поймет, почему я называю центральный символ «самостью». Он не поймет, зачем нам знать о бессознательном от «а» до «я», в точности как индусы. Как и вы, он одержим Истиной, тогда как мы, психологи, лишь ищем что-то вроде истины, и единственный источник информации для нас – это бессознательное и его метафизические продукты, такие как архетипы и т.д. У нас нет традиционных верований или философских постулатов. (…) Аналитическая психология – это эмпирическая наука, и (…) индивидуация – это эмпирический процесс, а совсем не путь посвящения.

…

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Мужчина из Индии, живущий в Европе.

1. Сат = бытие, чит = сознание, ананда = блаженство. Это состояние означает достижение Брахмана, окончательной реальности.

2. Божественная Самость в каждом человеке, как таковое тождественное Брахману. Вечная Самость также называется Атман-Брахман.

3. Состояние освобождения от помех единству с вечной Самостью; дживан-мукта — это «освобожденное живое существо», божественный человек на земле.

4. Состояние погруженности в вечную Самость.

Хелен Кинер, 1 июня 1956 г.

Дорогая фрейлейн Кинер,

Я отвечу на ваши вопросы так:

«Архетип Христа» — это сложная концепция, как вы говорите. Христос – это не архетип, а персонификация архетипа. Это отражено в идее об Антропосе, homo maximus или Изначальном Человеке (Адам Кадмон).[1] В Индии это Пуруша, а в Китае chen—jen (целостный или подлинный человек) как цель, которую нужно достигнуть. Пуруша как творец жертвует собой, чтобы породить мир: Бог растворяется в собственном творении. (Эта мысль появляется в современном сне.)[2] Воплощение следует из «уничижения собственной божественности» Христом и принятия образа раба.[3] Так он оказывается связан с человеком, как демиург связан с миром. (Что касается уз творца с его созданием см. Ответ Иову, его отождествление с двумя чудовищами[4] и неспособность понять человека.)

Духовный (в противоположность мирскому) Мессия, Христос, Митра, Осирис, Дионис, Будда – это все визуализации или персонификации невыразимого архетипа, которые, основываясь на Иезекииле и Данииле, я называю Антропосом.

Книга Бернета[5] нелогична, потому что он просто не может понять, что вы не говорим о самом Боге, а только о его образе. Из-за этой эпистемологической скользкости теология путается в собственных сетях. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

P.S. Отрывок из современного сна был следующим: В нем было «пять единств», которые представляли «все творение вселенной. Но затем что-то случилось … что глубоко меня потрясло. … Он, в чьем вечном существовании я никогда не осмеливался осознанно сомневаться, свел пять единств к четырем единствам, растворившись в Ничто».

1. Изначальный Человек. В Каббале (и Гнозисе) он источник и духовная сущность мира. См. Mysterium Coniunctionis (CW 14), index.

2. См. P.S. и Дитерих, 27 мая 56 г.

3. Фил. 2:6 и далее.

4. Бегемотом и Левиафаном. “Answer to Job”, CW 11, pars. 634ff.

5. Inhalt und Grenze der religiosen Erfahrung.

Уорнеру С. Маккаллену, 4 июня 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Маккаллен,

Утрата матери в ранние детские годы[1] часто оставляет следы в форме материнского комплекса. Если влияние любящей матери слишком сильно, оно оказывает тот же эффект, как если бы ее не было. В любом случае это будет причиной такого комплекса. Одна из главных особенностей материнского комплекса в том факте, что человек слишком находится под влиянием бессознательного. Поскольку бессознательное в случае мужчины имеет женский характер,[2] оно, таким образом, выглядит так, будто, аллегорически выражаясь, человек «проглотил» свою мать. На самом деле это только задержка в развитии женской стороны мужского характера. Она проявляет либо слишком много женственности, либо слишком мало. Не зная вашей личной биографии, я не могу сказать, как это в вашем случае. Страх и чувства вины, однако, характерны для такого состояния, как симптом недостаточной адаптации, так как всего чего-то либо слишком много, либо слишком мало, а более того, чувство невыполненной задачи. Неважно, какова возможная первоначальная причина такого симптома. Поиск причины скорее сбивает с пути, поскольку страх продолжает существовать, и не потому что он появился в далеком прошлом, а потому что задача возложена на вас в настоящий момент, и, оставаясь невыполненной, каждый день порождает страх и вину заново.

Вопрос, конечно, в том, что вам кажется вашей задачей? Там, где страх, там ваша задача! Вы должны изучить свои фантазии и сны, чтобы понять, что делать или где начать что-то делать. Наши фантазии всего парят над точкой недостаточности, где нужно компенсировать дефект.

Большое спасибо за любезный подарок корейской медали.[3] Изображение китайского периода Сатурна особенно прекрасно.

Преданный вам, К.Г. Юнг

1. М. описывал себя как «сценического гипнотизера … давно заинтересованного в глубинных психологиях». Его мать умерла, когда ему было 6 месяцев, и фрейдистский аналитик сказал, что он страдал от чувств страха и вины, потому что считал, что проглотил собственную мать (которая кормила его грудью).

2. Из-за присутствия анимы.

3. Старая корейская монета с изображенными на ней точками компаса.

Бенджамину Нельсону, 17 июня 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой профессор Нельсон,

Будь я моложе, я бы с большим удовольствием воспользовался вашим любезным предложение написать исчерпывающее эссе на тему сбивающей с толку массы мнений, порожденной важнейшим открытием Фрейда:[1] психологической обусловленности психопатологических явлений и ее следствий для нормальной психологии. Но – увы – я достиг возраста в 81 год с неизбежным снижением работоспособности, усталостью и необходимыми ограничениями. Более того, стимул новизны, такой соблазнительный для писателя, утратил свое очарование, так как я уже выполнил эту работу в почти забытом прошлом, когда даже Фрейд был еще странной, неизвестной и непонятой фигурой. Только в последнее десятилетие его психология действительно была замечена академическими умами и пронзила умственный мрак широкой публики. Не стоило и ожидать, чтобы моя критика или иная точка зрения или даже моя попытка дальнейшего развития психологических исследований должна была быть понята или вообще замечена. В 18 или около того томах Собрания сочинений я сказал все, что только может прийти в голову. Все, что я могу написать сейчас, не будет ни новее, ни лучше того, что я создал 30 или 40 лет назад. И это до сих пор не читают и не понимают мои современники. В полном невежестве о моей работе человек удовлетворяется искаженными представлениями и предрассудками. Я не могу заставить людей воспринимать мою работу всерьез и не могу убедить по-настоящему ее изучить. Проблема в том, что я не конструирую теорий, которые можно выучить наизусть. Я собираю факты, которые пока неизвестны или не заслужили должного признания, и даю названия наблюдениям и переживаниям, незнакомым современному уму и спорным для его предрассудков.

Так, мой главный вклад в будущее развитие психологии бессознательного, открытой Фрейдом, страдает от той значительной помехи, что врачи, заинтересованные в психотерапии, не имеют практически никаких знаний о человеческом уме в целом, как он выражается в истории, археологии, филологии, философии, теологии и т.д., демонстрируя так много аспектов человеческой психологии. Во врачебной консультации проявляется малейшая часть психики, и особенно бессознательного. С другой стороны, специалисты в указанных дисциплинах, далеки от всякого психологического или психопатологического знания, а широкая публика блаженно невежественна о всяком медицинском, равно как и всяком другом реальном и обоснованном знании. Обсуждаемые темы обладают крайне сложной природой. Как я могу популяризировать вещи столь сложные и требующие такого необычайного объема специальных знаний для публики, которая не берет или не может взять на себя труд заняться тщательным изучением фактов, собранных в таком множестве томов? Как можно выразить суть ядерной физики в двух словах? Сравнение современной психологии с современной физикой – не пустые слова. Обе дисциплины обладают, при всей своей диаметральной противоположности, одной общей важной чертой, я имею в виду тот факт, что обе они приближаются к до сих пор «трансцендентальной» области Невидимого и Неосязаемого, миру чисто моделирующего мышления. Истина физики может быть убедительно продемонстрирована взрывом водородной бомбы. Психологическая истина менее наглядна и заметна только уму, подготовленному в Науке, равно как и во многих других зачастую далеких дисциплинах, которые ранее не представали под психологическим углом зрения, разве что крайне поверхностным и некомпетентным образом. (См., например, Тотем и Табу и Будущее одной иллюзии Фрейда.)[2] Я сам не претендую на знание современной физики, но работал вместе с хорошо известным физиков В. Паули значительное время, и в результате мы оба удовлетворились тем фактом, что есть по меньшей мере заметное rapprochement [сближение – фр.] между двумя самыми разнородными науками в их эпистемологических исходных посылках, т.е. в их антиномиях (например, свет = волна и частица),[3] “Unbestimmtheitsrelation” Гейзенберга,[4] дополнительности Бора,[5] не говоря уже об архетипических моделях представления. (См. Jung and Pauli: Nature and Psyche).

Читатель гораздо лучше подготовлен к пониманию физики, тогда как психология бессознательного для него terra incognita, населенная самыми абсурдными неверными представлениями и предрассудками, что всегда бывает там, где царит невежество. Худшее в невежестве то, что оно никогда не осознает, насколько невежественно. Недавно случилось так, что академический теолог обвинил меня в эзотеризме, потому что я использовал слово hierosgamos (хорошо известный технический термин в сравнительном религиоведении!!) С тем же правом можно обвинить любую другую дисциплину в потакании эзотеризму, потому что он не понимает ее концепции. Вот против чего я восстаю. Мне пришлось бы написать увесистый том только ради того, чтобы объяснить фундаментальные основы моей психологии бессознательного. На самом деле, я немало написал об элементарных предпосылках. Но проблема в том, что один Фрейд уже неудобоваримая масса, которая займет их до конца дней. Зачем усложнять все еще дальше? Я вспоминаю годы, когда Фрейд впервые появился, а я вел свои первые битвы за него. Какая гора предрассудков, непонимания и умственной инерции свалилась на меня! Потребовалось больше половины столетия, чтобы он стал приемлемым. Он до сих пор не понят до такой степени, чтобы люди заметили, что можно добавить или изменить в его идеях, хотя нет научной истины, которая представляет собой последнее слово. Ближе всего к сердцу Фрейда была, конечно, психология бессознательного, но ни один из его непосредственных последователей ничего с ней не сделал. Я оказался единственным из его наследников, проведшим некоторые дальнейшие исследования по тем направлениям, которые он интуитивно предвидел. Поскольку мои скромные попытки были осуждены как кощунственные, у меня нет ни малейшего шанса издать что-либо под собственным именем, что не было бы тут же заклеймено меткой Каина. Нужен кто-то другой, кто рискнет своей шкурой. Есть только одна книга, которая серьезно попыталась взяться за неблагодарную задачу описания развития глубинной психологии, включая мой скромный вклад, по крайней мере, в его началах. Моя поздняя и более важная работа (как мне кажется) остается нетронутой в своей изначальной неясности. Это книга Фридриха Сиферта,[6] профессора философии (!) в Мюнхене. В целом это замечательно ясная и объективная работа, заполняющая пробел в области относительно популярных книг. Я могу рекомендовать ее вашему вниманию. Насколько я знаю, она еще не переведена.

Что касается моих сочинений, я упомяну 3 статьи о Фрейде:[7] “Sigmund Freud in His Historical Setting” (Character and Personality, London, Vol. I, No. 1, Sept. 1932; нем.: Wirklichkeit der Seele, 1932).

“Freud and Jung: Contrasts” (в Modern Man in Search of a Soul, Kegan Paul, London, 1933).

“Sigmund Freud” (in memoriam, Basler Nachrichten, 1 окт. 1939).

Последняя из этих трех статей может представлять для вас интерес.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

1. Н. был редактором издаваемой Meridian Books (Нью-Йорк) книги Freud and the 20th Century (1957) и просил у Юнга работу для публикации. Он предложил либо заявление, выражающее «окончательный вердикт по Фрейду», либо «собственный подход к пониманию глубинных измерений человеческого общества и культуры». Работа должна быть «насколько возможно ясной для широкого читателя», поскольку «очень мало ваших американских читателей достаточно знакомы с … вашими мыслями на тему религии, аналитической психологии, психоанализа, современной философии и теологии». Очевидно, эти замечания раздражали Юнга, сочинения которого полны ясных утверждений на все упомянутые темы (CW 7, 12, 16, 17 были доступны уже несколько лет). Предложение Н. было тем более удивительно, что Meridian Books только что опубликовало в мягком переплете издание Two Essays on Analytical Psychology (CW 7).

2. Standard Edn. 13 и 21.

3. Волновая теория света и теория, что свет состоит из мельчайших корпускул или частиц, находящихся в быстром движении, не противоречат друг другу, а являются результатом двух различных способов наблюдения одной и той же реальности.

4. = принцип неопределенности.

5. См. Уитмонт, 4 марта 50 г., прим. 1.

6. Friedrich Siefert, Tiefenpsychologie: Die Entwicklung der Lehre vom Unbewussten (1955).

7. Первая и третья теперь в CW 15, вторая в CW 4.

Анониму, 26 июня 1956 г.

Дорогая доктор N.,

Только теперь я могу поблагодарить вас за письма, а также за книгу Pan im Vaccares,[1] которую я приберегаю на отпуск. Пока работа не позволяет мне так расслабиться.

Меня особенно заинтересовал сон,[2] который в середине августа 1955 г. стал предвестием смерти моей жены. Возможно, он выражает идею завершения жизни: сжатие всех плодов, закругленных до состояния пули, поразило ее, как карма. Пуля представляет смерть в совершенной форме; это в то же время символ самости. Смерть принесла, и, наверное, всегда приносит, столкновение с целостностью. Но, возможно, не всегда в таком совершенстве. Вот мысли, которые я связал с вашим сном.

…

Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Женщина в Швейцарии.

1. Joseph d’Arbaud, Pan im Vaccares (пер. с французского, 1954).

2. Местом действия сна был юг Франции, кругом были партизаны-Маки. Миссис Юнг была ранена пулей, сделанной из фрукта.

Анониму, 28 июня 1956 г.

Дорогая фрау N.,

Трудно принять описанную вами судьбу.[1] Не говоря уже о требуемом моральном достижении, полное принятие сильно зависит от ваших представлений о судьбе. Исключительно каузальный взгляд допустим только в области физических или неорганических процессов. Телеологический взгляд более важен в биологической сфере, а также в психологии, где ответ имеет смысл, только если объясняет все «почему». Так что бессмысленно цепляться за причины, потому что их все равно не изменить. Больше пользы принесет знать, что делать с последствиями, а также подход, который человек имеет – или должен иметь – к ним. Тогда тут же возникает вопрос: имеет ли событие смысл? Есть ли тайная цель судьбы, Божья воля, или это всего лишь «случайность», «несчастье»?

Если целью Бога было испытать нас, почему должно страдать невинное дитя? Этот вопрос затрагивает проблему, на которую дается ясный ответ в книге Иова. Аморальность или пресловутая несправедливость Яхве изменяется только с Воплощением в исключительную благость Бога. Это преображение связано с тем, что он становится человеком, и потому существует, только если оно реально через осознанное исполнение воли Божьей в человеке. Если этой реализации не происходит, раскрывается не только аморальность Творца, но и его бессознательность. Если добро и зло не отражаются в человеческом сознании, то они просто случаются, или, скорее, нет ни добра, ни зла, а только последовательность нейтральных событий, или то, что буддисты называют цепью нидан, непрерывная каузальная связанность, ведущая к страданию, старости, болезни и смерти. Озарение Будды и Воплощение в Христе разрывают цепь через вмешательство просветленного человеческого сознания, которое тем самым обретает метафизическое и космическое значение.

В свете этого осознания, несчастье обращается в событие, которое, будучи принято близко к сердцу, позволяет глубоко заглянуть в жестокие и безжалостные несовершенства Творения, а также в таинство Воплощения. Тогда событие превращается в ту felix culpa[2], которую навел на себя Адам своим непослушанием. Страдание, говорит Мейстер Экхарт, это «быстрейший конь, который домчит вас до совершенства». Благо увеличения самосознания – это достаточный ответ на страдание жизни, иначе оно было бы бессмысленным и невыносимым. Хотя страдание Творения, которое Бог оставил несовершенным, не может быть устранено откровением благой воли Бога к человеку, но оно может быть смягчено и сделано осмысленным.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Женщина в Швейцарии.

1. N. была матерью ребенка-имбецила.

2. = счастливая вина. См. Синклер, 7 янв. 55 г., прим. 2.

Элинед Кочниг, 30 июня 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогая миссис Кочниг,

Нелегко ответить на ваш вопрос[1] в рамках письма. Вы знаете, что люди неспособны объяснить то, что происходит снаружи или внутри нас иначе как с помощью интеллектуальных средств в нашем распоряжении. Мы всегда вынуждены использовать умственные элементы, сходные с фактами, которые мы, по нашему мнению, наблюдали. Так что, когда мы пытаемся объяснить, как Бог создал Свой мир или как Он ведет себя по отношению к миру, аналогия, которую мы используем – это способ, которым наш творческий дух порождает и ведет себя. Если мы рассматриваем данные палеонтологии в свете того, что осознанный творец провел, вероятно, больше тысячи миллионов лет и сделал, как нам кажется, бесчисленное количество обходных путей, чтобы породить сознание, мы неизбежно приходим к тому заключению, что (если мы вообще хотим объяснять Его деяния) Его поведение поразительно сходно с поведением существа с по крайней мере очень ограниченным сознанием. Хотя и осознавая то, что есть, а также следующие шаги, Он, очевидно, ни предвидел отдаленную цель, ни обладал каким-либо знанием прямого пути для ее достижения. Так что это не абсолютная бессознательность, а скорее помраченное сознание. Такое сознание с необходимостью производит огромное количество ошибок и тупиков с самыми жестокими последствиями, болезнями, увечьями и ужасными схватками, т.е. как раз тем, что происходило и до сих пор происходит во всех царствах жизни. Более того, для нас невозможно полагать, что Творец, производящий вселенную из ничего, может что-то осознавать, потому что всякий акт познания основан на различении – например, я не могу осознавать кого-то еще, если тождественен с ним. Если вне Бога нет ничего, тогда всё – Бог, и в таком состоянии просто нет возможности самосознания.

Нельзя не признать, что мысль о Боге, творящем огромное количество ошибок и тупиков – все равно что катастрофа. Когда изначальная еврейская концепция о целеустремленном и моральном Боге отметила конец игривому и довольно бесцельному существованию политеистических божеств средиземноморской сферы, результатом была парадоксальная концепция высшего существа, находящего свое выражение в идее о божественной справедливости и несправедливости. Ясное осознание фатальной ненадежности божества заставило еврейское пророчество искать своего рода посредника или заступника, представляющего требования человека перед Богом. Как вы знаете, эта фигура уже возвещена в видении Иезекииля о Человеке и Сыне Человеческом.[2] Эта идея продолжилась у Даниила[3], а потом в апокрифических писаниях, в частности, в фигуре женского Демиурга, а именно, Софии,[4] и в мужской форме распорядителя правосудия, Сына Человеческого, в Книге Еноха, написанной примерно в 100 г. до н.э. и весьма популярной во времена Христа. В самом деле, она была так известна, что Христос называл себя «Сыном Человеческим» с очевидным предположением, что все знают, о чем он говорит. Енох – это именно тот, кого книга Иова ожидает в качестве защитника человека от беззаконности и моральной ненадежности Яхве. Недавно обнаруженные свитки Мертвого моря упоминают некую легендарную мистическую фигуру, а именно, «Учителя Справедливости».[5] Думаю, он является параллелью или тождественен Еноху. Христос, очевидно, подхватил эту идею, чувствуя, что его задачей было представлять роль «Учителя Справедливости» и, тем самым, Посредника, и он противостоял непредсказуемому и беззаконному Богу, который требует самой радикальной жертвы для утоления Своего гнева, а именно, убийства Собственного сына. Что любопытно, хотя, с одной стороны, его добровольная жертва означает признание аморальной природы Отца, с другой, он учил новому образу Бога, а именно, Любящего Отца, в котором нет тьмы. Эта невероятное противоречие требует некоторого объяснения. Это требовало утверждения, что он был Сыном Отца, т.е. воплощением Божества в человеке. Следствием жертвоприношения было самоуничтожение аморального Бога, воплощенного в смертном теле. Таким образом, жертвоприношение принимает аспект высоко морального деяния, или самонаказания, так сказать.

В той мере, в какой Христос понимается вторым ликом Троицы, добровольное жертвоприношение – это свидетельство благости Бога. По крайней мере, в отношении людей. Мы не знаем, есть ли другие населенные миры, где произошла такая же божественная эволюция. Вполне мыслимо, что есть множество населенных миров на разных стадиях развития, в которых Бог еще не претерпел преображение через воплощение. Как бы то ни было, для нас, земных существ, воплощение произошло, и мы стали соучастниками божественной природы и, предположительно, наследниками склонности к благу и, в то же время, подвержены неизбежному самонаказанию. Как Иов не был только наблюдателем божественной бессознательности, а стал жертвой этого важнейшего проявления, в случае воплощения мы также оказываемся вовлечены в последствия этой трансформации. В той мере, в какой Бог доказывает Свою благость через собственное жертвоприношение, Он воплощен, но в свете Его бесконечности и, предположительно, разных стадий космического развития, нам неизвестных, сколькое в Боге (если это не слишком человеческий аргумент) преобразилось? В данном случае можно ожидать, что мы войдем в контакт со сферами еще не преображенного Бога, когда наше сознание начинает расширяться в сферу в бессознательного. Есть, во всяком случае, четкое ожидание такого рода, выраженное в “Evangelium Aeternum” Откровения, содержащее послание: убойтесь Бога![6]

Хотя божественное воплощение – это космическое и абсолютное событие, оно проявляется эмпирически только в тех относительно редких индивидуумах, которые способны на достаточную осознанность, чтобы принимать этические решения, т.е. выбирать в пользу Добра. Потому Бог может быть назван благим только в той мере, в какой Он способен проявить Свою благость в индивидуумах. Его моральное качество зависит от индивидуумов. Вот почему Он воплощается. Индивидуация и индивидуальное существование бесценны для преображения Бога-Творца.

Знание того, что хорошо, не дано a priori; оно требует различающего сознания. Это уже проблема в Бытии, когда Адам и Ева должны быть уже просветленными, чтобы распознать Добро и отличить его от Зла. Нет такой вещи, как «Добро» вообще, потому что то, что определенно доброе, может быть в другом случае определенно злым. Индивидуумы отличаются друг от друга, их ценности отличаются, и их ситуации разнятся до такой степени, что их нельзя судить по общим ценностям и принципам. Например, щедрость – это определенно добродетель, но она тут же становится пороком, когда применяется к индивидууму, который неправильно ее понимает. В данном случае требует осознанное различение.

Ваш вопрос об отношениях между человеком и бессознательным парадоксальным Богом – это действительно основной вопрос, хотя у нас есть весьма впечатляющая парадигма ветхозаветного благочестия, которая способна иметь дело с божественной антиномией. Люди Ветхого Завета могли обращаться к ненадежному Богу. Под весьма явными попытками умиротворения я подразумеваю, в частности, повторяемое утверждение и призывание Божьей справедливости, и это перед лицом неоспоримой несправедливости. Они пытались избежать Его гнева и призвать Его благость. Вполне очевидно, что древнееврейские теологи постоянно терзались страхом непредсказуемых актов несправедливости Яхве.

Для христианской ментальности, появившейся в убежденности в глубоко благом Боге ситуация еще труднее. Больше нельзя любить и бояться одновременно. Наше сознание стало слишком дифференцированным для таких противоречий. Потому мы вынуждены принять факт воплощения гораздо серьезнее, чем это делалось до сих пор. Мы должны помнить, что Отцы Церкви настаивали на том, что Бог предал Себя человеческой смерти на Кресте, чтобы мы стали богами. Божество обитало в человеке с очевидным намерением реализовать Свое Благо в человеке. Потому мы сосуд или дети и наследники Божества, страдающего в теле «раба».[7]

Теперь мы в том положении, чтобы понять сущность точки зрения наших братьев-индусов. Они осознают тот факт, что личный Атман тождественен универсальному Атману и разработали способы и средства для выражения психологических следствий такой веры. В этом отношении мы должны кое-чему у них поучиться. Это спасет нас от духовной гордости, когда мы скромно признаем, что Бог может проявиться множеством разных способов. Христианство представило религиозную проблему как последовательность драматических событий, тогда как Восток придерживается глубоко статичного взгляда, т.е. цикличного взгляда. Мысль об эволюции христианская по сути, и, я думаю, в некотором роде лучшая истина для выражения динамического аспекта Божества, хотя вечная неподвижность также формирует важный аспект Божества (у Аристотеля и в старой схоластической философии). Религиозный дух Запада характеризуется изменением образа Бога с течением веков. Его история начинается с множественности Элохим, затем он приходит к парадоксальному Единству и личности Яхве, затем к благому Отцу христианства, за которым следует второй лик Троицы, Христос, т.е. Бог, воплощенный в человеке. Аллюзия на Святого Духа – это третья форма, появляющаяся в начале второй половины христианской эры (Иоахим Флорский)[8], и, наконец, мы сталкиваемся с аспектом, открытым через проявления бессознательного. Значение человека увеличивается воплощением. Мы стали соучастниками божественной жизни и должны принять новую ответственность, а именно, продолжение божественной самореализации, которая выражается в задаче нашей индивидуации. Индивидуация не только означает, что человек стал подлинно человеком как отличным от животного, а то, что ему предстоит стать также частью божественным. Это практически означает, что он становится взрослым, ответственным за свое существование, знающим, что он не только зависит от Бога, но Бог также зависит от человека. Отношение человека к Богу, вероятно, должно претерпеть некоторую важную перемену: вместо умиротворяющей хвалы непредсказуемому царю или детской молитвы любящему отцу, ответственная жизнь и исполнение божественной воли в нас будет нашей формой поклонения и сообщения с Богом. Его благость означает милосердие и свет, а Его темная сторона – ужасное искушение властью. Человек уже получил столько знаний, что может уничтожить собственную планету. Будем надеяться, что добрая воля Бога наставит в его решениях, потому что от человеческого решения зависит, будет ли продолжать существовать Божье творение. Эта возможность как ничто иное показывает, сколько божественной власти оказалось в руках человека.

Если что-то из сказанного выше окажется вам неясно, я вполне готов для дальнейших объяснений.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ См. Кочниг, 23 июля 34 г.

1. К. просила ответа на проблему бессознательного, невежественного бога-творца, и не включает ли она в себя «некоторое начало, некоторую Основу Бытия по ту сторону такого демиурга».

2. Иез. 1:16 и далее.

3. Дан. 7:13 и далее.

4. Прит. 8:22 и далее.

5. Учитель Справедливости, или Праведности, было именем, данным лидеру еврейской секты (вероятно, ессеев), часть литературы которых, свитки Мертвого моря, была найдена в 1947 г. (и позже) возле Кумрана, к северо-западу от Мертвого моря. Ессеи были аскетической сектой, основанной во II в. до н.э., жившей в общине в Иудейской пустыне.

6. Откр. 14:6-7.

7. Или «слуги». См. Фил. 2:6.

8. См. Уайт, 24 нояб. 53 г., прим. 10.

Марианне Нихус-Юнг, Боллинген, 17 июля 1956 г.

Дорогая Марианна,

Тепло благодарю за твое прекрасное письмо, которое было для меня огромным удовольствием. Я рад, что тебе не скучно со мной. Приятно было также побыть с тобой какое-то время.

Действительно, нельзя полностью осознать то, чего еще нет, ведь человек не знает, какой шаблон заполняет еще живой человек. Смерть мамы оставила во мне пустоту, которую нельзя заполнить. Так что хорошо, если у тебя есть то, что тебе хотелось бы осуществить и к чему обратиться, когда пустота распространяется вокруг слишком угрожающе. Камень, над которым я работаю[1] (как тот, что я вырезал зимой) придает мне внутренней устойчивости своей твердостью и постоянством, и его смысл занимает все мои мысли.

Я с радостью прочту рукопись. Надеюсь, спешки нет. Строительство начнется завтра,[2] если прибудет разрешение. Но новостей пока нет.

Заедешь как-нибудь в Боллинген? Рут[3] посылает свои приветы,

С любовью, твой отец

□ См. Марианна Юнг, 1 июля 19 г., прим. □

1. Это был камень в память о его жене; он был установлен в Боллингене. Камень, который он вырезал зимой 1955-1956 гг., состоял из трех каменных табличек с именами его предков. Они были установлены во дворе Башни (Memories, p. 232/220).

2. В Memories (p. 225/213) Юнг сообщает, как после смерти жены чувствовал себя обязанным добавить верхний этаж для центральной секции Башни как выражение его эго-личности. «Теперь это означало расширение сознания, достигнутое в старости. С ним здание было завершено».

3. Мисс Рут Бейли, старый друг семьи, которая была экономкой Юнга после смерти жены. См. Кан, 1 янв. 26 г., прим. 2.

Энрике Бательману, июль 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой сэр,

Что касается испанского перевода моей книги Natureklärung und Psyche[1], должен советовать вам воспользоваться английской версией. По сравнению с оригинальным немецким текстом, в английском есть некоторые улучшения, которые, я полагаю, следует учесть в испанском издании. Я также думаю, что приложение, добавленное английскими редакторами,[2] должно стать частью и вашего издания.

Я очень заинтересован тем фактом, что вы подняли тему синхронистичности. Мои идеи в этом отношении кажутся крайне неясными, если судить по полученным реакциям. Люди, похоже, не могут следить за моими заключениями. Словно они частью шокированы моим использованием астрологической статистики и тем, что, как я полагаю, слова «телепатия», «предчувствие» и т.д. ничего не объясняют. … Физики даже не способны принять тот факт, что термин статистика предполагает существование исключений к правилу, столь же реальных, как и их средние значения. Каузальность как статистическая истина предполагает существование акаузальности, иначе она не была бы статистической истиной. Иными словами, исключения для каузальности – это реальные факты, которые я пытаюсь изобразить с точки зрения их значимого совпадения или синхронистичности. Как правило, невероятность серии значимых совпадений (т.е. совпадающих по смыслу) увеличивается с числом отдельных появлений. Вопрос, таким образом, в том, где найти такие серии. Астрология по причинам, указанным в моей книге, не самая безопасная область для исследования. Случайный метод Райна до сих пор приносил лучшие результаты, но он остается бесплодным в свете точки особого интереса. Он связан с вопросом: каково психологическое состояние, в котором можно ожидать синхронистического явления? Результаты Райна уже показали, что живой интерес тестируемого имеет высочайшую важность. Когда он ослабляется в силу привыкания тестируемого, результаты быстро ухудшаются. Некоторое аффективное состояние, похоже, незаменимо. Потому следует искать эмоциональные состояния. На самом деле мы исследуем несчастные случаи, т.е. переломы с предшествующими снами и соответствующими результатами других случайных методов средневекового происхождения, таких как, например, геомантия, гороскопы, игральные карты и т.д. У нас есть поразительные результаты. Благодаря традиционной психологической природе указанных методов, они допускают некоторое постижение скрытых бессознательных констелляций и их архетипической структуры. Я лично наблюдал множество синхронистических явлений, в которых мог установить природу лежащего в их основе архетипа. Сам архетип (nota bene не архетипическое представление!) – это психоид,[3] т.е. трансцендентен и потому относительно по ту сторону категорий числа, пространства и времени. Это означает, что он приближается к единству и неизменности. Благодаря освобождению от категорий сознания, архетип может быть основой значимых совпадений. Потому вполне логично, что вы заинтересовались воздействием мескалина и похожих наркотиков, принадлежащих к адреналиновой группе. Я слежу за этими исследованиями. Действительно, мескалин в большой мере раскрывает бессознательное, удаляя препятствующее влияние апперцепции и заменяя последнюю обычно латентными синдромными ассоциациями.[4] Так мы видим художника цветов, изобретателя форм, мыслителя мыслей за работой.

…

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Буэнос-Айрес, Аргентина. Б. переводил Психологию и религию на испанский (1949).

1. Перевод Бательмана не был опубликован, но тот же издатель (Paidos) выпустил перевод Харальдо Канемана в 1964 г.

2. “Synchronicity”, CW 8, pp. 483f. См. Фордхэм, 24 янв. 55 г., прим. 1.

3. См. доктор Г., 30 авг. 51 г., прим. 5.

4. Это термин, используемый только Юнгом. Он характеризует «ассоциативные варианты, исключенные из нормальной апперцепции», но которые «могут быть наблюдаемы … при сильной усталости и острой интоксикации» (“Schizophrenia”, CW 3, par. 569). Термин «синдромный» здесь указывает на скопление пограничных ассоциаций. См. Бендер, 6 мар. 58 г., прим. 2.

Ледису К. Кристофу, июль 1956 г.

Дорогой герр Кристоф,

Поскольку, как вы знаете, я не философ, а эмпирик, моя концепция коллективного бессознательного не философская, а эмпирическая. Я обозначаю этим термином все наши переживания «поведенческих шаблонов» в той мере, в какой они поддерживают или вызывают формирование некоторых идей. Под последними я подразумеваю мифические идеи в широчайшем смысле слова, которые можно наблюдать в мифологии и фольклоре, равно как и в снах, видениях и фантазиях нормальных и психических больных людей. Существование и спонтанное появление таких идей независимо от традиции и миграции допускает вывод, что есть универсальная психическая предрасположенность, инстинкт, который вызывает образование типичных идей. Предрасположенность или инстинктивный «шаблон» наследуется, но не сама идея. Она состоит из недавних, индивидуально обретенных элементов.

Тогда как вывод об универсальной психической предрасположенности такого рода достаточно подтверждается опытом, я чувствую меньше уверенности, когда дело доходит до вопроса о наследственных «ветвлениях»,[1] т.е. специфических отличиях, обусловленных местностью или расой. Мне кажется вполне возможным и даже вероятным, что такие дифференциации действительно существуют (как бескрылые насекомые Галапагосских островов) вне зависимости от теоретических предрассудков. Но пока я не нашел конкретных доказательств. Чтобы разрешить этот вопрос, придется предпринять весьма обширные исследования, которые далеко превосходят мои возможности. Потому я сожалею, что не могу дать ясного ответа на этот вопрос.

Проблема отношения народа или культуры с коллективным бессознательным никак не связана с вопросом о его природе или его дифференциации. У меня было достаточно возможностей, чтобы убедиться в том, что индейцы и китайцы имеют так же мало отношений с коллективным бессознательным, как и европейцы. Гораздо лучшие отношения можно найти только среди первобытных народов. Развитие сознания происходит ценой отношения к бессознательному. Первобытные люди развили множество техник для его осознания, и в [восточных] культурах они достигли высокой степени дифференциации. В наших крайне развитых современных культурах эти техники угасают, и вопрос об отношениях с коллективным бессознательным выходит из повестки дня. Только современная психология снова подняла проблему. Следует добавить, что религии, пока они живы, никогда не переставали воспитывать связь с бессознательным в той или иной форме.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Чикаго, Иллинойс.

1. К. спрашивал, признает ли Юнг, наряду с универсальным коллективным бессознательным, «ответвленное», которое объяснит индивидуальные различия отдельных народов.

Анониму, 10 августа 1956 г.

Дорогая N.,

…

Мне было очень приятно узнать, что у вас теперь есть дом и своя земля. Это важно для хтонических сил. Надеюсь, вы найдете время, чтобы предать своих растительных двойников земле и ухаживать за их ростом, ведь земля всегда хочет, чтобы из нее росли дети – дома, деревья, цветы, – и хочет праздновать бракосочетание человеческой психики с Великой Матерью, а это лучшая контр-магия против лишенной корней экстраверсии!

С наилучшими пожеланиями вам и вашему дорогому мужу,

Всегда преданный вам, К.Г. Юнг

□ США.

Г. Дж. Баррету, август 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Баррет,

Простите за задержку с ответом, но, поскольку я обхожу вас на десять лет, я, предположительно, в десять раз медленнее вас.

Ваше письмо[1] не только заинтересовало, но и впечатлило меня. Ваш выбор жен был характерным. Они были временными воплощениями того, что я называю вашей анимой. Не знаю, знакомы ли вы уже с моими сочинениями, чтобы знать о женском архетипе, который каждый мужчина несет в своем бессознательном. Средние века уже знали об этом особенном психическом факте и сказали: omnis vir feminam suam secum portat.[2] На практике это означает, что выбранная вами женщина представляет вашу задачу, которую вы не понимали. Есть некая творческая способность, которая, видимо, не сопровождается соответствующим техническим даром. Такие люди встречаются довольно часто, и они не понимают, что творческий человек должен творить и делать видимым, несмотря на то, что не может этого делать должным образом. Он может быть художником, который не умеет рисовать, или музыкантом, который не умеет сочинять музыку и даже играть на пианино. Но он все равно должен это делать, как Jongleur de Notre Dame и ad majorem Dei gloriam.

Ваши жены были, «к сожалению» (для вас), достаточно одарены, чтобы совершать то, что вы делали некомпетентным образом, но вы оказались слишком рациональны и слишком умны, чтобы тратить время на такую, очевидно, неблагодарную задачу. Но в вас всегда было творческое стремление, которое пребывало в мире, пока брак действовал, так как о нем позаботились, но явившееся в бесполезной разрушительной форме, а именно, в виде постукиваний и ударов и подобных вещей после смерти второй жены. Вам необходимо осознать давление бессознательного и его желания творить немедленно с теми скромными средствами, что есть в наличии. Не обращайте внимания на несовершенство техники; содержания, которые хотят выйти на свет – вот что имеет значение. То, как психическая энергия может преображаться в физически реальное явление – само по себе проблема. Не знаю, как это получается. Мы только знаем, что это получилось. Это не-спиритуалистическое объяснение, которое я предпочитаю в таких случаях. На мой взгляд, оно имеет то огромное преимущество, что приближает проблему к живому индивидууму.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Дэриен, Коннектикут.

1. Писатель, описывающий себя как мужчину в возрасте 71 года, который «пережил жизненную борьбу успешно в финансовом отношении благодаря заработку на небольшом даре писательства», рассказал о своих трех браках: первый был на пианистке, которая бросила его внезапно после счастливого брака, длившегося 17 лет; второй был на художнице, смерть которой в 1954 г. прервала «идиллический» брак в 22 года; а третий был на актрисе. После смерти второй жены он слышал «легкие удары и постукивания» в спальне (которые также слышала третья жена), двери распахивались сами по себе, зеркала опрокидывались, эти явления случались два или три раза в неделю.

2. «Всякий мужчина несет с собой женщину». См. Якоби, 27 сент. 46 г., прим. 2.

Адольфу Келлеру, август 1956 г.

Дорогой друг,

Мое последнее письмо[1] не предполагалось прощальным; оно просто дало выход моему раздражению, что ты не смог понять, как я боролся за понимание догматической концепции Христа психологически. Теперь я как никогда придерживаюсь того мнения, что протестантские теологи получат все причины воспринять мои взгляды серьезно, ибо иначе здесь случится то же, что уже случалось в Китае и произойдет в Индии: традиционные религиозные идеи умирают от буквализма или массово отвергаются из-за их неудобоваримости. Например, в Китае философ вроде Ху Ши[2] стыдится что-то либо знать об И Цзин[3], глубочайшее значение Дао утрачено, вместо этого люди поклоняются локомотивам и аэропланам. Сегодня есть только горстка протестантских теологов, которые имеют хоть малейшее представление о том, что психология может для них значить.

…

С дружескими приветствиями, Карл

1. Письмо не сохранилось.

2. Китайский философ и дипломат (1891-1962); в 1938-1942 гг. китайский посол в США; часто назывался «отцом китайского возрождения». См. The Chinese Renaissance (1934) и The Development of the Logical Method in Ancient China (2nd edn., 1963).

3. См. Memories, App. IV: “Richard Wilhelm”, p. 374/343.

Генри Мюррею, август 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой доктор Мюррей,

Спасибо вам большое за любезное письмо. Для меня большое удовольствие услышать вас спустя столько времени. Благодарю вас также за ваши поздравления с днем рождения. – Моя переписка с Фрейдом не будет опубликована в ближайшем будущем. Она должна ждать моей кончины.

Мне очень интересно, что вы читаете лекции о моей психологии. Рад узнать, что вы были в этом успешны. Наверное, это ужасно сложная тема, чего я не осознавал, когда писал свои книги.

Действительно, Bollingen Press колебалось публиковать мой Ответ Иову. Они боялись, что он вызовет еще больше предрассудков и гнев на мои нетрадиционные взгляды. Это еще одна из моих книг, которая требует тщательного обдумывания.

Я всегда хотел познакомиться с профессором Тиллихом,[1] но никогда не выпадала возможность.

Ваши вопросы об «индивидуации» и «индивидуальном» крайне философские и впечатляющие. Действительно, я никогда не описывал «индивидуализированного человека» по той простой причине, что никто не поймет, зачем я описал такой случай, а большинство читателей уснет со скуки. А я не такой большой поэт, чтобы создать действительно достойный образ. Гений вроде Гете или Шекспира мог надеться описать благородное величие и божественную целостность индивидуализированного старого дуба, или уникальную гротескность кактуса. Но если бы на такое решился ученый, никто бы этого не понял и не оценил. Наука занимается только средними представлениями о дубе, лошади или человеке, а не их уникальностью. Более того, индивидуализированного человека практически невозможно описать, так как у нас нет точки опоры вне человеческой сферы. Потому мы не знаем, что такое человек. Мы можем только говорить, что он не животное, не растение, не кристалл, но что он такое – невозможно сказать. Нам бы потребовалось глубокое знание жителей других планет в той мере, в какой их можно сравнить с человеком, чтобы позволить нам сформировать некоторое представление о том, что такое человек. С точки зрения науки индивидуум – величина пренебрегаемая или представляющая чистое любопытство. Однако, с субъективной точки зрения, т.е. с точки зрения самого индивидуума, он важнее всего, потому что он носитель жизни, и его развитие и завершенность имеют первейшее значение. Жизненно важно для каждого человека стать собственной entelechia и дорасти до того, кем был с самого начала. Эта жизненно важная и незаменимая необходимость каждого человека очень мало значит со статистической точки зрения, и никто внешний не может быть всерьез заинтересован тем фактом, что мистер Х должен стать хорошим бизнесменом, или что у миссис Y будет шесть детей. Индивидуализированный человек просто обычен, и потому почти невидим. Все критерии индивидуации с необходимостью субъективны и находятся вне целей науки.

Вы спрашиваете: что он чувствует и какие имеет ценности, мысли, занятия и отношения с окружением? Ну, его чувства, мысли и т.д. такие же, как и у любого другого человека, совсем обычные, на самом деле, вовсе не интересные, если только вас не интересует именно этот индивидуум и его благополучие. С ним будет все в порядке, если он сможет возвратить свое изначальное состояние. Он не будет ни в чем чрезмерным, лицемером, невротиком или другой нелепостью. Он будет «в скромной гармонии с природой». Как говорит дзен-буддизм: сначала горы – это горы, а море – это море. Потом горы – это больше не горы, а море – больше не море, а в конце концов горы снова будут горами, а море – морем.[2] Нельзя иметь видение и не измениться под его воздействием. Сначала у него нет видения, и он человек А, потом это он плюс видение = человек B, а потом может быть, что видение повлияет на его жизнь, если он не совсем туп, и это человек C. Неважно, считают ли люди себя индивидуализированными или нет, они просто то, что есть: в одном случае человек плюс бессознательная нелепость, невыносимая для самой себя, или без нее, бессознательные в отношении себя; или в другом случае, осознанные. Критерий всему сознание.

Человек с неврозом, который знает, что невротик, более индивидуализирован, чем человек, этого не осознающий. Человек, ведущий себя как полный дурак по отношению к окружению и знающий это, более индивидуализирован, чем человек, блаженно бессознательный в отношении своей природы и т.д. – Научная точка зрения хороша для многих вещей. В случае индивидуации, хотя она имеет некоторое дополнительное значение, в конце концов, она ничего не значит. Если человек противоречит сам себе и не знает этого, то он строит иллюзии, а если знает о противоречии самому себе, то он индивидуализирован. Согласно Шопенгауэру, единственное божественное качество человека – это чувство юмора. Если Папа обладает чувством юмора, или если Альберт Швейцер знает, что сбежал от европейской проблемы, или Уинстон Черчилль осознает, каким невыносимым задирой может быть, они в этой степени индивидуализированы. Но, конечно, никто не заинтересован в этой крайне субъективной искусности, если только это не психолог или человек, уставший от своего бессознательного.

В надежде, что вы в добром здравии, остаюсь, с наилучшими пожеланиями Кристиане,

Сердечно ваш, К.Г. Юнг

1. Пауль Иоганн Тиллих (1886-1965) – немецкий протестантский теолог; изгнан нацистами в 1933 г., жил в США. Его важнейшая работа – это Systematic Theology (I, 1953; II, 1957).

2. “Foreword to Suzuki’s Introduction to Zen Buddhism”, CW 11, par. 884, n. 11.

Патрику Эвансу, 1 сентября 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Эванс,

Спасибо за рассказанный интересный сон.[1] Сон поразителен своей простотой. Это то, что первобытные люди назвали бы «большой сон». Ваша попытка толкования не неверная, но она в некотором роде побочная, хотя и важная сама по себе. Важнейший образ сна: Человек, Дерево, Камень, выглядит недоступным, но только для нашего современного сознания, которое, как правило, не осознает свои исторические корни. Первое, что я сделал бы в таком случае, это следующее: я бы попытался установить отношения между символизмом и его историческими предшественниками, а именно, идентичными идеями, которые играли роль в непосредственном или отдаленном прошлом. Возьмем первый пункт: Человека. Человек ведет вас прямо к Библии. Там Человек – это Адам, затем есть «Сын Человеческий», то есть Христос. Есть также идея Изначального Человека, появляющаяся в Каббале: Адам Кадмон, и фигура Антропоса, который описан Иезекиилем, Даниилом и в Книге Еноха.

Эта идея Человек играла значительную роль в алхимической философии все средневековье вплоть до XVIII в. То же верно в отношении двух других пунктов: Дерева и Камня. Камень до сих пор жив в масонстве. Если вам нужно больше информации, советую изучить мою книгу Психология и алхимия, где вы найдете множество материала по всем трем символам. Я также посвятил специальное исследование символу Дерева, но оно пока не появилось на английском.[2] Интересный факт заключается в том, что совершенно независимо от традиции эти символы воспроизводятся в снах множества современных индивидуумов. Это выражения латентных архетипов, наследованных с незапамятных времен. Самое характерное качество архетипа заключается в том, что он нуминозен, т.е. обладает неким эмоциональным зарядом, который охватывает сознание всякий раз, когда появляется архетипический образ или ситуация. Это объясняет довольно необычное впечатление, которое на вас оказал сон.

Человек означает Человека, каким он был в начале и/или каким он должен быть в будущем, целостного или полного Человека.

Дерево выражает развитие, рост из скрытых корней. Эволюцию к полноте.

Камень означает, особенно в форме Философского камня, достижение полноты и неизменности, для которой Камень – это очень подходящий символ. Как Адам, согласно некоторым традициям, был создан в форме безжизненной статуи,[3] так и второй Адам, т.е. полный Человек, станет камнем, но живым, как сказано в Новом Завете: transmutemini in vivos lapides.[4]

Три символа вашего сна образуют заголовки столбцов, предполагая, что пустые столбцы еще предстоит заполнить содержимым.

Основная тема ясна. Она может быть сформулирована следующими вопросами: что такое Человек? Каков путь его развития? Какова его цель? – Психология бессознательного может многое сказать об этом. Моя книга Психология и алхимия или небольшое эссе «Психология и религия» могут дать вам указания в этом направлении.

Вы правы, полагая, что эти вопросы как-то связаны с математикой, т.е. теорией чисел, но прежде всего следует понять символизм чисел. Вы правы в отождествлении Человека с 3, или Камня с 5, если думаете о последнем как о квинкунксе[5], а не о последовательности численных единиц. 4 как Древо означает развертывание Единого в 3, поскольку Человек (Антропос) – это видимое проявление изначального Единого, т.е. Бога.

Факт в том, что числа, предсуществующие в природе, предположительно, являются самыми фундаментальными архетипами, будучи самой матрицей для всех остальных. Здесь Пифагор был определенно на верном пути, и мы, современные люди, забыли этот аспект предсуществующих чисел, потому что заняты только манипулированием числами ради подсчетов и расчетов. Но Число – это фактор, предшествующий человеку, с непредвиденными качествами, которые только предстоит открыть.

В надежде, что смог пролить некоторый свет на ваш сон, остаюсь

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Рачуик, возле Уорчестера, Англия.

1. Э. описал себя как школьного учителя в счастливом браке, в возрасте 43 лет, и сообщил о сновидении, в котором увидел книгу под названием «Философия аналогии и символизма». Книга была «мудрой, глубокой и ясной», в отличие от реальной книги с таким названием, которая казалась ему «глупой и запутанной». Книга из сна была открыта «где-то на последних страницах», и он увидел три параллельных столбца, не заполненных, с заголовками «Человек», «Дерево», «Камень». Он отождествил человека с числом 3, дерево с числом 4, камень с числом 5 и добавил несколько численных рассуждений.

2. “The Philosophical Tree”, CW 13.

3. Cf. Mysterium, CW 14, pars. 559ff.

4. Цитата не совсем из НЗ, в котором 1 Петра 2:5 гласит: «…и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный». Это смесь из этих слов и высказывания алхимика Герхарда Дорна: “transmutemini in vivos lapides philosophicos” (преобразите себя в живые философские камни). См. Psychology and Alchemy, CW 12 (1968 edn.), par. 378 & n. 76; “Psychology and Religion”, CW 11, par. 154.

5. Расположение четырех точек компаса плюс пятая центральная точка.

Фрицу Лерху, 10 сентября 1956 г.

Дорогой герр Лерх,

Ваш вопрос[1] затрагивает одну из тех проблем, которые волновали меня годами: связь психологии бессознательного со свойствами целых чисел с одной стороны, и свойствами материи, с другой. Впервые я подошел к этой запутанной проблеме с чисто эпистемологического угла. Здесь я должен забежать вперед, сказав, что термин «эпистемологический» имеет психологический оттенок, потому что я своей дисциплиной обязан ответить или, по крайней мере, держать в уме вопрос: что происходит психологически, если я либо останавливаюсь перед эпистемологическим барьером, либо высказываю трансцендентальное суждение? Здесь имеют место психологические реакции, которые эпистемолог едва учитывал до сих пор, если вообще учитывал. Причина в том, что он не знает о существовании бессознательной психики. Если, таким образом, мой процесс познания останавливается в том или ином месте, это не означает, что лежащий в его основе психологический процесс тоже остановился. Опыт показывает, что он все равно продолжается. Когда, например, физик, не может составить картину структуры атома из имеющихся данных, внезапно что-то вспыхивает в его мозгу — модель, предположим, планетарная модель — как продукт бессознательной ассоциативной деятельности. Эта вспышка или «чутьё» может считаться психическим утверждением, которое обычно называют интуицией и которое является обычным продуктом внешних данных и психологической апперцепции. Когда пытливый разум сталкивается с тьмой, в которой объекты едва различимы, он заполняет пустоту прежним опытом или, если его недостает, воображаемым, то есть архетипическим, или мифическим, материалом. В устройстве физических теорий вы, таким образом, найдете ближайшие аналогии психологии бессознательного, поскольку она тоже сталкивается с теми же трудностями. Наши психические основания облечены такой великой и изначальной тьмой, что, как только вы начнете в нее вглядываться, она тут же компенсируется мифическими формами. Когда эти компенсации становятся слишком очевидными, мы, естественно, пытаемся устраниться от них и заменить «логическими» концепциями. Но это оправдано, только если эти концепции действительно дают адекватное выражение тому, что было смутно различимо. Обычно это не так. Потому пограничные концепции в обеих науках частично мифологические. Это хорошая причина для эпистемологически-психологической оценки их фундаментальных представлений.

К сожалению, я не в том положении, чтобы продемонстрировать с физической стороны факты, которые имеют ясно различимые связи или аналогии с фактами психологии. Я могу сделать это только с психологической стороны. Говоря упрощенно, атомы можно описать как простейшие строительные элементы физической природы. В психологии бессознательного есть все еще очень проблематичная аналогия, а именно, символизм мандалы, выраженный в средневековых терминах как quadratura circuli. Модель таких конфигураций основана на спонтанном самовыражении этого архетипа в образной форме. Это математическая структура, которая впервые подтолкнула меня к идее о том, что бессознательное неким образом пользуется свойствами целых чисел. Чтобы яснее с этим разобраться, я попытался составить список свойств целых чисел, начиная с известных, несомненных математических свойств. Оказалось, что целые числа — это индивидуумы, и они обладают свойствами, которые не могут быть объяснены, исходя из предположения, что это множественные единицы. Идея, что числа были изобретены для счета, очевидно неоправданная, поскольку они не только предшествуют суждению, но и обладают свойствами, которые были обнаружены только с течением столетий и, предположительно, обладают множеством других, которые будут выявлены только с будущим развитием математики. Как все внутренние основания суждения, числа архетипические по природе и, следовательно, разделяют психические качества архетипа. Он, как мы знаем, обладает определенной степенью автономности, которая позволяет ему влиять на сознание спонтанно. То же можно сказать о числах, что возвращает нас к Пифагору. Когда мы сталкиваемся с этим темным аспектом чисел, бессознательное дает ответ, то есть компенсирует их тьму утверждениями, которые я называл «бесценными» или «безусловными». Число 1 говорит, что оно одно среди многих. В то же время оно говорит, что это «Единое». Потому оно мельчайшее и величайшее, часть и целое. Я только указываю на эти утверждения; если вы обдумаете первые пять чисел таким образом, то придете к замечательному выводу, что мы имеем дело с мифом творения, который является интегральной частью неотчуждаемых свойств целых чисел. В этом отношении Число оказывается фундаментальным элементом не только физики, но и объективной психики.

Достойной задачей для математика будет собрать все известные свойства чисел, а также их «безусловные» утверждения, что вполне возможно вплоть до 10, и таким образом спроецировать биологическую картину целых чисел. Для психолога это не так просто. Кроме вышеупомянутого вопроса об эпистемологии, для него открываются возможности, которые до сих пор остаются на уровне элементарных переживаний. Они могут быть сформулированы так: каковы психические компенсации, когда задача сталкивает нас с тьмой? Здесь сначала следует собрать необходимый материал о прозрениях, видениях и снах.

Я не сомневаюсь, что между физикой и психологией существуют самые фундаментальные связи, и что объективная психика содержит образы, которые прояснят тайну материи. Эти связи различимы в синхронистических явлениях и их акаузальности. Сегодня эти вещи лишь фантомы, и в будущем предстоит путем кропотливой работы собрать переживания, которые могут пролить свет на эту тьму.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

P.S. Я только заметил, что Роб. Оппенгеймер опубликовал статью[2] в The American Psychologist (Vol. XI, 3, 1956) о концептуальных данных в физике.

□ Цюрих.

1. «До какой степени и каким образом психические факты могут быть использованы для открытия нового понимания в физике и наоборот. Иными словами: насколько сильна и какого рода связь между психе и физисом?»

2. Дж. Роберт Оппенгеймер (1904-1967) — американский ядерный физик; в 1943-1945 гг. директор лаборатории Лос-Аламоса; в 1946-1952 гг. председатель консультативного комитета Комиссии по атомной энергии США. Упомянутая статья — это “Analogy in science”, изначально лекция, данная на встрече Американской психологической ассоциации в Сан-Франциско в сент. 1955 г.

Адольфу Келлеру, сентябрь 1956 г.

Дорогой друг,

Рад слышать, что ты в порядке и занят, как всегда. Желаю удачи в твоих начинаниях, особенно с лекциями по глубинной психологии. Полностью согласен, что для неподготовленного читателя Иов — это крепкий орешек. Всякий, кто найдет в проблеме Иова, которую также затрагивал Уильям Джеймс,[1] слишком много издевки, иронии и прочего подобного мусора, лучше пусть оставит книгу в покое. Кстати говоря, книжный клуб Пасторальной гильдии психологии заказал 2500 копий сразу для своих членов. Похоже, внушительное число американских теологов обладают умом, чтобы бороться с основными идеями в моем Ответе Иову ради самих себя. Просто отбрасывая неприятные вопросы, ничего не добьешься.

С наилучшими пожеланиями, Карл

1. The Varieties of Religious Experience, Lecture XVIII: «Простой исторический факт заключается в том, что они [пост-кантианские идеалисты] никогда не обратили никого, кто нашел в моральных представления мира, как он его воспринимает, причины сомневаться, что его создал благой Бог. … Нет! книга Иова разъяснила в этом вопросе все раз и навсегда».

Мелвину Дж. Ласки, сентябрь 1956 г.

Дорогой мистер Ласки,

Большое спасибо за три выпуска Der Monat со статьей Джеймса П. О’Доннела “Der Rattenfänger von Hameln”[1] и ответами Ганса Шольца[2] и доктора Э. Шмитца-Кливера.[3] Я прочитал их с большим интересом и могу полностью согласиться со взглядами последних двух авторов. Исторические факты, сообщенные О’Доннелом, не могут быть достаточны для появления такой странной и необычной легенды.

Чтобы добавить, по вашей просьбе, несколько слов к дискуссии, я бы хотел подчеркнуть реальность, вокруг которой вращается легенда. Г. Шольц тоже это сделал и верно предупредил против выпускания ее из вида. Как психиатр, я воздаю должное действующей здесь реальности: силе, исходящей из бессознательного, природу которой я обсуждал много лет назад в своем эссе «Вотан»[4] – эссе, которое не всегда приятно читать. Психические силы, во власти которых человек оказался, в прежние времена назывались «богами», и в этом было преимущество из-за приписывания им необходимого страха и преданности. Вотан – это беспокойный странник, древний бог бури и ветра, высвободившейся страсти и бешенства. Его имя буквально означает «Повелитель и Создатель Ярости». Адам из Бремена[5] писал в 1070 году или около того: “Wodan id est furor”. Его сущность – это экстаз; он вихрящийся дух, буря, все сдвигающая и вызывающая «движения». Среди них были оргиастические танцы в середине лета, упомянутые доктором Шмитцем-Кливером; религиозные движения средних веков, названные Г. Шольцом тоже несли на себе печать этого возмущающего духа. Исход детей из Гаммельна тоже подпадает под эту категорию. Следует упомянуть, что музыка – это первобытное средство приведения людей в состояние бешенства; стоит только подумать о барабанном бое на плясках шаманов и знахарей или игре на лютне в дионисийских оргиях.

Лейбниц упоминал пляску св. Витта как возможную причину событий в Гаммельне. В этой связи я бы хотел обратить внимание на связанное с этим, хотя и гораздо более опасное, проявление коллективного бешенства, на котором Вотан также оставил свою печать. Это «превращение в берсерка» у последователей Вотана, регулярный приступ, во время которого их охватывало безумие и придавало сверхъестественную силу. Не только отдельные люди, но целые толпы поглощались и заражались этой «яростью берсерка». Это было массовое бешенство, которому другие народы дали выразительное имя furor Teutonicus. Исход детей из Гаммельна можно воспринимать как менее брутальное движение, запущенное тем же «экстатическим» духом. Сам дудочник-крысолов тоже, должно быть, был одержим духом Вотана, который поглощал всех, подверженных таким порывам, в данном случае детей, в состояние коллективного бешенства.

Что касается исчезновения детей в горах, следует помнить, что легенды часто изгоняли в горы некоторых героев, в смерть которых население не могло или не хотело верить, и чьего возвращения ожидало, со страхом и надеждой, в отдаленном будущем. Для психолога это уместный способ сказать, что, хотя силы, представленные изгнанными и исчезнувшими детьми, тут же исчезли из сознания, они до сих пор живы в бессознательном. Бессознательное прекрасно символизируют темные, неведомые недра горы. Едва ли нужно упоминать, что пробуждение этих сил действительно произошло.

Другой аспект этой пропажи – это состояние «исчезновения для мира», о котором часто сообщают в связи с экстазом и, в частности, «состоянием берсерка». Согласно легенде, герой становится невидимым или переносится в другое место, или неожиданно появляется его двойник, когда его видят в битве, в то время как он погружен в сон, подобный трансу. То, что подобные сообщения могут быть связаны с парапсихологическими явлениями, не следует сразу отвергать, ведь такие явления в большой степени связаны с высокоэмоциональными состояниями. Но пока возможности для научного объяснения нет.

С психологической точки зрения мотив крыс, который, похоже, добавили потом, это указание на связь Вотана с демоническим и хтоническим миром, а также злом. Вотан был изгнан христианством в мир дьявола, или отождествился с ним, а дьявол – повелитель крыс и мух.

История о Крысолове, а также упомянутые Г. Шольцом и доктором Шмитц-Кливером средневековые движения, это симптомы языческого духа, действующего в бессознательном и еще не прирученного христианством. Есть и другие симптомы, более мирной природы, среди них алхимия, которые я довольно обширно исследовал в своих сочинениях. Этот дух тем легче овладевает нашим сознанием, чем меньше наше сознание готово поразмыслить над его происхождением и корнями. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ 1944-1945, американский военный историк во Франции и Германии; в 1948-1958 гг. редактор Der Monat (Берлин); после 1958 г. со-редактор Encounter (Лондон). Письмо Юнга было опубликовано под заголовком “Wotan und der Rattenänger, Bemerkungen eines Tiefenpsychologen”, Der Monat, Oct. 1956.

1. Der Monat, июнь 1956 г.

2. “Ehrenrettung des Rattenfängers”, ibid., июль 1956 г.

3. «Rattenfänger und Veistanz”, ibid., авг. 1956 г.

4. Примечание Юнга: «В Aufsätze zur Zeitgeschichte, Zurich 1946 [Essays on Contemporary Events, London 1947]. См. также Martin Ninck, Götter und Jenseits-glauben der Germanen, Jena 1937, особ. главу “Wodan-Odin”, pp. 159ff».

5. Каноник, писавший Церковную историю Гамбурга, содержащую ценную информацию о населении северной Европы.

Анониму, 10 октября 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой сэр,

Не знаю, откуда вы взяли этот довольно детский слух о мировых управителях, расположенных в тибетских монастырях. Будет непросто, если кто-нибудь отважится спросить у вас малейших доказательств в этом отношении. Во всяком случае, я могу сказать вам, что не являюсь членом подобной совершенно фантастической организации. Я даже не слышал о ее существовании, и с моей стороны было бы достаточно глупо верить в это, даже если дюжина теософских обществ объявляет о своей вере в такой очевидный обман.

Вы видели хоть одного настоящего тибетского ринпоче?[2] Я видел, и даже одного, который 20 лет учился в Лхасе. Они знают много интересных вещей, но они бесконечно далеко от того, что мы, люди Запада, о них представляем.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Нью-Йорк.

1. N. написал довольно фантастическое письмо о самых разных эзотерических группах «с их главными штабами в трансгималайских горах», управляющих судьбами мира, и при этом утверждал, что Юнг – один из них.

2. Ринпоче – это настоятель тибетского монастыря. Юнг упоминает беседу с ринпоче Лингам Комченом в Psychology and Alchemy, CW 12, par. 123.

Г. Дж. Баррету, 12 октября 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Баррет,

Хотя времени у меня мало, и престарелый возраст – это реальный факт, я бы хотел ответить на ваши вопросы. Это непросто, например, первый вопрос, верю ли я в личное выживание после смерти.[1] Не могу сказать, что верю в это, поскольку у меня нет дара веры. Я могу только сказать, знаю я что-то или нет. Я знаю, что психика обладает некоторыми качествами, превосходящими ограничения времени и пространства. Или можно сказать, что психика способна делать эти категории словно эластичными, т.е. 100 миль могут быть сведены до 1 ярда, а год до нескольких секунд. Это факт, для которого у нас есть все необходимые доказательства. Более того, есть посмертные явления, которые я не могу свести к субъективным иллюзиям. Таким образом, я знаю, что психика способна действовать свободно от категорий времени и пространства. Ergo, сама по себе она равно трансцендентальное существо, и потому частично вне-пространственна и «вечна». Это не означает, что я придерживаюсь каких-то убеждений о трансцендентальной природе психики. Она может быть какой угодно.

2. Нет никакой причины полагать, что так называемые психические явления – это иллюзорные следствия наших ментальных процессов.

3. Я не думаю, что все сообщения о так называемых чудесных явлениях (таких, как предчувствие, телепатия, сверхъестественное знание и т.д.) сомнительны. Я знаю множество случаев, когда не может быть и тени сомнения в их достоверности.

4. Я не думаю, что так называемые личные послания от мертвых можно in globo [массово – лат.] отвергать как самообман.

Иммануил Кант однажды сказал, что он бы сомневался во всех историях о призраках и т.д. отдельно, но в целом в них что-то есть, что фатально напоминает мне о профессоре католической теологии, который, рассуждая о семи доказательствах бытия Бога, был вынужден признать, что каждое из них – это силлогизм. Но в конце сказал: «О, я признаю, вы можете доказать, что каждое из них, взятое отдельно, может быть ошибочно, но их семь, и это что-то да значит!» — Я тщательно просеиваю свой эмпирический материал и должен сказать, что среди многих самых произвольных утверждений есть некоторые случаи, которые меня заинтересовали. Я взял за правило применять мудрое утверждение Мультатули[2]: нет ничего вполне истинного, и даже это не совсем верно.

В надежде, что я удовлетворил вас своими ответами, остаюсь

Искренне ваш, К.Г. Юнг

1. См. Memories, ch. XI: “On Life after Death”.

2. Псевдоним голландского писателя Эдуарда Доуэса Деккера (1820-1887).

Преп. Г.Л. Филпу, 26 ноября 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Филп,

Большое спасибо, что обратили мне внимание на эту новую задумку Christian Essays in Psychiatry.[1] Идея, что я обращаю людей, так сказать, в новую деноминацию «юнгианизма» или, еще лучше, «юнгианской церкви» — это чистая клевета. Я знаю множество людей, которые обратились к католической церкви после анализа со мной. Меньшее число католиков, которые потеряли интерес к церкви, чувствовали себя совершенно выпавшими из нее и приняли точку зрения, более или менее сходную с моей, которую я считаю своего рода левым протестантизмом. Я определенно принадлежу к христианству и, насколько способен судить о себе, на прямой линии исторического развития. Если Папа добавляет новый и совершенно неисторический догмат к католицизму, я добавляю символическую интерпретацию всех христианских символов. По крайней мере, пытаюсь. Если Реформация – это ересь, я определенно тоже еретик. С этим ничего не поделать, так как некогда было ересью даже полагать, что земля вращается вокруг солнца. Конечно, то, что я не принадлежу ни к одной признанной секте, настоящее жало в плоти для церквей. Со строго католической точки зрения я делаю весьма еретические высказывания; но есть множество реформаторов, которые поступали так же, включая нынешнего Папу, объявившего догмат без малейшего апостольского авторитета и даже без согласия собственной Церкви, которая выразительно сопротивлялась всякому подобному объявлению по крайней мере 600 лет своей ранней истории. Абсолютное число обращений, произошедших под моим прямым или косвенным влиянием, незначительно по сравнению с числом людей, возвращавшихся к своей изначальной вере, включая парсов, вернувшихся к своим храмам огня, евреев, оценивших глубокое значение собственной религии, китайцев и индусов, снова понявших смысл забытого даосизма и своей религиозной философии. Эти факты даже заставили критиков обвинить меня в отсутствии характера и даже предательстве христианской веры. Они все хотят, чтобы я выразил свою четко определенную веру в неких метафизических утверждениях, и горько жалуются, что я не выполняю их желаний. Вся проблема с ними в том, что они не хотят думать о собственных верованиях. Тогда как я настаиваю, вместе с некоторыми Отцами Церкви, что мы должны думать о религиозных вопросах, и что путь познания Бога начинается с познания себя. Как и почти все, они тоже хотят стороной обойти эту ненавистную задачу самопознания. Но, боюсь, мы никуда не придем, оставаясь слепыми в этом отношении. Я считаю просто аморальным закрывать глаза на истину о себе. До сих пор я протестант душой и телом, даже если большинство протестантских теологов столь же по-детски полны предубеждений, как католические священники.

Я занимаюсь диктовкой ответов на ваши вопросы,[2] но пока не закончил.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Британский психолог и теолог.

1. Под редакцией Филип Мейрета (Лондон, 1956).

2. Ф. опубликовал книгу Freud and Religious Belief (1956), которая возбудила интерес Юнга. Потому, когда он решил написать книгу с предложенным названием “Jung and Religious Belief”, Юнг согласился ответить на вопросы Ф. Это привело к длительной переписке в 1956 и 1957 гг., состоящей из вопросников Ф. и ответов Юнга (слишком длинных, чтобы быть включенными в эту подборку). Вся переписка, равно как и некоторые обширные ответы, отправленные Юнгом преп. Дэвиду Коксу, который тоже работал над книгой об отношениях между психологией Юнга и религией (Jung and St. Paul, 1959), опубликована в Philp, Jung and the Problem of Evil (1958), хотя Юнг решительно возражал против ее содержания. Его письма к Филпу и Коксу теперь в CW 18, pars. 1584ff.

Иоланде Якоби, 6 ноября 1956 г.

Дорогая доктор Якоби,

В эти ужасные дни,[1] когда зло снова заливает мир во всех возможных формах, я хочу, чтобы вы знали, что я думаю о вас и вашей семье в Венгрии и надеюсь, вместе с вами, что ангел мщения минует их дверь. Судьба Венгрии вопиет к небесам, а на Западе тупость и заблуждение достигли фатального пика. De profundis clamavi ad te Domine –

С любовью,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.)

1. Венгерское восстание в окт. 1956 г., которое было сокрушено 4 нояб. русскими силами. Два коротких публичных протеста Юнга включены в CW 18, pats. 1456f.

Пере Бруно де Хесус-Марии, 20 ноября 1956 г.

Дорогой Пере Бруно,

Я долго думал о нашей беседе[1] и пришел к заключению, что, как первейшая задача индивидуума в том, чтобы стать осознанным, главной заботой отдельных личностей должно стать осознание их значения в большем обществе. Как я упоминал вам, духовный масштаб вашей Академии объемлет весь Север, от мыса Нордкап до Альп, то есть все страны, которые были романизированы только частично, если вообще романизированы, и потому имели только косвенные или спорадические контакты с совершенно иной средиземноморской культурой. Во Франции есть заметная разница между духовно активным севером и статичной жизнью юга, которую он разделяет с Испанией и Италией. Южная Европа оставалась неподвижной много столетий после установления изначального контакта между народами Запада и тогда процветавшей исламской культурой. Но когда Запад ассимилировал остатки классической культуры, которые до сих пор сохранялись исламом, установилось состояние духовного сосуществования, и больше не было контактов между исламом и христианством. Обе культуры оставались взаимно изолированными, и перекрестное оплодотворение прекратилось. Ведь духовно более подвижный Запад, т.е. латинская культура стран северного Средиземноморья, нашел иного антагониста – тевтона.

Не выделанный по латинскому лекалу, он противостоял цивилизованным латинским народам со всем многообразием варварского, племенного социального порядка. Он принес с собой первобытную религию, которая развивалась автохтонно в его племенах, предположительно, со времен каменного века, и которая, несмотря на любопытство юного варвара, так и не подчинилась влиянию латинской культуры. Средиземноморская культура основана на трех-четырехтысячелетнем правлении порядка, и политического, и религиозного, который давно перерос локально обусловленных, полу-варварских форм общества. Потому “esprit latin” имеет прочные основания, обеспечивающие относительно беспроблемное состояние сознания. Тевтонский человек Севера, напротив, движим безрассудным номадическим беспокойством тех, чьи корни не в той земле, на которой они живут. Хочет он того или нет, в нем постоянный конфликт из-за его основ. Он постоянно ищет свое, ведь то, что он захватил где-то 1500 лет назад как ограничивающую форму жизни, не гармонизирует с тем, что он принес с собой как захватчик. Его полидемонизм еще не достиг уровня и ясности средиземноморского политеизма, и в этом состоянии он внезапно столкнулся с религией и взглядом на мир, которые появились из гибели Олимпа и преображения богов в философские и теологические идеи. Его до сих пор недифференцированный варварский мир, прорывающийся живыми ростками возможного будущего развития, угас, провожаемый хулой, но не объясненный. От одного к другому не было моста.

В этом, как мне кажется, источник того тевтонского беспорядка, который не раз жестоко прорывался на поверхность. В этом напряжение противоположностей, которое питает энергией физические и духовные приключения. Вот человек, который, движимый своими внутренними конфликтами, был действительно первым, кто исследовал землю и завладел ею. В этом центре антагонистических сил стоит ваша Академия, под опекой которой соединились самые важные представители северной культуры. Мне кажется, что ее важнейшая задача в том, чтобы создать дифференцированное сознание этого положения дел и извещать о нем. Это значит сослужить западному человеку службу, в которой он больше всего нуждается в настоящий момент – в знании себя, какой он есть, каким он стал причиной потрясающего духовного беспорядка нашего времени. Как только смогу, я отправлю вам копию моего «Настоящего и будущего»[2] в качестве дальнейшей иллюстрации моей точки зрения. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Париж. – Юнг диктовал письмо на немецком и подготовил французский перевод, который был отправлен Б. Также см. письмо Юнга Б. 5 нояб 53 г. в CW 18, pars. 1518ff.

1. Б. предложили ректорство в Academie Septentrionale, основанной в 1936 г. в Лилле, с целью сформировать культурный центр на севере Франции и всех странах, граничащих с Северным морем. Его план был в том, чтобы организовать изучение «северной» мифологии, и он просил совета у Юнга. Юнг пригласил его в Швейцарию, где они встретились 17 нояб.

2. Буквальный перевод немецкого названия (“Gegenwart und Zukunft”) эссе, опубликованного как “The Undiscovered Self”, CW 10.

Фрэнсис Г. Уикс, 14 декабря 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогая миссис Уикс,

Мне жаль слышать, что вы надолго слегли. Возраст – это действительно наслаждение с оборотной стороной.[1] Угасание физических сил – это проблема, к которой трудно привыкнуть, и только с болезненными усилиями учишься устанавливать все возрастающие ограничения.

Я получил картину, которую вы мне отправили, и очень вас благодарю за нее.[2] Она действительно очень интересна и совсем не ортодоксальна, поскольку фигура Антропоса поднимается из воды и земли и означает его телесность посредством определенно плотского аспекта верхней части тела. Кроме того, стоит отметить, что голова отрезана рамой. Так что упор сделан на само тело. Его, впрочем, можно понять как spiritus Mercurialis, Антропос алхимиков. Этот дух добавляет хтонической реальности творения к чисто духовной концепции так, что это потрясало бы сами основания нашего средневекового христианства, если бы люди только задумались, что они делают. Картина могла бы быть нарисована тем, кто знал тайное развитие нашего бессознательного ума за последнюю 1000 лет. Гений Дали перевел духовный фон конкретного символа преображения в видимую форму. Это также объясняет несколько шокирующее и неортодоксальное изображение Христа как белокурого Героя.

Большое спасибо, что прислали мне эту много говорящую картину. Она очень уместна.

Сальвадор Дали, Тайная вечеря. Chester Dale Collection, The National Gallery of Art, Washington: см. Уикс, 14 дек. 56 г.

В надежде, что ваше состояние, какое бы оно ни было, улучшится, и вы в добром здравии встретите Новый Год, остаюсь,

Сердечно ваш, К.Г. Юнг

P.S. Со мной все довольно хорошо, и я жалуюсь только на увеличивающуюся ненадежность памяти.

□ См. Уикс, 9 авг. 26 г.

1. Она родилась в один год с Юнгом (1875) и была одной из самых старых его друзей и корреспондентов.

2. См. иллюстрацию.

Г. Дж. Баррету, 27 декабря 1956 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой мистер Баррет,

Большое спасибо за интересное письмо. Это действительно важный вопрос, вопрос о сне и сновидении.[1] Насколько мне известно, в снах мы осознаем нашу другую жизнь, которая состоит прежде всего из тех вещей, которые мы еще не прожили или не испытали во плоти. Кроме этого материала, мы также осознаем вещи, которые никогда не можем осознать во плоти и не в этой жизни. Вещи, относящиеся к прошлому человечества и, предположительно, также его будущему. Последнее можно очень редко осознать как будущие события, потому что у нас нет средств, или очень мало, чтобы распознать и установить будущие события до того, как они случились, и точно так же мы не можем понять мысли, которых у нас не было. Все вещи, которые мы не еще не осознали в дневном опыте, находятся в необычном состоянии, а именно, состоянии живых и автономных фигур, иногда словно духи мертвых, иногда словно прошлые воплощения. Эти формулировки, вероятно, вспомогательные средства, предоставленные нашим бессознательным умом, чтобы выразить формы психического существования, которые мы на самом деле не пониманием.

Мне жаль, что время не позволяет мне детально прокомментировать ваши переживания. Надеюсь, мои общие наблюдения в некоторой степени помогут вам.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

1. Б. спрашивал, «где мы во сне», упоминая своего друга, которая «достигла национальной славы как поэт благодаря стихам, которые написала под диктовку сразу после пробуждения».