1939-1947 год

Карл Юнг и Эрих Нойманн

Переписка 1939-1947 год

30 J (16 декабря 1939)

Профессор доктор К.Г.Юнг

Кюснахт, Цюрих, Зеештрассе, 228.

16 декабря, 1939 г.

Доктору Эриху Нойманну,

Гордон Стрит, 1,

Тель-Авив

Дорогой коллега,

Я был очень рад вновь получить от Вас известия. Вы, очевидно, слишком долго ждали, прежде чем сесть за письмо ко мне: оно вышло настолько концентрированным, что дать на него полный ответ в письменной форме абсолютно невозможно.

Когда я прочел описание Вашего сна, я ощутил потребность снижения концентрации и сосредоточенной переработки. Когда сны приобретают такую форму легенды, содержание требует уточнения, его следует рассмотреть и развить с помощью активного воображения. Мне пришлось даже сгустить краски этого сна, чтобы он быстрее раскрыл свои секреты. Ассоциация с Вотаном не относится мифологическому германскому регрессу, она является символом духовного развития, включающего в себя весь культурный мир (Вотан, как Бог ветра, Пневма) (1) Это также объясняет появление образа Вотана у евреев, хотя, как мне неоднократно приходилось наблюдать, только у тех, кто связан с Германией.

Гермафродит, действительно, является архетипом. Он представляет собой единство пар противоположностей и может быть символом двойственности, что соответствует Водолею и, таким образом, грубо приравнивается к тому же значению, что и символизм Рыб в начале нашей эры. (2) Поскольку речь зашла об алхимической символике, он означает Самость, чьи индийские символы также соединяют мужское и женское. (Сравните, например, фигуру Атмана в начале Брихадараньяка Упанишады.) (3) Эта проблематика выходит за пределы расовых различий и возникает из духовного ветра, который дует над Европой или, возможно, по всему миру, ибо даже на дальнем Востоке все эти вещи пребывают в быстром потоке.

Мы, естественно, очень ощущаем непосредственную опасность войны на нашей собственной земле, но на данный момент все пока как-то держится.

В своих лекциях я обращаюсь к восточной ориентации, связанной с философией йоги и к западной ориентации, связанной с Игнацианскими Духовными Практиками. (4)

Пожалуйста, примите мои наилучшие пожелания,

Всегда верный Вам,

К. Г. Юнг

(1) Юнг говорит о Вотане как боге грозы в своей статье «Вотан» (Jung, 1936) и в своих семинарах, посвященных книге Ницше «Так говорил Заратустра». С точки зрения Юнга, захват Ницшеанского сознания архетипом Вотана определяется образом ветра и может рассматриваться как предчувствие ницшеанского безумия (see Jung, 1934-39, pp. 1073-75, 1227-28). Ницшеанская судьба, как заключает Юнг, предвосхищает развитие германского бессознательного в 1930-е годы. См. также Введение, стр. XXXI.

(2) Ср. «Айон» (Jung, 1951, § 142): «Если, как представляется вероятным, эон рыб управляется архетипическим мотивом враждебных братьев, то приближение следующего платоновского месяца, а именно Водолея, будет констеллировать проблемы объединения противоположностей». Комментарии к «Aion» см. Edinger (1996). Понимание Юнгом эпохи Водолея в его работах «Aion» и «Liber Novus» анализируется в Owens (2011).

(3) Брихадараньяка-упанишада, I, IV, 3: «Он не был полностью счастливым. Поэтому люди (все еще) не счастливы, когда они одиноки. Он желал себе пару. Он стал таким же большим, как муж и жена, слившиеся в объятиях. Он разделил само это тело на две части. Из него появились муж и жена. Поэтому, как говорит Яджнавалкья, оно (тело) составляет половину себя, как одна из двух половинок горошины. Поэтому это пространство действительно заполняется женой. Он объединен с ней. Из этого родились мужчины». (Madhavananda, 1965, р. 99).

(4) Еженедельные лекции Юнга в ФВТШ (см. 21J, №2), в зимний семестр 1938/39 и летний семестр 1939 года были посвящены философии йоги и интерпретации Йога Сутры, Амитаюс Дхьяна Сутры Патанджали, и Шри—Чакра Самбхара Тантры (см. Hannah 1934-41, vol. 2) = Modern Psychology, vols. 3 and 4], pp. 11-143). В летний семестр 1939 г. и зимний семестр 1939/40 гг. он сопоставлял точку зрения Восточного спиритуализма и психологическое прочтение Exercitia Spiritualia св. Игнатия Лойолы (см. Hannah 1934-41, vol. 2 (= Modern Psychology, vols. 3 and 4], pp. 149-264). (Эти лекции планируются к публикации Мартином Лейбшером и Эрнстом Фальцедером как часть серий Филемона.)

31 N (11 мая 1940) с. 156

Доктор Э. Нойманн,

Аналитический психолог,

Тель-Авив, Гордон Стрит,1.

11 мая, 1940 г.

Дорогой профессор Юнг,

Именно теперь, когда будущее столь неопределенно, как никогда ранее, я хочу подать признаки жизни и послать Вам весточку, отложив в сторону все свои обширные, но незавершенные письма к Вам.

Мне кажется, что ежедневность сейчас отходит на второй план, и, возможно, только самые личные вопросы, могут по-прежнему быть достойными предметами общения. Пожалуйста, поймите, почему я посылаю текст такого рода. Я представил этот текст здесь в относительно конфиденциальной обстановке, то есть в довольно узком кругу. Для меня очень важно знать, считаете ли Вы, по крайней мере, частично, его формулировки правильными, или такой угол зрения для вас чужд.

Этот текст, некоторым образом, связан с третьей частью моей книги «О глубинной психологии современного еврея», над вторым разделом которой («Психологический смысл хасидизма») я сейчас работаю. Первый же раздел, «Проблема Откровения в еврейской древности», сейчас, к счастью, ждет только одного: набора на печатной машинке, после сотни переделок. (1) Если будет техническая возможность, я позволю себе послать Вам этот раздел в ближайшее время.

Я очень надеюсь, что контакт с Вами, дорогой профессор, не прервется даже с течением времени. Может так: Я прекрасно осознаю мое сложное положение: мой труд может остаться непонятым, а мое видение еврейского вопроса несвоевременно даже для самих евреев. В таком случае, особенно важным является «Цюрих», если можно назвать столь личное так безлично. Речь идет не столько о консенсусе, как о чувстве солидарности за пределами отличий. Можете быть уверены в этом.

Остаюсь, исполненным прежней благодарности,

Ваш Э. Нойманн

[Рукописное добавление] Рукопись отправляется в отдельном пакете, надеюсь, Вы ее получите.

(1) Neumann (1934-40). См. 14 N, № 7.

32 J (7 декабря 1940) с. 158

Профессор доктор К.Г. Юнг

Кюснахт, Цюрих, Зеештрассе, 228.

16 декабря, 1939 г.

Доктору Эриху Нойманну,

Гордон Стрит, 1,

Тель-Авив

Дорогой коллега,

Ваше письмо от 11 мая 1940 года только что прибыло, вместе с рукописью «Религиозный опыт в глубинном анализе». Как видите, ему потребовалось довольно много времени, чтобы добраться сюда.

Я очень благодарен за Ваше письмо. Конечно же, я еще не читал рукопись, но сообщаю Вам, что она уже у меня.

Я надеюсь, во всем остальном дела у Вас идут хорошо. Как Вы знаете, здесь, в Швейцарии, мы живем на острове, и отопление у нас ограничено. Больше ничего нового.

С наилучшими пожеланиями,

всегда преданный Вам,

К. Г. Юнг

(1) Это мог быть первый набросок неопубликованной машинописной рукописи «О религиозном значении Пути глубинной психологии» («Zur religiosen Bedeutung des tiefenpsychologischen Weges») датированной «Тель-Авив, 1942» (Neumann, 1942). Во время войны Нойманн также написал текст под названием «Значение сознания для опыта глубинной психологии» (Die Bedeutung des Bewusstseins fur die tiefenpsychologische Erfahrung) (Neumann, 1943), датированный «Тель-Авив, 1943». Работа была разделена на четыре части: 1. Символы и этапы в развитии сознания («Symbole und Stadien der Bewusstseinsentwicklung»), 2. «Развитие сознания и психология этапов жизни» (Bewusstseins-Entwicklung und Psychologie der Lebensalter), 3. «Путь глубинной психологии и сознания» («Der tiefenpsychologische Weg und das Bewusstseins»), и 4. «Этапы религиозного опыта на пути глубинной психологии» («Stadien religioser Erfahrung auf dem tiefenpsychologischen Weg»). Машинописный текст Нойманна 1942 г., основанный, по всей видимости, на его докладе 1940 г., весьма вероятно, был предназначен для четвертой части этого проекта.

33 N (1 октября 1945) с.159

Доктор Э. Нойманн,

Аналитический психолог,

Тель-Авив, Гордон Стрит,1.

1октября 1945 г.

Дорогой профессор,

Я так долго испытывал желание написать Вам и возобновить связь, значащую для меня так много. Но преодолеть внутренние трудности оказалось задачей не из легких. Прошли годы, на протяжении которых я не смел писать к Вам, чтобы не подвергать Вас опасности. Я искренне надеюсь, что Вы, Ваша семья, и все близкие Вам люди выдержали этот период, не испытав непоправимых потерь, как внутренних, так и внешних. Судьба сохранила нас, мы все здоровы, все работаем, и все близкие члены семьи, и мои, и моей жены смогли выбраться вовремя. Это говорит о многом, хотя в такое время, как наше, ничего нельзя сказать окончательно.

Я хотел бы кратко рассказать свои новости. Могу себе представить, что Вам шлют сейчас вести со всего мира, но контакт с Вами и госпожой Вульф, пусть всего лишь символический – это самое дорогое, и, в то же время, единственное, что осталось для меня от Европы. Я знаю и утверждаю это, во имя сохранения моей связи с немецким культурным кругом, более, чем с любым другим.

Моя внутренняя жизнь пребывает в определенном диалектическом противостоянии со временем, в котором мы живем. Это обусловлено моей интуицией, но я не могу сказать, что страдаю от этого. Мои отношения с внешним миром убедительно (для меня, во всяком случае) реализуются в моей большой практике, курсах и связях с несколькими близкими людьми. Во всем остальном, я, по существу, поглощен континуумом моей внутренней работы и записями, проистекающими из нее, что бы из этого не вышло. Но сейчас ситуация начинает изменяться, о чем я хотел бы рассказать Вам позже. Вернемся к моей диалектике. Закончив большую работу по еврейской древности – об Истории Души Евреев – (сейчас эта работа уже устарела, она значима только как исходный материал), я написал книгу о психологическом значении хасидизма для современного еврея, которую я до сих пор привожу в порядок (1). Но потом, после того, как я вошел в свое текущее внутреннее состояние, еврейская проблема и работа над ней завершилась для меня, как я понимаю, именно в то время, когда она неописуемо ужасно стала ощутимой для всего мира. Я же, тем временем, вернулся к «чистой» психологии. Во-первых, в эссе и лекциях, часть которых я взял на себя смелость послать Вам, это большая работа, «Глубинная психология и новая этика». (2) Все эти вещи, конечно же, не опубликованы, некоторые из них прозвучали в курсах, некоторые – в лекциях. Моя практика и местная община преимущественно почти все немецкоязычные. Психологически психоанализ доминирует среди зашоренных, догматических его сторонников, в стране насчитывается около 25 зарегистрированных членов, свободная поликлиника, обучение и т.д. Вполне понятно, что с точки зрения социальной, рациональной и национальной ситуации, они здесь отстают интеллектуально лет на 50, это вызывает многие дополнительные трудности, даже если я стараюсь игнорировать мою личную неспособность к публичности.

 Но сейчас моя большая работа достигла середины, и я хотел бы пробудить Ваш интерес к ней, то есть, я хотел бы кратко рассказать Вам о ней. «Архетипические этапы развития сознания». (3) Миф, детство, изучение невроза. Первая книга, «Психология мифа», почти завершена – я пишу последнюю главу. Мифология как проекция эго – и развитие сознания. Индивидуальные этапы с их символами как мифологические циклы, через которые «эго» проходит в своем развитии. Архетипические этапы как надличностные предпосылки, проходимые в процессе истории человечества и в истории собственного детства индивида. Для меня здесь важны и существенны, например, дебаты с Фрейдом. Например, когда в «Жизни детства», Фордхэм (4) просто соглашается или принимает как само собой разумеющееся Эдипов комплекс (5), это просто не работает. Первичные родители вместо Эдипова комплекса, выяснение стадии инцеста, концепция кастрации, построение на преобразованиях, которые, я считаю, были позже вытеснены Вами. Этапы: Уроборос, Великая Мать, разделение первичной родительской пары, борьба с драконом. От мифа творения к героическому мифу. Матереубийство, отцеубийство и т.д., авто концепция духа в мифе об Осирисе и ритуале царей. Многое старое, после подведения итогов и уточнения, некоторое мне кажется важным как завершение. Представлено дедуктивно, потому только так возможно сделать это, чтобы оно было ясным. Важное, помимо всего прочего, для трансперсональной психологии детства и для терапии, которая сначала может обращаться к этапам и циклам символов, но это, таким образом, приобретает ориентацию. В некотором смысле, история развития либидо в значении трансперсональной аналитической психологии. Конечно, это может быть только попытка, но, возможно, полезная. И для коррективных учителей, и для детских аналитиков, которые работают, как я бы сказал, в «юнгианском» стиле, а также для нас, самих юнгианцев, отсутствие таких уточнений в работе всегда было очень тревожным. Я должен сказать, что я неоднократно убеждался в том, что детский анализ является важным и решающим в работе. Так же и в анализе второй половины жизни. Придерживаетесь ли Вы другого мнения по этому поводу? Тот факт, что в Ваших публикациях, работа по открытию архетипов и процессу индивидуации опирается на принцип этапов, не кажется мне доказательством обратного. Мне кажется, что такие проблемы, как устойчивость эго и возможности его реализации, имеют свои корни в детском опыте. Например, неудачный бой с драконом, в котором трансперсональный поединок проходит с личными родителями, на которых проецируется первичная родительская пара. Так что, когда будет закончена первая часть, «Психологии мифа», я позволю себе выслать Вам экземпляр «для проверки» и, конечно, буду очень благодарен Вам за любые замечания по ней, тем более, что для меня крайне важно знать, что Вы думаете об этом. Мой опыт безмерно уступает Вашему; основы моей работы происходят из Вашей психологии, так что, в определенном смысле, Ваше одобрение моих усилий имеет существенное и первостепенное значение.

Как вы можете себе представить, я очень занят своими писаниями, которые необходимо совмещать с 8-9 часами практики, курсами и т.д. У этого есть свои недостатки, но в целом, я уравновешиваю эту работу, а она меня, так что все получается. Кто-то чувствует себя обиженным, и распространяется о своих горестях, будь то моя жена, я сам, или кто-то еще, но, поскольку я научился довольно хорошо мириться с самим собой, мне удается и других заставить терпеть меня. Работа в таких условиях, в такое время и в таком климате, порой, неизбежно требует большой отдачи, но когда становится слишком плохо, и я не замечаю опасности, моя жена, а иногда и мое собственное бессознательное, дают мне знать о происходящем. Все, действительно, спокойно. Время для создания картин (6) и творческие периоды чередуются у меня с производительным временем написания моих работ – пересекаются они редко. В основном, я живу за счет образов и т.п., вот уже многие годы мне фактически не удается покончить с ними. Мне действительно следует проработать многие из них с Вами, в целом я столкнулся со всем этим содержанием, к сожалению, в значительной степени, один на один, то есть, здесь нет никого, кто мог бы помочь мне в коррекции моей общей проработки. Но старая добрая реальность не дает углубиться слишком далеко внутрь себя, за что я не всегда испытываю благодарность, и моя работа тоже подчиняет меня себе. При моей большой практике и очень большой и растущей практике моей жены, нам по-прежнему удается «элегантно» поспевать за инфляцией. То есть, мы можем позволить себе по 4-6 недель отпуска в год, что нужно мне для моей работы, а жене, которая очень перегружена, это необходимо, чтобы расслабиться.

Вы видите, дорогой профессор, я не пишу ничего ни о времени, ни о Палестине. Моя внутренняя диалектика указывает, что для меня это единственно возможный путь. В наше время мною движет общее состояние человека, и только оно. Как иначе можно было это вынести? Эта «страстная интенсивность», если можно так выразиться, делает жизнь для меня значимой. И хотя я часто отмечаю в себе такое состояние, оно не кажется мне бегством от реальности нынешнего дня. Моя практическая работа продолжается в этой повседневной реальности, возможно, другая моя работа будет продолжаться в будущем. Тот факт, что, в целом, я живу здесь в таком «состоянии острова», я рассматриваю как требование, необходимое для моего развития и моей работы, которое я должен принять. Я не знаю, где в мире последнего десятилетия я мог бы работать и поддерживать семью, как смог я это делать здесь. Многое здесь опасно, абсурдно, и почти невыносимо, но все остается понятным, и, в то же время, все слишком понятно. Боюсь, моя дистанция сохранится и должна сохранится. Но где в мире дистанция могла бы быть меньшей, чем здесь?

Я очень надеюсь, что это письмо, которое оказалось слишком длинным, застанет Вас в добром здравии и полностью занятым. Г. Адлер недавно прислал мне свою работу об архетипе ребенка (7), которая мне очень понравилась. Вы можете себе представить, насколько важно и отрадно было бы для меня получить весточку от Вас, о том, над чем Вы сейчас работаете. Надеюсь, Ваша болезнь, о которой Адлер писал мне (8), давно преодолена и осталась без последствий. Как хорошо, что Ваш 70-летний юбилей состоялся уже в мирное время.

Простите меня, что, кроме «официального приветствия», я ничего не написал Вам по этому поводу. Это письмо восстановления связи должно было быть написано в первую очередь, и я не очень умею писать формальные тексты. Завершена ли Ваша великая работа об алхимии (9), о которой говорил Адлер? Мы в курсе всех английских работ, только разбомбленная книга Бэйнса (10), которая была бы для меня очень важна, не попала в Палестину.

На этих словах я заканчиваю свое гигантское письмо. Я был бы очень признателен, если бы Вы передали мисс Вульф самый теплый привет от меня и моей жены. Я напишу ей в ближайшее время.

С наилучшими пожеланиями госпоже Юнг, остаюсь,

Благодарный Вам,

Э. Нойманн

Я писал письмо на машинке только из «вежливости». Я не люблю этого, но мой почерк, как известно, неразборчивый.

(1) Neumann (1934-40).

(2) Neumann (1949b). См. 14 N, № 7

(3) Позже эта работа получила развитие в книге «Происхождение и история сознания» (Neumann, 1949a).

(4) Майкл Скотт Монтегю Фордхэм (1905-1995): английский аналитический психолог и детский психиатр, соредактор Сочинений Юнга на английском языке. Фордхэм начинает интересоваться юнгианской психологии в 1933 году. Он проходит анализ с Хэлтоном Годвином («Питером») Байнсом (см 7 J, №11 и 33 N , №10), последующий анализ – с Хильде Кирш (см 5 N, № пп. 7 и 13). В 1945 году он назначен редактором «Сочинений» и через год становится одним из инициаторов создания Общества аналитической психологии. Он был первым редактором Журнала аналитической психологии. Его пожизненный интерес к работам Мелани Кляйн привел его к ведению кляйниаского анализа в 1980-е годы. Работы Фордхэма: «Новые разработки в области аналитической психологии» (1957), «Объективная Психика» (1958), и «Самость и аутизм» (1976). Его мемуары под названием «Становление аналитика: мемуары» (1993). «Жизнь детства: Вклад в аналитическую психологию» были опубликованы в 1944 году. Фордхэм послал копию Юнгу, который ответил в письме от 14 сентября 1945 года: «Спасибо за Ваше письмо. Я получил Вашу интересную книгу «Жизнь детства». Она прибыла, когда я болел, из-за чего и не смог поблагодарил вас за нее» (MFP). О Фордхэме см. Astor (1995) об отношениях Фордхама и Нойманна и его критике детской психологии Нойманна (Fordham, 1981), см введение, стр. LVI-LVIII.

(5) В «Жизни детства» (1944) Фордхэм цитирует миф об Эдипе, как классический пример процесса идентификации, происходящей в детстве повсеместно (с. 20), и использует его для описания отношений между родителями и их влияния на детей: «развитие ребенка различается в зависимости от пола вследствие функционирования мифа об Эдипе и Электре, в результате чего мальчик имеет отрицательное отношение к отцу и положительное эротическое отношение к своей матери, в то время как для девочки действительна обратная связь»(с. 47)

(6) В 2006 году на аукционе Сотбис в Лондоне была продана восемьдесят одна картина, основанная на образах из снов Нойманна, (см Sotheby’s, 2006, p. 150). Картины датируются 1933 — 1948 годами, аннотации добавлялись до 1959 года. Рисунки также можно посмотреть в двух книгах снов Нойманна, озаглавленных «Книга Посвящения» (Buch der Einweihung), написаных в 1940 — 1959 годах, которые также были проданы с аукциона (Neumann, 1940-59; Sotheby’s, 2006, pp. 148-49). В 1930-е годы Нойманн также нарисовал три книги для своих детей, одна из которых изображает библейскую историю Иакова (NP; см. обложку Harvest, 2006).

(7) «Психология архетипа ребенка» в переписке Jung and Kerenyi (1941); см. также Jung (1941).

(8) Письмо Герхарда Адлера Нойманну отсутствует. 11 февраля 1944 года Юнг поскользнулся и сломал лодыжку. Двенадцать дней спустя, вероятно, из-за иммобилизации после травмы, у него развилась эмболия легочной артерии, и он перенес сердечный приступ. В течение трех недель в полубессознательном состоянии Юнг пережил ряд видений, которые описал в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях» (Jung, 1961, pp. 293-301). После годичного периода восстановления Юнг перенес второй инфаркт 4 ноября 1946 года. Смотрите также MJS 38, №2.

(9) «Психология и Алхимия», опубликованная в томе 5 «Psychologische Abhandlungen» (Jung, 1944), является расширенной версией лекций в Эраносе, прочитанных Юнгом в 1935, «Сновидческие символы процесса индивидуации» (Jung, 1936а), и 1936 г., «Религиозные идеи в алхимии» (Jung, 1937).

(10) Хелтон Годвин «Питер» Байнс (1882-1943): аналитический психолог, ассистент Юнга и переводчик его работ. Байнс родился в Лондоне, изучал медицину. После разрыва помолвки с Розалинд Торникрофт (1891 -1973) он приехал в Цюрих для прохождения терапии с Юнгом вскоре после окончания Первой мировой войны. Со временем у него с Юнгом завязалась дружба, и он стал его первым ассистентом. Он организовал путешествие Юнга к горе Элгон в 1925 году и присоединился к нему (см 7J, № 9) вскоре после трагического самоубийства своей второй жены, Хильде (урожденной Дэвидсон). Английские переводы работ Юнга, сделанные Байнсом, включают «Психологические типы» (1926) и «Два эссе по аналитической психологии» (1928), которые он перевел со своей третьей женой, Кэри Ф. Байнс (урожденная Финк). Несмотря на попытки Юнга и Тони Вульф отговорить его, Байнс уехал из Цюриха в 1931 году, чтобы жениться на Агнес Саре «Энн» Леай, и поселился в Англии. Байнс стал ведущей фигурой юнгианской психологии в Англии. Он написал две влиятельные книги: «Мифология души: исследования бессознательного по шизофреническим снам и рисункам» (1940), которые использовали материалы двух случаев, один из которых – Майкл Фордхэм (см. 33 N, №4), и «Германия одержимая» (Germany Possessed 1941), психобиографию Гитлера. Во время Блица Рид-Хаус в Западном Байфлите, близ Лондона, где жили Питер с женой и тремя детьми, часто подвергался бомбардировкам. Однажды три зажигательные бомбы упали в саду, одна – на крышу дома, и две – на газон (Baynes-Jansen, p. 9). В письме к Юнгу Байнс описывает результаты события: «Целый поток бомб обрушился на дом прошлой ночью; одна упала среди деревьев, за канавой, в нижней части поля и одна в рощице на другой стороне дороги. Но пострадали только несколько окон, лопнувшие в результате взрыва, в летнем домике, и некоторые стекла в теплице. Это было в 8:30 вечера. Так что теперь мы все спим внизу в зале»(неопубликованное письмо, цитируемое Baynes-Jansen, р. 312-13). Книга, на которую Нойманн ссылается в своем письме, может быть «Мифология души», так как у него, очевидно, был экземпляр «Германии Одержимой», поскольку он цитирует ее в неопубликованной машинописной рукописи «Значение сознания для глубинно-психологического опыта» (Die Bedeutung des Bewusstseins fur die tiefenpsychologische Erfahrung , Neumann, 1943).

34 MJS (8 января 1946) с.165

Кюснахт, Цюрих, Зеештрассе, 228.

8 января 1946 г.

Доктору Эриху Нойманну,

Гордон Стрит, 1,

Тель-Авив

Дорогой доктор,

Поскольку профессор Юнг еще в отпуске, я хотела бы сообщить Вам, что Ваша работа по случаю его семидесятилетия (1) благополучно доставлена нам. Кроме того, профессор Юнг получил Вашу книгу «Глубинная психология и Новая Этика», а также Ваше письмо от 1 октября. Сожалею, что не дала Вам знать об их благополучном прибытии сразу по получении, так как профессор Юнг намеревался сделать это лично. К сожалению, в прошлом году у профессора было так много срочной работы и различных мероприятий, что он до сих пор не успел прочесть Ваши работы. После перенесенной болезни он вынужден тратить энергию очень экономно, что означает, к несчастью, необходимость отложить некоторые вещи на определенное время. Однако я знаю, он очень надеется, что, наконец, сможет написать Вам в ближайшее время.

Я не знаю, помните ли Вы меня. Как видите, я не изменила своему посту, с тех пор, как Вы были в Швейцарии последний раз (2).

Примите, пусть и запоздалые, наилучшие пожелания в Новом году

Всего наилучшего,

Ваша,

[Мари-Жанна Шмид]

(1) Неясно, какой текст имеет в виду Шмид. Нойманн не предлагал статей для юбилейного сборника, приуроченного к семидесятилетию Юнга. Вероятно, был послан неопубликованный машинописный текст. В архиве ФВТШ, семейном архиве Юнга, или в работах Нойманна в Иерусалиме никаких текстов, соответствующих этому письму, не обнаружено.

(2) Мари-Жанн Шмид работала секретарем Юнга с1932 по 1952 гг. (см 25 MJS, №2). Последний раз они встречались с Нойманном, когда он приезжал в Цюрих в мае – июне 1936 (см. письма 19 N, 20 N, и 21 J).

35 N (4 июня 1946) с.166

Доктор Э. Нойманн,

Аналитический психолог,

Тель-Авив, Гордон Стрит,1.

4. VI. 46

Дорогой профессор Юнг,

С последней почтой я послал Вам первый том моей книги об архетипических стадиях развития сознания, связанных с психологией мифа. Второй том вскоре последует за ним, я просто переписываю сейчас некоторые его фрагменты. Как Вы понимаете, данная работа для меня очень важна, и на этот раз я хотел бы опубликовать ее. Я думаю, сейчас она готова выйти в свет. Степень изоляции моей жизни в Палестине, вероятно, выше, чем Вы себе представляли, и я боюсь, некоторые из тех недостатков, о существовании которых я был полностью осведомлен, отправляя Вам рукопись, связаны с этим основным фактом моей жизни. Я практически лишен возможности обсуждать какие-либо научные вопросы с коллегами, это очевидно. Искренне надеюсь узнать у Вас, дорогой профессор, насколько моя работа пострадала от такой ситуации, и в чем именно заключаются ошибки. Хотя я думаю, что достиг определенной степени личного равновесия, по крайней мере, в той степени, в какой позволяет моя аффективная и «марсианская» природа, я все еще недостаточно утвердился в моей самооценке, а также в оценке своей работы. Иногда, особенно когда я захвачен работой, которую считаю важной, время от времени я опять впадаю в сомнения. Т.е., становится проблематичным не сам предмет, а мой способ представления и способность адекватно формулировать то, что я должен сказать. Даже здесь я наталкиваюсь на ограничения моего характера, ведь я ожидал слишком многого от материала, с которого начинал, и ушел от него слишком далеко.

Конечно же, то, что я не получал от Вас никаких известий, кроме подтверждения получения корреспонденции от мисс Шмидт [так в оригинале], очень печально, но я надеюсь, что причины Вашего молчания были только хорошие – обильная и продуктивная работа, – а не напряжение или болезнь. «Алхимия» (1), «Парацельсика» (2) и «Мифология» (3), (последняя, к сожалению, попала мне в руки только недавно), – последние Ваши работы, находящиеся в моем распоряжении. Книгами о современных событиях (4) и эссе Эраноса в целом (5) я еще не располагаю.

Алхимия, как мне кажется, самая важная книга, как «Трансформации», – для меня, во всяком случае. Хотя я должен сказать, что для меня, как бы удивительно это не прозвучало, она является некоторой разновидностью «Западно-Восточного Дивана» (6), в котором я каждый раз усматриваю нечто новое. На третьем месте среди моих любимых книг, кстати, оказался роман Манна «Иосиф». Мне бы очень сильно хотелось узнать Ваше мнение о нем. Юнг – Кереньи, Манн – Кереньи, но почему бы не Юнг – Маннн? (7) На мой взгляд, Манн долгое время смешивал Фрейда с Вами (8), но история идей, во всяком случае, не пострадает от этого. Для меня эти два имени наиболее тесно переплетаются друг с другом, как первооткрыватели мифического мира. Пожалуйста, не сердитесь на меня из-за этого. Я прекрасно понимаю, что не имею права требовать выделения Вашей драгоценной энергии на какие-то дополнительные дела.

Возвращаюсь ко мне и моей книге. Почти три года назад мне как-то приснилось, что Вы сказали мне: «Я хотел бы вкусить еще плодов с Вами». Это предложение отозвалось во мне по-своему, или, по-моему, и независимо от его комплексного значения, оно стало для меня сильным стимулом. Ибо, как ни парадоксально это звучит, для меня оно оказалось вызовом. Для меня моя книга – плод, который, я посылаю Вам с этим письмом «чтобы вкусить». Если она придется Вам по вкусу, мне это доставит огромное удовольствие, а если желание «вкушать вместе» найдет свое выражение в форме Введения, написанного Вами, моя эгоистичная интерпретация сна окажется полностью верной. Но, конечно, я могу снять эту просьбу, в первую очередь потому, что Ваш ответ не может быть предсказан. Но своей просьбы о том, чтобы Вы прочли эту книгу и написали мне что-нибудь о ней, я не снимаю.

Я планирую приехать в Цюрих в следующем году, но жизнеспособность этого плана все еще остается неопределенной. Для меня крайне важной была бы возможность обсудить глубоко сокрытые фантазии и образы, но понадобится очень много времени, чтобы все согласовать.

Мне не нравится печатать на машинке, но из-за моего нечеткого почерка я все-таки, как мог, напечатал это письмо. Я надеюсь, что Вы оцените эти несколько написанных строк. Я очень надеюсь, что у Вас все хорошо. У нас все «физически» хорошо, в психическом же отношении слишком много того, что необходимо проработать, а это трудно, в большей степени коллективно, чем индивидуально.

Я надеюсь, что и письмо, и рукопись придут до праздников. Как только будет готов второй том – я думаю, что примерно за шесть недель, я тоже его Вам вышлю.

С наилучшими пожеланиями и поздравлениями,

Ваш,

Э. Нойманн

(1)См. 25 MJS, №1.

(2) Две лекции, прочитанные в 1941 г. в ознаменования четырехсотлетия смерти Парацельса: «Paracelsus als Arzt» и «Paracelsus als geistige Erscheinung» («Парацельс как врач», «Парацельс как духовное явление») (Jung, 1942).

(3) Эссе о Науке Мифологии (Jung and Kerenyi, 1941).

(4) «Эссе о Современных событиях» (Jung, 1946) включало «Вотана», «После катастрофы», «Бой с тенью» и «Психотерапия и философия жизни».

(5) Лекция Юнга в Эраносе в 1941 г. «Трансформация символизма в массе» (Jung, 1942).

(6) Сборник лирической поэзии Иоганна Вольфганга Гете по мотивам персидского поэта Хафиза, впервые опубликованный в 1819 г.

(7) Томас Манн (1875-1955): немецкий лауреат Нобелевской премии в области литературы (1929), написал роман из четырех частей, основанный на библейских событиях Книги Бытия «Иосиф и его братья». Четыре тома, пересказывающие библейскую историю Иакова и Иосифа, написаны в 1926 – 1943 гг. (Mann, 1933-43). Пауль Бишоп утверждает, что теория архетипов сыграла значительную роль в построении романа Томаса Манна (Bishop, 1996). В 1952 г. Нойманн послал копию своих комментариев к «Амуру и Психее» Апулея Томасу Манну, на что тот ответил: «Я читаю эту маленькую книжку с огромным вниманием и чувствую себя в ней, как дома. Совершенно очаровательная история и блестящий, глубокий и живой комментарий». (Mann to Neumann, 31 May 1952 [NP]).

(8) Карл Кереньи и Томас Манн состояли в переписке с 1934 по 1955 гг. В 1945 Кереньи опубликовал книгу «Romandichtung und Mythologie: Ein Briefwechsel mit Thomas Mann» («Римская поэзия и мифология: переписка с Томасом Манном») в честь семидесятилетия Манна (Kerenyi, 1945). Очевидно, именно на это сотрудничество намекает Нойманн в этом письме. Вся переписка была опубликована в 1960 г. (Mann and Kerenyi, 1960).

(9) Хотя Манн первые годы своего изгнания с 1933 по 1938 провел поблизости от Юнга, в Кюснахте, между ними, практически, не было личного контакта. Об отношениях Манна и Юнга и об их предполагаемой встрече см. Paul Bishop (1999). Прочтя книгу Юнга «Современное состояние психотерапии» (Jung, 1934a), Манн записал в своем дневнике 16 марта 1935 г.: «Еще одна [статья; ML] о психоанализе в Германии и об отталкивающем поведении Юнга заставили меня задуматься о неоднозначности человеческого и интеллектуального феномена. Если столь высокоинтеллектуальный человек, как Юнг, занимает ложную позицию, в ней естественным образом возникают следы истины, что вызовет ноту симпатии даже в его оппонентах. Юнг прав, когда настаивает на том, что только своего рода «бездушная рациональность» способна упускать из виду тот факт, что в неврозе есть что-то положительное. […] Мысль Юнга и его высказывания, имеют тенденцию к прославлению нацизма и его «невроза». Он является примером непреодолимой склонности человеческого мышления подчинять себя времени – пример высшего класса. Он не одиночка в смысле статьи Шламма, не принадлежит к тем, кто остался верен вечным законам здравого смысла и морали и тем самым оказался мятежником в своем времени. Он плывет по течению. Он умен, но не достоин восхищения» (Mann, 1983, p. 235).

(10) В 1926 г. Манн много читал Зигмунда Фрейда и выступил с двумя речами о нем. В своей речи в 1929 г. «Позиция Фрейда в истории современной мысли» («Die Stellung Freuds in der modernen Geistesgeschichte») Манн изображает антирационализм Фрейда как радикализацию просветления. В 1936 году Манн был приглашен выступить в Вене по случаю восьмидесятипятилетия Фрейда. Его доклад назывался «Фрейд и будущее». 14 июня 1936 года Манн посетил Фрейда, с тем, чтобы представить свое выступление ему лично (см. Hummel, 2006).

36 MJS (11 июля 1946) с. 170

Кюснахт, Цюрих,

Зеештрассе, 228,

11 июля 1946,

Доктору Э. Нойманну,

Тель-Авив, Гордон Стрит,1.

Дорогой доктор,

Я хотела бы сообщить Вам, что Ваше письмо от 4. 06 благополучно доставлено, равно как и Ваша рукопись и короткое письмо. Профессор Юнг взял Вашу рукопись и ранее присланные работы с собой в Боллинген, где он надеется в скором времени прочесть их. К сожалению, в этом семестре он был так перегружен работой и всевозможными обязательствами, что успевал только поверхностно просмотреть корреспонденцию, и, кроме того, сейчас ему совершенно необходим отдых.

С наилучшими пожеланиями,

Преданная Вам

[Мари-Жанн Шмид]

37 J (5 августа 1946) с. 171

Профессор доктор К.Г. Юнг

Кюснахт, Цюрих,

Зеештрассе, 228,

5 Августа, 1946 г.

Дорогой доктор,

Я не должен заставлять Вас ждать так долго, хотя я отнюдь не закончил читать всего, что Вы мне прислали. В частности, Ваш magnum opus (1) требует внимательного прочтения. Я особенно впечатлен ясностью и точностью ваших формулировок. Дальнейшие впечатления пусть подождут, а я умоляю Вас о терпении. Едва ли Вы можете представить себе, насколько я перегружен работой, прежде всего письмами. Недавно мне пришлось разобрать около ста писем за 14 дней. Едва наладилась почтовая связь с заграницей, как обрушился неисчерпаемый поток писем. Он сопровождается градом из рукописей, что особенно обременительно. Наряду со всем этим мне нужно встречаться с пациентами и выделять время для собственной работы. После болезни я не так работоспособен, как раньше, и вынужден немного щадить себя. Как следствие всего этого, я не справляюсь со всеми предъявляемыми требованиями. Я все время хочу написать Вам, но каждый раз возникает нечто, требующее немедленного разрешения, так что для существенного письма к Вам постоянно не хватает времени. Я также размышлял, как нам вернуть Вас в Европу. Но на данный момент времени я пока не вижу способа осуществить это. Ситуация здесь крайне тяжелая, и все довольно непредсказуемо. Хотя мы, как и раньше, живем на своем культурном острове, но все вокруг полностью разрушено, как физически, так и морально. Чтобы делать что-то осмысленное, приходится закрывать глаза. Германия прогнила неописуемо. Письма, которые я получаю оттуда, за малыми исключениями, либо инфантильные, либо полны ослиного упрямства, либо истерические, что лучше всего подтверждает верность моего диагноза духовного состояния Германии. Во Франции, Англии и Швейцарии моей психологией теперь интересуются католические ученые (2). Между прочим, здесь только что вышла книга бывшего теолога, доктора Х. Шара: «Религия и излечение души в психологии К. Г. Юнга» (Рашер, Цюрих). (3) Она может вас заинтересовать. Она очень хорошая и достоверная. Автор читает лекции о психологии религии в университете Берна. Я только что закончил две лекции о «Духе психологии» для Эраноса.(4) Они посвящены фундаментальным объяснениям. Я пришлю вам оттиск. В ближайшем будущем появится моя небольшая книга о переносе (5). Это рискованное дело, но, когда приходит старость, человеку нужно успеть сказать больше, чем когда вся жизнь еще впереди.

Положение в Палестине действительно очень сложное. Новая эра рождается в бесконечных муках.

Недавно я встречался с Шолемом (6), когда был дома у одного из моих учеников-каббалистов (7). Он представляет собой интересное явление. Он пробирается в бессознательное через крышу, а поскольку глаз на пятках у него нет, он не видит, куда спускается.

Остаюсь с наилучшими пожеланиями,

Всегда преданный Вам,

К.Г.Юнг

(1) Юнг говорит о рукописи «Происхождение и история сознания», см. Письмо Нойманна от 4 июня 1946 г. (35 N).

(2) С августа 1945 года Юнг контактировал с доминиканским священником и профессором догматического богословия в Оксфорде Виктором Уайтом (1902-1960). В своем первом письме Уайту Юнг писал: «Я очень заинтересован в точке зрения Церкви на мою работу. У меня было много дискуссий с католическими священниками в этой стране, а также, уже по моей инициативе, католические ученые были приглашены на лекции Эраноса, о которых Вы, вероятно, слышали. Мы наслаждаемся сотрудничеством чрезвычайно компетентного исследователя патристики, профессора Уго Рахнера, св. отца иезуита, из университета Инсбрука. Довольно много католических изданий в этой стране тоже заинтересовались моей психологией, и есть некоторые из них, которые относятся с пониманием» (Jung to White, 26 September 1945; Jung and White, pp. 4-5). Вместе с Уго Ранером (1900-1968), католические богословы, присутствовали на заседаниях Эраноса до 1946 г., включая Эрнесто Буонаюти (1881-1946), профессора церковной истории, отошедшего от церкви в 1924 году, и Анри-Шарля Пуэша (1902-1986), профессора истории религии в Коллеж де Франс. Через Иоланду Якоби, Юнг связался с Пере Бруно де Хесус-Мари (1892-1962), редактором Etudes Carmelitaines («Кармелитских исследований»), которая приехала для встречи с Юнгом и Хансом Шнидером фон Вартензее (1895- 1987) в июне 1946 года (Jacobi to Jung 13 June 1949, Jung to Jacobi, 2 July 1946; see Jung and Jacobi [JA]).

(3) Ханс (известный так же как Иоганн Фридрих) Шар (1910-1967): протестантский богослов, профессор религиеведенья, психологии религии, и пастырского богословия в Университете Берна. «Религия и излечение души в психологии Юнга» (Religion und Seele in der Psychologie C. G. Jungs) была опубликована в 1946 году. Юнг похвалил книгу в своей инаугурационной речи в Институте Юнга 24 апреля 1948 года: «Особый интерес представляют отражение комплексной психологии в психологии религии. Эти авторы являются непосредственно моими учениками. Я хотел бы обратить внимание на прекрасную книгу Ганса Шара, из области протестантизма, и на произведения В. П. Виткатта и отца Виктора Уайта» (Jung, 1948, § 1135). Его книга Erldsungsvorstellungen und ihre psychologischen Aspekte («Идея спасения и ее психологические аспекты») (1950) стала вторым томом серии публикаций Института К. Г. Юнга в Цюрихе. Шар, среди прочего, произнес хвалебную речь на заупокойной службе по Юнгу.

(4) Тема конференции Эраноса в 1946 году была «Дух и Природа» (Geist und Natur). В соответствии с традицией конференции, Юнг выступил с двумя лекциями под названием «Der Geist der Psychologie» («Дух психологии») (Jung, 1947). Позднее текст был переработан и переиздан под названием “Theoretische Uberlegungen zum Wesen des Psychischen” (“О природе психики”).

(5) «Психология переноса» (Die Psychologie der Ubertragung) (Jung, 1946).

(6) Джером (Герхард) Шолем (1897-1982): еврейский исследователь еврейского мистицизма, уроженец Германии; родился в Берлине, Шолем, преданный идее сионизма с 1911, иммигрировал в Палестину в 1923 году. Он знал Мартина Бубера и Вальтера Беньямина еще со времени жизни в Берлине. В рамках работы над своей диссертацией он перевел и прокомментировал каббалистические книги Сефер ха-Бахир (Книга яркого света) (Scholem, 1923). В Иерусалиме он сначала работал библиотекарем, потом получил должность в Еврейском университете, где проработал до конца жизни. Шолем был, возможно, самым значимым исследователем Каббалы ХХ века. Он опубликовал множество книг и статей, в том числе «Основные тенденции еврейского мистицизма» (1941) и «Шаббатай Севи: Тайный Мессия 1626-1676» (1973). Имя Шолема неразрывно связано с конференцией Эранос, которую он впервые посетил в 1949 г. В письме к Ольге Фрёбе-Каптейн от 3 апреля 1948 Нойманн выражал свое разочарование тем, что Шолем не будет присутствовать на конференции. В письме от 14 апреля (вероятно, 1949 г.) он призвал Фрёбе-Каптейн собрать деньги, чтобы оплатить приезд Шолема: «Пожалуйста, рассмотрите эту возможность. Было бы очень приятно и важно, если бы Вы собрали деньги для Шолема». (Neumann to Olga Frobe-Kapteyn [EA]). Отношения между Нойманном и Шолемом были хорошими и основывались на взаимном уважении (частный разговор с Ралли Левенталь-Нойманн). Нойманн писал обзор немецкого издания «Основные тенденции еврейского мистицизма» (Neumann, 1958а). Шолем написал некролог для Нойманна (Шолем, 1960), который послал Ольге Фрёбе-Каптейн «с грустным поклоном. Д-р Г. Шолем» (EA). В некрологе Шолем писал: «Он [Нойманн] происходил из школы аналитической психологии К. Г. Юнга и был одним из самых уважаемых и талантливых ее представителей в мире. Он был самостоятельным мыслителем, мыслящим с помощью юнгианских идей, но по-своему, и стремящимся развивать их дальше. Я часто слышал, что его описывают как логика юнгианской школы» (Scholem, 1960).

(7) Возможно Ривка Шарф (См. 42J, №2) или Зигмунд Гурвиц (см. 87 N, №1).

38 MJS (2 января 1947) с.175

2 января 1947

Доктору Э. Нойманну,

Тель-Авив, Гордон Стрит,1.

Дорогой доктор,

Я не знаю, слышали ли Вы о болезни профессора Юнга, но так или иначе, Вы не слишком долго ожидали ответа на свое письмо от 14 декабря 1946 г. (1). По крайней мере, я могу сообщить Вам, что это письмо прибыло благополучно.

Около семи недель назад у профессора Юнга случился второй серьезный сердечный приступ (2). Сейчас он выздоравливает очень медленно и с огромными усилиями. Хотя он чувствует себя намного лучше, (на прошлой неделе он смог уже сидеть в своем кресле примерно по часу в день), он, во всех отношениях, все еще очень слаб. А поскольку он должен быть избавлен от любого напряжения, мне приходится прятать от него всю обременительную корреспонденцию. К сожалению, нельзя сказать с уверенностью, как много времени пройдет, прежде чем он снова сможет приступить к работе и самостоятельно заняться перепиской. Так что я вынуждена обратиться к Вам с просьбой о терпении.

С наилучшими пожеланиями и поздравлениями с Новым Годом, остаюсь, преданная Вам

[Мари-Жанн Шмидт]

(1) Письмо Нойманна утрачено.

(2) Второй сердечный приступ Юнга случился 4 ноября 1946 года. Барбара Ханна вспоминала: «В целом, здоровье Юнга, казалось, было особенно хорошим осенью 1946 года […] Поэтому, совершенной неожиданностью и шоком оказалось известие, пришедшее два дня спустя, о том, что он пережил ночью еще один сердечный приступ, и снова очень плох. Поскольку он в этот раз отказался лечь в больницу, потребовались две медсестры, чтобы ухаживать за ним днем ​​и ночью, в его доме. Эта болезнь, особенно для самого Юнга, была еще более неожиданной, чем в 1944 году. Он чувствовал, что тогда «было что-то не так с моим отношением» и сначала ощутил некую ответственность за то, что сломал ногу. Но на этот раз это был настоящий гром среди ясного неба. […] Юнг болел в течение трех месяцев. Примерно 16 декабря он прислал мне сообщение, что все еще висит над бездной, и предупредил меня против излишнего оптимизма; он добавил, что реальная проблема была в симпатической нервной системе. После болезни он сказал мне, что сомневался, действительно ли это был сердечный инфаркт. Во всяком случае, это было в значительной степени нарушение вегетативной нервной системы, и осложнением ее стала тахикардия (учащение пульса). Он снова оказался перед необходимостью, подобно всем целителям мира, исцелить самого себя. Врачи настаивали, что это был второй сердечный инфаркт; и он, таким образом, вынужден был выяснить для себя, что произошло на самом деле, в чем, действительно, состояла проблема, и как с ней быть. Снова он сказал, что у него была болезнь, потому что он столкнулся с таинственной проблемой hieros gamos (иерогамии) (mysterium coniunctionisy / таинства воссоединения) (Hannah, pp. 293-94). Ср. № 8, 33 N).

39 MJS (8 января 1947) с. 177

[Кюснахт, Цюрих]

8 января 1947

Доктору Э. Нойманну,

Тель-Авив, Гордон Стрит,1.

Дорогой доктор,

Сообщаю Вам, что Ваша рукопись, часть II, благополучно прибыла.(1) Я переслала второй экземпляр госпоже Вульф, которая в настоящий момент находится в Риги (2). В последнее время она была нездорова, что, возможно послужило причиной того, что Вы не получали от нее известий довольно долго. У профессора Юнга все по-прежнему хорошо.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне Ваша,

[Мари-Жанн Шмид]

(1) Вторая часть «Происхождения и истории сознания». См. Письмо Нойманна от 4 июня 1946 (35N) и письмо Юнга от 5 августа 1946 (37J).

(2) Риги – горный массив в центральной части Швейцарии, расположенный между озерами Фирвальдщтэттер, Цугским и Люцернским.

40 N (1 февраля 1947) с.178

Доктор Э. Нойманн,

Аналитический психолог

Тель-Авив, 1февраля 1947

Дорогая госпожа Шмид,

Во-первых, я хотел бы от всего сердца поблагодарить Вас за Ваши сообщения, которые, какими бы неприятными и гнетущими они ни были, по крайней мере, положили конец неприятной неопределенности. Никто не знает, насколько мучительна изоляция, в которой мы живем здесь, и я хотел бы обратиться к Вам с огромной просьбой: держать меня в курсе, если Вам позволяет время. Как Вы понимаете, для меня было невыносимо тяжело узнать о том, как серьезно заболел профессор Юнг, и узнать об этом так поздно. Я уже получил письмо от госпожи Вульф, очень меня порадовавшее. Она получила от Вас второй том и уже его читает. Но я бы очень хотел попросить Вас написать мне о природе болезни госпожи Вульф, если можно, так как она только упоминает о ней, а я не хотел бы расспрашивать ее об этом. Я надеюсь, что ничего серьезного. Она написала мне, что профессор Юнг поправляется, но, конечно, я очень обеспокоен и был бы рад получить дополнительную информацию.

Очевидно, что мою рукопись следует отложить. Во всяком случае, я еще раз благодарю Вас за хлопоты, доставленные Вам рукописью, и все же прошу Вас держать меня в курсе новостей. Я надеюсь, что у Вас все хорошо. Но могу себе представить, как Вы загружены из-за настоящей ситуации, как внутренне, так и внешне.

Вновь, со многими благодарностями и наилучшими пожеланиями,

Искренне Ваш,

Э. Нойманн

Тель-Авив,

Гордон Стрит,1.

Палестина

41 MJS (25 февраля 1947) с.179

Кюснахт, Цюрих, 25 февраля 1947

Доктору Э. Нойманну,

Гордон Стрит,1, Тель-Авив

Дорогой доктор,

Простите, что не ответила на Ваше письмо от 1.02 сразу же, поскольку меня подкосил грипп, который здесь сейчас распространен.

Прогресс профессора Юнга обнадеживает. Теперь он может проводить большую часть дня в библиотеке и уже совершает короткие прогулки до ворот сада. Время от времени он принимает кратковременных визитеров, но с пациентами еще не встречается. Это вынужденная мера, соблюдаемая, дабы избежать еще одной катастрофы. И все же, он снова начал работать над своими исследованиями, хотя и в очень медленном темпе. Он пересмотрел прошлогодние лекции Эраноса, и в настоящее время работает над исследованиями Троицы. (1) Для его переписки это весьма печально, так как у него нет ни времени, ни желания углубиться в нее, разве что только в самой ограниченной степени. Я все же обратила его внимание на то, что его ждет Ваше письмо и вторая часть Вашей рукописи. Он сразу вспомнил, что прочитал часть первого тома и отметил, что прочтет второй том, как только сможет.

Что касается госпожи Вульф, в течение вот уже почти двух лет она страдает от сложного артрита. Он так усилился этой зимой, что теперь она едва может ходить. К сожалению, лечение в Риги также не помогло, хотя в целом с тех пор она почувствовала себя сильнее. Как Вы можете себе представить, она исключительно храбрая, продолжает работать, как всегда и принимает участие во всех вечерах клуба и т.п. Действительно больно видеть ее в таком состоянии, прежде всего, потому, что реально надеяться на какое-либо улучшение нельзя.

Вы были так любезны, что поинтересовались обо мне. В целом у меня все довольно хорошо. Только, как Вы правильно догадались, чем дольше это продолжается, тем яснее я чувствую себя, как полицейский, который должен сдерживать огромную толпу, а это утомительно – такое длительное время. Это, а также адаптация к иррациональному в жизни и в способе работы профессора Юнга, – все сильнее выходит на первый план. Мы можем только отдаваться исполнению своей роли, в меру своих знаний и осознанности. Желаю вам все хорошего.

С уважением,

остаюсь Ваша

[Мари-Жанн Шмид]

(1) Юнг пересмотрел свою лекцию Эраноса 1940-41 гг. «Zur Psychologie der Trinitätsidee» (О психологии Троицы). Расширенная версия «Versuch einer psychologischen Deutung des Trinätsdogmas» («психологический подход к догмату Троицы»), был впервые опубликован в 1948 году в «Symbolik des Geistes» (Jung, 1942a).

42 J (21 апреля 1947) c. 181

Кюснахт, Цюрих, 21 апреля 1947

Доктору Эриху Нойманну,

Гордон Стрит, 1, Тель-Авив

Дорогой коллега,

Я только что видел доктора Адлера, который был в Цюрихе. Он сообщил мне, что Вы спрашивали обо мне. Вы, очевидно, не получили письма, написанного от руки. Если опираться на мою, не совсем надежную память, оно было написано в ноябре или феврале, когда я испытывал растущие угрызения совести из-за того, что еще не закончил читать Ваши рукописи, хотя они для меня исключительно интересны. Но здесь столько всего произошло, что я с трудом нахожу время для ведения переписки, не говоря уже о непрерывном чтении рукописей.

Я спрашивал Вас в предыдущем письме, хотите ли Вы, чтобы Ваша рукопись была напечатана здесь – я имею в виду Вашу великую книгу. Если хотите опубликовать ее в таком виде, я бы с удовольствием рекомендовал ее моему издателю, Рашеру. Кстати, я уже намекнул ему на это. В этой книге Вы проделали большую работу, лучше, чем я, и продвинулись намного дальше вперед, в то время как я застрял на трудностях начала. (1) Я должен сказать Вам об этом больше: Воля Божья. Сейчас это для меня просто невозможно, потому что я занят подготовкой к публикации некоторых работ, если быть точным, той, что будет опубликована вместе с диссертацией Ривки Шарф, которая в настоящее время постепенно обретает форму.

Остаюсь с наилучшими пожеланиями, в ожидании Вашего ответа,

Всегда верный Вам,

К. Г. Юнг

(1) Юнг повторяет этот аргумент в своем предисловии к книге Нойманна «Происхождение и история сознания»: «Это [очевидно, книга; ML] начинается там же, где и я, если бы я получил шанс на еще одну жизнь, начал бы, собирая disjecta membra (обрывки) моих собственных сочинений, чтобы отсеивать все эти «начала без продолжений» и смешивать их в единое целое»(Jung, 1949, § 1234)

(2) Ривка Шарф Клюгер (1907-1987): религиевед и юнгианский психотерапевт; родилась в Берне, выросла в Цюрихе; получила докторскую степень по специальности семитские языки и история религии в университете Цюриха. Ее докторская диссертация «Сатана в Старом Завете» (“Die Gestalt des Satans im Alten Testament”, 1948, английский вариант вышел в 1967 г.) была опубликована вместе с несколькими эссе Юнга “Zur Panomenologie des Geistes im Marchen” (“Феноменология духа в волшебных сказках»”), “Der Geist Mercurius” (“Меркурианский Дух The Spirit Mercurius”), “Versuch zu einer psychologischen Deutung des Trinitatsdogmas” (“Психологический подход к догмату Троицы”), “Zur Psychologie ostlicher Meditation” (“Психология восточной медитации”) в шестом томе of «Psychologische Abhandlungen» (Психологических трактатов), озаглавленном «Symbolik des Geistes» (Символизм духа) (Jung, 1948a). Ривка Шарф проходила долговременный анализ с Юнгом и стала его близким сотрудником. После основания Института Юнга в 1948 она регулярно вела курсы по мифологическим и религиозным темам до 1980 гг.. После замужества за Ехецкелем Клюгером переехала с мужем в Лос-Анжелес в 1955 г. и в Хайфу в 1969 г.. В Израиле они приняли участие в дальнейшем развитии Израильской Ассоциации Аналитической Психологии, основанной Эрихом Нойманном. Шарф Клюгер и Нойманн разделяли интерес к хасидизму. Среди ее работ «Психика и Библия: Три темы Старого Завета» (1974) и «Архетипическое значение Гильгамеша: современный древний герой» (1991, опубликовано посмертно Ехецкелем Клюгером ). О Шарф Клюгер см. Dreifuss (1988) и записанное интервью Remembering Jung: Rivkah and Yehezkel Kluger (2003).

43 N (23 апреля 1947) с. 183

Доктор Э. Нойманн,

Аналитический психолог

Тель-Авив, 23. IV. [1947] Гордон Стрит,1.

Дорогой профессор Юнг,

Я только что получил письмо от Герхарда Адлера, из которого я узнал, что, к моему большому сожалению, письмо от Вас ко мне, должно быть, заблудилось. Вполне возможно, что оно приедет с запозданием, хотя это редко случается, но такое не исключено в том хаосе, что царит здесь сейчас.

Я с большим удовольствием узнал из письма Адлера, что Вам нравится моя книга, и что Вы хотите, предложить ее Рашеру, и даже готовы написать введение для него – и для меня. Конечно же, я чрезвычайно рад этому, и особенно, как Вы догадываетесь, сообщению о введении. Я не только согласен на Ваше предложение, гораздо более того: я безмерно Вам обязан и благодарен. Ибо я знаю, что означает для Вас каждое новое дополнительное обязательство, отвлекающее от «главного дела» – Вашей собственной работы.

Не будете ли Вы столь добры, чтобы сообщить мне, нужно ли мне ждать ответа от Рашера, или я сам должен ему написать.

Я пересматриваю «Этику», которую Вы сейчас также читаете, и которая Вам также нравится, чему я очень рад, потому что она получилась слишком абстрактной, и я боялся, что она покажется Вам чересчур «философской». Я думаю, что она должна быть опубликована в Англии. Но, конечно, это не так важно, как издание книги.

У меня есть еще одна просьба, правда она, я думаю, скорее к госпоже Шмид, а не к Вам. Мы с женой хотели бы приехать в Швейцарию, если возможно, в августе. Я хотел бы, вновь, спустя столько лет, поговорить с Вами лично, побывать на конференции в Асконе, и, возможно, увидеться с Рашером. Так как здесь и сейчас мы все считаемся «террористами», и получить визу достаточно трудно, было бы чрезвычайно важно, если Вы могли прислать нам приглашение на конференцию в Асконе. Я постараюсь организовать все остальные дела, чтобы мы смогли приехать в августе. Такое приглашение, несомненно, будет важным как для местных властей, так и для Берна.

Я слышал от госпожи Шмид, а также от Г. Адлера, что Вам уже значительно лучше, и что Вы вновь погружены в работу. Я очень надеюсь, что в недалеком будущем смогу убедиться в этом лично. Расстояния так усложняют любые контакты, к тому же вот уже более десяти лет с тех пор, как я мог с кем-то поговорить. Настало время вновь поговорить с Вами, с госпожой Вульф и с Адлером.

Ситуация здесь отчаянная, не хуже, чем во всем западном мире, к которому мы принадлежим, по-видимому, больше к худу, чем к добру. Но когда-нибудь положительный результат будет достигнут, на нашем веку и/или уже после нас. Как бы то ни было, я много работаю. Это, конечно, моя практика, и следующая книга – об этапах развития женщины. Радость от написания и работы сейчас может мало, с чем сравниться.

Вновь и вновь, дорогой профессор Юнг, примите мою благодарность за Вашу добрую волю. Остаюсь с надеждой получить от Вас известия в ближайшее время,

Благодарный Вам

Э. Нойманн

44 J (30 апреля 1947) с. 185

Кюснахт, Цюрих,

30 апреля, 1947 г.

Доктору Эриху Нойманну,

Гордон Стрит, 1., Тель-Авив.

Дорогой коллега,

Я был очень рад получить Ваше письмо, прибывшее всего за 4 дня. Надеюсь, мое письмо от 21 апреля также уже добралось до Вас.

Как я понял из Вашего письма, Вы готовы дать мне свободу для публикации Ваших трудов. Я сейчас же поговорю с Рашером и посмотрю, что можно сделать. Поэтому, в первую очередь, я попытаюсь, выпустить вашу книгу в свет. После этого можно было бы разместить какое-нибудь из Ваших эссе в моих «Психологических трактатах». Я напишу краткое предисловие к Вашей книге, как только мы будем знать, что можно напечатать. Ситуация с этим здесь довольно сложная, так как типографии чрезвычайно перегружены. Еще один вопрос будет связан с правками и редактурой. Учитывая ненадежность почты, задача оказывается непростой.

Я прилагаю письмо с приглашением на конференцию в Асконе, о котором Вы просили. С нетерпением жду новой встречи с Вами, после столь долгого времени. Правда, я не буду выступать на этой конференции, поскольку вынужден обеспечить себе мир и покой. Но я буду там, во что бы то ни стало.

Конечно же, новости, которые мы читаем в газетах о Палестине, неприятные, но жизнь в других странах Европы (за очень редким исключением) тоже не очень хороша. Я не могу избавиться от какого-то глубинного пессимизма. Компенсировать его удается только изучением атомной физики, которая обещает стать очень интересной для психологии.

Я напишу вам снова, как только выясню все с Рашером. Остаюсь с наилучшими пожеланиями

Верный Вам,

К. Г. Юнг

45 J (30 апреля 1947) с. 186

Кюснахт, Цюрих,

30 апреля 1947 г.

Зеештрассе, 228.

Доктору Эриху Нойманну,

Гордон Стрит, 1., Тель-Авив.

Дорогой доктор Нойманн,

Как Вы знаете, очередная конференция в Эраносе состоится, как обычно, этим летом в Асконе. Она пройдет с 18 по 26 августа. Планируется несколько очень интересных лекций, а также их обсуждение, в том числе, лекции профессора Эрвина Шредингера (Дублин), профессора Шарля Виролло (Париж), профессора Х. Лейзеганга (Йена), профессора Эрика Петерсона (Рим), доктора Лео Бека (Лондон) и других. (1)

Данным письмом приглашаю Вас на эту конференцию, и очень надеюсь, что Вы сможете ее посетить. Для нас было бы чрезвычайно интересным услышать о Вашем собственном опыте в области медицинской психологии.

С надеждой видеть Вас в Асконе,

Остаюсь,

Искренне Ваш

[К. Г. Юнг]

(1) Эрвин Шредингер (1887-1961): австрийский / ирландский физик, лауреат Нобелевской премии (1933); основатель и директор Дублинского института передовых исследований (1940-55). Чарльз Виролло (1879-1968): французский археолог и историк религии; помогал в расшифровке надписей древнего Угарита. Ханс Лейзеганг (1890-1951): немецкий философ и физик, автор «Die Gnosis» (1924); в 1948 году утратил кафедру философии в Йене из-за политической позиции. Эрик Петерсон (1890-1960): немецкий теолог; перешел из лютеранского протестантизма в католичество и переехал в Рим в 1930 году; в 1947 году стал ассистентом профессора патристики в Папском институте христианской археологии в Риме. Лео Бек (1873- 1956): немецкий раввин, высший представитель еврейства в период нацизма в Германии; был депортирован в концлагерь Терезин в 1943 году, выжил; после войны поселился в Лондоне. Из всех, кто был упомянут в приглашении Юнга, лекции в Эраносе в 1947 году читал только Бек.

46 N (11 мая 1947) с. 187

Доктор Эрих Нойманн,

Аналитический психолог

Тель-Авив, 11. 05. 47 Гордон Стрит, 1.

Дорогая госпожа Шмид,

Боюсь, что я должен обратиться к Вам с новой просьбой, хотя я и так очень многим Вам обязан, за что должен благодарить Вас. Попасть отсюда в Швейцарию очень сложно в связи с беспокойством по поводу террористов. Как Вы понимаете, и моя жена, и я очень заинтересованы в том, чтобы приехать в Аскону на конференцию в этом году. По понятным причинам, я испытываю огромную потребность в разговоре с доктором Юнгом, вновь, после стольких лет. Особенно это важно сейчас в связи с моей книгой.

Первая просьба: прилагаемое письмо от госпожи Фрёбе-Kаптейн (1) нужно переделать, чтобы в нем упоминалась и моя жена, которая, как Вы, наверное, знаете, работает аналитиком уже десять лет. Возможно, было бы хорошо вставить фразу о том, что обновление нашего культурного сотрудничества очень важно именно для Палестины и именно в это время. (Что, кстати, чистейшая правда.)

Вторая просьба: пожалуйста, попросите профессора Юнга написать отдельное письмо для меня и моей жены, в котором он настоятельно просит нас приехать на конференцию в Швейцарию. Было бы хорошо упомянуть в нем, что мы приезжали из Палестины в Швейцарию в 1936 году, и что мы должны повторить свой визит после столь долгого времени. Может быть, усилить письмо замечанием о книге и Рашере.

Боюсь, все это необходимо, так как без таких писем и т.п., заявка на получение визы не имеет смысла.

В-третьих, я прошу разрешения назвать профессора Юнга и госпожу Вульф нашими швейцарскими поручителями с принимающей стороны.

Предоставление визы в основном занимает больше двух месяцев, и, поскольку я могу приступить к этому делу, только с этими письмами на руках, боюсь, что мне придется попросить Вас поспешить, чтобы была хоть какая-то возможность того, что эта поездка может состояться.

Дорогая госпожа Шмид, пожалуйста, простите эту навязчивость, но я боюсь, что у меня нет выбора.

Заранее очень благодарен,

Ваш Э. Нойманн

PS: Дорогая госпожа Шмид! Я только что получил письмо профессора Юнга с «приглашением», на которое сразу же ответил. К сожалению, тем не менее [продолжение отсутствует] (2)

(1) Ольга Фрёбе-Каптейн (1881-1962): спирит, теософ, и ученый, основатель конференции Эраноса. Родилась в Англии, в голландской семье. Сначала посещала школу в Лондоне, а позже художественную школу в Цюрихе. В 1909 году вышла замуж за Айвена Фрёбе, австрийского музыканта и дирижера, трагически погибшего в авиакатастрофе через шесть лет. Переехала в Аскону в 1920 году, развивала свой интерес к индийской философии и теософии. В 1928 году она открыла конференц-здание, Касса Эранос, построенное рядом с ее домом (Касса Габриэлла). Там с 1933 года проводились ежегодные конференции, посвященные диалогу между Востоком и Западом. Нойманн, который впервые присутствовал на конференции Эраноса в 1947 году, выступал там с докладами с 1948 до 1960 года. Фрёбе-Каптейн, как и Нойманн, воспринималась юнгианскими кругами Цюриха как аутсайдер, и стала одним из самых близких друзей и союзников Нойманна в Швейцарии. В 1954 году она ездила с Эрихом и Джулией Нойманнами в Нидерланды и Англию. Ее коллекция архетипических образов легла в основу Архива исследований архетипического символизма в Нью-Йорке. О Юнге, Нойманне и конференции Эранос см. Введение, стр. XV, XXXVII-XLI, LII.

(2) Строчка пропущена. Нойманн просит переписать и расширить приглашение для его жены Джулии. См. 48 J.

47 MJS (19 мая 1947) с. 189

19 мая

Доктору Эриху Нойманну,

Гордон Стрит, 1., Тель-Авив

Дорогой доктор,

Прилагаю измененное письмо-приглашение. Я надеюсь, что оно достигнет желаемого результата. Я вернула госпоже Фрёбе ее письмо, снабдив его подробной информацией о том, какие Вам желательны изменения. Я надеюсь, что она вышлет Вам новый вариант, безотлагательно.

Профессор Юнг, конечно, готов служить принимающей стороной и поручителем, а госпожа Вульф, которой я также позвонила, готова сделать это, если только речь идет о «частном» поручительстве. (В последнее время она испытывает трудности из-за болезни.) Но я уверена, что на вопросы иммиграционных властей придется отвечать только профессору Юнгу, поэтому у нее не возникнет каких-либо неудобств, так что Вы можете упомянуть ее в этой связи.

В спешке, но с наилучшими пожеланиями

Ваша

[Мари Жанн-Шмид]

48 J (19 мая 1947) с. 190

19 мая 1947.

Доктору Э. Нойманну,

Гордон Стрит, 1., Тель-Авив.

Дорогой доктор Нойманн,

Как Вы знаете, очередная конференция в Эраносе состоится, как обычно, этим летом в Асконе. Она пройдет с 18 по 26 августа. Планируется несколько очень интересных лекций, а также их обсуждение, в том числе, лекции профессора Эрвина Шредингера (Дублин), профессора Шарля Виролло (Париж), профессора Х. Лейзеганга (Йена), профессора Эрика Петерсона (Рим), доктора Лео Бека (Лондон) и других. (1)

Данным письмом приглашаю Вас и Вашу супругу на эту конференцию, и очень надеюсь, что Вы сможете ее посетить. Для нас было бы чрезвычайно интересным услышать об опыте – как Вас, так и Вашей супруги – в области медицинской психологии. В то же время, для нас важно иметь возможность обсудить публикацию Вашей книги, что вряд ли может быть реализовано посредством переписки.

С надеждой видеть Вас в Асконе,

Остаюсь,

Искренне Ваш

[К. Г. Юнг]

49 N (24 мая 1947) с. 191

Доктор Эрих Нойманн,

Аналитический психолог

Тель-Авив, 24. 05. 47 Гордон Стрит, 1.

Дорогой профессор Юнг,

Я очень сильно прошу прощения, за то, что отвечаю с запозданием на оба ваши письма, но в этом виноваты недомогание и – как следствие – увеличение рабочей нагрузки. Таким образом, во-первых, примите мою благодарность за Ваше желание принять участие в моей книге, и, кроме того, возможно, и в других работах. Я очень надеюсь, что Рашер сможет выпустить эту книгу. Она, как мне кажется, абсолютно соответствует этому издателю. Я устроил бы все технические вопросы, я думаю, будет просто обидно, если дело затянется надолго. Со временем я становлюсь терпеливым, даже если это идет вразрез с моим темпераментом. Я сократил «Этику» и закончил ее, она датируется 1942-43 гг. Я также обозначил ссылки в моей книге. Я пошлю Вам их в ближайшее время, поэтому, пожалуйста, избавьтесь от старой копии. Я боюсь, что эта работа может оказаться слишком длинной для «Психологических трактатов», хотя я лично был бы очень рад и, конечно, согласен на публикацию. Из числа моих других работ только две остаются под вопросом: «Этапы религиозного опыта», которую я считаю хорошей (и которая была в то же время расширена), и «Путь глубиной психологии и сознание» (1), которую следует пересмотреть. Другие были заменены книгой.

Г. Адлер, к моей большой радости, написал о том, как хорошо восстанавливается Ваше здоровье, и насколько глубоко Вы вновь погрузились в работу. Я был счастлив услышать это от него, хотя он и усовестил меня, что я снова пристаю к Вам с моими делами. Вот такими мерками и измеряется моя жизнь здесь, они о многом говорят. Политика не так плоха, как она звучит и как заставляет меня говорить о ней, но все же достаточно плоха. Ваш пессимизм, я боюсь, слишком оправдан. Но кроме суровой изоляции, — а где было бы лучше? — жизнь здесь прекрасная и здоровая для детей. Для них лучше расти на свободе и среди евреев. «Конец» неопределенный повсюду.

Мне чрезвычайно интересно, что Вы находите комфорт в «атомной физике». Я только что читал книгу о «Внутреннем мире атомов» З. Бушера. Она наводит на многие мысли, хотя я пока не могу распознать, ничего кроме важных аналогий. Для меня особенно замечательно то, к чему меня подтолкнуло аналогичным образом во втором томе моей книги, с которым Вы еще не знакомы. «Расщепление архетипа» и т.д., давно казались мне соотносимыми с физическим явлением, при сохранении символического характера. Ваш образ кристаллизованной природы архетипов очень сильно, конечно же, соотносится с этим контекстом, но – для человека, лишенного математического мышления, каким я являюсь, – решающим всегда будет психический образ, а энергии, каким бы доказательным не было их существование, остаются для меня лишь абстрактными приближениями. Если Вы посмотрите второй том моей книги, Ваша критика будет совершенно необходимой и желательной, в частности, в том, что касается энергетических концепций.

Наша поездка в Швейцарию (большое спасибо за Вашу помощь с этим вопросом) по-прежнему висит в воздухе, но я все еще надеюсь, что она состоится, и я смогу обговорить с Вами некоторые вопросы «лицом к лицу». Это и необходимо, и очень приятно. Надеюсь, все здесь останется мирным.

На сегодня завершаю письмо, с наилучшими пожеланиями продолжающегося восстановления сил и плодотворной работы, остаюсь, по-прежнему, исполненный благодарности,

Ваш Э. Нойманн

(1) “Der tiefenpsychologische Weg und das Bewusstseins” (“Путь глубинной психологии и сознания”) заголовок третьей части неопубликованной машинописной рукописи «Die Bedeutung des Bewusstseins fur die tiefenpsychologische Erfahrung» (“Значение сознания для опыта глубинной психологии”) (Neumann, 1943), а “Stadien religioser Erfahrung auf dem tiefenpsychologischen Weg” (“Этапы религиозного опыта пути глубинной психологии”) – заголовок четвертой части. Завершающая часть не обнаружена в неопубликованных материалах Нойманна, но может оказаться идентичной рукописи “Zur religiosen Bedeutung des tiefenpsychologischen Weges” (Neumann, 1942).

(2) Письмо от Адлера к Нойманну отсутствует.

(3) Bucher (1946).

50 N (14 июнь 1947) с. 193

Эрих Нойманн,

Аналитический психолог

Тель-Авив, 14 июня,

Гордон Стрит, 1.

Дорогая госпожа Шмид,

Во-первых, примите мою искреннюю благодарность за незамедлительное выполнение моих просьб. Боюсь, что я должен обременить Вас еще раз. Мне сказали в консульстве, что здесь было бы желательно и полезно, если бы мы могли обратиться непосредственно в Берн из Швейцарии, так как выяснения могут занять около 3-х месяцев. Поскольку получить визу для участия в конференции Эраноса после ее завершения было бы не очень разумно, я хотел бы сейчас попросить Вас передать имя профессора Юнга в Берн от моего имени и от имени моей жены. Запрос, приглашения, даты конференции, а также ходатайство, таким образом, будут ускорены. Еще раз: большое спасибо, и от моей жены тоже.

Ваш,

Э. Нойманн

51 J (20 июня 1947) с. 194

20 июня 1947, к Федеральным миграционным властям, Берн

Доктор Эрих Нойманн, Тель-Авив, и его жена и коллега были приглашены принять участие в конференции Эранос в этом году. Конференция проходит с 18-го 26-го августа в Асконе. Доктор Нойманн является моим учеником, и для меня лично представляется важным обеспечить возможность встретиться с ним на конференции, поскольку, среди прочих вопросов, я хотел бы обсудить с ним публикацию его различных произведений. Я могу рекомендовать доктора и госпожу Нойманн во всех отношениях и со всей почтительностью прошу вас предоставить им визу на въезд в Швейцарию как можно скорее.

С высочайшим уважением, [К. Г. Юнг]

52 J (1 июля 1947) с. 195

Кюснахт, Цюрих, 1июля 1947.

Доктору Эриху Нойманну,

Гордон Стрит, 1., Тель-Авив

Дорогой коллега,

Я прочел Ваш первый том, единственный термин, который меня в нем задел, это так называемый «комплекс кастрации». Я считаю его не только эстетической ошибкой, но и ошибочной переоценкой сексуального символизма. Этот комплекс на самом деле связан с архетипом жертвоприношения, гораздо более полным термином, в котором учитывается тот факт, что для первобытных людей секс не имеет такого значения, как для современного индивидуума. В первобытной психологии всегда нужно учитывать, что поиск пищи, или голод, всегда играет решающую роль. Потому символы жертвоприношения – это не только кастрация или ее производные, что особенно очевидно, когда Вы рассматриваете табу, которые все имеют жертвенный смысл. Табуирование слов или звуков, например, может происходить только от кастрации грубой силой. Скорее мы должны рассматривать действительную или предполагаемую кастрацию в свете архетипа жертвоприношения, что позволит, бесспорно, гораздо легче понять эти многочисленные формы. Термин «комплекс кастрации» слишком конкретный, на мой вкус, и слишком односторонний, хотя есть множество явлений, для которых он идеально подходит. Но я бы избегал всего, что похоже на выведение психических явлений из некоего инстинкта. Нужно ставить сущность психики в начало как феномен sui generis (своеобразный) и понимать инстинкты в особом отношении с ней. Иначе вся психическая дифференциация окажется «ничем иным, как». Что у нас общего с кастрированным Оригеном? (1)

Это единственный момент, оказавшийся для меня проблемным исключением. Что же касается всего остального, я должен сказать, что в высшей степени восхищен Вашим ясным и глубоким описанием. Я говорил с Рашером, и он ответил, что готов заняться книгой, но, по экономическим причинам, только в следующем году. Ожидается неизбежное понижение цен, что сделало всех издателей особенно осмотрительными. Я дам знать, если наткнусь на что-нибудь другое. Сейчас я хочу заняться более детальным рассмотрением Ваших небольших работ, поскольку есть возможность издания их у Рашера в форме отдельного сборника. Но этот вопрос пока еще не прояснен. Так что, как видите, по мере того, как мне становится лучше, я подключаюсь к Вашим делам и делаю все, чтобы способствовать публикации. Но это не так просто, учитывая размах Вашей работы. Остаюсь с наилучшими пожеланиями,

Всегда преданный Вам,

К. Г. Юнг

(1) Ориген Александрийский (185-245 г. до н.э.), а также Ориген Адамант: Ранний христианский теолог и философ, известный своим Неоплатоническим трактатом «О началах». По свидетельству Евсевия в «Истории Церкви» Ориген кастрировал себя в юности: «Когда Ориген проходил катехизацию в Александрии, он совершил поступок, свидетельствующий о незрелости его юношеского ума, но, в то же время, послужил самым высоким доказательством веры и воздержания. Ибо он воспринял слова, «и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит», Матв. 19:12 в слишком буквальном и крайним смысле. И для того, чтобы исполнить слово Спасителя, и в то же время, чтобы отнять у неверных все возможности для скандала, ибо, будучи молодым, он встречался для изучения божественных слов с женщинами, а также мужчинами, он осуществил в действии слово Спасителя» (Book 6, 8,1; Eusebius, 1890). Степень достоверности этого рассказа и вопрос о том, не является ли он воспроизведением повторяющиеся слухов, были предметом дискуссий в науке. Библиотека Юнга содержит сочинения Оригена (1910-11) и том избранных текстов Евсевия (1913).

53 N (8 июля 1947) с. 197

Доктор Эрих Нойманн,

Аналитический психолог

Тель-Авив, 8 июля 1947г.

Гордон Стрит, 1.

Дорогой профессор Юнг,

Вы не можете себе представить, как я рад Вашему сообщению, что Рашер принял мою книгу. Более того, я действительно тронут Вашим активным участием, проявляемым ко мне и моим сочинениям. Я нахожусь в довольно сложном положении: действительно и серьезно умоляю Вас не (1) перегружать себя моими работами, с одной стороны (Вы видите, эта Фрейдистская оговорка лучше всего выражает мои слова) — после того, как прошу «не перегружать», нагрузить Вас дополнительно. Но сразу же, после этой просьбы, я углубляюсь в обсуждение моих текстов. Вы, я надеюсь, сделаете поправку на мою оговорку и на меня, ведь самовлюбленность творческого стремления очень высока, и, как Вы сами слишком хорошо знаете, она способна защитить себя с помощью высокой степени насилия от попыток со стороны сознания, хоть как-то сдержать ее.

Я думаю, что теперь Вы уже получили частично сокращенную, частично расширенную «Этику», составляющую основную часть сборника меньших работ, если дойдет до публикации такого тома. В настоящее время она «приведена в соответствие с» «Книгой Этапов» (2), которым она предшествует, сокращенна и проиллюстрирована некоторыми снами в третьей и четвертой частях, но в остальном – без изменений. Из эссе, которые у Вас уже есть, я считаю, первые два должны быть заменены, так как их основное содержание излагается во второй части книги. Мой вопрос к Вам как раз об этом. Если речь идет о томе эссе и «Этика» не выходила в качестве целостной публикации, что я вполне понимаю, нужен ли будет весь дальнейший материал? У меня имеется статья «О личной и трансперсональной психологии детства» (3) и работы: «Введение в психологию Женственности» (4), последняя, в действительности, является введением в книгу о психологических этапах женщины, над которой я в настоящее время работаю. Она вполне может выйти как самостоятельное эссе. В любом случае, я закончил обе работы и они набраны на машинке.

Но теперь к другому важному моменту вашего письма, возражениям против термина «комплекс кастрации». Прошу меня простить за то, что я разовью этот вопрос здесь подробно, но он требует обсуждения по существу.

Во-первых, конечно же, я полностью согласен с Вами в том, что мы должны избегать, «всего, что похоже на выведение психических явлений из некоего инстинкта». Вы пишете: «Я считаю его не только эстетической ошибкой, но и ошибочной переоценкой сексуального символизма … Термин «комплекс кастрации» слишком конкретный на мой вкус и слишком односторонний».

Я еще раз просмотрел первый том, в ответ на Ваше наблюдение, и хотел бы сделать следующие замечания:

1) То, что термин «кастрация», как он реализуется и применяется, едва ли может быть неправильно понят излишне конкретным образом.

2) То, что я – до настоящего момента – не нашел термина, который мог бы заменить его, и я объясню причины этого.

3) То, что – и поэтому – «архетип жертвы» в контексте первого тома не выражает того, что я имею в виду под символом кастрации.

Все эти аргументы, пусть и обоснованные, ничего не меняют в отношении Вашего предположения, что мои замечания могут быть неправильно поняты; вопрос в том, помогает ли пониманию аннотация.

Ответ: 1) на страницах 63F., 66, 69, 80, 92, 100 и т.д., эквивалентность кастрации, смерти, расчленения, безумия и бреда неоднократно сформулирована таким образом, что «генитальное», неправильное, понимание кастрации должно быть невозможно, тем более, что символическое значение сексуального изучается подробно в первой главе, страницы 18, 21. Мне кажется, абсолютно необходимо сохранить сексуальные символы, которые интерпретируются для личности с помощью психоанализа. По этой причине, я также сознательно сохранил один раз «инцест», потому что эти символы используются трансперсональным, а затем, подчеркнул его фактическое символическое значение (5)

Почему для меня так трудно отказаться от символа кастрации?

Ответ: 2) Споры между эго-сознанием и бессознательным проходят, по существу, вдоль символических линий: мужское – противоположность женскому (ср. «Пролегомены» выше), уроборический инцест, матриархальный инцест, матриархальная кастрация, связанный с ними цикл символов ритуалов плодородия, Горгоны, фаллической подростковой стадии (с. 66), – все они вращаются вокруг символа фаллоса. Вся глава об Осирисе с джедами, Хеб-седом, а также понятием нижней и вышей маскулинности, начинается и заканчивается тем, что сознательный эго-герой обладает мужским характером, к которому он, тем не менее, приходит только постепенно, в несколько этапов, в ходе своего развития (с. 110, 140ff.).

В этом смысле «кастрация» ставит под угрозу эту мужественность на различных стадиях и по-разному. Поэтому «высшая кастрация» приравнивается к ослеплению, как кастрации «высшей» маскулинности, следовательно, к «патриархальной» кастрации как «аннигиляции духом» (с. 212). Я не могу себе представить, что можно было бы неправильно понять это, обратившись к конкретной форме, ведь здесь «кастрация» используется в символическом смысле, как творческая потенция и импотенция (ср., с. 177, с. 105).

Ответ: 3) На мой взгляд, по этой причине, символ кастрации в «Психологии мифа» не может быть заменен понятием жертвы, потому что «жертва» относится только к понятию, а не к символу. В кастрации, существует угроза для эго и сознания со стороны ужасной матери бессознательного. Эго должно быть принесено в жертву, от чего оно пытается защитить себя. Драматизация ситуации, как выражение напряженности конфликта психики, никоим образом не обозначается понятием жертвы, но это происходит за счет символа кастрации. Архетип жертвы не становится актуальными до стадии героя, как мне кажется, поскольку исполненный акт берет на себя эго (ср., «Трансформации»). Но эту ситуацию нельзя вместе с другой включать в категорию одного понятия, в котором задача эго состоит именно в сопротивлении, попытке сделаться независимым и принести себя в жертву, то есть, позволить себе быть кастрированным.

Я надеюсь, что убедил Вас. Если же, нет, я буду признателен за Ваши предложения. В любом случае, мое «сопротивление» — не результат упрямства. Понятие жертвы принадлежит, так же, как табу и т.д., к категории «приношения» в смысле положительного отношения эго к Самости, и принадлежит, таким образом, к стороне сознания – усиления – расширения и т.д. Символ кастрации упоминается в первой части книги, где речь идет о бесправии эго-сознания и опасности насилия со стороны бессознательного.

Дорогой профессор Юнг, я надеюсь, что я не слишком докучаю Вам моими обсуждениями, но они, кажется, мне, уместны в такой фундаментальной проблеме терминологии, значение которой для меня было ясно с самого начала.

Я ни в коей мере не отказываюсь от надежды увидеть Вас и говорить с Вами лично. До сих пор швейцарская виза еще не прибыла, но все еще возможно. Неопределенность ситуации вызывает беспокойство, но что поделать? Восстановление Вашего здоровья позволяет Вам сейчас вернуться к Вашей собственной интенсивной работе, слава Богу. Как написал мне Г. Адлер (6), и как я слишком хорошо знаю, насколько незаменимым является все, что Вам нужно сделать, я хотел бы еще раз попросить Вас не тратить слишком много времени на мои вопросы, «исправляя мои ошибки». Ваши усилия, потраченные на мою книгу, которая действительно важна для меня, уже почти наполнили меня чувством вины, я действительно не могу требовать от Вас нагружать себя дополнительным бременем более мелких работ. Если я попаду в Швейцарию, я мог бы сделать некоторые вещи сам.

Еще раз с горячей благодарностью,

Всегда Ваш,

Э. Нойманн [пометка:] Отвечено!

(1) «не” (“nicht”) было вычеркнуто и потом вставлено снова.

(2) Происхождение и история сознания (Neumann, 1949a).

(3)Среди неопубликованных материалов Нойманна есть фрагмент текста, датируемый апрелем 1939 г., озаглавленный “Bemerkungen zur Psychologie des Kindes und der Paedagogik” («Замечания по психологии ребенка и по педагогике”) (Neumann, 1939).

(4) 7 октября 1950 г. Нойманн прочитал лекцию в Психологическом клубе Цюриха на тему “Zur Psychologie des Weiblichen im Patriarchat” (“На пути к психологии женского в патриархате)”, которую он повторил в Базеле и в Тель-Авиве. Эта лекция была опубликована вместе с “Die Urbeziehung zur Mutter” (“Изначальное Отношение к Матери”) (1951) как “Die psychologischen Stadien der weiblichen Entwicklung” (“Психологические этапы развития женщины”) (1953). См. также письмо 73 N, №. 5.

(5) Номера страниц здесь и в следующем письме относятся к машинописной версии «Происхождения и истории сознания» и не совпадают с печатной версией. В своем предисловии к опубликованной версии Нойманн разъясняет свое понимание мотива кастрации и акцентирует его трансперсональный символический характер. «Основной смысл страха кастрации, например, заключается не в памяти о бесконечно повторяющейся угрозе кастрации изначальным отцом или скорее бесконечной чередой изначальных отцов. Наука не нашла ничего, что могло бы с достоверностью подтвердить эту теорию, кроме всего прочего предполагающую возможность наследования приобретенных признаков. Любое сведение угрозы кастрации, отцеубийства и «первобытной сцены» полового сношения родителей и так далее к историческим и персонализированным фактам, которые, как предполагается, изображают раннюю историю человечества под видом патриархальной буржуазной семьи XIX столетия, является научно необоснованным. Одна из задач этой книги заключается в том, чтобы показать, что в отношении этих и «сходных» комплексов мы на самом деле имеем дело с символами, продуктами воображения, психическими категориями и основными структурными системами, бесконечно разнообразные проявления которых и определяют историю человечества и индивида” (Neumann, 1949a, pp. xxi-xxii Русский перевод: Происхождение и развитие сознания, Киев: Ваклер; М.: Рефл-бук, 1998 – 464 с.). См. также Введение, с.LVIII.

(6) Письмо отсутствует.