Козел для Азазеля
В обряде искупления козел греха является символом мятежа: он
возносится ввысь и низвергается вниз, принимая бесславную смерть.
Этот ритуал отличается от храмового приношения, в котором козла
сжигают; на иврите слово для такого рода жертвоприношения ~7У
(olah), что означает «восхождение», тогда как козел Азазеля яв-
ляется падшим (упавшим). Этот мотив впоследствии найдет свое
отражение как падение Хилеля в Исайе. Очень важно посмотреть
на эту сцену с другого ракурса, чтобы увидеть не только точки со-
прикосновения, но и ошибки, которые возникли в результате этого
отождествления: в частности, предполагаемую демоническую лич-
ность Азазеля.
возносится ввысь и низвергается вниз, принимая бесславную смерть.
Этот ритуал отличается от храмового приношения, в котором козла
сжигают; на иврите слово для такого рода жертвоприношения ~7У
(olah), что означает «восхождение», тогда как козел Азазеля яв-
ляется падшим (упавшим). Этот мотив впоследствии найдет свое
отражение как падение Хилеля в Исайе. Очень важно посмотреть
на эту сцену с другого ракурса, чтобы увидеть не только точки со-
прикосновения, но и ошибки, которые возникли в результате этого
отождествления: в частности, предполагаемую демоническую лич-
ность Азазеля.
Первая проблема заключается в значении слова Азазель на ив-
рите: ^ТКТУ. Было предложено три варианта толкования: первый —
слово, обозначающее место; второй — самого козла отпущения
(буквально «козел, который уходит»); и, в-третьих, само имя де-
мона Азазеля. Я разберу каждое из них по очереди. Объяснение,
что Азазель является названием «сурового места», скалы, с кото-
рой должен быть сброшен козел, небезопасно по этимологическим
причинам и, скорее всего, представляет собой простое рациональ-
ное толкование. Стойкость этого объяснения объясняется позицией
раввинов, но данную этиологию следует рассматривать как ложную.
Комбинация «козел» и «отпустить» — это простой путь, по кото-
рому идут Септуагинта, Вульгата и Библия Короля Якова, обходя
при этом вопрос об Азазеле как об имени собственном и неприят-
ном предлоге: «для». Третий и наиболее проблемный вариант для
изучения — это существование самого Азазеля как демонической
сущности дикой местности.
рите: ^ТКТУ. Было предложено три варианта толкования: первый —
слово, обозначающее место; второй — самого козла отпущения
(буквально «козел, который уходит»); и, в-третьих, само имя де-
мона Азазеля. Я разберу каждое из них по очереди. Объяснение,
что Азазель является названием «сурового места», скалы, с кото-
рой должен быть сброшен козел, небезопасно по этимологическим
причинам и, скорее всего, представляет собой простое рациональ-
ное толкование. Стойкость этого объяснения объясняется позицией
раввинов, но данную этиологию следует рассматривать как ложную.
Комбинация «козел» и «отпустить» — это простой путь, по кото-
рому идут Септуагинта, Вульгата и Библия Короля Якова, обходя
при этом вопрос об Азазеле как об имени собственном и неприят-
ном предлоге: «для». Третий и наиболее проблемный вариант для
изучения — это существование самого Азазеля как демонической
сущности дикой местности.
Левит 16:18 предписывает: «Один жребий для Господа, а вто-
рой жребий для Азазеля (Отпущения)». Смысл этой строки
состоит в том, что Азазель — имя собственное, относящееся к су-
ществу, которое является неким эквивалентом Яхве. Ведь, в конце
концов, оба получают одинаковую жертву. Разумеется, за данную
тему ухватились те, кто ищет альтернативный противостоящий хри-
стианству пантеон, так и демонологи, рыскающие по Библии в поис-
ках имен врагов. Кроме того, существует вполне распространенная
научная позиция, утверждающая, что Азазель был раннесемитским
богом стад. Эта позиция основана на соединении слова «козел»
с D’»IW (сейрим, «волосатые») из Исаии 13:21, 34:14, Левита 17:
7 и 2 Паралипоменон 11:15. В Библии Якова «сейрим» явно пере-
водится как «сатиры», а в том же отрывке и «лилит» обозначает
«кричащую сову». Эти волосатые также являются «сернами и ко-
сулями полевыми», которых Суламифь вызывает в Песни Песней.
Этот контекстуальный аргумент соблазнителен, хотя и не совсем
прямолинеен. Затем мы читаем далее в Книге Левит 17:7, что жерт-
воприношение сейрим запрещено: «Они не должны больше прино-
сить жертв своим «козлиным идолам», за которыми они так
гонялись и вели себя непристойно! Правила эти будут вечны!».
рой жребий для Азазеля (Отпущения)». Смысл этой строки
состоит в том, что Азазель — имя собственное, относящееся к су-
ществу, которое является неким эквивалентом Яхве. Ведь, в конце
концов, оба получают одинаковую жертву. Разумеется, за данную
тему ухватились те, кто ищет альтернативный противостоящий хри-
стианству пантеон, так и демонологи, рыскающие по Библии в поис-
ках имен врагов. Кроме того, существует вполне распространенная
научная позиция, утверждающая, что Азазель был раннесемитским
богом стад. Эта позиция основана на соединении слова «козел»
с D’»IW (сейрим, «волосатые») из Исаии 13:21, 34:14, Левита 17:
7 и 2 Паралипоменон 11:15. В Библии Якова «сейрим» явно пере-
водится как «сатиры», а в том же отрывке и «лилит» обозначает
«кричащую сову». Эти волосатые также являются «сернами и ко-
сулями полевыми», которых Суламифь вызывает в Песни Песней.
Этот контекстуальный аргумент соблазнителен, хотя и не совсем
прямолинеен. Затем мы читаем далее в Книге Левит 17:7, что жерт-
воприношение сейрим запрещено: «Они не должны больше прино-
сить жертв своим «козлиным идолам», за которыми они так
гонялись и вели себя непристойно! Правила эти будут вечны!».
В Библии Якова слову «сейрим» дается перевод — дьявол 1.
Было бы нелепо, с одной стороны, санкционировать козла для Аза-
зеля, как предполагаемого лидера сейрим, а в последующих стихах
запрещать такую жертву. Отсюда следует единственный вывод:
авторы Книги Левит не считали Азазеля дьяволом. Хотя Библия
полна противоречий — часто из-за конкурирующих концепций
и различных слоев перекрывающихся, отредактированных текстов,
это не относится к Левиту. Противоречие между Азазелем как дья- [1]
волом и запрет на жертвоприношения сейрим, является логически
невозможным.
Было бы нелепо, с одной стороны, санкционировать козла для Аза-
зеля, как предполагаемого лидера сейрим, а в последующих стихах
запрещать такую жертву. Отсюда следует единственный вывод:
авторы Книги Левит не считали Азазеля дьяволом. Хотя Библия
полна противоречий — часто из-за конкурирующих концепций
и различных слоев перекрывающихся, отредактированных текстов,
это не относится к Левиту. Противоречие между Азазелем как дья- [1]
волом и запрет на жертвоприношения сейрим, является логически
невозможным.
Возражение против этого положения состоит в том, что козел для
Азазеля не может считаться жертвой или приношением, посколь-
ку он «нечист», обременен грехом людей. Я бы предположил, что
это изящная софистика, направленная на разделение идентичностей
Азазеля и Яхве, которые, как постоянно подчеркивается, делят-
ся между собой одним и тем же подношением и рассматриваются
в тексте параллельно. Представляется крайне маловероятным, что
разным божествам совершаются одинаковые жертвоприношения.
Азазеля не может считаться жертвой или приношением, посколь-
ку он «нечист», обременен грехом людей. Я бы предположил, что
это изящная софистика, направленная на разделение идентичностей
Азазеля и Яхве, которые, как постоянно подчеркивается, делят-
ся между собой одним и тем же подношением и рассматриваются
в тексте параллельно. Представляется крайне маловероятным, что
разным божествам совершаются одинаковые жертвоприношения.
Библеисты уверенно предсказывали, что появятся новые дока-
зательства того, что Азазель это и есть главный дьявол, что будет
разумным предположением, которое придаст смысл методоло-
гии сравнительной мифологии. Однако текст мемориальной доски
из слоновой кости из Мегиддо, которая была провозглашена доказа-
тельством козлиного демона Азазеля, в настоящее время вызывает
большие сомнения. Отсутствие археологических данных не лишает
смысла четыре упоминания Азазеля в Библии, и все они встреча-
ются в книге Левит, причем совершенно не обязательно означают
демона какого-либо статуса, не говоря уже о демонизированном боге
другого племени. В отсутствии других доказательства демонический
тезис должен быть подвергнут сомнению. Подобную проблему иг-
норировать ни в коем случае нельзя, хотя надо отметить, что такой
позиции в данной области придерживается большинство ученых.
зательства того, что Азазель это и есть главный дьявол, что будет
разумным предположением, которое придаст смысл методоло-
гии сравнительной мифологии. Однако текст мемориальной доски
из слоновой кости из Мегиддо, которая была провозглашена доказа-
тельством козлиного демона Азазеля, в настоящее время вызывает
большие сомнения. Отсутствие археологических данных не лишает
смысла четыре упоминания Азазеля в Библии, и все они встреча-
ются в книге Левит, причем совершенно не обязательно означают
демона какого-либо статуса, не говоря уже о демонизированном боге
другого племени. В отсутствии других доказательства демонический
тезис должен быть подвергнут сомнению. Подобную проблему иг-
норировать ни в коем случае нельзя, хотя надо отметить, что такой
позиции в данной области придерживается большинство ученых.
В противовес доминирующей демонологической позиции неко-
торые из них в настоящее время стремятся радикально исключить
демоническое понятие из Ветхого Завета. Ярким примером этой
точки зрения является де-демонизация Ветхого Завета Джудит
М. Блэр 1. Такой подход объясняет враждебное отношение второ-
законников к обряду искупления именно с точки зрения противо-
стояния роли царской власти в этом обряде. Следовательно, здесь
не требуется демонической компоненты. Я считаю подобный подход
идеологически мотивированным, так как он представляет собой еще
одну попытку аргументации об уникальности израильской религии
перед лицом неопровержимых доказательств обратного. И снова мы
возвращаемся к сложности библейской науки. Пока же она остается
во власти людей с очень конкретными религиозными интересами,
которые хотят не только отстаивать, но и продвигать их.
торые из них в настоящее время стремятся радикально исключить
демоническое понятие из Ветхого Завета. Ярким примером этой
точки зрения является де-демонизация Ветхого Завета Джудит
М. Блэр 1. Такой подход объясняет враждебное отношение второ-
законников к обряду искупления именно с точки зрения противо-
стояния роли царской власти в этом обряде. Следовательно, здесь
не требуется демонической компоненты. Я считаю подобный подход
идеологически мотивированным, так как он представляет собой еще
одну попытку аргументации об уникальности израильской религии
перед лицом неопровержимых доказательств обратного. И снова мы
возвращаемся к сложности библейской науки. Пока же она остается
во власти людей с очень конкретными религиозными интересами,
которые хотят не только отстаивать, но и продвигать их.
Достигнув тупика, уместно было бы снова обратиться к эти-
мологии, которая, в конце концов, тоже является археологией,
только другого рода. Азазель является словом омофоном Асаэля,
означающего «Сильный Бог». Такой перевод мы находим в Ми-
драше, Кумранских свитках и Енохианской литературе. Х. Тавил1
в «Азазеле, Князе степи» утверждает, что Азазель — это «мета-
тезис переписчиков текстов», обусловленный перестановкой букв,
и фактически означает «жестокий бог». Он сравнивает его с богом
преисподней Ханаанейским Мотом, но эта версия не получила ака-
демического признания. Аналогичным образом попытки найти этого
персонажа в любом другом пантеоне богов постигла та же участь.
И все же, возможно, у Тавила есть шанс. Образ Яхве в Ветхом
Завете откровенно неприятен, капризен и жесток. Он настолько
неприятен, что позднее гностики сочли его демиургом. Это был по-
стоянно нуждавшийся в умилостивлении бог, типичный бог бури
по образу Эля и Ваала. Не было никакого асимметричного дуализ-
ма, который расцветает пышным цветом в Откровении, как не было
никаких противников на этой ранней стадии его развития. Конечно,
я могу отметить его триумф над такими силами хаоса как Левиа-
фан/Тиамат, но чего у нас нет, так это главного божества, которое [2]
воплощает в себе исключительно благотворные качества. Решение
может быть найдено в рассмотрении Азазеля, как сильного бога,
персонификации необузданного аспекта бога бури, свирепой тени,
отбрасываемой Яхве. Только в этом случае Люцифер справедливо
отождествляется с Азазелем, находящимся в той самом фокусе, где
разверзается пропасть дуализма.
мологии, которая, в конце концов, тоже является археологией,
только другого рода. Азазель является словом омофоном Асаэля,
означающего «Сильный Бог». Такой перевод мы находим в Ми-
драше, Кумранских свитках и Енохианской литературе. Х. Тавил1
в «Азазеле, Князе степи» утверждает, что Азазель — это «мета-
тезис переписчиков текстов», обусловленный перестановкой букв,
и фактически означает «жестокий бог». Он сравнивает его с богом
преисподней Ханаанейским Мотом, но эта версия не получила ака-
демического признания. Аналогичным образом попытки найти этого
персонажа в любом другом пантеоне богов постигла та же участь.
И все же, возможно, у Тавила есть шанс. Образ Яхве в Ветхом
Завете откровенно неприятен, капризен и жесток. Он настолько
неприятен, что позднее гностики сочли его демиургом. Это был по-
стоянно нуждавшийся в умилостивлении бог, типичный бог бури
по образу Эля и Ваала. Не было никакого асимметричного дуализ-
ма, который расцветает пышным цветом в Откровении, как не было
никаких противников на этой ранней стадии его развития. Конечно,
я могу отметить его триумф над такими силами хаоса как Левиа-
фан/Тиамат, но чего у нас нет, так это главного божества, которое [2]
воплощает в себе исключительно благотворные качества. Решение
может быть найдено в рассмотрении Азазеля, как сильного бога,
персонификации необузданного аспекта бога бури, свирепой тени,
отбрасываемой Яхве. Только в этом случае Люцифер справедливо
отождествляется с Азазелем, находящимся в той самом фокусе, где
разверзается пропасть дуализма.
Я предлагаю вместо двух конкурирующих божеств, Яхве
и Аза(з)Эля, учитывать две ипостаси одного и того же божества,
названных разными именами. Возможно, это убедительное объ-
яснение того равновеличия, который им придается в Книге Левит.
Таким образом, мое разрешение спора состоит в том, что Азазель
изначально был синонимом Яхве: по одной традиции Бог находит
свой дом в Храме, в другой — возможно, еще до изгнания, он на-
ходится в пустыне. Таким образом, ритуал искупления затрагивает
обе концепции Бога, одну преимущественно текстовую, а другую
устную; в одной традиции Бог находит свой дом в Храме, в дру-
гой — возможно, еще до исхода, в пустыне. Вот две фазы одной
и той же религии: первая кочевая, восходящая к исходу в пустыне
Моисея; другая оседлая, усвоившая противоречивую идею пустыни
как обители враждебных духов. Кроме того, разделение происхо-
дит внутри психики: Азазелю суждено быть не просто непонятым,
но стать демоном при помощи способа, что был бы невообразим
для кочевых приверженцев этого семитского культа. Храм одержал
окончательную победу над дикой природой, и на обитателей гор
и пустынь, будь то животные, люди или духи, смотрят с растущим
подозрением и даже ненавистью.
и Аза(з)Эля, учитывать две ипостаси одного и того же божества,
названных разными именами. Возможно, это убедительное объ-
яснение того равновеличия, который им придается в Книге Левит.
Таким образом, мое разрешение спора состоит в том, что Азазель
изначально был синонимом Яхве: по одной традиции Бог находит
свой дом в Храме, в другой — возможно, еще до изгнания, он на-
ходится в пустыне. Таким образом, ритуал искупления затрагивает
обе концепции Бога, одну преимущественно текстовую, а другую
устную; в одной традиции Бог находит свой дом в Храме, в дру-
гой — возможно, еще до исхода, в пустыне. Вот две фазы одной
и той же религии: первая кочевая, восходящая к исходу в пустыне
Моисея; другая оседлая, усвоившая противоречивую идею пустыни
как обители враждебных духов. Кроме того, разделение происхо-
дит внутри психики: Азазелю суждено быть не просто непонятым,
но стать демоном при помощи способа, что был бы невообразим
для кочевых приверженцев этого семитского культа. Храм одержал
окончательную победу над дикой природой, и на обитателей гор
и пустынь, будь то животные, люди или духи, смотрят с растущим
подозрением и даже ненавистью.
Определившись с целью исследования, мы должны обратить
наше внимание на сам ритуал искупления и рассмотреть его кон-
текстно. Он не нов, но является образцом сходного комплекса
распространенных по всему региону ритуалов. Хетты, например,
повязывали на барана разноцветную шерсть и посылали его на вра-
жескую землю, чтобы тот принес в их края чуму1. В других местных
ритуалах вместо козла отпущения используется женщина. В Числах
25 приводится пример убийства мадианитянки, причем используе-
мая в казни терминология описывает сам акт принесения в жертву.
Другой хеттский ритуал описывает, как женщина переносит зло
на мышь, которую затем освобождает. Подобный пример народ-
ной магии описан в 1 Царств 6, где филистимляне создают извая-
ния золотых мышей с шишечками2, чтобы противостоять вспышке
чумы, вызванной захватом священного ковчега израильтян. Мышь
либо крыса (на многих языках между ними нет разницы) является
посредником между чумой (духом болезни) и людьми. Это живот-
ное является символом и знаком заразы, голода и болезней. Мышь
также представляет собой прообраз мертвеца, а также души или
двойника3. Все это благодаря способности этого зверька с пискля-
вым голосом проникать в замкнутые пространства, бегать в темноте
и копить запасы. Мыши появляются массово, как это обычно дела-
ют мертвецы, и являются признаком неминуемой катастрофы: зерно
портится, тело разлагается.
наше внимание на сам ритуал искупления и рассмотреть его кон-
текстно. Он не нов, но является образцом сходного комплекса
распространенных по всему региону ритуалов. Хетты, например,
повязывали на барана разноцветную шерсть и посылали его на вра-
жескую землю, чтобы тот принес в их края чуму1. В других местных
ритуалах вместо козла отпущения используется женщина. В Числах
25 приводится пример убийства мадианитянки, причем используе-
мая в казни терминология описывает сам акт принесения в жертву.
Другой хеттский ритуал описывает, как женщина переносит зло
на мышь, которую затем освобождает. Подобный пример народ-
ной магии описан в 1 Царств 6, где филистимляне создают извая-
ния золотых мышей с шишечками2, чтобы противостоять вспышке
чумы, вызванной захватом священного ковчега израильтян. Мышь
либо крыса (на многих языках между ними нет разницы) является
посредником между чумой (духом болезни) и людьми. Это живот-
ное является символом и знаком заразы, голода и болезней. Мышь
также представляет собой прообраз мертвеца, а также души или
двойника3. Все это благодаря способности этого зверька с пискля-
вым голосом проникать в замкнутые пространства, бегать в темноте
и копить запасы. Мыши появляются массово, как это обычно дела-
ют мертвецы, и являются признаком неминуемой катастрофы: зерно
портится, тело разлагается.
Благодаря зерну, украденному из зернохранилища и спрятанному
во тьме, мышь связана с месопотамским Нергалом, первоначально
солнечным богом эпидемий и войн и правителем преисподней наря-
ду с Эрешкигаль. Высказывалось предположение, что за поздней-
шим греческим Аполлоном, носителем чумных стрел, стоит Нергал.
Этого опоздавшего на Олимп бога хетты и хурриты называли Аплу,
во тьме, мышь связана с месопотамским Нергалом, первоначально
солнечным богом эпидемий и войн и правителем преисподней наря-
ду с Эрешкигаль. Высказывалось предположение, что за поздней-
шим греческим Аполлоном, носителем чумных стрел, стоит Нергал.
Этого опоздавшего на Олимп бога хетты и хурриты называли Аплу,
Заметьте, что плетеный венок представляет собой ловушку для духов, и в настоящее время
до сих пор является важным демонологическим инструментом.
до сих пор является важным демонологическим инструментом.
Часто переводится неверно, на радость школьникам иногда как «геморрой».
См. Lecouteux, Claude, 2003. «Ведьмы, вервольфы и феи: оборотни и астральные двойники
в средние века».
в средние века».
что на аккадском языке означает «сын» и является эпитетом само-
го Нергала. Самой ранней ипостасью Аполлона, по-видимому, был
Аполлон Сфинтей, часто переводимый как «мышь», хотя имя может
просто относиться к городу Сминтос. Хотя связь Нергал-Аплу-
Аполлон Сфинтей не может быть полностью доказана, сходство
между ними поражает. Кроме того, эти качества связаны и с Лю-
цифером: свет, чума (отсюда исцеление), власть подземного мира
и, конечно же, наш товарищ, мышь, которая является наиболее рас-
пространенным подношением Люциферу в гримуарной традиции.
Даже Агриппа называет мышей «чудовищными тварями… кото-
рые возникают иногда в результате совокупления, а иногда в ре-
зультате гниения земли»1. Было бы преувеличением предполагать,
что Люцифер — это Нергал или Аполлон, но, тем не менее, они
являются предшественниками, с которыми его можно сравнивать.
го Нергала. Самой ранней ипостасью Аполлона, по-видимому, был
Аполлон Сфинтей, часто переводимый как «мышь», хотя имя может
просто относиться к городу Сминтос. Хотя связь Нергал-Аплу-
Аполлон Сфинтей не может быть полностью доказана, сходство
между ними поражает. Кроме того, эти качества связаны и с Лю-
цифером: свет, чума (отсюда исцеление), власть подземного мира
и, конечно же, наш товарищ, мышь, которая является наиболее рас-
пространенным подношением Люциферу в гримуарной традиции.
Даже Агриппа называет мышей «чудовищными тварями… кото-
рые возникают иногда в результате совокупления, а иногда в ре-
зультате гниения земли»1. Было бы преувеличением предполагать,
что Люцифер — это Нергал или Аполлон, но, тем не менее, они
являются предшественниками, с которыми его можно сравнивать.
В мифах о Люцифере часто упускают из виду такие атрибуты как
чуму и исцеление. Светило летнего солнцестояния больше не ассоци-
ируется со страхом перед болезнями и нашествием мышей, которые
совершали набеги на зернохранилища древнего мира. Однако в сред-
ние века дьявол был связан с болезнями, с опустошением Черной
Смерти и сопутствующими обвинениями в колдовстве и отравлении
колодцев. Ослепляясь светом Люцифера, важно не исключать и пе-
реноса заражения, а вместе с ним и искусство исцеления.
чуму и исцеление. Светило летнего солнцестояния больше не ассоци-
ируется со страхом перед болезнями и нашествием мышей, которые
совершали набеги на зернохранилища древнего мира. Однако в сред-
ние века дьявол был связан с болезнями, с опустошением Черной
Смерти и сопутствующими обвинениями в колдовстве и отравлении
колодцев. Ослепляясь светом Люцифера, важно не исключать и пе-
реноса заражения, а вместе с ним и искусство исцеления.
Я приведу последний пример ритуальной формы козла отпуще-
ния, который имеет отношение к пониманию Бабалон: хетты запе-
чатывали изображения или подношения в свинцовые контейнеры
и размещали их на вражеской территории. В аналогичном обряде, [3]
изложенном в Захарии 5:5 — 11, в таком сосуде обнаруживается
женщина, называемая «Зло», откуда крылатые женщины уносят ее
в Вавилон, избавляя, таким образом, Иуду от грехов. Те, кто знаком
с легендой о творении Лемегетона и запечатыванием духов в медном
сосуде, могут заметить эту параллель. Она является грешницей, на-
меренно вызванной видением из Откровения 17.
ния, который имеет отношение к пониманию Бабалон: хетты запе-
чатывали изображения или подношения в свинцовые контейнеры
и размещали их на вражеской территории. В аналогичном обряде, [3]
изложенном в Захарии 5:5 — 11, в таком сосуде обнаруживается
женщина, называемая «Зло», откуда крылатые женщины уносят ее
в Вавилон, избавляя, таким образом, Иуду от грехов. Те, кто знаком
с легендой о творении Лемегетона и запечатыванием духов в медном
сосуде, могут заметить эту параллель. Она является грешницей, на-
меренно вызванной видением из Откровения 17.
‘У
В заключение следует сказать, что ритуал искупления призван
унести грехи людей в пустыню. Он примиряет и очищает. Это жертво-
приношение, заменяющее человеческое приношение, которое когда-то
было царем и/или жрицей или женщиной. Изначально Азазель
не был демоном, но, как я уже говорил выше, «свирепым отражением»
Яхве. Азазель должен был заменить собой идею греха (особенно по-
хоти и неповиновения), принеся себя в жертву в виде козла. Падение
козла в экзегетическом процессе было связано с падением Хилеля бен
Шахара. Это отождествление усилилось благодаря другим текстам,
особенно обширного Енохианского материала, и путанице политико-
религиозных течений. Мы можем только предположить, что второза-
конники стремились уничтожить сам ритуал, считая его утверждением
божественного аспекта царствования, но Азазель обрел независимую
жизнь, тень вырвалась на свободу. С появлением асимметричного
дуализма кочевые воспоминания о божестве пустыни были утеряны,
остался только сугубо демонический противник.
унести грехи людей в пустыню. Он примиряет и очищает. Это жертво-
приношение, заменяющее человеческое приношение, которое когда-то
было царем и/или жрицей или женщиной. Изначально Азазель
не был демоном, но, как я уже говорил выше, «свирепым отражением»
Яхве. Азазель должен был заменить собой идею греха (особенно по-
хоти и неповиновения), принеся себя в жертву в виде козла. Падение
козла в экзегетическом процессе было связано с падением Хилеля бен
Шахара. Это отождествление усилилось благодаря другим текстам,
особенно обширного Енохианского материала, и путанице политико-
религиозных течений. Мы можем только предположить, что второза-
конники стремились уничтожить сам ритуал, считая его утверждением
божественного аспекта царствования, но Азазель обрел независимую
жизнь, тень вырвалась на свободу. С появлением асимметричного
дуализма кочевые воспоминания о божестве пустыни были утеряны,
остался только сугубо демонический противник.
Хотя в древнем мире козел уже представлял собой символ по-
хоти, но именно после Азазеля из Левита и seirim портрет дьявола
становится козлобразным. Он стал воплощением мужского плот-
ского желания1. Азазель был интегрирован в развивающуюся демо- [4]
нологию, что сохранилась в традиции гримуаров. В конце концов,
христианство развязало собственный ужас, найдя нового врага в теле
ведьмы, которая поклоняется козлу на возвышенностях. Притча
об овцах и козлах в Евангелии от Матфея 25: 31—46 примечатель-
на своей разросшейся символикой, но за этим стоит наследие книги
Левит и жертва за грех, рога которой перевязаны красной нитью.
хоти, но именно после Азазеля из Левита и seirim портрет дьявола
становится козлобразным. Он стал воплощением мужского плот-
ского желания1. Азазель был интегрирован в развивающуюся демо- [4]
нологию, что сохранилась в традиции гримуаров. В конце концов,
христианство развязало собственный ужас, найдя нового врага в теле
ведьмы, которая поклоняется козлу на возвышенностях. Притча
об овцах и козлах в Евангелии от Матфея 25: 31—46 примечатель-
на своей разросшейся символикой, но за этим стоит наследие книги
Левит и жертва за грех, рога которой перевязаны красной нитью.
[1] «And they shall no more offer their sacrifices unto devils…» («И более не будут приносить свои
жертвы дьяволам.». (прим. перев.)Блэр, Джудит М., 2009. Де-демонизирование Ветхого Завета: Исследование Азазеля, Ли-
лит, Дебер, Кетеба и Решефа в еврейской Библии». Tubingen: Mohr.[2] Тавил, Ч., 1980. «Азазель, князь степи: сравнительное исследование». ZAW 92: 43—59.[3] Агриппа, Три книги Оккультной философии, Книга 1, ч. 24 «Что такое луна и что находится
под ее влиянием»[4] Об этой связи также забывают в пользу Пана, любимого образа дикой природы в Римском
периоде.
жертвы дьяволам.». (прим. перев.)Блэр, Джудит М., 2009. Де-демонизирование Ветхого Завета: Исследование Азазеля, Ли-
лит, Дебер, Кетеба и Решефа в еврейской Библии». Tubingen: Mohr.[2] Тавил, Ч., 1980. «Азазель, князь степи: сравнительное исследование». ZAW 92: 43—59.[3] Агриппа, Три книги Оккультной философии, Книга 1, ч. 24 «Что такое луна и что находится
под ее влиянием»[4] Об этой связи также забывают в пользу Пана, любимого образа дикой природы в Римском
периоде.