Введение…………………………………..

Мария Луиза Фон Франц

Миф Юнга для современного человека

Введение.

Написать объективно о влиянии Юнга на современную культуру чрезвычайно сложная задача. Как правило, выдающиеся личности, являются влиятельными исключительно в своих проффессионльных областях. В Юнговском случае, однако, его оригинальные креативные открытия и идеи имеют дело со всем человеческим существом и поэтому откликаются в самых различных сферах за пределами психологии: его концепция синхронистичности, к примеру, в атомной физике и синологии, его интерпретации религиозных феноменов в теологии; его фундаментальное воззрение на человека в антропологии и этнологии; вклад в изучение оккультных феноменов -в парапсихологии –упомянем лишь несколько примеров. Из-за того что Юнговская работа включает столь много различных областей, его влияние на нашу культуру, увеличивается постепенно, и по-моему мнению, находится еще в самом начале. Сегодня интерес к Юнгу растет год от года, в особенности среди молодого поколения. Таким образом, его влияние еще в самом зачатке; через триста лет мы, возможно, будем обсуждать его работы в абсолютно иных терминах, чем сегодня. Другими словами, Юнг был настолько впереди своего времени, что люди только сегодня начинают догонять его открытия. Стоит учесть и тот факт, что его открытия и инсайды настолько неповерхностны и удивительно глубоки, что людям предстоит преодолеть страх перед новым прежде чем подступиться к ним с открытым разумом. Кроме того, его опубликованные работы включают такой огромный материал из самых разных областей, что люди должны переработать коллоссальное количество информации, чтобы поспевать за ним.

Юнг когда-то отметил, “ правильное или неправильное понимние бессознательного является вопросом жизни и смерт”. Это довольно странно, но Юнговские открытия были менее приняты, или были приняты гораздо медленнее в его собственной профессии -академической психиатрии, чем во многих других сферах. Лидеры в других научных областях первыми извлекли плоды из его открытий и идей, и всегда находились индивидуумы, откликавшиеся на найденное в его работах. При этом Юнг не когда не был моден;его работы никогда не были источником какого-либо сорта измов; он всегда избегал течений и лозунгов. Два торжества были даны в его честь на 80-й год рождения. В первый раз были отправлены приглашения для тщательно подобранного списка гостей, все из которого были представителями его психологии. Это было довольно чопорное событие, от которого он устал. На вечернюю встречу же были приглашены все кто хотел видеть великого человека: студенты, пациенты, садовник Юнга, соседи из Боллингена. Короче говоря, великое множество “важных” и “неважных” людей пришло поздравить его на этот праздник. Атмосфера была,по- человечески теплой и живой и Юнг задержался дольше, чем ожидалось. По дороге домой он сказал: ”Да это те люди, которые продолжат мою работу, простые индивиды которые страдают и ищут, и которые стараются применять мои идеи всерьез в своих собственных жизнях, а не те, кто удовлетворяют тщеслваие, проповедуя их другим”

Было бы неверным, однако, сказать, что Юнг не оказал значительного влияния в выбранной им профессии. Просто понадобилось долгое время для признания его другими психологами, и его неудачная ассоциация с Зигмундом Фрейдом и последующий раскол, вызвали столько много лишних эмоций, что объективные вопросы часто упускались из виду. Нечто совершенно отличное от чисто личных проблем лежит под этим конфликтом. Фундаментальным вопрос состоял в том является ли бессознательное только эпифеноменом сознательного, возникающим из-за подавления (Фрейд) или является, как думал Юнг, автономной порождающей матрицей психической жизни.

Здесь появляется главное различие, которое остается таковым и по сей день. Но чем же является в сущности это бессознательное, играющее столь глубокую и далеко идущую роль в юнговской жизни и работе? В действительности, это современное техническое выражение для внутреннего опыта, который столь же стар как само человечество, опыта который случается когда нечто чужеродное и неизвестное ошеломляет нас изнутри, когда работа внутренних сил внезапно меняет наши жизни, когда мы имеем сны и инспирации или предчувствия о которых мы знаем, что они не сделаны нами, но которые приходят из внешнего для нас психического мира и пробиваются оттуда к сознанию. В древние времена эти эффекты бессознательных процессов описывались как божественные флюиды (мана) , боги или духи. Подобные имена дают выражение чувству объективного чуждого и автономного присутствия, и в то же время чувство чего-то превосходящего, по отношению к чему сознательное эго является подчиненным. Юнг сам имел опыты подобных снов, предчуствий и эффектов во времена своей юности и написал об этом в своей автобиогрфии “Воспоминания., Сновидения, Размышления”. Хотя его опыты, возможно, были более многочисленными и интенсивными чем у других, подобные явления не так уж редки.

В прошлом и даже сейчас для людей живущих близко к природе, они являются самоочевидными, привычными событиями жизни. Любой примитивный врач зависим от своих видений и снов; каждый примитивный охотник знает о сверхъестественных знаках и предчувствиях, каждая искренне религиозная персона имеют в те или иные моменты жизни подобные внутренние опыты. Даже в нашей Западной цивилизации гораздо больше людей чем мы думаем испытывают вещи подобного рода, хотя они редко говорят о них открыто об этом из страха натолкнуться на рациональное отторжение столь свойственное современной культуре. Юнг интересовался табу так называемых парапсихологических манифестаций.

Проведший детство в сельском окружении он находил их естественными, как и все люди, живущие близко к природе и они пробуждали его любопытство. Его первая опубликованная работа¹, инагурационная диссертация на медицинскую степень имеет дело с подобными феноменами. Юнг открыл что наиболее важные из духов, которые являлись на описанных заседаниях являются неинтегрированными частями личности юного медиума, и что эта часть становится в течении ее дальнейшей жизни сущностной частью ее самой и в следствии этого теряет свою автномность в качестве привидения. Таким образом, важнейшая ступень в направлении его поздних работ была пройдена в этот ранний период: он получил озарение, что существуют объективные психичекие феномены, которые хотя и являются бессознательными тем не менее принадлежат персональност, которая не репрессирована, но является нарождающимся психическим содержанием. Он посвятил весь корпус своих поздних работ дальнейшему исследованию этой мистерии креативного аспекта бессознательной психе..

Люди имевшие собственный больший или меньший опыт бессознательного, как правило, легко понимают что Юнг имел ввиду когда говорил об этом. Для интеллектуалов, однако, которые ищут точных определений, концепция бессознательного является камнем преткновения. Мы не хотим убедить кого-то в окончательной природе этого феномена, по той простой причине, что психика, которая исследует его это та же самая психика, что его порождает. Откровенно говоря, поэтому, мы должны довольствоваться попытками описать опыт, не заключая чего либо определенного о его сущности и окончательной природе. Можно сказать, что Юнговское понимание бессознательного обозначило конец научного рационализма 19 века. Это, по моему мнению, главная причина всех никогда не затухавших диспутов о его работах.

При более пристальном рассмотрении, однако, эта точка зрения не является исключтельной. Ведущие естествоиспытели нашего времени давно признали иллюзией, что человек может достигнуть абсолютного, истинного на все времена знания о природе- -атомные физики давно признали что занимаются описанием, а не определением материи – и пришло время для психологии сделать соответствующий шаг.

Современные базовые исследователи во всех научных областях склоняются все более и более к резонному воззрению, что даже в так называемых точных науках, таких как физика и математика, не существует абсолютной истины и что ментальные и общие психологические условия исследователя вместе с Zeitgeist(духом времени) и коммуникабельностью того что исследователь открыл, все играют относительную роль. Дополнительная сложность психологии в том, что объект науки, психе, в тоже время является ее субъектом. Другими словами, у нас нет Архимедовской точки снаружи психе, Юнг осознал это в начале своей карьеры и был глубоко уверен в относительности всего научного знания. “ Как видится мне, научная истина является гипотезой, которая может быть адекватной для данного момента, но не застрахована, для веры во все времена” .Собственные теории никогда не являлись для него более чем “предположениями и попытками формулировки новой научной психологии основанной прежде всего на непосредственном опыте внутри человеческого существа”². “Я не создавал системы или общей теории, но просто формулировал вспомогательные концепции, служащие мне как инструменты. ”³Т.к. я никогда не был склонен думать, что наши чувства способно проникать во все сферы бытия…все понимаемое и воспринимаемое является само по себе психическим и в этой мере мы безнадежно заперты в исключительно психическом мире.”⁴

Поэтому не существует общезначимой истины, хотя истинное описание психических данных возможно, и может быть сообщено другим, обеспечивая данные относящиеся к общему человеческому опыту. Если бы не это мы были бы все безнадежно изолированы в нашей субъективности и способны были бы говорть лишь каждый о своем. То что это не так происходит отчасти благодаря тому факту, что когда кто-то выражает идею витающую в воздухе, или, говоря психологически, внутри коллективности, тогда она уже некоторым образом подготовлена к принятию.

Наша картина мира получает двойственный аспект в результате принятия и познания бессознательного, с непредсказуемыми последствиями для всех научных дисциплин. Теперь больше не возможно, как было в прошлом, игнорировать тот факт, что сам акт наблюдения неизбежно субъективен, по крайней мере, в минимальной степени; даже компьютеры зависимы от психологии своих программистов.

Этот новый подход возвращает нас на круги своя – но на более высоком уровне – к ситуации когда homo religios ранних времен чувствовал себя незащищенным перед неизвестными психическими силами, равно злыми и добрыми, и с которыми он должен научиться прийти к соглашению.

Не желая скрывать субъективный элемент в своей работе, Юнг дает графическое описание в своих Воспоминаних Сновидениях, Размышлениях, постепенного восхождения своего сознательного эго(которое он называет номером 1) из объективной психической подосновы(Номера 2). В течении этого процесса он постепенно приходил к болезненному осознаванию того, что большинство людей окружающих его старались настолько жестко, насколько возможно, забыть свой номер 2, т.е. бессознательное и оскорблялись, когда он пытался говорить об этом. Более того, его лояльность к внутреннему гению или даймону, как можно также его назвать – вызывала недоверие и отвращение у многих людей, почти как если бы он сам являлся перед ними в качестве демона бессознательного, которого они так боялись. Мне кажется такое случается в меньшей или большей степени даже сегодня. Имя Юнга редко оставляет людей равнодушными; оно почти всегда сопровождается эмоционально заряженным неприятием или энтузиазмом, когда кто-то говорит о нем.

Крайне редко можно встретить отстраненную оценку⁵. При более близком рассмотрении, однако, оказывается что эти реакции направлены на Богов и Демонов бессознательного, чье существование многие современные люди не желают признавать, по этой причине придумывая множество хитроумных возражений против глубинной психологии, не замечая, что ими движет страх. Юнговская работа потому заметна, что является камнем преткновения для современной интеллектуальной сцены. Она слишком фундаментальна, чтобы быть современной.

Похвала Юнга Фрейду о том, что тот был одухотворен относится и к самому Юнгу. Он был одухотворен в том смысле, что был захвачен своим нуминозным внутренним опытом. Как он писал : “… у истоков великих конфессиональных религий также как и множества меньших мистических течений мы находим исторических личностей, индивидуумов чья жизнь была отмечена нуминозным опытом.”⁶ Такие случаи не являются паталогиями, однако, “существенное отличие ..между чисто паталогическими случаями и “одухотворенными” персонами в том, что последние рано или поздно находят многочисленных последователей и таким образом распространяют свое влияние на века ..они говорят о чем-то что витает в воздухе и говорит из сердца”. “Мудреца, на слова которого никто не обращает внимания, считают дураком, а дурак, который раньше и громче других выкрикивает устраивающую большинство глупость, становится «пророком» и «фюрером». К счастью, иногда бывает и наоборот…”

Всякий раз, когда множество людей подпадают под чары подобной личности это означает, что та осознанно формулирует в точности те идеи и взгляды, которые могут послужить компенсацией⁷ некоторого общего психического дистресса и что эти образы прорываются из бессознательного как часть личного опыта и в то же время пребывают в бессознательном множества других людей. В течении истории, такие одухотворенные личности почти всегда представляли свой собственный внутренний опыт как новые религиозные идеи и истины, чаще всего с метафизической претензией быть истиной в последней инстанции. Даже философские и научные теории не всегда лишены таких требований всеобщей значимости.

Однако мы должны понять, как безнадежно относительны все наши убеждения, даже самые глубокие, перед лицом исторической и интернациональной множественности религиозных образов и “окончательных” истин. По этой причине Юнг, хотя он и был инспирированной персоной, осознанно и решительно отвергал все подобные религиозные или другие абсолютные утвеждения о значимости его открытий. “ В связи с этой крайне запутанной ситуацией – пишет он – “ мне кажется было бы гораздо более осторожным и резонным признать факт не только психического, но и также и психоидного⁸ бессознательного, прежде чем осмелиться делать метафизические заключения…Нет необходимости опасаться, что внутренний опыт будет таким образом лишается реальности и жизненности.”⁹ Таким образом в сфере внимания оказывается отдельный человек.

На следующих страницах я не буду пускаться во множество сверхфизических, эфемерных персональных диспутов относительно Юговских работ. Вместо этого я постараюсь обрисовать Юнга как человека и влияние его работ в широкой исторической перспективе, и в частности в истории нашей Западной культуры¹⁰.

Несмотря на то, что за редким исключением современники Юнга восприняли его работы с отчуждением, последующие поколения продвинулись так далеко с изменением нашего Zeitgeist, что им проще понять его. Но колесо времени будет еще долго вертеться, прежде чем широкая общественность поймет, что Юнг имел ввиду. Даже до Первой мировой войны Юнг, в течении долгого кризиса, пережил внутреннюю смерть и духовное обновление вроде тех, что после двух мировых катастроф стали более распространены среди культурных европейцев и американцев. Все более очевидно, что наши культурные ценности настолько размыты, что даже среди масс, и в особенности среди современной молодежи появляются индивидуумы, ищущие не столько разрушения старого, сколько построения чего-то нового. И поскольку разрушение распространилось столь глубоко, это новое основание следует искать в глубинах, в наиболее естественном, примордиальном, универсальном ядре человеческой экзистенции.

Когда я однажды сказала Юнгу, что его психологические инсайты и его отношение к бессознательному кажется мне во многих отношениях тем же что в наиболее архаичных религиях – к примеру в шаманизме, или религии индейцев Наскапи, которые не имеют ни священников ни ритуалов, но просто следуют своим снам которые, как они верят, посылает им “великий бессмертный человек в сердце” – Юнг со смехом ответил: “Ну здесь нечего стыдиться! Это большая честь!”. Пасторский сын, для которого церковь ассоциировалась со смертью¹¹, рано пришел к болезненному пониманию того, что церковная религия не даст ему ответов. Вместо этого он нашел путь в глубины собственной души. Это то самое место куда обращаются сегодня , к примеру, Американские юноши, хотя по большей части с помощью наркотиков чем с помощью сознательной конфронтации. Основа и субстанция всей жизни и работы Юнга состоят не в традициях и религиях которые стали содержанием коллективного бессознательного, а скорее в примордиальном опыте, который является изначальным источником этих содержаний: встрече отдельного индивидуума с собственным богом или демоном, его битве с подавляющими эмоциями и аффектами, фантазиям, креативным инспирациям и обстоятельствам, которые приходят изнутри. Это только естественно, поэтому, что большинство из тех, кто понимает это являются людьми, для которых судьбы всех предшествующих доктрин потеряли свой смысл и кто, поэтому, вынужден, как и сам Юнг, склониться вниз без предубеждения и заглянуть в презренный уголок своей собственной бессознательной психе в поисках знамений способных указать путь.

Те, кто наблюдал в последнее десятилетие или около того, за развитием бессознательных влияний на Zeitgeist и на сегодняшний кризис культуры, могут легко заметить, что те самые архетипические образы, что живут за Юнговской работой и которые захватывали его, приобретают все большее и большее влияние на широкую публику в наши дни, что юнговский “миф” распространяется по всему миру в опасной и отчасти негативной форме, и что юнговское сознательное отношение и конфронтация с содержанием этого мифа отнюдь не везде являются популярными.

Причину этого мы обсудим позже, но здесь было необходимо по-крайней мере для того чтобы взглянуть на влияние Юнговского мифа, как он его прожил отчасти параллельно и отчасти в оппозиции к духовным течениям нашего времени. Это еще одна причина того, что я не сделала данные его внешней биографии или хронологическое или систематическое изложение его идей лейтмотивом или темой этой книги¹², но вместо этого постаралась следовать главной мелодии его внутреннего мифа¹³.