Глава 1. Определение проекции

Мария Луиза Фон Франц

Проекция и возвращение проекций в юнгианской психологии

Предисловие

Роль проектирования в практической психотерапии уже давно вызывала у меня немалый интерес, и наконец я решилась на ее исследование. Как только я вплотную подошла к объекту исследования, мне стало ясно, что словесная проекция, конечно, описывает ряд фактов, которые достаточно легко продемонстрировать на практике, но в то же время эта концепция приводит в закрытые области, где до сих пор много еще нерешенных вопросов. Я не в состоянии решить все эти задачи; замысел моей работы — это попытаться насколько возможно ярче пролить свет на те вопросы, которые остаются открытыми. Их изучение ведет нас к такому загадочному свойству человеческого сознания как зеркальное отражение мира. Если бы изучение шло не дальше эпистимологических размышлений, то возможно, мы бы не стали так интересоваться этой темой, но феномен проекции является также высшей моральной и практической задачей, к решению которой я старалась подойти как можно ближе, уделяя особое внимание древней демонологии. Исходя из данных о демонах в нашем современном мире, возможно, читатель серьезно задумается над вопросами, которые, на мой взгляд, нам следует решать вместе.

Глава 1

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПРОЕКЦИИ

Проекция в повседневной жизни

Карл Густав Юнг заимствовал термин «проекция» у Зигмунда Фрейда, но в результате его иного взгляда на понимание бессознательного, Юнг придал ему совершенно не похожее, новое значение. Он рассказал о психологическом явлении, наблюдаемом везде в повседневной жизни человека, а именно о том, что мы часто ошибаемся в своем восприятии людей и ситуаций, впечатление о которых может сильно измениться, как только мы получаем о них более полное представление. В большинстве случаев люди признают свою ошибку и отпускают ее, не решаясь спросить себя, откуда взялось ложное суждение или неправильное представление. Психолог же не может обойти стороной этот вопрос, его профессиональная квалификация требует исправления ложных суждений, в то же время работая с привычной категорией пациентов-невротиков он обязан бороться с «бредовыми» идеями, которые препятствуют адаптации пациентов . Когда он имеет дело с патологическим бредом, или даже с целыми системами иллюзий, как, например, в паранойе, главным становится вопрос, откуда приходят эти бредовые идеи и что приводит к их обострению, поскольку, как известно, очень нелегко развеять системы иллюзий путем осознания собственного психического нездоровья, напротив, часто создается впечатление, что пациент цепляется за них всеми фибрами своей души. В таких случаях вопрос о происхождении патологического идейного комплекса становится неизбежным.

Если точнее, то что проецируется это не только образ из памяти, как можно было бы предположить сначала, а сумма характерных качеств, которые присущи наблюдаемому человеку. 2. К примеру, если сын в детстве сталкивался с отцовской тиранией, в дальнейшей жизни он будет, в большинстве случаев, не только проецировать это качество на авторитетных лиц и отеческих фигур, таких, как его врач, начальство, государство, но он будет и вести себя так же деспотически, хотя и бессознательно. В настоящее время уже нет необходимости это доказывать. Сын считает, что именно это и есть единственный антиавторитарный способ. Получается что «тираническим» является не только памятный образ отца, который может быть близок или далек от реальности, откуда и происходит проекция, которую он не осознает.

Разница между проекцией и обычной ошибкой в том, что ошибка может быть исправлена без труда через получение верной информации, и впоследствие раствориться, подобно утреннему туману в первых лучах солнца. 3. С другой стороны, в случае проекции субъект, создавший ее, сам же защищает проекцию от исправления, в большинстве случаев с большим рвением, или же когда получает исправление, то впадает в депрессию. В результате он истощен и разочарован, потому что психическая энергия, которая была вложена в проекцию, не вернулась к субъекту, а была отрезана от него.

Таким образом, Юнг определяет проекции как бессознательный, то есть, незаметный и непреднамеренный, перенос психических элементов субъекта на внешний объект. 4. Он видит в этом объекте то, что ему не свойственно, а если и свойственно, то лишь в малой степени. Очень редко, если вообще такое бывает, когда объекту не присуще ничего из спроецированного. Юнг называет это «крючком» объекта, на котором висят проекции как пальто на вешалке. Мы можем взять в качестве примера вышеупомянутый — антиавторитарный «проектор». Вряд ли получится повесить образ тирана на вежливого, стеснительного человека. Если же он сталкивается с человеком, который показывает, даже относительно небольшое проявление самоутверждения или власти, образ тирана, спящий в нем, сразу же будет приписан этому лицу. Проекция налицо; проецирующий абсолютно уверен, что имеет дело с тираном. Заблуждения такого рода исправить очень сложно. У социальных работников, педагогов и врачей всегда найдется множество историй на эту тему, ведь каждый день им приходится бороться с проекциями, сформированными, как правило, образами родителей.

Существуют, однако, проекции не только отрицательных качеств человеческого сознания, но в равной мере и положительных. Проекция последних приводит к чрезмерному восхищению, иллюзорности, несоответствующей переоценке объекта.

Непредубежденному наблюдателю это сразу покажется простым и очевидным, что в том или ином случае есть проекция. Но копнуть поглубже, выясняется, что это не такое уж простое дело. Вполне возможно, что впечатление наблюдателя ошибочно, а проецирующий «был прав». В общем, тут основным критерием становится здравый смысл и обоснованное коллективное мнение окружающих. Страдающий от параноидальных иллюзий информирует полицию, что его преследует такой-то и такой-то человек, этот донос будет исследован с помощью так называемых объективных методов и только после этого решается, обоснована ли жалоба или нет. В последнем случае истец будет передан психиатру и не станет подвергаться судебному обвинению за клевету. Мы знаем, что это дело простое только в вопиющих случаях, но есть дела с весьма тонкой гранью, в которых, учитывая всю ответственность об окончательном решении, трудно определить, является ли проецирующий виновным в клевете или реальной жертвой мании преследования. Возможно также заражение одним человеком своей параноидальной идеей других и введение в заблуждение значительной группы людей, до тех пор пока другая группа не выведет их на чистую воду. Охота на ведьм, в качестве примера отрицательной проекции, или почитание Гитлера как спасителя-героя, в качестве примера положительной проекции, несут в себе красноречивое подтверждение существования феномена коллективного заражения. В таких случаях ничто не поможет привести их к более ясному пониманию; даже самый трезвый аргумент будет эмоционально отклонен.

Поэтому решение коллектива или общества не всегда может предотвратить процесс проецирования и формирования ошибочных суждений, заблуждений, и сопровождающей их лжи, проекция может быть создана целыми группами по той причине что их ошибочное суждение официально подходит для приемлемого описания действительности. Таким образом, в межкультурной психиатрии играет роль весь поток концепций, когда, например, это — вопрос дифференциации массового психоза от религиозного телодвижения; последнее может показаться постороннему массовым психозом, тогда как посвященному лицу он будет известен как «искупительное телодвижение.»

Создается впечатление, что внутренний образ реальности каждого человека на самом деле представляет его самого, в действительности же, настоящее положение дел таково, что некоторые экзистенциально настроенные врачи отрицают существование проецирования в целом. Согласно их взгляду, каждый человек безнадежно заключен в тюрьму его образа действительности. В своем романе «Посторонний» Камю наглядно описывает трагедию этой ситуации.

Некоторые представители этнологически-ориентируемой психиатрии пришли как раз к подобным заключениям. Согласно им, различия между нормальным и патологическим зависят от общей культурной и религиозной структуры общества и поэтому не поддаются никакому единому суждению вообще.

В противовес этой точке зрения, У.М. Пфайффер справедливо отметил в своей выдающейся работе Transkulturelle Psychiatrie, что явные случаи выраженных психических заболеваний, которые мы диагностируем как патологические, признаются также патологическими всеми известными нами народами, их интерпретация отличается только в зависимости от культуры. Действительно, «норма» нормальности не может быть закреплена статично, потому что исходит из способности «адаптации к максимально возможному числу жизненных ситуаций в надлежащей форме». Признанные психические отклонения выражаются, прежде всего, в «эго-отчуждении» и «поведении, которое согласовано только со своим собственным законом.» По Пфайфферу, религиозный экстаз от патологической одержимости может дифференцироваться только Европейскими исследователями, даже в отношении других народов, где ограниченность, абсурдность, отклонения от традиционного являются характерными чертами патологии.

Экзистенциалистические и социологические взгляды, отрицающие явные патологии, терпят поражение от того что не учитывают проявления в людях бессознательного, особенно в их снах. Они исследуют основы феномена, а именно факт о том, что то самое бессознательное состояние, из которого происходят и проекции, стремится в определенных фазах внутреннего развития исправить их, и, следовательно, в дополнение к здравомыслящему суждению общества, существует внутренний фактор в человеке, склонный время от времени корректировать его образ действительности. В этой работе мы рассмотрим ближе этозапутанное положение дел. Во-первых, должно быть принято во внимание то, что в социологическом опровержении существования проекций верно то, что проекцию невозможно однозначно выявить через суждение внешнего наблюдателя и в любом случае не сообщается вероятному создателю проекции. Один говорит, «Это так»; другой — «Это не так» —и на этом обсуждение заканчивается.

Чтобы понять суть, мы должны обратить внимание на саму концепцию проецирования, где Юнг использует свой термин. Он пишет:

Так же, как мы склонны считать, что мир – это то, что мы видим, мы наивно полагаем, что люди именно такие как мы их воспринимаем. Здесь, к сожалению, не проводилосьникакого научного анализа, который доказал бы несоответствие между восприятием и действительностью. Хотя возможность грубой ошибки тут бесконечно выше, чем в нашем восприятии материального мира, мы все еще продолжаем наивно проецировать нашу собственную психологию на окружащих людей. Таким образом, все создают для себя ряд более или менее воображаемых отношений, основанных по существу на проекциях.

В этих воображаемых отношениях другой человек становится образом или носителем символов. Хотя все составляющие бессознательного содержатся в этой форме, спроецированной на окружение, мы можем признать в них проекцию только тогда, когда становимся способны достаточно проникнуть в суть и увидеть, что они – это образы тех особенностей, которые являются частью нашего собственного имиджа; иначе же мы наивно полагаем, что эти особенности принадлежат объекту.

Если только нам не дарована особая степень самосознания, мы никогда не увидим наши проекции, но мы всегда являемся их жертвами, потому что ум в своем естественном состоянии предполагает наличие таких проекций.

… В относительно примитивной личности это создает то характерное отношение к объекту, которые Леви-Брюль подходяще назвал «мистической идентичностью» или «мистикой сопричастия».

Юнг называет это архаичной идентичностью субъекта и объекта. Потребность в растворении этой идентичности возникает в момент, когда она становится нарушающей, то есть когда недостаток содержимого проекции существенно препятствует адаптации, поэтому интеграция спроецированного содержимого в субъект желательна.

Архаичная идентичность субъекта и объекта, в присущей ей форме, доминирует в детях и малоразвитых личностях, по сравнению с остальными. Всякий раз, когда она преобладает, бессознательное сливается с внешним миром. В таком случае невозможно говорить о взаимодействии Эго со внешним миром, поскольку здесь едва ли существует Эго в том виде как мы его понимаем. Сознание ребенка, как и малоразвитого человека, больше походит на «погружение в поток событий, в котором внешний и внутренний мир не отделены друг от друга, или разделены очень неотчетливо.»Бессознательное, насколько нам известно на сегодняшний день, становится заметным только посредством дифференцирования от сознательного. У малоразвитого человека внутреннее, в гораздо большей степени чем у других, также является и внешним, и наоборот. Это погружение в поток событий, в котором нет четкого разделения внутреннего и внешнего, тем не менее все еще является по большей части нормальным для нас состоянием, как и состояние, прерывающееся только время от времени до того предела, что отраженное сознательное и некая Эго-целостность не смешиваются.

Сложнее определить существующее разделение внешнего от внутреннего мира в деле, в котором ребенка наблюдать обычно проще всего — его игре с куклами. С одной стороны ребенок лечит материальную куклу как живую, в соответствии с его внутренним представлением отношений матери и ребенка, но, с другой стороны, он иногда ясно показывает в своем поведении, что «знает», то что кукла является неодушевленной.

В отличие от ребенка, большинство взрослых не смогут естественно присоединиться к такой игре, потому что их суждение о кукле как неодушевленном предмете и игре «дочки-матери» как «только фантазии» (следовательно только внутренней) препятствуют им в разыгрывании игры. Нам пришлось бы возвратиться довольно далеко назад, так далеко, вероятно, к нашим животным предкам, прежде чем мы бы достигли точки, где внутреннее и внешнее абсолютно недифференцированно. Но архаичная идентичность субъекта и объекта все еще живет в самых глубинах нашей души, и только поднимаясь выше этого уровня обнаруживается все больше различий между субъектом и объектом. Этот более низкий или более примитивный уровень не должен, однако, быть расценен как менее ценный; напротив, раз нам необходимо формировать оценочное суждение, именно в нем заключается настоящий секрет всей жизненной силы и культурно-творческого потенциала. Говоря по-простому, это нормально состояние, которое создает все наши эмоциональные «магические» связи с людьми и объектами. Юнг подчеркивает:

Таким образом, каждый адекватный человек нашего времени, который в целом не рефлексивен, связан со свои окружением целой системой проекций. Пока все идет хорошо, он не обращает внимания на маниакальный, то есть, «магический» или «мистический», характер этих отношений…. Пока либидо может использовать эти проекции как приятные и удобные пути к миру, они выводят жизнь в позитивное русло. Но как только либидо захочет перепрыгнуть на другой путь и с этой целью начинает огибать прежние пути проекций, они превратятся в самые большие помехи, которые только можно вообразить, поскольку они эффективно предотвращают любое реальное отделение от прежнего объекта. В этом случае мы наблюдаем феномен, характерный для человека, пытающегося обесценить прежний объект в максимально возможной степени, чтобы отделить от него свое либидо. 14

Но так как предыдущая особенность исходит из проекции субъективного содержания, полное и окончательное разделение может произойти только тогда, когда имаго, отразившее себя в объекте, снова присоединиться вместе с его значением к субъекту. Это восстановление достигается путем сознательного распознавания спроектированного содержания, то есть, признанием «символической ценности» объекта.

Поэтому несмотря на то, что изначальное тождество субъекта и объекта является нормальным состоянием, по-видимому, природа сотворила его как результат определенных нарушений в адаптации к внутреннему и / или внешнему миру. Таким образом, более стабильное эго-сознание в человеке, приводящее к более четкой дифференциации между субъектом и объектом, проникает в определенную проекцию. В первую очередь это означает, что что-то в данный момент воспринимается как распознанное внешнее, принадлежащее к собственному внутреннему миру. Но наш разум на сегодняшний день еще достаточно примитивен, о чем подчеркивает Юнг,»что только определенные функции и области переросли первичное мистическое отождествление с объектом. Первобытный человек имеет минимальный уровень самосознания в сочетании с максимальной привязанностью к объекту; следовательно, объект может совершать на него прямые магические воздействия…. Самосознание развивается постепенно из этого начального состояния личности и идет рука об рукус дифференциацией субъекта и объекта…. Но, как известно, самосознание по-прежнему сильно отстает от наших реальных знаний. «16

Если точнее, на практике мы можем говорить о проекции только «когда необходимо растворить личность в уже возникшем объекте «, или, другими словами, когда личность начинает подавать тревожные сигналы и оказывать негативное влияние на адаптацию к внешнему миру. В этот момент отождествление внутреннего образа с внешним объектом становится заметным и подлежит сомнениям, будь то суждения наши собственные или других людей.

Пять стадий в устранении проекции

Процесс осознания проекции проходит через несколько этапов. В качестве примера Юнг ссылается на случай с нигерийским солдатом, который услышал голос, взывающий к нему с дерева, после чего он попытался сбежать из казармы, чтобы попасть туда. При допросе солдат заявил, что все начертившие на этом дереве свое имя, время от времени слышали этот голос. Для нас это случай вышеупомянутых архаичных отождествлений, так как для солдата, дерево и голос были явно тождественны друг другу.19

Отделение мысленного образа дерева от голоса или дерева-демона ( как этнолог может назвать его в данном случае) на самом деле является вторичным явлением, которое соответствует следующему этапу осознания после того как дифференциация уже имела место. В третьем этапе возникнет необходимость моральной оценки феномена голоса, который будет рассматриваться как проявление злого или доброго духа. Четвертым этапом будет еще один шаг вперед в процессе определения. На данном этапе существование этих духов будет отвергнуто, а произошедшее списано на иллюзию. В следующем, пятом этапе, будет размышление о том, как такой всепоглощающий, очень реалистичный и удивительный случай вдруг стал лишь самообманом.

Даже если мы уверены в том, что деревья не говорят посредством человеческой речи и что никакой дух не населяет само дерево, и даже то, если смотреть объективно, что солдат не слышал вообще никакого «духа», это восприятие духа, тем не менее, было феноменом, поднимающим на поверхность его бессознательное, нематериальное существование которого не может отрицаться теми, кто не отрицает существование души в целом.

Если мы не отрицаем, то на настоящий момент мы описали бы дух в дереве как проекцию, которая, однако, не подразумевает иллюзию, а скорее нематериальную действительность высшего порядка. Распознавание того, был ли тот дух хорошим или злым, также становится снова существенным снова и очень важным. В случае нигерийского солдата наказание зависит от того, желал ли он, говоря нашим языком, подсознательно дезертировать или испытал чувство «духовного призыва» — тот самый вопрос, должны линаши суды сегодня внеся необходимые изменения иметь дело с такой статьей как «Отказ служить по причинам совести.»

Если Вы признаете нематериальную действительность голоса, услышанного солдатом, придется заняться расследованием, при каких обстоятельствах возникло это бессознательное. Если оказывается невозможным определить условия и окружение, в которых у субъекта произошел выход бессознательного (например, после того как солдат услышал голос, у него появилось желание дезертировать, которое могло быть на самом деле его собственным желанием), тогда внешние «подходящие» объекты нужно рассматривать как возможные причины голоса, и тут круг снова замыкается. С другой стороны, если бы можно было показать, что дух являлся частью собственной психологии солдата, то моральной задачей становится понимание природы этого выброса бессознательного, под влиянием «доброго» или же «злого» умысла бессознательное субъекта проявилась в его жизни. В данном случае бессознательная попытка убежать может в конце концов оказаться лишенной всякого злого умысла. После успешной интеграции содержимого бессознательного, как нам на сегодня известно, случай зова духа дерева больше не повторился; если же содержимое бессознательного не будет интегрировано, то те же самые или подобные феномены будут проявляться в других ситуациях.

Таким образом, нам известно, что интеграция в современной психологии — поразительный и сложный процесс, в котором вплоть до настоящего времени бессознательная составляющая психики неоднократно называлась сознательным эго и считалась частью индивидуальности. В процессе за этой составляющей закрепились собственные функциональность и эффекты. Значение интеграции на практике иллюстрировано этой китайской сказкой:

Молодой человек, которого призвали на военную службу находился на исполнении своих обязанностей. Однажды ночью, не найдя другого жилья, он заночевал в старом полуразрушенном храме. Как только стемнело, он вдруг заметил призрак бледной, жуткой женщины, прячущей в руке веревку. Он тайком последовал за ней и видел как она проникла в дом бедняка. В доме у кроватки маленького ребенка сидела молодая женщина и заливалась слезами. В основании балки крыши повис призрак, раскачивающий свою веревку таким образом, что это походило на призыв к повешению. Молодая женщина поддалась, взобралась на стул, и готова была повеситься. Солдат ворвался сквозьокно, схватил веревку, и предостерег молодую женщину: «Берегите хорошенько вашего ребенка, у нас только одна жизнь, чтобы ее проиграть!» На обратном пути в храм призрак женщины появился снова и потребовал свою веревку, но солдат ухватился за его плечо и попытался прогнать прочь. Далее началась борьба. Вдруг солдат случайно задевает свой собственный нос кулаком и из него течет кровь. «Призраки не могут выдержать зрелище человеческой крови,» на том призрак прекращает бой и исчезает. Солдат уходит своей дорогой, продолжая нести службу. Позже, след от веревки можно было увидеть на его обнаженной руке – на ней появился нарост в виде кольца из красной плоти.

Согласно убеждению, распространенному в Китае, духи женщин, которые повесились с горя от их несчастных жизней, не могут идти дальше в царство мертвых, пока они не вызвали самоубийство другой женщины; это как раз стало причиной того, почему злой женский дух пытался спровоцировать молодую мать на самоубийство. Известно, что самоубийство может быть заразительным, об этом свидетельствуют случаи массового самоубийства в школах и тюрьмах. Они являются результатом своего рода цепной реакции, для которой веревка призрака — очень подходящий символ. Эта история выглядит сначала, будто солдат связан с призраком и ее проблемой только случайно. Если, однако, мы учтем факт, что этот молодой человек находился на военной службе, которая означала отказ в течение многих лет от возможности иметь жену и детей, то с психологической точки зрения это не случайность, что он столкнулся с плачущей молодой женщиной. Что-то внутри него, конечно, также касалось проблемы смерти. Достаточно интересен факт небрежного удара солдата собственного носа, который вызвал кровотечение, спугнувшее призрак. Кровь всегда символизирует эмоциональную часть человеческой души. Его эффективное участие и удар против себя победили призрак. Роковая веревка стала непосредственной частью солдата; она буквально интегрировалась в него, не как признак позора, а скорее как знак отличия. То, что было объективной связью деструктивных проявлений, стало частью его самого и таким образом, привело к устранению ее деструктивной силы. Злой дух, однако, не был полностью ликвидирован, он только исчез из человеческого поля зрения.

Последний упомянутый факт в точности соответствует опыту, с которым мы знакомы: бессознательное содержимое едва ли когда-либо было полностью интегрировано в субъект. Процесс становится похож на чистку лука — один или более слоев бессознательного комплекса действительно может быть интегрировано сознанием личности, но не само ядро. Тем не менее, оно возвращается в бессознательное в состоянии ожидания и больше не является насущной проблемой. Но все же это решение не дает полного результата, если теперь уже понятное, но бессознательное содержимое остается прикрепленным к обладателю проекции. 21 В этом случае все содержимое проецируемого образа не станет сознательным. Особенно часто это бывает в случаях с архетипическим содержимым, так как такое содержимое не может быть интегрировано эго-сознанием. 22 Это приводит к возникновению феномена, который может быть охарактеризован как блуждающие проекции: бессознательное содержимое отчасти признается субъективным и, следовательно, отличается от объекта, в котором он все еще проявляется как проекция, это все еще нераспознанная сторона, однако, через какое-то время проекция снова проявляется в бессознательном. Либо она может появиться в другой среде, которая в настоящее время становится новым носителем проекции. 23 Чтобы предотвратить такое обновление проекции, содержание бессознательного необходимо признать психической реальностью, хотя и не как часть субъекта, а скорее как самостоятельную силу.

Юнг однажды сравнил эго-комплексс человеком, который плывет на лодке (философские или религиозные идеи которые стоят за его осознанным мировоззрением) в море бессознательного, чтобы рыбачить. Он должен помнить о том, чтобы не выловить больше рыбы из моря в свою лодку (то есть, больше бессознательного содержимого) чем она может вынести, или лодка может затонуть. Это объясняет, почему люди со слабо выраженном эго частотак отчаянно защищаются против любой способности осознать свои отрицательные проекции — они не выносят психологических нагрузок и морального давления, которые следуют из такого рода проникновения в суть. Проекция положительных качеств может быть ликвидирована в большинстве случаев с меньшим сопротивлением, но если человек слаб, он улетает и взрывается, как воздушный шарик, покидая твердую почву действительности; он переносит свое бессознательное содержимое и через некоторое время снова впадает в бессознательное состояние, поэтому изъятие и интеграция проекции — задача, которая требует в лечении высокую чувствительность со стороны врача. Он должен постоянно спрашивать себя, достаточно ли сильно эго объекта психоанализа, чтобы поддержать интенсивное воздействие на проекцию. Из сказанного выше, человек видимо никогда не сможет приспособить архетипическое ядро всех личных комплексов; вот почему по всему миру ходят истории о призраках, в которых призрак после выполнения определенных задач успокаивается и уходит в потусторонний мир. Таким образом, существование призрака продолжается, но сила его воздействия, изнурительная для людей, уходит. Если бы мы могли видеть сквозь наши проекциивсе штрихи от первого до последнего, наша личность была бы расширена до космических масштабов. Но это — тема, которая будет затронута позже. Норвежская история под названием «Товарищ» иллюстрирует ту же самую проблему что и китайская сказка.

Крестьянский парень, который мечтал о красивой принцессе, отправляется на поиски этого прекрасного создания, имея при себе небольшое наследство. Проходя перед дверью церкви, он видит труп, замороженный в кусок льда, на который плюется каждый прохожий. Он узнает, что этот труп — труп винного торговца, который в вино примешивал воду. Пастор отказался от его похорон по христианскому обряду. Парень чувствует жалость к грешнику и отдает все, что он имеет для его похорон. Затем продолжает свой путь, и тут неизвестный человек присоединяется к нему как «попутчик» и предлагает отвоевать для него прекрасную принцессу, околдованную троллем. После многих сражений, больших сложностей и тяжкого труда, в которых компаньон всегда выступает за героя, принцесса выиграна. Год спустя компаньон раскрывает, что он -тот самый торговец пресным вином и что все это было его способом благодарности, «но теперь он должен уйти навсегда, потому что колокола небес звонят. «

В немецкой версии мертвец не грешник, он просто настолько бедный, что никто не хоронит его. В этой истории герой также жертвует все свои деньги, чтобы похоронить человека. Последний, также, как компаньон, искусный в магии, помогает герою найти и выкупить принцессу, которую он желает. В конце он говорит, «Теперь я оставляю тебя и этот мир. Я полагаю, что заплатил тебе свой долг. Пусть твоя жизнь будет доброй и счастливой.» После которого он, также, исчезает.

В этих примерах призрак того, кто умер приходит из потустороннего мира чтобы выразить благодарность герою за сострадание покойнику. То, что было ошибочным, искуплено; и как в китайской сказке больше никаким образом не проявляется.

Бедный грешник, долг которого оплачивает герой, в психологическом понимании, тот компонент человеческой души, которую Юнг описал как тень, то есть, низшую, самую человеческую сторону каждого из нас, которую мы особенно готовы спроецировать и затем «извергнуть.» Герой чувствует жалость к нему и берет на себя плату за его вину. Через это действие он получает помощника с магическими способностями на все случаи жизни. Это — сочувствующий ответ героя на потребность других, это создает связь.

Юнг различает два вида проекций, активную и пассивную. Наш пример иллюстрирует пассивную проекцию, то есть, акт сочувствия, который служит, чтобы соединить объект (в этом случае, мертвеца) тесной связью с субъектом (героем). «Чтобы установить эти отношения, субъект отделяет содержимое(чувство), к примеру от себя, и переносит чувство на объект, оживляя его, и таким образом вовлекает объект в сферу субъекта.

В результате своего глубокого сострадания герой получает магически одаренного товарища как компаньона в его личном деле. Следовательно, сострадание в таком виде основывается на сознательной идентичности с другим человеком 28, Это формирует основу нашего бессознательного коллективизма и также всех сознательных социальных отношений, включая многие их возвышенные формы, для нас в самой высокой степени это выражается в идеале христианской любви к соседу. Когда бессознательное тождество действует в отрицательном аспекте, оно заставляет нас наивно и неосмотрительно полагать, то что другие думают так же, как мы, и наша реальность является реальностью и для другого человека, таким образом мычувствуем себя оправданными в его «улучшении» , то есть, в психологическом насилии. Так происходит активное проецирование. Отрицательный аспект тождества особенно понятен в патологических случаях, как, например, в отношении параноидальных иллюзий, где вымысел того, что собственное субъективное содержимое находится в другом человеке, очевиден. Этот вымысел в то же время — акт суждения, основная цель которого — отделение субъекта от объекта. Если это суждение взято в качестве абсолютно действительного, это может привести к полной изоляции субъекта, потому что все сомнения других людей относительно реальности этого суждения отклоняются. 30

Пассивная проекция — то есть, бессознательная эмпатия — является частью психологического принципа Эроса и формирует основу всех общественных отношений; активная проекция, с другой стороны, принадлежит сфере Логоса, так как касается акта распознавания или суждения, с помощью которого мы находим различие между нами и — самим неизвестным — объектом. Оба принципа на практике могут перетекать друг в друга.

Проекции наших товарищей на нас самих несомненновредны, они нарушают не только адаптацию людей, от которых исходят; они также существенно затрагивают человека, на которого падает проекция. Проекции родителей на своих детей влияют особенно, дети и молодежь очень поддаются внушению, поскольку их сознание эго пока еще слабое.

Так как эта ситуация универсальна для всех, она часто отображается в мифах и сказках. В сказке братьев Гримм » Шесть Лебедей,» ведьмоподобная мачеха накидываетспециальную одежду на своих пасынков, таким образом преобразовывая их в лебедей. Это вполне может быть приведено в качестве примера буквальной проекции: мачеха, будучи отрицательно настроенной к детям, видит в них не их собственную человеческую сущность и преобразовывает их, проецируя во что-то (образ птицы), существующее в ней, а именно, ее собственное бессознательное, пренебрегая при этом духовной стороной. Каждый проходитчерез это в повседневной жизни довольно часто, когда мать, из лени или по другим причинам, пренебрегает своим собственным духовным развитием. Чтобы компенсировать это, она ожидает достижений от своего сына или сыновей и «околдовывает» их во что-то, чуждое их характеру. Сыновьям, возможно, придется добиваться высоких успехов в учебе, чтобы удовлетворить бессознательное ожидание матери — в сказке, только что упомянутой, они становятся птицами, то есть, не помнящими родства, дегуманизированными существами духа.

Освобождение заколдованных братьев в сказке происходит, когда любящая сестра (или иногда невеста) шьет рубашки из звездных цветов для заколдованных и накидывает на них, после чего птицы снова принимают человеческий образ. Это тоже проекция, хотя та, которая соответствует объекту, фактически позволяет ему появиться в его истинном характере. Много людей, действительно, приходят в норму через любовь и понимание другого человека. Учитель или врач, дающий аванс, если можно так выразиться, его ученику или пациенту, в ожидании положительных результатов, часто способствует раскрытию его способностей и талантов. Тут не столь важно, что это проекция; она работает как мост, через который пациент может обрести себя. Именно поэтому феномен противопереноса столь важен в психотерапии, он не столь агрессивен как психологическая атака; он ведет пациента к цели как на ковре-самолете. Тем не менее, со временем эта проекция естественным образом исчезает, и тогда мы ищем подтверждение, может ли пациент остаться собой без ее помощи. Этим переходным периодом можно управлять, мудро и внимательно относясь к видению обоих сторон.

Всякий раз, когда родителям не удается сохранить свою внутреннюю целостность и обеспечить свое существование, это груз падает на детей в форме проекции, и подвергает их опасности. Это отражается даже в народных поговорках, таких как «Дети пастора и теленок мельника редко хорошо заканчивают.» Священнослужители вынуждены из-за общественного мнениястроже придерживатьсяхристианских правил, чем они могли бы, если бы жили в соответствии со своими истинными личными качествами. В случаях, когда они отождествляются со своей социальной ролью, таким образом подавляя тень, их детям достается нечто вроде заколдованной одежды злой колдуньи. Детей заставляют пережить всю темную сторону, что родители подавили.

Дело с теленком мельника, тем не менее, представляется несколько иначе. В глазах деревенских жителей мельник традиционно считается человеком, который не работает, но становится богатым через техническую уловку: он позволяет воде делать работу за него. Он — первый технократ. Его теленок — то есть, его инстинктивное животное начало — естественно страдает от этого.

В прошлых поколениях, где первым осознавшим проблему стал Фрейд, подавление сексуальных импульсов имела заметный разрушительный эффект. Через это подавление много отцов и матерей либо вынудили своих детей стать чрезмерно раскованными в сексуальных действиях или — в случае тех детей, которые подсознательно защищались против этой проекции — лишили возможности приблизиться к сексуальной стороне жизни, потому что ее образ был исковеркан проекциями своих родителей. Эта ситуация отображена во многих мифах, в которых родитель заточает сына или дочь в башню или стеклянную гору или стеклянный гроб, или через проклятие превращает его или ее в животное. В семьях проекции играют самую значительную и самую пагубную роль. Но они также играют важную роль во всех других социальных группах,и не последнюю в политике, где определенные теневые проекции на противника можно показать с обеих сторон в почти всех эмоционально окрашенных конфликтах.

Причина того, что очень сложно прийти кпониманию собственной тени, объясняется тем, что низшие черты личности имеют главным образом эмоциональную природу. Эмоции и аффекты в большей степени относительно самостоятельны; они обладают своим сознанием, и управлять ими очень сложно. Проекции наряду с эмоциями изолируют человека от его привычной среды и помещают в аутоэротическое или аутичное состояние. Если кроме его собственной тени, поддерживающей проекцию, присутствуют составляющие личности, настроенные против сексуальности, или возможно еще более глубокий архитипический образ, тогда понимание проекций, в которые они вовлечены, сопровождается почти непреодолимыми трудностями. Набожность отца или матери вне зависимости отрелигии, например, как теперь считается, скрывается за типичной проекцией отца — или образа матери, и она дает родительским образам совершенно неуместную власть над человеком. Говоря иначе, это вопрос не коллективных религиозных образов и идей, а скорее осовремененных их вариаций, таких как материализм, коммунизм, социализм, фашизм, либерализм, интеллектуализм, и так далее — идей, которыми люди полностью «одержимы» и за которые готовы умереть. «Духовные» убеждения в таком виде сомнительны, тем не менее они вместе сосуществуют и относятся к чисто человеческим соображениям.

Архаичная тождественность субъекта и объекта, лежащая в основании феномена проекции, бессознательно сохраняется, как упоминали выше, даже в очень развитых мужчинах и женщинах. В бессознательном не дифференцированы внутренний мир и внешний мир. Только то, что стало содержимым сознательного, трактованным как внутреннее или внешнее явление, или как интроспективно воспринятое условие, как улучшение эмоции, или как «внешний» случай или объект. Все остальное, что мы не ощущаем, остается, как прежде, недифференцированной частью возникновения жизни. Это объясняет почему нельзя с полной уверенностью говорить о проецировании, пока не возникает какого-либо расстройства, требующего пересмотра общепринятого восприятия или суждения, возникшего без рефлексии. Такое волнение выражается в сомнении или неуверенности либо в стремлении защитить прежнее суждение нереальным способом —как раз по причине того, что эта вера уже подвергнута разрушению изнутри или снаружи.

Так как создание проекции — бессознательный, ненамеренный процесс, независящий от сознательного, тут следует ожидать, что сам процесс представится в производных от бессознательного, таких как сны, фантазии и сказки. Этой стороне далее уделим особое внимание для того,чтобы до сих открытый вопрос о точной причине возникновения проекций стал несколько яснее.

В любом проектировании прежде всего всегда существуют «отправитель» и «приемник». Достаточно интересно то, что мотивация отправителя (лица, от которого исходит магический эффект) является основополагающей частью большинства заблуждений, и еще чаще мотивация «пораженного» , перед которым стоит задача защиты от таких эффектов. Рассмотрим их, потому что это та сторона проекций, которой в настоящее время в терапии редко уделяют достаточно внимания.

Один из старейших способов выявления значения проекции методомпсихологической атаки снарядами, особенно магическими стрелами или выстрелами, может принести человеку вред. Самое старое объяснение причины болезни , признанное почти по всему миру — выпуск снаряда, который провоцирует болезнь объекта либо может принести ему пользу. Считается, что такую атаку применяют божества, духи, демоны, или иные мифические сущности, либо злодеи, она поражает людей, а возможно и животных, приводя их к болезням. Здесь вспоминается различие между немецким Krankheit (болезнью) и krdnken(повреждением или ранением)Вопрос о том, куда относится посылающий стрелу — к внутреннему или внешнему, лучше отложить до тех пор, пока настоящий материал, тот что под рукой, не исследуем более тщательно. Лаури Хонко, в его книге Krankheitsprojektile, представляет богатую коллекцию письменных доказательств, к которым мы и обратимся.

В древнем иудаизме существует идея, что Бог (а также дьявол в Новом Завете) и/или злые люди могут посылать вредоносные стрелы. В Псалме 91 есть строки: «Вы не будете бояться террора ночи, ни стрелы, которая летит днем, ни мора, который преследует в темноте, ни разрушения, которое опустошает в полдень.» Бедствия и напасти были также вызваны стрелами Яхве: «Поскольку стрелы Всевышнего находятся во мне; мой дух пьет их яд; гнев Бога направлен против меня» (Работа 6:4).

Злонамеренные, вредоносные слова людей также характеризуются как стрелы. Лживые люди «сгибают язык как поклон; неправда и не правда приобрела силу на земле…. их язык является смертельной стрелой; их речи вероломны» (Иеремия 9:3, 8). Они «нацеливают горькие слова как стрелы, метко запущенные из засады » (Псалом 64:3-4).

То что такие суждения относятся к вспыльчивым, клеветническим воздействиям людей и что такие воздействие, как известно из психологической практики, вызваны отрицательнымипроекциями, здесь достаточно ясно. Как только человек проецирует часть своей тени на другого человека, он подстрекается к такому виду отравляющей речи. Слова (зубцы, удары!), поражающие человека как снаряды, символизируют отрицательный поток энергии, направленной на другого от создателя проекции. Когда кто-либо становится целью отрицательной проекции, он часто испытывает ненависть почти на физическом уровне, подобно ранению от снаряда.

Гораздо сложнее понять стрелы божества или Бога с большой буквы как проекцию, и все же послание стрел, приносящих болезнь или смерть, приписывают божествам особой волны. В древней литературе ведический бог Рудра шлет стрелы смерти и болезни, как изложено в Риг-Веде.

«Имени Рудры я посвящаю песни, поклон ему низкий и вечный… ему, со стремительными стрелами… вооруженному остроконечным оружием: возможно, он услышит наш зов.

Он через светило своей власти заботится о существах земли и небесных существах…. излечивает болезнь всякую…. Ты очень щедрый Бог, владеющий тысячей лекарств: не причини зла нашим сыновьям и потомкам.»

Стрелы Рудры могли вызвать лихорадку, кашель, злокачественные опухоли и острую боль! Принимая во внимание, что сегодня все эти болезни считаются физическими, словесная стрела или нацеленная стрела использовались в Риг-Веде, чтобы указать причину чисто психических нарушений. Индийское слово «salya» означает «наконечник стрелы», «шип», «осколок»; в одном тексте припоминается доктор, удаляющий такого рода объект из тела пациента, он «как судья, который вытаскивает шип несправедливости». Здесь стрела – что-то вроде негативного воздействия, которое привело к болезни из-за неверной оценки ситуации.

Сегодня нам известно, что острые, колющие формы в рисунках пациентов указывают на зло, поражение, разрушительные импульсы, которые мешают становлению личности, когда мифические стрелы такого рода посылаются божествами (а не злыми людьми), по психологической оценке эти разрушительные импульсы являются производными от типичного содержимого бессознательного. Копья и наконечники стрел – символически создают собой «путь» энергии души, что было выявлено из многочисленных рисунков пациентов.

В классической мифологии древности можно особо отметить Аполлона и Артемиду, которые посылали смерть и болезни с помощью своих стрел. Таким образом Аполлон послал чуму в армию противника Трои (Илиада I, 43), за то что Агамемнон оскорбил одного из жрецов его храма. В римском изложении, Аполлон выпускает стрелы болезней вместе с Марсом. Стрелы от Бога, однако, провоцируют не только одни болезни и смерти, например, внезапная страстная влюбленность также исходит от стрелы бога Эроса (Амур, Amor). Такая внезапная влюбленность расценивается как болезнь из-за того, что человек чахнет и томится. В индийской мифологии бог любви Кама вооружен луком и стрелами, а Будда описывает эротические желания как стрелу: «Если эти чувственные удовольствия поработят личность, ее желания и волю, она будет страдать, пронзенная стрелой боли. «

Уже во времена поздней античности люди подозревали, что боги могут влиять на эмоции людей, это предположение в дальнейшем было поддержано астрологической теорией. Таким образом, Сатурн ассоциируется с мрачным складом ума, Марс с агрессией и активностью, Венеру и Купидона — с любовью и сексуальностью; все состояния ума или настроения, падающие на людей резко и внезапно спустя некоторое время могут подчинить себе сознательное эго. . Образ стрелы символизирует состояние, внезапно «пораженное» настроением или эмоцией, это как гром среди ясного неба.

Все эти боги представляют собой некие естественные константы бессознательного души, исходящие из поведения эмоциональных и образных составляющих личности . Как известно, Юнг назвал эти константы архетипами. Они — первичные структуры, не имеющие образа, которые в подходящей ситуации всегда и везде производят себеподобные мысли, мифические образы, чувства и эмоции в людях, соответствующих инстинктам ,тем импульсам к действию, которые характерны для того или иного типа человека. Эти архитипические символы-формы, как в принципе и предполагалось, существуют в видимом материальном или невидимом духовном внешнем мире, но идея о том, что они исходят из внутреннего духовного мира, неизвестного человеку, приходила постепенно в эпоху поздней античности. Это привело к интересной новой концепции личности, которую Изодор, сын гностика Базилида, донес до нас — а именно то, что человек, или его эго, также обладают дополнительной душой, которая «произрастает» из него и относится к разновидности душ животных, таких как волки, обезьяны, львы.

Она представляют собой силу, совращающую человека на совершение злодеяний против своей воли; с другой стороны, гностик Вэлен-Тинус подозревал, что такие «довески» (prosartemata) могли бы также происходить от вторжения какого-нибудь духа. Этот дух (pneumata) искушает человека непристойными желаниями, запутывает, сбивает с толку похотливыми образами, это подобно»туману зла.» В то время как души животных склонны к проявлению более инстинктивного аспекта бессознательного, сущности вроде духов и богов,вроде как представляют более архетипическое, то есть, этим более тонкое содержимое бессознательного, хотя эти две области во многом совпадают в их значимости, что не удивительно ввиду тесной связи духа и инстинкта (это будет обсуждаться ниже).

Когда архетип формируется моментально в единое целое, как звезды в созвездие, опыт походит на поражение снарядом, посланным подавляющим нас существом, он пронзает нас и берет над нами власть. В то же самое время мы становимся охваченными фантазиями и визуальными образами, истекающими либо прямо из внутреннего мира (например, какодержимая идея) или, что чаще всего, вызванными внешним объектом. Внезапный приступ агрессии и ненависти, к примеру, мы чувствуем исходящим не от Марса, а скорее от «злого противника», который «имеет право» быть ненавистным (теневая проекция), эротическую страсть не от Купидона, а от женщины, которая пробуждает эту страсть в человеке (проекция души). В конечном итоге, тем не менее, возникает впечатление, что проекции всегда берут свое начало из архетипов и комплексов бессознательного.

Сны могут доказать это подробнее. Итак,одна женщина видела сон, где неизвестная фигура сказала ей, «У Вас такие романтичные и мечтательные голубые глаза.» Эта сновиденная фигура имела именно такие глаза, в то время как у самой спящей на самом деле серо-зеленые глаза. Исходя из этого напрашивается вывод, что сновиденный образ проектирует на эго спящей качество, которое принадлежит неизвестному лицу, а не ее эго- комплексу. Неизвестный образ сновидения, однако, должно быть еще не осознанная часть индивидуальности (комплекс) спящей, о существовании которой она ничего до настоящего времени не знала. При этом, очевидно, сновиденный образ не знаком ей, и он проецирует свой собственный образ на эго спящей, вероятно с намерением заставить эго видеть себя как мечтательно-романтичный и таким образом идентифицировать с комплексом. По-видимому, это происходит в интересах интеграции.

Когда другие люди проектируют положительные или отрицательные качества на нас, это зачастую приводит к некоторой неустойчивости Эго. Мы больше не знаем, присущи ли нам в действительности черты великолепия либо уродства или нет, тем более, почти всегда естьтакой «крючок», на котором висит проекция. Если, кроме того, наши собственные бессознательные комплексы в состоянии набросить проекцию на наше эго, что показывает вышеупомянутое сновидение, это может привести к новому источнику ошибочных суждений эго о себе.

Действительно, иногда кажется, будто потрясающие воображаемые образы штурмовали все вокруг себя, как однажды выразился Демокрит. На его взгляд, внешний мир заполнен не только атомами, но также и оживленными образами, которые он назвал демонами или элементами духа. Эти видения, или dianoetikaiphantasiai, могут нам вредить либо помогать; они появляются с особой четкостью во снах, но также и летают вокруг нас в течение дня как фантазийные образы. Только тонкий дух, говорит Демокрит, может общаться с ними непосредственно, тогда как обычные люди путают эти фантазийные образы с конкретно воспринятыми объектами.

Не столь удивительно, что каждому нужен долгий процесс созревания и хороший опыт самопознания, прежде чем прийти к относительно постоянному осознанию Эго и соответствующей, уравновешенной оценке себя. Приписывание психического содержимого воображения другого человека собственному, или его отклонение как чужой проекции, является основанием не только для критического мышления, но также и для эмоциональной оценки; поэтому этим невозможно управлять только с помощью ума.

Субъективный Уровень и Объективный Уровень

Та же самая проблема правильной атрибуции психических элементов возникает в интерпретации образов сновидений, потому что во сне, как и во всем бессознательном в целом, внутреннее и внешнее не разделены. Поэтому мы должны решать в каждом конкретном случае с персонажами и объектами сновидений, расценивать ли их появление во сне как символы психического бессознательного спящего, принадлежащие его индивидуальности (интерпретация на субъективном уровне) или как информацию, которая проливает свет на внешние источники влияния и людей (интерпретация на объективном уровне). В целом, здесь можно применить эмпирическое правило, что тем образам персонажей и объектов сновидения, которые резко отличаются во сне от человека или объекта в реальности, будет проще дать толкование на субъективном уровне, чем тем, которые, вроде бы отражают внешние объекты с относительной точностью. Но это правило ни в коем случае не безупречно. Если, например, человеку сниться его жена под маской ведьмоподобного монстра, действительно ли это — объективное понимание стороны его жены, что до сих пор он не сознавал, или это представляет уродливую сторону его собственной эмоциональной жизни, которую он проектирует на свою жену? В такой ситуации трудно не принимать во внимание суждения других людей в толковании снов. Если они в непосредственной обстановке оценивают жену как злую ведьму, а спящего как слепца по отношению к ее выходкам, то врач будет склоняться к толкованию сна на объективном уровне. Если, с другой стороны, жена рассматривается как человек в общем, врач, вероятно, предпочтет толкование на субъективном уровне. Если в то же самое время мы держим в голове тот психологический факт, для каждой проекции всегда есть свой «крючок», мы должны задаться вопросом: — образ, который толкуется на объективном уровне, преувеличение или нет? Преувеличение указывает нам, в большинстве случаев, на толкование на субъективном уровне.

Присутствие или отсутствие преувеличения, однако, зачастую можно определить только посредством эмоциональной оценки, которая в толковании снов требует высокую чувствительность к нюансам и атмосфере, кроме того, важно видеть различие, как подчеркивает Юнг, между качеством или свойством, действительно присутствующим в объекте, и ценности или значении этого объекта для самого сновидца, то есть, энергией, вложенной в оценивание.Это может также произойти, когда другой действительно обладает подобными качествами характера или производит такое впечатление на проектирующего, так он фактически привлекает проекцию непосредственно на себя.Такое особенно вероятно в случае, если переносчик не осознает качества. Оно может повлиять на бессознательное другого, таким образом привлекая его проекцию. Это объясняет, почему проекции так часто притягивают контрпроекции, которые на факте теперь хорошо известны как результат наиболее обсуждаемой проблемы переноса и противопереноса в терапии.

Если особое качество явно присутствует в другом человеке, необходимо помнить, что внешне воспринятое качество также присутствует в субъекте, являясь частью образа объекта. Этообраз, независимо существующий, но все же базируемый на восприятии в целом, относительная самостоятельность которого остается бессознательной до тех пор, пока не совпадет с фактическим поведением внешнего объекта. В результате внешний объект или человек, на которого что-то спроектировано, приобретают таким образом преувеличенную ценность и в состоянии оказать непосредственное психологическое влияние на нас. Это наиболее четко можно заметить в случаях, где ментальный образ давно умерших отца или матери продолжает обладать магической силой в отношении детей, потому что имаго объекта (образ родителей) продолжает оставаться активным как при жизни. Такой способ переоценки внешнего объекта может серьезно повредить развитию жизни человека. Только шаг вперед на пути к самопознанию через дискриминацию и индивидуальное дифференцирование может вывести его из этой ситуации.

Внутренний ментальный образ, имаго объекта, должно быть признано внутренним фактором; это — единственный путь, в котором ценность или энергия, вложенная в образ, может вернуться к человеку, нуждающемся в ней для дальнейшего развития. Эта морально сложная задача лишает возможности любого относительно сознательного человека желать улучшить других людей и мир вокруг.

Юнг часто утверждал, что, если каждый бы имел в себе только 3 процента всего зла, увиденногов другом товарище или его проекциях, но тот товарищ обладал бы на самом деле другим процентом, будет гораздо более мудро четко видеть собственные 3 процента, потому что, как известно, только в себе возможно что-либо изменить, но почти никогда — в других.

Однако, опыт показал, что сны зачастую очень реалистично предупреждают сновидца против внешних опасностей, так, что устойчивое толкование всех снов на субъективном уровне по определению отпадает. Юнг пишет о случае невротического молодого человека, невеста которого появлялась в его снах в очень неоднозначном свете. Исследования показали, что она ведет жизнь проститутки. Сновидец этого даже не подозревал. Было бы не желательно, для пользы сновидца, толковать эти сны только на субъективном уровне, потому что они, очевидно, пытались предупредить его об обязательствах перед реальной женщиной. Конечно, у него также, должно быть, была своего рода «проститутка» в себе; но при этом очевидна важность того, что он отделял себя от невесты во внешней действительности. Такой подход оказался верным, поскольку симптомы его истеричности исчезли, как только он порвал помолвку. Если бы его бессознательное указывало бы на реализацию на субъективном уровне, то боль не уменьшились бы после отделения и возник бы вопрос, где в своей жизни сновидец развращал себя своими собственными чувствами. Понимание того,когда и чьи сновиденные образы указывают на внутреннюю сторону, а какие указывают на внешнюю — дело тонкое и неоднозначное. Возможно, из-за этого стоит вернуться еще раз к некоторому этнологическому материалу, чтобы ближе рассмотреть эти эмпирические аспекты.

Владение и Утрата Души

Вера в так называемые снаряды болезней, обсужденные выше, возникла, согласно Лаури Хонко, повсюду на американском материке (кроме южной Аляски) и в частично в Boothia, Мелвилл, Квебеке, южной Аргентине, в Австралии, Меланезии, и Индонезии. А также она получила широкое распространение в Европе и отдельных местах Африки. В Азии, однако, ее почти не было, кроме северной Сибири, Чукотского полуострова, и в разных местах на юге. В ключевых культурах -Египта, Ближнего Востока, Индии, когда-то это было также известно, но постепенно заменилось верой в то, что болезнь вызвана «вторгающимся демоном,» такое же представление доминирует в Африке и Китае. В культурах инков и ацтеков, также создается впечатление, что «объяснение снаряда» болезни, было когда-то актуальным. Позже онозаменилосьверой, что болезнь это последствие нарушения табу. Везде, где болезнь объясняетсякак результат вселения в пациента духа, чаще всего терапия состоит в передаче духа или целителю, который изгоняет и уничтожает его, или на животное, которое приносится в жертву, как только захватывается духом. В отдельных случаяхвселившийся дух может говорить через рот пациента; такая концепция используется особенно в объяснении болезни ума. Это касается не только злых духов, вызывающих болезнь; божественные откровения и прорицание через духов в шаманических сеансах выражаются таким же способом.

В Библии Иисус излечивает болезни, изгоняя злых духов (Матвей 8:16, 10:8; Марк 1:34, 39, 5:8-10; Лука 6:18), и эта процедура была известна во всей Европе с самых ранних времен. Церемония исцеления в таких случаях заключается в вытеснении злых духов, подобно экзорцисту, изгоняющему бесов, что и сегодня имеет место быть в Католической церкви.

С психологической точки зрения ясно, что во всех этих случаях «дух» считается не принадлежащим личности страдальца. Он относится к «объективному» внешнему миру, который существует в реале, виден ли он нам или нет, аналогично общению с «хорошим» духом, проявляющимся через откровения в видениях, снах, или шаманских сеансах.

Другая, диаметрально противоположная концепция также широко распространена, согласно ей «Душа», субстанция необходимая для жизни и здоровья человеческого существа, теряется: здесь феномен «утраты души». Душа может быть потеряна во сне при внезапном пробуждении от испуга или чихания, но чаще всего — будучи украденной злым духом. Прежде всего, есть страх, что кто-то уже умерший может взять душу человека, близкого к миру мертвых. В таких случаях пациент безнадежно заболевает и его болезнь прогрессирует до тех пор, пока кто-нибудь знающий как исцелить не находит его потерянную душу вовремя и возвращает ее законному владельцу. Такое понимание болезни является доминирующим в арктических и подарктических шаманских культурах, а также обнаружено в некоторых местах Америки, Африки, Индонезии и Океании. Существуют доказательства такого подхода и в Европе.

И «утрата души», и «вселившийся дух» могут также наблюдаться сегодня как психологические явления в повседневности окружающих нас людей. «Утрата души» проявляется в форме внезапной апатии и безразличия; из жизни уходит радость и инициатива, человек чувствует себя пустым, все кажетсялишенным смысла. Тщательное исследование, в особенности сновидений, покажет, что значительная часть психической энергии вытекла в бессознательное и оказалась вне сферы влияния Эго. Этот объем энергии как правило поглощается комплексом бессознательного, который, таким образом, становится сильно заряженным (соответствует вере, что душа украдена духом или призраком умершего человека— то есть, комплексом). Если человек находится достаточно долгое время в таком состоянии, в большинстве случаев комплекс, который был активизирован привлеченной к нему энергией, проявляется в сознании; и тут появляется новый и активный интерес к жизни, интерес, определяющий направление, отличающееся от предыдущего. За большинством эндогенных депрессий и периодом застоя личности можно наблюдать навязчивые желания некого вида (власти, любви, принуждения к развитию, агрессии, и тому подобных), которые подавленный пациент, однако, не может по ряду причин признать и реализовать; в этом отношении он походит на лису из басни, считающую виноград слишком кислым.

Если рассматривать с точки зрения психологии, «вселившийся дух» представляет собой другую картину. В данном случае актуален вопрос внезапных психических изменений в личности, вызванных самостоятельным комплексом, совершившим прорыв из бессознательного. Хотя кажется, что такой выброс в индивидуальность происходит внезапно, однако довольно часто он наблюдается в процессе формирования, начиная с мечтаний и фантазий пациента, до тех пор, пока он не достигает порога осознания.

Обе эти старые идеи «утраты души» и «вселения духа» подобны идее снарядаблизко переплетаются с феноменом проекций. До такой степени, что в проектировании, где часть собственной личность переносится или перемещается на внешний объект, это в то же самое время является утратой души. Влюбленные, например, часто испытывают чувство вялости и нездоровья, когда отделены от объекта их любви; их душа — там, где возлюбленный, и по-настоящему живыми они чувствуют себя только тогда, когда они рядом него или нее. Таким способом возможно даже спроектировать свойразум. Согласно дошедшим до нас сведениям, ученик Сократа под именем Аристид мог прекрасно философствовать, когда сжимал в руке край мантии Сократа, но когда тот был вдали он него, его дар философской дискуссии исчезал бесследно.

Случай с вселением духа походит на поражение стрелой или молнией, и, действительно, внезапные проекции часто описываются именно так. Об этом, например, писал Шарль Бодлер:

Ревела улица, гремя со всех сторон.

В глубоком трауре, стан тонкий изгибая,

Вдруг мимо женщина прошла, едва качая

Рукою пышною край платья и фестон,

С осанкой гордою, с ногами древних статуй…

Безумно скорчившись, я пил в ее зрачках,

Как бурю грозную в багровых облаках,

Блаженство дивных чар, желаний яд проклятый!

Блистанье молнии… и снова мрак ночной!

Взор Красоты, на миг мелькнувшей мне случайно!

Быть может, в вечности мы свидимся с тобой;

Быть может, никогда! и вот осталось тайной,

Куда исчезла ты в безмолвье темноты.

Тебя любил бы я — и это знала ты!

Молния символизирует внезапную страсть, вне зависимости от того, благотворна ли она или болезненна.

Причиной таких внезапных приступов может быть не только любовь. Если побыть некоторое время в группе, у которой внезапно «дьявол помутил рассудок,» может начать вылезать всякая болезненная бессмыслица, о которой позже, в трезвом состоянии, можно только удивляться. В этом случае может быть так, что собственная теневая сторона действовала как крючок и привлекла отрицательные проекции других или кого-то одного, и каждый неожиданно становится «черной овцой» или мишенью для всех шуток, что означает, что внезапно высвобожденные тени овладели личностью и отстранилиего Эго, вовлекая в коллективную игру. Как только каждый отделяется от группы или от человека, оказывающих отрицательное влияние, все встает на свои места, и человек как будто просыпается от дурного сна. В случае сильной любовной проекции (то есть, проекции внутренних образов анимы или анимуса партнера), иногда имеет место двойной процесс, и человек испытывает его обе стороны как поражение стрелой (вторжение комплекса) или как утрату души в форме чрезвычайнойзависимости от присутствия другого. Внутри себячеловек чувствует буйство страстейи фантазий, и в то же самое время ощущение будто собственная жизнь утекла к другому во внешний мир. Это объясняет один любопытный миф, который до сих пор не нашел объяснения. По большей части мы предполагаем, что, когда человек влюбляется в женщину в результате внезапного проектирования души, он рассматривает ее как отправителя стрелы любви, а не бога Амура. В древности, однако, человек чувствовал, что его застрелил бог Эрос или поражен матерью saeva cupidinum, то есть, Венерой. Вспышка или вторжение страстью отдельно испытаны как что-то внутреннее, в то время как потерянный фрагмент души рассматривают как что-то другое, приложен к внешнему числу.

Пер Мария Рондра