Часть I. Личный контекст
Глава 1. Дочери своих отцов
В конце концов, я просто сдалась и стала моим отцом…
Шэрон Олдс, «Судьба»
Отношения между отцом и дочерью остаются сегодня одним из наименее изученных видов отношений. Это отношения полные ожидания и разочарования, восхищения и отрицания, любви и отвержения. То, как девочка привыкает взаимодействовать со своим отцом, много лет спустя будет оказывать влияние на её отношения с мужчинами как возлюбленными, супругами, друзьями, начальниками и коллегами. Этот первый в её жизни опыт взаимодействия с мужчиной будет также сказываться на её сексуальности, творческих возможностях, духовности, способности выражать свои идеи и воплощать их в жизнь. Если отношения с отцом оставить без внимания, они способны подорвать в женщине веру в себя и собственные силы, изменить её взгляды на своё место в личной и общественной жизни.
Отцы бывают разными, и в каждом случае есть свои сложности. Самый простой вариант – это «достаточно хороший» отец, который любит свою дочь, но не слишком сильно привязан к ней и помогает ей стать самодостаточной женщиной, способной быть самой собой среди мужчин1. Более сложный случай – это отсутствие отца, когда он бросает свою дочь, потому что слишком отстранён эмоционально, пренебрегает ей или же умирает, оставляя её наедине с чувством своей беззащитности и обрекая на вечную жажду его любви. Сверхзаботливый отец инфантилизирует свою дочь, постоянно балуя её, давая ей всё, чего она ни пожелает, и тем самым навсегда делая её зависимой от себя. Пассивный отец отказывается играть роль главы семьи, лидера, в результате чего дочь перестаёт испытывать уважение к его авторитету и стремится во всём разобраться сама. Отец-совратитель эротизирует свои отношения с дочерью, и даже если он не домогается её сексуально, он всё равно создает между ними привязанность неподобающего характера – скрытую, но непреодолимо мощную. Доминирующий отец требует от своей дочери безоговорочного подчинения, чем вселяет в неё постоянный страх и чувство неуверенности в себе. Зависимый отец использует свою дочь и злоупотребляет её возможностями ради удовлетворения собственной зависимости, тем самым вынуждая её стремиться к совершенству, которое становится её единственной защитой. И, наконец, идеализированный отец любит свою дочь больше, чем свою жену и других детей, в результате чего она начинает чувствовать себя особенной и одарённой. Эта девочка, папина любимица, и становится дочерью своего отца. По иронии судьбы, именно ей придётся труднее всего, когда она узнает истинную цену его любви.
Любые взаимоотношения с отцом имеют свои эмоциональные последствия, но некоторые легче различить, чем другие. Дочь, покинутая отцом, обычно винит себя в том, что папа её бросил и постоянно стремится стать «достаточно хорошей» для того, чтобы завоевать любовь – его или чью-нибудь ещё. Избалованная дочь знает, что она плохо подготовлена к самостоятельной жизни, поэтому обычно находит замену отцу, чтобы этот мужчина заботился о ней. Дочь, совращенная своим отцом, постоянно чувствует душевную боль, которая напоминает ей о насилии со стороны отца, поэтому она ищет таких отношений, где она не будет ни жертвой, ни агрессором. Дочь пассивного отца усвоила, что она не может положиться ни на кого, кроме себя самой, и гиперкомпенсирует недостаточность его авторитета собственной жизнью. Дочь доминирующего отца легко поддаётся нажиму или, напротив, всю жизнь потом бунтует, а дочь зависимого отца изматывает себя, пытаясь контролировать всех и вся вокруг. Дочь своего отца настолько отождествляет себя с ним, что у неё почти нет собственной индивидуальности. Она вступает во взрослую жизнь с таким чувством уверенности в себе и своей уникальности, что у неё редко возникает желание задумываться о сложностях её отношений с отцом и их эмоциональных издержках. Эта чрезвычайно сложная и чрезвычайно тесная связь между дочерью своего отца и её отцом и является предметом этой книги.
Портрет взрослой дочери своего отца
В ходе своей терапевтической практики я обнаружила, что некоторые паттерны поведения и черты характера являются общими для всех дочерей своего отца также и во взрослом возрасте. Поскольку в детстве они имели крепкие тёплые отношения с отцом, став взрослыми, они продолжают отождествлять себя в первую очередь с ним, высоко ценят мужчин и мужскую силу, а мнения и ценности женщин считают второстепенными. С детства дочь своего отца выступает в качестве его поверенной и выполняет функции скорее жены, чем дочери. Став взрослой, на работе она продолжает играть привычную ей роль, становясь приближенной своего начальника (не принципиально, близки они сексуально или нет). Как конфидентка мужчины, наделенного властными полномочиями, она сохраняет привилегированное положение любимой дочери, но не имеет собственной власти. На этих второстепенных ролях дочери своих отцов становятся прекрасными ассистентками «строителей империй», генеральных директоров компаний и политиков – тех мужчин, которые стремятся изменить мир.
Опираясь на опыт своих отношений с отцом, который всегда выделял её среди прочих, такая женщина продолжает чувствовать себя особенной и ждёт, что к ней будут хорошо относиться другие. Она предъявляет высокие требования и к себе, и к окружающим, не признаёт ограничений и, как правило, не умеет слышать «нет». Она работает на пределе своих физических возможностей и не позволяет себе заболеть. Она привыкла всё делать по-своему и с трудом идёт на компромисс, поэтому сталкивается с трудностями в личных отношениях, которые всегда требуют умения слушать и договариваться.
Дочь своего отца стремится быть похожей на него любой ценой. Она восхищается им, поэтому интериоризирует его ценности и его наставления, которые потом ведут её по жизни, словно внутренний голос, требуя, чтобы она была успешной. Как следствие, дочери своих отцов честолюбивы и ответственны в работе, ставят перед собой большие цели и полны решимости их достичь, а также часто берут на себя ответственность за то, с чем не способны справиться без сверхнапряжения. Они требуют от себя совершенства и нетерпимы к собственным слабостям. Они мерят свои успехи меркой патриархальной культуры, ориентированной на достижение результата и основанной на силе. Дочь своего отца больше всего хочет быть похожей на него и любимой им. То есть, иногда она хочет быть своим отцом. Она стремится не только знать самые сокровенные его мысли и чувства, но и иметь такую же власть и авторитет, как он.
Даниэль – медицинский социальный работник, она консультирует больных раком и их семьи. С детства она восхищалась тем, как консультировал своих клиентов её отец, который работал юристом в маленьком городке в Новой Англии. Когда ей было двадцать с небольшим, она присоединилась к Корпусу мира в Колумбии, где вышла замуж за человека, напоминавшего ей отца.
«Я видела, как мой отец умел утешить советом жителей нашего города, и эта ценность стала для меня основной, – рассказала Даниэль. – На самом деле я вышла замуж за своего мужа, которого я встретила в Корпусе мира, только потому, что у него, как я думала, были те же ценности, что и у папы. Сначала я пыталась создать семью с человеком, который был похож на моего отца, а когда наш брак не удался, я сама попыталась стать моим отцом, погрузившись в благородную работу. Он любил свою работу, а я люблю свою, но я действительно не знаю, когда пора остановиться».
Если дочь начинает отождествлять себя с отцом, благодаря его работе или интеллекту, а не способности поддерживать эмоциональные связи, она может прийти к выводу, что преуспеть в плане работы, карьеры и интеллектуальной деятельности – это единственный способ стать значимой. Нередко дочери своих отцов в тридцать-сорок лет с грустью осознают, что раз за разом они терпели неудачи, пытаясь наладить свою личную жизнь, и сожалеют, что упустили детородный возраст.
Марианне сорок один год, она – опытный редактор профессионального журнала. В детстве она была любимым ребёнком, и отец с гордостью передавал ей свои секреты литературного мастерства. За обеденным столом они вели жаркие дебаты, в которых её мать и сестра не участвовали, поскольку им было просто нечего сказать. Отец Марианны научил её использовать свой ум как конкурентное преимущество, что стало ценным вкладом в её профессиональную жизнь, но пагубно сказалось на личных отношениях. Когда ей исполнилось сорок, она поняла, что никогда не выйдет замуж.
«У меня сильная, мужская позиция в жизни, что в некотором смысле является моим проклятием и в некотором смысле – моим даром. Это моё проклятие, потому что мужчины ненавидят такое, они считают меня слишком агрессивной. Они воспринимают как угрозу моё поведение, необычное для женщины. Я являюсь дочерью своего отца в столь многих отношениях, что некоторые из моих молодых людей признавались, что не решаются соперничать с ним. Я настолько глубоко усвоила его ценности, что другие мужчины просто не могут быть такими, как я ожидаю. У меня очень мало шансов когда-нибудь выйти замуж».
Когда для дочери своего отца подходит время найти себе пару, её привязанность к отцу становится препятствием. Она не видит ни одного живого мужчины, который соответствует идеализированному образу её «безупречного» отца, и никого не подпускает к себе достаточно близко, чтоб хотя бы попробовать построить отношения. Она избегает близости, жалуясь, что мужчины не уделяют ей столько внимания, сколько она заслуживает. Мужчины не любят её безусловно, как, по её мнению, любил её отец, поэтому ей кажется, что они не любят её вовсе.
Дочь своего отца может настолько идеализировать его, что ей становится трудно не только установить близкие отношения с другими мужчинами, но и быть довольной собственными достижениями. Чрезмерное восхищение отцом не позволяет ей оценить по достоинству собственные небезупречные таланты и свой вклад в мир. Она принижает собственные заслуги и убеждает саму себя, что ничего не может сделать настолько же хорошо. Она чувствует себя подавленной из-за того, что не соответствует ожиданиям отца. Это чувство неудовлетворенности собой – как некий вирус второсортности, который никогда не проходит.
«Мой отец возлагал на меня большие надежды, – размышляет Марианна. – Он говорил мне, что я могла бы стать первой женщиной-президентом. Какая-то часть его действительно верила, что я могу достичь чего угодно, и что я должна совершить нечто поистине значительное, ведь тогда он так гордился бы мной. Но другая часть его хотела, чтобы я стала хорошей женой и матерью, и эта программа была куда более глубокой. Поэтому иногда я думаю, что вне зависимости от моих достижений в профессиональном плане, которыми я хотела порадовать его, я полностью, всецело его разочаровала в эмоциональном плане, потому что я не смогла подарить ему внуков».
Эта женщина находится в безвыходном положении. Ожидания отца, превратившиеся в её внутренний голос, не дают ей покоя. Стараясь угодить своему отцу, она всё же подвела его, и поэтому не может наслаждаться тем, чего достигла в жизни. Когда отец настолько идеализируется, дочь попадает в зависимость от ободрения им своих решений. Её выбор относительно карьеры, супруга или детей зачастую зависит от того, что, по её мнению, счёл бы лучшим её отец. Её взгляд на то, как она распоряжается собственной жизнью, предопределён «всевидящим» взглядом её отца.
Неприятие матери
Отличительной чертой дочерей своего отца является также неприятие матери. Причины для сближения с отцом и одновременного отдаления от матери могут быть разными. Например, мать может быть подавленной, озлобленной, отстранённой, слабой, страдать от алкогольной зависимости или быть эмоционально неуравновешенной. Мать может развестись с отцом, заболеть или умереть, когда её дочь ещё маленькая, что создаёт эмоциональный вакуум, который пытается заполнить собой отец. Или же дочь может просто больше симпатизировать отцу, потому что у них схожие характеры или общие интересы. Каковы бы ни были причины, мать становится «слабым звеном» в этом треугольнике, и дочь чувствует себя осиротевшей. Нигде этот первоначальный треугольник человеческих отношений не нашел столь яркого отображения, как в древнем мифе о богине Афине, покровительнице города Афины и греческой цивилизации. Афину можно назвать архетипом дочери своего отца, поскольку она встает на его сторону, отвергая мать.
Миф начинается с рождения Афины, когда она появляется из головы своего отца уже полностью взрослой, в сияющей золотой броне, с острым копьем в руке и издает громкий воинственный клич. Её отец, Зевс, фактически украл Афину у её матери, Метиды, когда та была беременна. Поскольку Зевс боялся, что Метида родит ребенка равного ему по мужеству и мудрости, он решил обмануть судьбу, хитростью заставив свою супругу стать маленькой и проглотив её. Этим он лишил её возможности родить ребёнка и полностью завладел их дочерью. Сразу после своего необычного рождения Афина присоединилась к Зевсу, признав его своим единственным родителем. Именно это и происходит с дочерями своих отцов, хоть и не в таком мифологическом масштабе: мать оказывается метафорически поглощенной отцом, который крадёт у неё дочь.
Дочь своего отца знает с ранних лет, что отец отдаёт ей предпочтение перед матерью. Она знает, что она моложе, интереснее и внимательнее к отцу, чем мать. Она знает, что она радует его так, как мать никогда не сможет. Чтобы остаться любимицей своего отца, дочь вынуждена отвернуться от матери. Она с нетерпением ждёт возможности провести время с отцом, но не с матерью. Она смотрит свысока на всё, что её мать делает и говорит, находя это «слишком женским» и скучным.
По мере того как она входит в подростковый возраст, дочь своего отца может вымещать бунтарские настроения, характерные для этого периода, на матери, отрицая её авторитет или высмеивая её. В присутствии отца дочь может находить более изощренные способы противостоять матери и подрывать её положение. Если дочь таким образом отдает предпочтение отцу, отвергая мать, то в конечном итоге это вызывает у неё противоречивые чувства: радость от победы над родителем, который слабее её, пренебрежение к столь легко доставшемуся ей «завоеванию» отца, чувство вины за собственное удовольствие от этого, и, наконец, чувство потери по отношению к матери.
Близкие отношения между отцом и дочерью автоматически отдаляют от неё мать. Дочь полностью завладевает вниманием своего отца и в тайне чувствует, что она была бы для него лучшей женой, чем мать: в конце концов, она лучше понимает и больше ценит его. Если мать часто бывает злой, излишне требовательной или подавленной, легко поверить, что вся проблема действительно в ней. Отец подкрепляет предположения своей дочери такими комментариями как: «Твоя мать просто не умеет быть счастливой», – или – «Я не знаю, как ей угодить!» Союз между отцом и дочерью превращается в молчаливый сговор двух близких людей, который является тайным и приятным, но в конечном итоге отягощенным чувством вины. Дочь может не осознавать никакого чувства вины, пока не станет взрослой, как это было с Даниэль.
Когда она готовилась к свадьбе со своим коллегой из Корпуса мира, Даниэль пошла со своими родителями покупать свадебное платье в магазин «Сакс на Пятой авеню» в Нью-Йорке. Её отец в то время хорошо зарабатывал и очень гордился своей дочерью-аспиранткой, которая была помолвлена с доктором наук. Однако Даниэль чувствовала себя виноватой за то, что она покупает платье в «Сакс», зная, что её мать никогда не могла позволить себе подобной расточительности.
«Мой отец никогда не позволял маме работать по профессии – медсестрой, – он говорил, что её настоящая профессия – быть дома с детьми. Она жала и экономила всё время, пока мы не выросли, и покупала для себя одежду только в «Пенни». Отец давал ей на жизнь десять долларов в неделю. Но к тому времени, как я вышла замуж, финансовое положение моего отца упрочилось».
«Я пошла в «Сакс», чтобы купить свадебное платье и костюм на выход. Я просто влюбилась в голубое шелковое платье, которое стоило 250 долларов. Когда я примерила его, мой отец сказал: «Возьми это!» У моей мамы отвисла челюсть, и она ответила: «Он никогда не покупал мне ничего настолько дорогого». Я приняла платье в подарок, чувствуя себя ужасно виноватой, но что я могла сказать? Я чувствовала вину из-за того, что мы делали покупки в «Сакс», из-за того, что у моей мамы была такая трудная жизнь, и из-за того, что мой отец никогда не покупал ей красивое платье из сырого шелка. Когда я окончила университет, я отдала ей свой значок члена студенческого общества «Phi Beta Kappa» и сказала: «Это твоё». Я хотела, чтобы она чувствовала себя умной, потому что она всегда чувствовала себя глупо, сидя дома с шестью детьми».
Большинство жён замечают, если существует некий сговор между их мужем и дочерью, и знают, что в каком-то смысле их отодвигают на второй план. Они могут быть не в состоянии признаться себе, что ревнуют, а если они попытаются обсудить эту ситуацию со своими мужьями, им говорят, что они «сумасшедшие». По словам одной женщины, что её мать призналась, что всегда знала о фаворитизме своего мужа по отношению к их дочери, но утверждала, что это её не беспокоило: она просто была рада, что у папы и дочки хорошие отношения. В некоторых случаях жена может действительно предпочитать поменьше общаться со своим мужем из-за занятости на работе, необходимости уделять время детям или противоречивых чувств к нему. Также она может рационализировать привязанность отца к дочери как нечто преходящее, которое является позитивным опытом если не для неё самой, то для мужа и их ребёнка. Так или иначе, слишком близкие отношения между отцом и дочерью и вызванные ими эмоциональные проблемы редко обсуждаются или открыто признаются каким-либо образом.
В то же время этот незаметный сговор между дочерью и отцом, сопровождающийся скрытым отвержением матери, лежит в основе первоначальной травмы, разрушающей в дочери её женскую сущность. Эта травма ухудшает или полностью блокирует её восприимчивость к интуитивным предчувствиям, способность управлять своими эмоциями и понимание мудрости естественных ритмов её тела. Отвергая мать, дочь своего отца отвергает себя как женщину. Американская поэтесса Адриенна Рич пишет: «Это печальный факт, что заботливого отца, который скорее заменяет, чем дополняет мать, и любить приходится вместо матери, независимо от причин её отсутствия» 2.
Только когда дочь своего отца повзрослеет и осознает свою сопричастность к охлаждению отношений с матерью, она может почувствовать сострадание к этой женщине, к которой она была столь строга. Кэтлин ещё не достигла этой стадии.
Кэтлин тридцать с небольшим, и она писательница. Будучи уже взрослой, она продолжает отвергать свою мать, чтобы не смотреть в глаза собственной неспособности построить отношения с мужчинами. «Я считаю, что похожа на отца потому, что он успешный писатель и понимает, что такое творческий процесс. Если я откажусь от идентификации с ним и со своей работой, мне придётся искать понимания с матерью, а это как чёрная дыра. Она всегда завидовала мне. Она была то приторно сладкой, то откровенно грубой. Она научила меня не доверять женщинам, и кажется, я действительно не знаю, как чувствовать себя комфортно, самой будучи женщиной. Я не знаю, как примириться с такими основополагающими вещами, как материнство и необходимость посвятить себя кому-то другому. Я понимаю, что именно по этой причине я избегаю долгосрочных отношений и продолжаю цепляться за своего отца».
Кэтлин пока не готова рассмотреть возможность того, что ее мать имела веские причины для своего поляризованного поведения, ей легче сосредоточиться на очевидных преимуществах, которые ей дал отец. Такие женщины считают, что союз с отцом работал им на благо, помогая обрести уверенность в профессиональной сфере, и ради этого они решили отказаться от своей потребности в привязанности и любви. Но только когда они проанализируют свои отношения с отцами, они поймут, какую цену они заплатили за своё привилегированное положение.
Трудности в изучении отношений между отцом и дочерью
Хотя нет никаких определенных схем для самопроверки, позволяющей определить, являетесь ли вы дочерью своего отца, всё же можно отметить характерные паттерны поведения, повторяющиеся на протяжении всей взрослой жизни таких женщин. В возрасте двадцати лет дочь своего отца полностью влюблена в него. Поскольку она продолжает оставаться его любимицей, она чувствует себя предателем, когда осмеливается заглянуть под шелуху своих идеализированных воспоминаний. Она боится мутить воду и ещё больше боится потерять отца.
В тридцать лет дочь своего отца может почувствовать некое беспокойство, поскольку она начинает пересматривать крайне важные для неё представления о своей связи с отцом, и начинает чувствовать ограничения и условности, порожденные ей. Тем не менее, она отрицает свой гнев по поводу вмешательства отца в её жизнь, контроля с его стороны, невнимания или отсутствия поддержки с его стороны во взрослой жизни. Все негативные эмоции она либо копит в себе, либо проецирует на своего мужа, мать, братьев и сестёр, начальника и психотерапевта, пока эта ситуация не придёт к своему логическому завершению.
Лишь к сорока годам дочь своего отца начинает осознавать, сколького она не получила от него, несмотря на иллюзию, что он дал ей всё. Это чувство может превратиться в ожесточённость или грусть по мере того, как она начинает ощущать свою потерю – потерю матери, потерю собственной идентичности, потерю своей детской мечты о том, каково это будет стать женщиной. Некоторые дочери способны обсудить свои чувства с отцами, но большинство – нет.
В пятьдесят лет или больше дочь своего отца уже понимает, какое непростое наследие он ей оставил, как в явной форме – оценивая по достоинству полученные от него уроки и переданные ей ценности, так и в скрытой форме – признавая его ошибки и ограниченность его возможностей. Каждая женщина находит свой способ успокоить эту боль, когда приходит время. Интеграция – это непрерывный процесс. Вне зависимости от того, принимает ли отец участие в налаживании отношений между ними, это задача дочери отделить свою личность от него, и она с неохотой выполняет эту задачу.
Как психотерапевта меня всегда поражало нежелание женщин обсуждать проблемы, связанными с их отцами, несмотря на постоянные сложности в отношения, личностном развитии и творчестве. Многие из дочерей своих отцов охотно прорабатывают свои отношения с матерями, но не хотят даже думать о том, чтобы глубже рассмотреть свои связи с отцом. Их взгляд туманит ностальгия, постоянное желание угодить отцу и отрицание своего гнева. Дочери своего отца трудно оценить, было его влияние на её жизнь здоровым или разрушительным, кем бы ни был её отец: рабочим, фермером, водителем грузовика, врачом или бизнесменом. Я часто слышу такие комментарии:
«Мой отец играет настолько большую роль в моей жизни, что мне трудно понять, где заканчивается он и начинаюсь я».
«Мне так нравилось, когда он одобрял мои поступки, что я перестала понимать, как я сама отношусь с тем вещам, которые делаю, чтобы заслужить эту долгожданную реакцию от него».
«Он всегда был моим героем. Я никогда не найду такого, как он».
«Мой отец никогда не позволял себе болеть, поэтому мне трудно смириться с тем, что я сама и другие могут проявлять слабость».
«Мой отец всегда работал очень усердно, и теперь я делаю так же».
Женщины, которые говорят всё это, понимают, что в результате таких отношений с отцами в их жизни что-то пошло не так, но не хотят мутить воду, чтобы нечто случайно не всплыло на поверхность и не открылось им. Большинство дочерей своих отцов отказываются обсуждать вопросы, касающиеся их папы, пока им не исполнится тридцать или сорок лет, и они не начнут наконец осознавать, что их проблемы с отношениями или карьерными достижениями могут быть как-то связаны с отцом. Или пока они не столкнуться с потрясением, вызванным его болезнью или смертью.
В отказе женщин вникать в эти вопросы большую роль играет ностальгия. Большинство дочерей своих отцов, которые росли в полных семьях в 1940-е, 1950-е, 1960-е годы, не проводили с папой много времени, поэтому они цепляются за детские воспоминания о том, что они делали вместе, за собственные фантазии о его участии в их жизни – чтобы не чувствовать боли от осознания того, что на самом деле отца не было рядом. Но вне зависимости от количества времени, проведённого вместе, дочь своего отца идеализирует его до такой степени, что все взрослые отношения кажутся ей в сравнении с этим скучными и неполноценными. Её драгоценные воспоминания и фантазии становятся меркой, которой она мерит все последующие отношения.
Большинство дочерей своих отцов привыкли угождать им. Поскольку их всегда щедро поощряли за такое поведение, то стремление сепарироваться от отца они ощущают лишь временами и крайне смутно. Вот что пишет Мэри Гордон в сборники эссе «Что может рассказать писательница о своей работе»:
«Продолжать радовать своего отца гораздо проще, чем прокладывать дорогу к радостям от собственных достижений. Мне всегда было несложно угодить моему отцу, и эта лёгкость воспитала во мне стремление угождать другим мужчинам – желание быть хорошей девочкой. Безопасность и одобрение, душевное тепло, удивительная атмосфера, возникающая, когда ты делаешь что-то приятное для человека, который в свою очередь поклялся защищать тебя от житейских невзгод, – всё это никак нельзя счесть пустяками»3.
Это молчаливое соглашение между отцом и его ещё маленькой дочерью, некогда казавшееся удобным, впоследствии превращается в намертво связывающий их сговор, основанный на скрытых, но жёстких обязательствах. Сговор, как правило, сопровождается неявными, не высказанными прямо сигналами, исходящими от отца, которые дочь упускает из виду, потому что является его любимицей. Это могут быть такие скрытые угрозы как: «Брось вызов моему авторитету – и ты потеряешь мою благосклонность», «Будешь соперничать со мной – я лишу тебя своей защиты», «Укажи на мои слабости – и я покину тебя навсегда». Даже став взрослой, дочь может продолжать игнорировать эти сигналы, чтобы продолжать получать знаки одобрения от своего отца.
Джерри 28 лет, она не замужем и работает художником-оформителем. По её словам, ей трудно оторваться от отца, потому что он всё ещё обеспечивает её в материальном плане, а сама она обеспечить себя неспособна, как ей кажется. «Я не могу критиковать своего отца, потому что он только что помог мне купить новую машину. Я знаю, что он уделяет мне слишком много внимания, но сейчас в моей жизни нет никого, кто оказывал бы мне хоть какие-то знаки внимания, поэтому я не хочу от него отказываться».
Дочь своего отца может протестовать против несправедливости патриархальных институтов, но она будет защищать папу от собственного затаённого гнева любой ценой. Одна женщина сказала: «Я не хочу испытывать гнев по отношению к своему отцу. Что бы он ни сделал – а я знаю, что некоторые из его поступков были неприемлемыми, – я понимаю его. Я хочу продолжать любить его и быть его дочерью, а злость исключает любовь». Такое упрощенное отношение не даёт ей повзрослеть эмоционально. Когда дочь своего отца наконец найдёт причины, чтобы проанализировать его влияние на свою жизнь, она может быть удивлена и даже шокирована тем, насколько все её мысли, чувства, желания, ценности и поступки определялись лежащим в их основе желанием угодить своему отцу, быть как он. Я знаю, что я была потрясена до глубины души.
Сколько я себя помню, мама и друзья моих родителей всегда говорили мне: «Ты точно такая же, как твой отец, ты дочь своего отца». Я не могла понять, что это значит, потому что ребёнком я, конечно, ничем не напоминала его, и у меня не было его способностей. У меня были тёмные волосы и карие глаза, как у мамы, а не светлые волосы и голубые глаза, как у папы, а ещё я не могла рисовать так же хорошо, как он, а этого мне хотелось больше всего на свете. Я очень гордилась таким сравнением, потому что стремилась быть похожей на него.
В детстве я воспринимала своего отца не иначе, как бога. Впрочем, большинство девочек делают так же. Он был остроумным, привлекательным, творческим и сильным, он был умным и активным, и наконец, как генеральный директор рекламного агентства он имел власть. Он был амбициозным и много работал, чтобы сделать своё агентство успешным. Я просто не могла дождаться, когда он вернётся домой с работы, я хотела порадовать его, хотела, чтобы он мной гордился, поэтому каждый день я рассказывала ему о своих успехах. Сознательно или неосознанно я предпочитала отца матери, и он молчаливо одобрял мой выбор. Он стал моим союзником, а я – его.
В подростковом возрасте я чувствовала, что отец любит меня больше, чем мою матерь и младшую сестру. Я была в восторге от того, что я его любимица, он был внимателен ко мне, и я впитывала его внимание. Мне было интересно всё, что он говорил. Я хотел знать о его работе, его идеях, его клиентах. У моей мамы не было времени, чтобы восхищаться отцом. Она была домохозяйкой, она должна была готовить, убирать, гладить его рубашки и возить нас на машине. В любом случае, она была равнодушна, а иногда и критически настроена к достижениям отца. Тогда я ещё не знала, что в своё время он не поддержал её желание стать дизайнером, и её негативный настрой казался мне несправедливым. Я думала, что она просто не ценит всего, что отец делает для нас. Союз с отцом, которому принадлежала вся власть в семье, давал и мне ложное чувство власти. В тайне я начала смотреть на мать свысока, считая её посредственностью.
За все мои юные и молодые годы мне ни разу не приходило в голову, что мои поступки, ценности и мнения были скопированы с моего отца и полностью зависели от его одобрения. Только годам к сорока, когда я уже вырастила собственных детей и добилась определенных успехов как писатель и психотерапевт, я начала постепенно осознавать, что я всё ещё жажду внимания моего отца. Моё желание добиться успеха в обществе отражало в большей степени мою потребность в его одобрении, чем мои собственные внутренние желания.
Хотя я не пошла по его стопам в рекламном бизнесе, другие стороны моей жизни стали лишь средством, чтобы добиться его похвалы и признания. Я писала для разных изданий, проводила семинары по всей стране, и мне нравилось видеть свои работы в печати. Я стала тем, кого писательница Синга Хаммер в своей книге «Страстные привязанности» назвала «отчаянным достигателем», работающим за любовь. Такая женщина хочет быть главной гордостью своего отца и неосознанно планирует свою жизнь как продолжение его судьбы, чтобы только получить от него внимание.
Я всегда считала мир искусства областью, в которой хорошо разбирается мой отец. В сорок лет я пошла в художественную школу, якобы для того, чтобы улучшить свои навыки в фотографии. Но реальная причина заключалась в том, что мой отец никогда не признавал моих талантов к художественному творчеству, и я хотела доказать себе и ему, что он ошибался. Уже на первом семестре я поняла, что постоянная критика моих фотографий «ритуальных пространств», по сути, никак не способствовала творческому процессу, и я ушла из школы. Когда я пересмотрела мотивы своего поступления туда, мне впервые пришло в голову, что в действительности я искала одобрения моего отца для подтверждения ценности моего творчества. Художественная школа в данном случае выступала как его заместитель. Ещё я поняла, что борюсь с отцом за его же внимание – не с мамой или сестрой, а с самим отцом.
Эта мысль ошеломила меня. Я начала чувствовать себя глупой и бесполезной, а потом мне стало грустно. Было унизительно осознавать, что я провела сорок лет, подпрыгивая (в переносном смысле) и говоря: «Посмотри на меня, посмотри на меня!» – и что я никогда не смогу получить непрерывного внимания и одобрения, которые я искала. Я не была ему так же интересна, как он сам! Тогда я осознала, насколько моя потребность в успехе была вызвана желанием его любви. Должно быть, в детстве я решила, что само моё выживание зависит от него, и что я должна вести себя определенным образом, чтобы меня выделяли и любили. Но на самом деле я была одна.
Дочь своего отца панически боится задеть его чувства, потому что она больше всего боится потерять его любовь, а одно для неё равнозначно другому. Одна только мысль о конфликте с отцом заставляет её цепенеть от ужаса. Она опасается, что если она не согласится с отцом или разорвёт их союз, он лишит её своей любви или, хуже того, выразит своё негодование. Некоторые женщины убеждены, что конфликт с отцом может привести к его смерти. Страх потери не позволяет им даже попытаться поговорить с ним открыто.
Когда я начала писать эту книгу, мне приснился очень яркий сон, в котором папа умирал. Сон был настолько реалистичным и мучительным, что я не хотела продолжать этот проект. Угроза его смерти была для меня слишком большой ношей. А я знала, что если я продолжу работу, то в каком-то смысле мой отец умрёт. Вот часть сна, которую я записала в своём дневнике:
«Мой отец умер, и меня охватывает глубокое чувство утраты. Я иду к маме, чтобы рассказать ей о его смерти, но ей это не интересно. Она должна поехать во Флориду, где они строят новый дом, чтобы проследить за работами. Она ведёт себя так, как будто его смерть не имеет никакого значения. Я обращаюсь к своей дочери, чтобы поговорить об этом с ней, но она не хочет разделять мою боль и уходит. Я пытаюсь позвонить своей подруге Полине, чей отец умер, когда ей было тринадцать лет, но она переехала в Канзас, и я не могу с ней связаться. Мне не с кем поговорить о смерти моего папы, и я чувствую себя потерянной. Я думаю о том, что мне некого будет поздравить с Днём отца в этом году, и я понимаю, что я всегда воспринимала его присутствие как должное».
Мне потребовалось много времени, чтобы прийти в себя и понять, что это был всего лишь сон, а не реальность. Сначала я была растеряна и пыталась избавиться от этих ужасных чувств. Я думала о том, что мой отец всегда был для меня главным из двух родителей, он был моей опорой, тем, кому я рассказал свои секреты, тем, кто меня слушал. Если бы не он, мне было бы не с кем поговорить. Если он умрёт, часть меня тоже умрёт.
Во сне моей матери не было дела до моих чувств по поводу смерти отца. Она не замечала моего горя и была занята своей работой по надзору за строительством нового дома. Она наконец свободна и может делать то, что всегда хотела. Я иду к своей дочери, но её личные границы таковы: она живёт своей жизнью, весь мир открыт для неё, и она не хочет чувствовать эту боль. Я пытаюсь найти свою подругу, которая знает, что значит потерять отца, но она переехала в другой штат, и я не могу с ней связаться. Мне ужасно одиноко без моего отца. Меня некому утешить, и я чувствую себя как ребёнок.
Этот сон парализовал меня. Он был как звук сирены, предупреждающий, что я ступаю на запретную территорию. Какое табу я нарушила, говоря об отношениях отца и дочери? Это потому, что я хотела заглянуть под шелуху коллективной ностальгии, воспеваемой в День отца? Могут ли мои слова разрушить наши отношения или, что еще хуже, убить его? Я была охвачена ужасом при мысли о том, что я перестану быть его любимицей, что я могу стать даже причиной его смерти. Пусть эта смерть была только символической, но пустота, которую она оставила во мне, повергала меня в трепет. И всё же я знала, что не смогу жить своей жизнью, пока не разберусь с этой самой мощной и самой ранней привязанностью.