01.07.2021
0

Поделиться

ОКОНЧАНИЕ РУКОПИСИ G, НАПИСАННОЙ НЕ ИБН УМАИЛОМ

1. Введение редактора

Рукопись Gim (G) была получена из библиотеки Асафьи в Хайдарабаде, Декан, Индия. Как говорится во введении к текстовому изданию Hall ar-R umüz, CALA 1, страница XVII, это окончание полностью отличается от окончаний рукописи Alif (A) и Ba (B) этого текста. Это должно быть позднее вторичное дополнение к Hall ar-R umüz, поскольку оно содержит длинную цитату из Garni al-asrär wa-tarâkîb al-amvär Аль-Х усейна ибн Али Аль-Т уграи, который умер в 515/1121 году, спустя много поколений после Мухаммада ибн Умаила. Содержание этой части III также показывает, что автором не может быть Ибн Умаил. Текст говорит о сотворении камня из четырех элементов совершенно иначе, чем alMa al-waraqi (CALA I, с. 157, строки 17 и сл., в этой книге с. 170). Для Ибн Умаила огонь и вода соединяются как противоположности, как дым и пар в воздухе. В приведенном же тексте неизвестный автор выпускает дым из сухой земли и соединяет его с водяным паром в воздухе. За подробностями я обращаюсь к своей статье «Великое видение Мухаммада ибн Умаила», написанной в память о Марии-Л уизе фон Франц.

Однако из цитат и содержания очевидно, что автор должен был быть знаком с трудами
Ибн Умаила. До сих пор не найдено ни одной другой рукописи с таким же окончанием, которое было найдено в рукописи Gim

2. Текст и комментарии

Первый перевод, который был вУлучшенный перевод CALA I
распоряжении М.-Л. фон Франц

Комментарий
Согласно исламской космогонии, творческое действие Бога проникает во все сферы природы и постоянно поддерживает сущность бытия, всего сущего в природе. Если адепт находит эту тайную сущность, обеспечивающую деятельность Бога в природе, то он уже обладает всем.

Комментарий
Скромно, почти незаметно, наш автор выражает здесь умопомрачительную мысль: если человек работает над своим внутренним космосом (тем, что мы называем самостью), то весь внешний космос приходит в гармонию с ним. Внутренний образ Бога в человеке, или камень, является центральной точкой, в которой внутреннее и внешнее совпадают. Я не осмеливаюсь комментировать это дальше, но могу только подтвердить нашим опытом аналитической психологии, что это, по-видимому, правда.

Комментарий
На психологическом языке растворение камня происходит, когда мы интерпретируем все символы, возникающие изнутри на субъективном уровне, как внутреннюю психическую реальность, отделяя ее таким образом от материального внешнего мира. После этого разделения мы вновь соединяем внутренний процесс с фактами внешней жизни. Это первый брак, первое unificatio внешнего и внутреннего мира. Посредствующий элемент наш текст называет влагой. Он имеет в виду Божественную воду алхимии, которая является абсолютной реальностью символического мира. Каждый наш сон, который мы видим — это капля «Божественной воды».

Комментарий
Поток внутренних бессознательных фантазий — это сам элемент нашей внутренней и внешней жизни. Это вода людей, то есть нечто очень обычное, но только если мы обратимся к ней с честной саморефлексией, она проявится как поддерживающая жизнь creatio continua Бога.

Комментарий
Здесь текст описывает классическое putrefactio алхимического процесса. Это происходит от соединения тепла (огня) и воды, то есть от превращения эмоциональной активности человека во внутренний процесс фантазии 1. Но это не так сильно, как наше обычное приготовление. Это скорее медленный процесс брожения или гниения, который поддерживается теплом солнца (то есть Аллаха). В повседневной работе над внутренними процессами фантазии прежняя сознательная личность постепенно распадается, и будущая внутренняя личность, самость, начинает становиться видимой. Все это происходит во влаге, т. е. в «жидком состоянии ума», когда человек полностью отдается задаче понимания того, что бессознательное хочет от нас. Putrefactio субъективно является довольно удручающей фазой алхимического опуса, потому что человек не может держаться зачто-либо «твердое» снаружи или внутри, но должен терпеливо продолжать работать, не зная, куда все это ведет.

Комментарий
Отделение твердого от влажного и их воссоединение относится к следующему: твердое — это то, что наше эго-сознание считает реальностью, а влажное мы считаем потоком внутренней фантазийной жизни. Их нужно сначала отличить. Мы должны осознать, что есть что, но однажды, когда мы поразмыслим об этом более глубоко, мы поймем, что это аспекты одной и той же вещи, а именно таинственной (Божественной) деятельности психики, посредством которой мы проносимся по жизни, без понимания.

Комментарий
Хотя соединение противоположностей — естественный процесс (влага встречается с влагой), оно не может произойти без искусства алхимика. Последний должен иметь правильную theoria, но, как это ни парадоксально, правильная theoria, — это дар Божий. На языке алхимиков она исходит от философского камня. Так что это сам камень, вдохновляющий нас на создание камня.

Комментарий
Здесь автор борется с проблемой того, является ли «создание камня» тем, что дается исключительно самим камнем, то есть действием Аллаха в человеческой душе, или же требуется сознательное этическое усилие алхимика. Это вековая неразрешимая проблема.
Это парадокс — и да, и нет.

Комментарий
Здесь автор все еще борется с проблемой, достигается ли алхимический опус трудом или благодатью. Спасает ли вода, творческий поток Бога, землю, то есть мир человеческого сознания, или все же последнее притягивает воду? Освобождает ли Бог человека или человек освобождает Бога?

Вторая альтернатива размыта, потому что автор не решается выразить ее ясно. У христианских алхимиков была та же проблема.
Юнг подчеркивает, что символы алхимии на самом деле представляют драму человеческой психики по ту сторону сознания: «теперь все эти мифологические картины представляют драму человеческой психики по ту сторону сознания, показывая человека как того, кто должен быть освобожден, так и Освободителя. Первая формулировка — христианская, а вторая — алхимическая. В первом случае человек приписывает потребность в освобождении самому себе и оставляет это дело, фактический атлон или опус, независимой Божественной фигуре; во втором случае человек берет на себя обязанность осуществления освободительного опуса и приписывает состояние страдания и вытекающую из него потребность в освобождении anima mundi, заключенной в материи. В обоих случаях, освобождение — это работа. В христианстве жизнь и смерть Богочеловека, как единственная жертва, приносит примирение человека, жаждущего спасения и погруженного в материальность, с Богом.
Мистическое действие Богочеловеческого самопожертвования распространяется, вообще говоря, на всех людей, хотя оно действенно только для тех, кто покоряется через веру или избран Божественной благодатью.»

Затем он продолжает: «В то время как католицизм подчеркивает действенное присутствие Христа, алхимия заинтересована в судьбе и явном освобождении веществ, ибо в них божественная душа, которая находится в плену и ожидает искупления, которое дается ей в момент освобождения. Тогда плененная душа появляется в образе «Сына Божьего». Для алхимика в первую очередь в искуплении нуждается не человек, а божество, которое потеряно и спит в материи. Только в качестве второстепенного соображения он [человек] надеется, что трансформированная субстанция может принести ему некоторую пользу как панацея, medicina catholica, так же, как и несовершенным телам, низменным или «больным» металлам и т. д.
Его внимание направлено не на собственное спасение через Божью благодать, а на освобождение Бога от тьмы материи. Прикладывая себя к этой чудесной работе, он извлекает пользу из ее благотворного действия, но лишь случайно. Он может подходить к работе как человек, нуждающийся в спасении, но он знает, что его спасение зависит от успеха работы, от того, сможет ли он освободить божественную душу.»

Для автора Божественная благодать стоит на первом месте. Она символизируется Божественной водой, но в опусе человек должен извлекать воду, и таким образом он вносит свой вклад в дело искупления.

Комментарий
В этом отрывке, упоминая, что вода существовала до земли и тождественна философскому сосуду, наш текст ясно утверждает, что вода представляет собой creatio continua — деятельность самого Бога. Эта деятельность, которая как сосуд, является женской ипостасью Бога, многими мистиками отождествлялась с Фатимой, Творцом. Земля имеет свои корни в этой воде, то есть наша конкретная жизнь черпает свое существование из этой творческой деятельности Бога.

Текст
(149, сл. 24.5) Он сказал: «Если бы отдаленная субстанция была объяснена, тайна была бы раскрыта.» И Гиппократ сказал: «Камень выходит из моря, он растет в море, и он прорастает в море, как кораллы, и он объединяет все вместе.
Поэтому, он становится камнем, и его находят на берегу моря. Таким образом, вы найдете его там, когда волны и южный ветер утихнут …» (149, сл. 24.7)

Комментарий
Море — это символ непостижимой глубины бессознательного, или, говоря мистическим языком, глубины Божества. Когда темный внутренний мир успокаивается, эмоции любви затихают, человек находит камень на берегу моря. Секрет индивидуации (камень) выброшен на берег бессознательного и внезапно раскрыт милостью Божьей.
Этот отрывок напоминает одно из греческих изречений: «иди к истокам Нила; там ты найдешь камень, в котором заключен дух.»

Текст
(149, сл. 24.7) … потому что у него есть свет и лучи, как у Солнца.
Возьмите его с благосклонностью возвышенного Бога и превратите его в порошок с водой вместе с влагой, которая в нем есть. Затем извлеките его и высушите! Сделайте это несколько раз, пока вы не сделаете белой свою работу. Это скрытая тайная работа и работа, накопленная […] в воде мудрости. И это ключ, и это собака, на которую они указывали в своих книгах, и это скрытый сосуд, с которого должна начинаться и заканчиваться работа, и это не вне его [сосуда]. (149, сл. 24.11)

Комментарий
Камень, вынесенный из моря, содержит в себе свет, возможность быть озаренным благодатью Божией. Но нужно работать над тем, чтобы превратить это мгновенное озарение в неизменную реальность. Затем, что удивительно, автор называет это собакой и пишет длинный отрывок о возвышенных мистических качествах этой «собаки». Читая следующий отрывок, нужно помнить, что собака для арабов — презренное животное и оскорбительное слово. В суфизме и суфийской поэзии собака играет важную роль как символ nafs, инстинктивной психики. С одной стороны, это низкая отвратительная prima materia, над которой должен работать начинающий, с другой стороны, этот «низкий» неизвестный фактор в человеке, содержащий божественную тайну, импульс к индивидуации. Согласно суфийской традиции, мистик Бистами имел беседы с собакой, в которых собака учила Бистами большему смирению и большему подчинению Богу. Среди прочего собака говорит: «Я никогда не откладывала кость на завтра, но у тебя есть целая бочка пшеницы на будущее. Бистами восклицает: «Я даже не стою того, чтобы быть спутником собаки, как же я могу быть спутником Вечного?
Почитайте Бога, который воспитывает лучшие создания (человека) через низших. «

Впервые мы встречаем символ собаки у алхимического автора Халида кто, как говорят, сказал нам: «Гермес сказал: Сын мой, возьми кораскенского кобеля и армянскую суку, соедини их вместе, и они породят собаку небесного цвета, и, если когда-нибудь она будет испытывать жажду, дай ей напиться морской воды: ибо она будет охранять твоего друга, и она будет охранять тебя от твоего врага, и она поможет тебе, где бы ты ни был, всегда будучи с тобой, в этом мире и в следующем. « А под кобелем и сукой Гермес имел в виду то, что предохраняет тела от горения и от жара огня. […] Халид, философ и царь Аравии, говорит в своей Тайне. «Возьмите кобелякоэтана и армянскую суку, соедините их вместе, и они оба родят вам щенка (filius canis) небесного оттенка; и этот щенок будет охранять вас в вашем доме с самого начала, в этом мире и в следующем.»

Комментарий
Источник этого наиболее позитивного понимания символа собаки, вероятно, уходит своими корнями в Персидскую традицию, где собака почиталась как проводник души после смерти. Другим источником этой веры, вероятно, является египетский бог Анубис.

Ведущий жрец процедуры бальзамирования носил маску Анубиса. Он — инициатор, который ведет мертвых к их трансформации и воскрешению. Наиболее трогательную историю о символе собаки, на мой взгляд, можно найти в конце индуистской Махабхараты: когда великий царь Юдхиштхира завершил свою земную миссию, он отправился в Гималаи. Все его братья, жены и родственники падают замертво по дороге. Только собака, присоединившаяся к нему, следует за ним до самых врат рая. Великий бог Индра появляется и принимает его как единственного смертного, которому будет позволено вой ти на небеса вместе с его телом. Но Индра призывает его отослать собаку, потому что она является нечистым существом. Юдхиштхира остается твердым. Он скорее отдаст небеса, чем не даст защиты этой собаке, которая звала его на помощь. Однако собака была не собакой, а самим Ямой, богом смерти и справедливости.
Последний сбрасывает свой собачий облик и говорит, что Юдхиштхира доказал свое истинно благородное отношение, так что он может вой ти в рай 1. Яма, в индуистской мифологии, также является первым человеком, фигурой антропоса, который стал правителем подземного мира. Яма, как и Анубис является судьей подземного мира. Он олицетворяет высшую внутреннюю совесть человека 2. В остальном, наш текст говорит сам за себя и самое важное утверждение в нем: собака — это Шейх и, я мог бы добавить, любовь послушника к шейху.

С психологической точки зрения собака символизирует абсолютную надежную верность, абсолютно верный эрос. Реальная собака перешла на сторону человека из состояния дикого животного.
Она более одомашнена, чем любое другое животное. Поэтому она символизирует союз противоположностей животного инстинкта и культурного сознания. Вот почему в нашем тексте она смягчает неистовство огня (движимой страсти) и заставляет проявляться цвета, то есть нюансы более дифференцированного человеческого чувства. В Mysterium Coniunctionis Юнг также развивает мотив собаки в Западной алхимии 1. Алхимический младенецгермафродит страдает во многих текстах от гидрофобии, будучи укушенным бешеной собакой. Последний должен быть утоплен, а затем превращен в Белый дух. Бешеная собака представляет собой нигредо, психологическое состояние депрессии, которое иногда граничит с опасным безумием. Как показал Юнг, символ собаки также имеет особое отношение к Луне и хтоническому аспекту женского начала. Будучи тождественной со львом (который является солнечным) и богиней Луны, собака объединяет все противоположности, поэтому в определенном смысле она олицетворяет все. В нашем тексте преобладает позитивный аспект собаки, но позже ее также называют ядом, как намек на ее опасные аспекты. Поскольку собака олицетворяет Эрос, ее темная сторона — это своего рода любовное безумие. Превращение собаки в «белого духа» символизирует возвышение инстинктивного бессознательного. С этими объяснениями Юнга мы можем теперь понять продолжение нашего текста.

Комментарий
Режущая острота собаки относится к точности, с которой Бог Эрос помогает нам различать ситуации. Его еще называют ядом.
Уже в тексте Комариуса, конечный результат опуса описывается как ядовитый эликсир, который всепроникающ и может пронизывать все. Переживание самости некоторым образом приводит нас к осознанию предельной реальности, которая лежит за миром видимостей и таким образом «убивает» внешние видимости. Другими словами, собака представляет или ведет нас к тому, что Юнг называет unus mundus.
Наш текст называет собаку «движением», потому что она является творческой деятельностью в божественном принципе, мужем в его браке, когда он порождает новую жизнь. Собака также приносит великий потоп, потому что Эрос провоцирует в начале своего появления мощное пробуждение бессознательного. Но затем наш текст говорит, что она также свертывает океан в море бытия, то есть ведет к твердому осознанию Божественного присутствия самости.

Комментарий
Зигмунд Фрейд споткнулся о символ собаки: с одной стороны, он видел, что на навозных кучах вытесненных содержаний лежит важнейший жизненный принцип психики, но в то же время он отрицал, что это сила Божья, не видя божественного аспекта любви, называя ее только биологическим влечением. Наш автор, напротив, полностью осознает парадокс Эроса.
Образ собаки символизирует то, что мы отвергаем и выбрасываем, потому что это кажется бесполезным. Это также то, что мы считаем банальным и самоочевидным, голые факты жизни, так сказать.
В этом навозе или пепле скрыта творческая деятельность Бога, которая постоянно поддерживает наше существование. Именно через переживание любви мы чаще всего обнаруживаем это скрытое чудо бытия. Это то же самое, что Юнг называет в своих Воспоминаниях, Сновидениях, Размышлениях, «относящимся кчему-то бесконечному».

Если мы будем иметь в виду этот смысл, то легко поймем продолжение текста:

Комментарий
Согласно Исмаиллитской традиции, тайна алхимии была передана от Бога Адаму, а затем его сыну Сету. Далее текст называет секрет «неизменным красителем» (тинктурой). Человек, переживший самость, то есть переживший нуминозную встречу с Божеством, видит все в новом свете: все окрашено цветом вечности. Это похоже на то, как если быкто-то постиг эту руку Бога или узор вечности за завесой банальной реальности. Затем текст отождествляет краситель с черным камнем в Каабе, который для арабского алхимика является настоящим философским камнем. Далее в тексте говорится о камне:

Комментарий
Здесь текст обращается к основной проблеме алхимии: проблеме трех и четырех. В первую очередь это относится к четырем элементам и трем regimina (операциям): нигредо, альбедо, рубедо.
Юнг подробно прокомментировал эту проблему алхимии, колебания между тринитарной или четвертичной природой самости. Это колебание между мужским и женским, духовным и материальным, динамическим и пассивным, сознанием и бессознательным. Для Западного человека это проблема интеграции зла, несовершенства природы. В своей личной жизни человек сталкивается с этой проблемой в связи с необходимостью интегрировать свою подчиненную функцию сознания.

Комментарий
Все имена, которые наш автор суммирует здесь, указывают на одно 1. Под влиянием tawhid 2 он чувствует побуждение подчеркнуть единство всех этих обозначений. Психологически это целительная функция монотеизма. Она подчеркивает единство личности.
Всегда существовала и продолжает существовать антагонистическая дискуссия о том, что лучше — монотеизм или политеизм. Мне это кажется нелепым. Если присмотреться, то все монотеистические религии содержат скрытый политеизм в виде ангелов, ипостасей, святых, бодхисаттв и т. д. и все политеистические религии содержат скрытый монотеизм, иногда подчеркивая, что все многочисленные боги на самом деле являются аспектами одного верховного Бога. Психологически самость (то есть образ Бога) — это Множественное Единство или Единая Множественность. Она заключает в себе парадокс Единства и Множества. Кажется, бывают моменты, когда тот или иной аспект нуждается в большем подчеркивании.
Творческий период раннего ислама был связан с необходимостью внутреннего объединения. Вот почему автор так много подчеркивает тождественность многих аспектов философского камня.

Комментарий
Перечислив сначала все земные имена алхимической тайны, текст теперь перечисляет имена, подобные воде. Все они относятся к «серебристой воде» aI–Mâ al-waraqï и служат для обозначения Божественной воды. На психологическом языке hydor theo, по-видимому, является словом, обозначающим живую тайну человеческого бессознательного в его животворящих и освещающих эффектах.
Это aqua sapientiae, мудрость или Гнозис, который мы получаем, если нам удается понять символический язык бессознательного. Без aqua sapientiae все духовные и умственные усилия остаются «сухими»; им недостает сущности жизни.

Комментарий
В то время как собака представляет собой скорее камень, моча собаки приравнивается к Божественной воде алхимика. Это два разных аспекта одной и той же вещи, но продолжение текста проясняет различную функцию одной и той же вещи.

Комментарий
Хотя камень и вода тайно едины, автор здесь подчеркивает, что камень должен быть растворен в воде, а затем сгущен, то есть снова свернут. Во время этого процесса камень превращается из черного в белый. На психологическом языке это означает, что Самость всегда присутствует в нас, но в своей черной форме она представляется нам очевидной [внешней] реальностью. Растворение его означает анализ, и через это мы осознаем, что то, что кажется самоочевидной внешней реальностью, но на самом деле является проекцией внутренней психической реальности. Если мы действительно поняли это, то существует только одна реальность, а именно реальность психики. Это осознание и есть альбедо, отбеливание камня.

Комментарий
Стирка грязного полотна — это классический алхимический образ для получения альбедо и подразумевает в психологических терминах то, что мы все еще называем «стиркой грязного белья»: изучение и реализацию теневых элементов в нашей психике. Таким образом, ворона становится белой. Ворона является символом темной женской стихии. Например, Коронида, мать Асклепия, является вороной и соединяется с Аполлоном — Богом Солнца, чтобы зачать Асклепия, целителя.

Комментарий
Существует классическая алхимическая поговорка, что opus alchemicum — это произведение одного дня. Автор объясняет, что мы должны понимать это символически, а не буквально: нигредо с его изнурительной работой сравнивается с ночью, а альбедо — с днем. Нуминозный момент, когда новое сознание озаряет адепта, aurora consurgens, является моментом достижения и покоя. Анри Корбен прекрасно прокомментировал этот момент de l’Orient, мистический момент, когда бессознательное исчезает и нами овладевает совершенно новая форма сознания. В Западно латинский мир то же самое понимание вошло в описании cognitio matutina Святого Августина, которое восходит после тьмы cognitio vespertina. Как прекрасно истолковал Юнг, cognitio vespertina — это своего рода научное знание, с помощью которого эго самонадеянно предполагает, что эго «владеет».
Напротив, cognitio matutina — это становление просветленным с чувством благоговения и трепета. Cognitio vespertina происходит от усилия нашего интеллекта, а cognitio matutina, напротив, дается нам божественной Мудростью. В исламском контексте архангел Джабраил, который вел пророка Мухаммеда в его внутреннем путешествии, является L’Ange de l’Orient, передатчиком золотого рассвета нового сознания.

Комментарий
Золото, сапфир, жемчуг и драгоценный камень — все это относится к конечному продукту опуса: сокровище, которое трудно достичь, которое в исламском контексте является единением с внутренним божеством. Это одновременно и момент воскресения после смерти, момент, который мистик уже может испытать в этой жизни.

Комментарий
Здесь текст возвращается к проблеме трех и четырех, о которой я уже говорила выше [с. 161], затем текст продолжается:

Комментарий
Дом и навозная куча — это телесное человеческое существо, с которого начинается опус. Поднимающийся дым [и пар] указывает на очищение навозной кучи, через которую достигается невидимая «реальность психики».

Комментарий
В этой части текста мы имеем три элемента: землю, воду и солнце. Земля называется примирителем, потому что она примиряет видимое (материальную реальность) с водой бессознательного. Солнце в исламском контексте символизирует ‘aql, разум, а еще глубже — божественный источник космического разума. Сегодня мы назвали бы его источником сознания. Создавая мир, Аллах погрузил в него солнце Своего сознания. Из-за этого поднялся пар, который образовал небо. Текст напоминает один из знаменитых Tabula Smaragdina, основной тест, который уже цитирует Джабир. Эта цитата была опубликована издательством Holmyard. Она гласит: 1 «Балина упоминает гравировку на Скрижали в руке Гермеса, которая гласит:

(1) Истина! Ясность! То, в чем нет никакого сомнения!
2) То, что наверху, происходит от того, что внизу, а то, что внизу, происходит от того, что наверху, творя чудеса одной вещи.
(3) Как все вещи были от Одного …
(4) Его отец — Солнце, а мать — Луна. Земля носила его в своем чреве, а ветер питал его в ее чреве, как Землю, которая станет огнем. […]
(7) Питайте Землю из того, что тонко, с величайшей силой.
(8) Оно восходит от Земли к небу и становится правителем над тем, что вверху, и тем, что внизу.»

Однако в тексте Tabula есть одно отличие. Родители камня — Cолнце и Луна. В нашем тексте только солнце спускается в землю, чтобы породить камень. Этот последний мотив должен иметь различные источники.
Солнце, тонущее в мутной воде в начале работы, появляется также в буддийском тексте, который прокомментировал Юнг. В «Tai l Gin Hua Dsung Dschi» мастер Лю говорит: «Книга Успешного Созерцания (Ying Guan Ging) гласит: «Солнце погружается в великую воду, и возникают волшебные картины деревьев в ряд. « Заход солнца означает, что в хаосе [в мире до явлений, то есть в мире, доступном для понимания] заложен фундамент: это состояние, свободное от противоположностей (Wu Ging).»

Текст
(157, сл. Следовательно, все, что выше, было создано из ясности того, что ниже, и все, что ниже, было создано из осадка того, что выше. Все так и есть. (157, сл. 28.9)

Комментарий
Это явная отсылка к Tabula Smaragdina, которую я цитировала выше, но, добавив слово «ясность», автор показывает, что он понимает силу наверху как божественный разум, а под словом «осадок» силу внизу как материю, которая в исламском контексте является окончательным осадком творческой эманации Аллаха.

Комментарий
Это хорошо известное изречение греческой алхимии, что изготовление камня повторяет божественную работу творения. Между противоположностями земли и неба циркулирует Божественная вода, таинственное творчество божества, чтобы произвести жизнь.

Комментарий
От соединения верхнего и нижнего через третий элемент «воду», наш текст теперь продолжается к шагу четырех элементов. «Тонкие» — это, вероятно, огонь и воздух, которые становятся связанными с видимыми, землей и водой.

Комментарий
Пар или дым символизирует на психологическом языке творческое начало фантазий, которые поднимаются из глубины бессознательного. Это творческое состояние замешательства или своего рода беременность, в которой все полно возможностей, но еще не обрело своей определенной формы. В мифологии дым соединяет небо и землю и, в особенности, возносит жертвы и молитвы богам.

Комментарий
«Дым» творческих фантазий должен быть сдержан. Поэтому автор упоминает круглый сосуд философов, который, как мы знаем из других текстов, является сущностью алхимической мистерии и тождественен камню. Как это глубоко прокомментировал и показал Юнг. В Книге Тетралогий, приписываемой Афлатуну (Платону), круглый сосуд описывается как человеческий череп из-за его сходства с небом. Автор Книги Тетралогий, по-видимому, понимал, что алхимическая работа — это таинственное преобразование человеческого ума, а сам сосуд — это само человеческое существо: «Сквозь время и точное определение, вещи превращаются в интеллект, поскольку части ассимилируются (друг с другом) по составу и форме. Но из-за своей близости к anima rationalis мозг должен был быть ассимилирован с амальгамой, а anima rationalis проста, как мы уже говорили.»Всего в арабской алхимии, как и в Сабейской магии, было много способов работы с человеческой головой или черепом. Все они были основаны на идее, что именно здесь происходит трансформация человеческой души или разума. Современная психиатрическая фармакотерапия все еще находится в плену этой проекции, но средневековые арабские алхимики были немного сознательнее: они не верили, что голова и мозг являются психикой, а были лишь только аналогией психики. Трансформация психики имела приоритет над материальными операциями, а медитация — над химическими экспериментами. Поскольку Книга Тетралогий цитировалась Джабиром, она также, должно быть, была известно автору.

Комментарий
Согласно Исматлийской традиции, Моисей был одним из пророков до Мухаммеда, который передал герметическую тайну. Он передал голос и волю Божью человечеству 1, и так наш текст косвенно проясняет, что камень является воплощением в реальность Божьей воли, чтобы сделать влияние Аллаха реальным в земной жизни.

Комментарий
В этом отрывке наш текст привносит новую идею: герметический мастер не только передает божественное влияние человеку, он сам является проявлением Бога, то есть камнем. Здесь мы имеем более раннее проявление того, что стало официальной традицией в суфизме, где шейх представляет для ученика не просто человеческое существо, но и присутствие Бога. Эта точка зрения поразительно совпадает с индуистской традицией, согласно которой гуру представляет божественную космическую Самость. Если ученик поклоняется своему гуру, он поклоняется не человеку, а божественному Атману в нем. Я склонна предполагать, что здесь мы имеем дело с индуистскими влияниями.

Комментарий
Два брата — это душа (nafs) и дух (ruh). Они должны быть едины в своей работе. Затем есть третий брат: философский камень, которого Джабир называет искусным мастером, и продолжение текста восхваляет этого искусного мастера как божественную воду. Божественная вода — это мистическое направляющее влияние Аллаха, которое даже выше души и духа. Но эти три силы полностью гармонируют (между ними нет ничего чуждого). В имаме или шейхе они стали единым и одним и тем же. Как продолжает текст, божественная вода убивает и вновь возвращает к жизни. Это ясно намекает на то, что сам Бог создает опус в алхимике. Он приводит к смерти нигредо и воскресению прославленного тела, то есть камня.

Комментарий
Эта часть текста кажется ясной. Он описывает citrinitas и рубедо, которые появляются сами по себе. Однако есть опасность: если

остаетсякакая-то чернота, то есть есликакая-то тайная теневая мотивация не была очищена, тогда весь процесс идет неправильно.
Опасность власти и тщеславия возрастает с процессом индивидуации, так что требуется еще большее смирения. Иначе внутреннее богатство превращается в чрезвычайную нищету.

Комментарий
Вода, prima materia, является самой тайной творения, потому что она символизирует скрытую, тайную, порождающую и поддерживающую силу Аллаха во всем. Одна из ее разновидностей — человеческая сперма. Поэтому, текст продолжается описанием родов:

Комментарий
Сравнение философского камня с формированием ребенка впервые появляется в Западной алхимии в трактате Комариуса, который относится к первому веку после Христа: «Но я говорю тем из вас, кто благосклонен: когда вы храните растения, элементы и руды [камни] в их надлежащем месте, они действительно кажутся очень красивыми, но они не прекрасны, когда огонь испытывает их. [Позже] когда они примут славу огня и его сияющий цвет, тогда вы увидите, как их слава увеличилась по сравнению с их прежней славой, поскольку желанная красота и ее текучая природа были преобразованы в божественность. Потому что они [адепты] питают их [растения] в огне, подобно тому, как эмбрион питается и быстро растет в утробе матери. Но когда приближается месяц родов, тогда ему [эмбриону] ничто не мешает появиться на свет. Наше священное искусство [искусство алхимии] развивается таким же образом. Постоянно вздымающиеся приливы и волны уносят их [тела] в царство Аида и в могилу, в которой они лежат. Но когда открывается могила, тогда они выходят из ада, как дитя из утробы. Когда адепты наблюдают эту красоту, как любящая мать наблюдает свое дитя, тогда они ищут способы, которыми они могут питать ребенка [труп] в своем искусстве, [то есть] водой вместо молока. Ибо искусство подражает младенцу [рождению], так как оно также сформировано подобно ребенку, и когда оно будет завершено во всех отношениях, вы увидите запечатанную тайну.

« Аналогия Ляписа с «Божественным Ребенком» — это символ, общий для всей алхимии. Она представляет собой результат осознавания проявляющейся самости адепта. Пока самость действует из бессознательного, но не понята адептом, она является его «отцом». Когда она становится осознанной в алхимике, то становится его «сыном», потому что алхимик «породил» ее. В своей статье о «Божественном Ребенке» Юнг подробно интерпретировал символ мистического ребенка. Он представляет собой тот внутренний центр человеческой личности, который переживается как вечно живой и несокрушимый, совершенно подлинный и как источник всего внутреннего обновления. Когда Самость начинает действовать в психике адепта, она появляется в виде этого ребенка. В то время как символ камня подчеркивает материальную прочность личности, мотив ребенка подчеркивает мотив внутреннего возрождения и вечной внутренней жизни.

Наш текст плавно переходит к мотиву сосуда, который должен быть закрыт, чтобы ребенок или камень свернулся и начал «регулировать» себя сам (тем самым он становится независимой самодостаточной системой). Затем внезапно следует в нашем тексте длинный и заключительный отрывок, который касается, c одной стороны, некоторых мистических букв, а с другой стороны, описания встречи Джабира с имамом Джафаром. Джабир заблудился в своих исследованиях, и Джафар направляет его, так что теперь Джабир также становится владельцем алхимического секрета.

Хотя до сих пор наш автор, казалось, следовал эллинистической гностической традиции алхимии, и, хотя казалось, что он понимал камень гностическим религиозным образом, как это делал, например, Зосима, теперь он внезапно связывает всю символику алхимии с исламской карматои смаилитской традицией. Он показывает этим последним отрывком, что он понимал алхимию в совершенно новом свете: для него это была внутренняя работа очищения собственной души, через которую алхимик стал тайным участником того тайного дела Аллаха, когда он установил имамат.

Христианская традиция заботы Бога о своем творении и особенно о человеке привела к воплощению бога во Христе и обещанию вселения Святого Духа в человека. В исламском учении Аллах не становится человеком, но его творческая эманация продолжается в ряде святых людей, которые стали настолько близки к тому, чтобы быть самим Богом, насколько позволяет исламское учение о полной инаковости Аллаха (только Halläg перешагнул это разделение).
В христианской традиции Бог становится человеком. С точки зрения шиитов, человек приближается к цели стать Богом. Христианское воплощение есть нисхождение Бога в материю (человеческое тело).
В Исламской алхимии, вероятно, под влиянием неоплатонизма, это скорее восхождение от материи к духовному Богу. Через понимание алхимии таким образом, важность материи постепенно утрачивалась, и это привело к развитию суфийского спиритуализма. Материя стала лишь сравнением духовных внутренних процессов в мистике.
Однако в нашем тексте все еще сохраняется более «алхимическая» гармония между духом и материей.

Комментарий
Здесь автор намекает на секретное сочетание букв, которое Джабир ибн Хайян получил от Имама Джафара ибн Мухаммада ас-Садика. Анри Корбен раскрыл одну из этих тайн в своей статье «He Livre du Glorieux de Jäbir ibn Hayyän». В пояснении, которое следует в нашем тексте, буквы, однако, имеют иную коннотацию. В то времякак в тексте Джабира буквы относятся к тонким сектантским различиям между исмаиллитами, объяснение, которое следует в нашем тексте, делает их все относящимися к Аллаху или к одному из его возвышенных имен. Это может означать, что автор пытается исправить традиции школы Джабира не в противоположном направлении, а в смысле углубления значения. Вся остальная часть нашего трактата должна быть здесь процитирована как единое целое, потому что она тесно связана и стилизована под заключительную поэму.

,

Комментарий
Описание встречи Джабира с великим имамом Джафаром является окончательным откровением того, как автор понимал философский камень: именно как мистический эффект, в котором божественная тайна работы Аллаха в человеке передается от одного существа к другому. Когда шейх передает тайну, ученик становится мистически единым с шейхом. Мы уже знаем об этом из древнейшего греческого алхимического трактата Исида Прорицательница своему сыну Гору 1, где Исида заклинает именем всех сил подземного мира, чтобы ее сын не мог открыть тайну никому, кроме своего сына или ближайшего друга, «чтобы он стал тобой, а ты стал им». Здесь уже разделение секрета порождает unio mystica между учителем и учеником. Джабир находит группу, собравшуюся вокруг Джафара, и на столе остатки еды, состоящей из habïs (финиковое топленое масло). Мне кажется возможным, что это намек на то, что группа вокруг Джафара праздновала своего рода причастие или agape, состоящее из habïs. Если это верно, то существование тайных обществ должно было бы рассматриваться как уже существующее во времена Джафара, а школа Джабира должна была бы рассматриваться как тайная община, подобная более поздним Братьям Чистоты (Ihwän as-safa’). Вы должны были бы видеть здесь прямое продолжение эллинистических гностических сект, где многие из них праздновали такую общую трапезу.

Мистическая пища, которая порождает unio mystica группы Джафара, — это финиковое топленое масло. Вероятно, оно символизирует, помимо всего прочего, сладость любви unio mystica членов группы. Существует информация, что учитель Кармат Хамдан аль-А хвази, учитель движения Карматов в Ираке, был хранителем финиковых магазинов. Мне видится вероятным, что этот сообщенный факт имел тайное символическое значение и что финики рассматривались как символ «тайны» Карматского движения. Согласно легенде, когда Бог сотворил Адама из глины, от этой глины остался остаток, из которого Аллах сотворил пальму. Таким образом, пальма стала своего рода женским эквивалентом божественного человека Адама, первого имама. Как показал Корбен, пальма стала символом сестры Адама, а также отождествлялась с Мариам, матерью Иисуса, и с Фатимой. Символизируя Фатиму, мистики отождествляли пальму с «Землей Сезама» или «Землей Hurqalyä», то есть измерением воображаемого, или реальностью психики в юнгианском контексте. Корбен пишет: «Предание о пальме, созданной из Адамовой глины, записано в Большой энциклопедии шиитской традиции Мухаммад Бакиром Маджлиси, Бихар альанвар, XIV, 840 (Сафина, II, 581); оно фигурирует как пространный ответ, данный шестым имамом, Джафаром ас-Садиком, тому, кто спросил его о происхождении пальмы. Ответ включает в себя дополнительные детали, иллюстрирующие значение пальмы как символа небесной земли. Когда Бог изгнал Адама из Рая, он приказал ему взять пальму с собой (вниз). Адам посадил ее в Мекке. Все пальмы, «непосредственно происходящие» от нее, принадлежат к виду ‘agwa (необычайно изысканные и крупные финики Медины). Все другие пальмовые деревья, в восточной и западной частях Земли, произошли из косточек этих фиников. Поэтому Корбен утверждает: «Пальма олицетворяет Гнозис как духовную пищу.»

Без сомнения, в этом последнем абзаце нашего текста автор ссылается на эти традиции и показывает, что, по его мнению, Джабир не имел полного раскрытия гнозиса Джафара, но был на пути к его пониманию.

В нашем тексте Джабир, насколько он понимает алхимическую тайну, становится единым с Джафаром, а также со всей Карматской общиной. Хотя алхимический опус, символизирующий процесс индивидуации, кажется в первую очередь уединенной заботой человека, он часто также ведет к более глубокому общению с нашими собратьями, но в некотором роде избирательным мистическим способом. Юнг подробно прокомментировал этот факт. Встреча Джабира с Джафаром иллюстрирует также, как говорится в нашем тексте, саморегулирующееся действие при свертывании камня.
Это похоже на то, как если бы Джабир все еще блуждал и не был внутренне укреплен и, следовательно, также зависел от Джафара.
В тот момент, когда он понял, что имел в виду Джафар, он сам превратился в мастера, независимого от Джафара и одновременно идентичного ему. На это намекает буква qâf, которая, согласно нашему тексту, является скалой или камнем и высшей тайной. Это, как говорится в тексте, секрет нисхождения «и оно не прекращалось.» Нисхождение, как мне кажется, намекает на то, что Аллах снова и снова нисходит к человечеству через посредничество имамов (а также пророков, nätiq-ов и т. д.), так что существует вечный поток божественного влияния от Бога к человеку, начиная с Адама и до конца дней.

Буква mim (см. выше отрывок 163. сл. 31.13–165, сл. 32.1) является общим для имен Мухаммад и Адам и, следовательно, намекает на их тайную идентичность. Затем в тексте говорится о dâl как о двух ногах Адама, причине войн ы. Адам и Мухаммад в конечном счете являются космическими гностическими Антропосами, которые пришли на землю с одной ногой в Адаме, а со второй ногой в Мухаммеде. Оба раза это вызывало войн у: падение ангелов произошло из-за Адама, а войн а мусульман с неверными была вызвана Мухаммедом 1. Эта войн а найдет свое завершение только тогда, когда появится qâf, qa’im, имам Воскресения. Он есть «Стоящий» или «Воскресающий» и приносит в конце дней истинный Гнозис, истинную религию, которая растворит «Закон» в единственном внешнем учении религии. Священная Триада в загадке буквы Джабира была расшифрована Корбеном как относящаяся к: Али, Мухаммаду, Салману. Я полагаю, что наша буква загадка относится к Адаму, Мухаммеду и Qa’imу, или Кармату. В своей Книге Трех Слов, Халид ибн Язид ссылается на тайну, которая состоит из трех слов, переданная от Адама до последнего человека. Очевидно, эти три имени по-разному интерпретировались различными ветвями исмаилитских сект. Но на самом деле это всегда означало триадическое появление гностического Антропоса.

Когда эти арабские тексты достигли христианской Европы, три слова были естественным образом связаны с Троицей, как, например, в случае с Aurora Consurgens. Aurora заканчивается пересказом Песни Соломона: «Имеющий уши, чтобы слышать, да услышит, что дух учения говорит сынам учения о супружестве любящего с возлюбленным. Ибо он посеял свое семя, чтобы из него мог созреть тройной плод, который автор этих Трех Слов называет тремя драгоценными словами, в которых скрыта вся наука, которая должна быть дана благочестивым, то есть бедным, от первого человека до последнего.» Этот текст Aurora относится к «Liber trium verborum» Халида: «И это три драгоценных слова, скрытых и открытых, которые должны быть сообщены не безнравственным, не нечестивым и не неверующим, а верующим и бедным от первого человека до последнего.»

В нашем тексте также упоминается изготовление чернил. Вероятно, это относится к тому же самому процессу, что и изготовление смолы, а именно к уменьшению prima materia в нигредо. В Исмиллитской традиции перо и табличка играют мистическую роль.
Перо символизирует творческое действие Бога в его мужской творческой форме (qadar). Табличка — это женский рецептивный принцип (kuni), который делает это творческое действие материально реальным . Насколько мне известно, в текстах нигде не упоминаются чернила, но мы можем заключить, что чернила — это психика имама, через которую Аллах передает (записывает) свои тайные наставления человечеству, протекающие от первого имама или nätiqа, до последнего.