Предисловие
Энтони Стивенс — строитель мостов. В этом типичном для него
творении своего пера он устанавливает связи между аналитической
психологией, антропологией, биологией поведения, психологией
сновидений, психолингвистикой, психиатрией и альтернативными
способами исцеления. Стивенс однажды написал мне:
творении своего пера он устанавливает связи между аналитической
психологией, антропологией, биологией поведения, психологией
сновидений, психолингвистикой, психиатрией и альтернативными
способами исцеления. Стивенс однажды написал мне:
«С детства я любил строить мосты. Будучи пси-
хиатром и аналитиком, а также получив образование
в области экспериментальной психологии, я, есте-
ственно, заинтересован в преодолении разрыва между
этими тремя дисциплинами. В частности, меня тянет
исследовать, каким образом их разрозненные откры-
тия и теоретические построения могут представлять
аналогии, дополнять и, в конечном счете, оплодотво-
рять друг друга.»
хиатром и аналитиком, а также получив образование
в области экспериментальной психологии, я, есте-
ственно, заинтересован в преодолении разрыва между
этими тремя дисциплинами. В частности, меня тянет
исследовать, каким образом их разрозненные откры-
тия и теоретические построения могут представлять
аналогии, дополнять и, в конечном счете, оплодотво-
рять друг друга.»
Как и Юнг до него, Стивенс осмысленно связывает аналити-
ческую психологию с соответствующими разработками в других
дисциплинах, тем самым делая гипотезу архетипов поддающейся
эмпирическому изучению. Этот процесс начался с публикации его
книги «Архетипы: Естественная история самости» в 1982 году, в ко-
торой Стивенс утверждал, что сравнительные исследования (глав-
ным образом между этологией и аналитической психологией) могут
пролить свет на то, как архаика влияет на нашу жизнь в таких фун-
даментальных областях, как развитие привязанностей; вклад мифа,
ритуала и религии в развитие личности; и поддержание групповой
солидарности. В этой книге он также начал связывать основные
Юнговские концепции со структурными элементами человеческого
мозга.
ческую психологию с соответствующими разработками в других
дисциплинах, тем самым делая гипотезу архетипов поддающейся
эмпирическому изучению. Этот процесс начался с публикации его
книги «Архетипы: Естественная история самости» в 1982 году, в ко-
торой Стивенс утверждал, что сравнительные исследования (глав-
ным образом между этологией и аналитической психологией) могут
пролить свет на то, как архаика влияет на нашу жизнь в таких фун-
даментальных областях, как развитие привязанностей; вклад мифа,
ритуала и религии в развитие личности; и поддержание групповой
солидарности. В этой книге он также начал связывать основные
Юнговские концепции со структурными элементами человеческого
мозга.
В своей второй книге « Withymead: AJungianCommunityfor
theHealingArts « («Витимед[1]: Юнгианское сообщество для искус-
ства исцеления»), опубликованной в 1986 году, Стивенс исследовал
первичную потребность в сообществе и способность группы кон-
стеллировать архетип расширенной семьи для лечения психических
заболеваний. В своей третьей книге «Корни войны: Юнгианская
перспектива», опубликованной в 1989 году, Стивенс обратил вни-
мание на легкость, с которой примитивное мужское начало ведет нас
к вооруженным конфликтам и убийствам. Эта книга, одна из лучших
его книг, также предлагает нам способы достижения мира.
theHealingArts « («Витимед[1]: Юнгианское сообщество для искус-
ства исцеления»), опубликованной в 1986 году, Стивенс исследовал
первичную потребность в сообществе и способность группы кон-
стеллировать архетип расширенной семьи для лечения психических
заболеваний. В своей третьей книге «Корни войны: Юнгианская
перспектива», опубликованной в 1989 году, Стивенс обратил вни-
мание на легкость, с которой примитивное мужское начало ведет нас
к вооруженным конфликтам и убийствам. Эта книга, одна из лучших
его книг, также предлагает нам способы достижения мира.
В своей четвертой книге «О Юнге», вышедшей в 1990 году, он
применил аналитическую психологию к самому Юнгу в уникальном
творческом, биографическом и развивающем трактате. В этой работе
он показал, как двухмиллионняя Самость помогла Юнгу залечить
его собственные раны.
применил аналитическую психологию к самому Юнгу в уникальном
творческом, биографическом и развивающем трактате. В этой работе
он показал, как двухмиллионняя Самость помогла Юнгу залечить
его собственные раны.
Таким образом, «Самость, которой два миллиона лет» является
результатом многолетних поисков Стивенса в его занятиях психиче-
ской археологией. Он показывает, как архетип Самости проявляется
в наших снах, мифах и болезнях, и показывает нам, как его изна-
чальная мудрость держит ключ, чтобы открыть дверь к терапевти-
ческому поиску и исцелению наших ран.
результатом многолетних поисков Стивенса в его занятиях психиче-
ской археологией. Он показывает, как архетип Самости проявляется
в наших снах, мифах и болезнях, и показывает нам, как его изна-
чальная мудрость держит ключ, чтобы открыть дверь к терапевти-
ческому поиску и исцелению наших ран.
В первой главе Стивенс фокусируется на «познании непознавае-
мого», что аналогично исследованию «реальности невидимого» а-ля
Уильям Джеймс. Стивенс рассматривает цель всей жизни Юнга —
сделать неизвестное известным и раздвинуть границы непознава-
емого. Стивенс, как картограф психики, берет нас в путешествие
в тайны коллективного бессознательного, где мы сталкиваемся с ар-
хетипами, которые непознаваемы сами по себе — другими словами,
недоступны непосредственному знанию. Как и в случае с атомами,
существование архетипов может быть выведено только из их про-
явлений.
мого», что аналогично исследованию «реальности невидимого» а-ля
Уильям Джеймс. Стивенс рассматривает цель всей жизни Юнга —
сделать неизвестное известным и раздвинуть границы непознава-
емого. Стивенс, как картограф психики, берет нас в путешествие
в тайны коллективного бессознательного, где мы сталкиваемся с ар-
хетипами, которые непознаваемы сами по себе — другими словами,
недоступны непосредственному знанию. Как и в случае с атомами,
существование архетипов может быть выведено только из их про-
явлений.
Стивенс постулирует, что двух-миллионо-летняя Самость живет
в темном подземном лабиринте психики. Он показывает, как сны
освещают черноту первобытного подземного мира, позволяя нам
обнаружить нестареющую Самость в этом доисторическом архети-
пическом мире.
в темном подземном лабиринте психики. Он показывает, как сны
освещают черноту первобытного подземного мира, позволяя нам
обнаружить нестареющую Самость в этом доисторическом архети-
пическом мире.
Часто наше эго хочет знать только познаваемое и отвергать непо-
знаваемое. Однако, как показал опыт Юнга — и как это заложено
в подготовку всех юнгианских аналитиков — мы также можем по-
знать непознаваемое. Чтобы сделать это, сознательное эго должно
сдаться высшей силе, Самости (Imago Dei или центру и целостности
психики); тогда путем символической смерти эго мы можем познать
опыт сверхъестественных мистерий.
знаваемое. Однако, как показал опыт Юнга — и как это заложено
в подготовку всех юнгианских аналитиков — мы также можем по-
знать непознаваемое. Чтобы сделать это, сознательное эго должно
сдаться высшей силе, Самости (Imago Dei или центру и целостности
психики); тогда путем символической смерти эго мы можем познать
опыт сверхъестественных мистерий.
Павел Тиллих достиг этой точки духовного утверждения, имея
мужество смотреть в лицо небытию. Если мы терпеливы, свет свя-
того сияет в безбрежной тьме кажущегося хаотичным коллективно-
го бессознательного нашего внутреннего мира или психики, которая
является зеркалом нашего внешнего мира или Вселенной. Мы мо-
жем знать (в смысле гнозиса), что являемся всего лишь творческой
и одушевленной искрой в бесконечном процессе Божественной эво-
люции. Как мы это можем уловить?
мужество смотреть в лицо небытию. Если мы терпеливы, свет свя-
того сияет в безбрежной тьме кажущегося хаотичным коллективно-
го бессознательного нашего внутреннего мира или психики, которая
является зеркалом нашего внешнего мира или Вселенной. Мы мо-
жем знать (в смысле гнозиса), что являемся всего лишь творческой
и одушевленной искрой в бесконечном процессе Божественной эво-
люции. Как мы это можем уловить?
Во второй главе, озаглавленной «Сновидческие мифы», Стивенс
помогает нам открыть окно в нашу психику и наши переживания это-
го внутреннего мира во сне. Стивенс утверждает, что сновидение пы-
тается построить мост из внутреннего мира психики во внешний мир.
Он утверждает, что внутренний строитель моста, ответственный за это
грандиозное предприятие, — не кто иной, как тот изначальный гений,
которому два миллиона лет. Стивенс доказывает, что это предположе-
ние согласуется с нейробиологическими данными о том, что сновидче-
ская деятельность начинается в филогенетически древних частях мозга.
помогает нам открыть окно в нашу психику и наши переживания это-
го внутреннего мира во сне. Стивенс утверждает, что сновидение пы-
тается построить мост из внутреннего мира психики во внешний мир.
Он утверждает, что внутренний строитель моста, ответственный за это
грандиозное предприятие, — не кто иной, как тот изначальный гений,
которому два миллиона лет. Стивенс доказывает, что это предположе-
ние согласуется с нейробиологическими данными о том, что сновидче-
ская деятельность начинается в филогенетически древних частях мозга.
По словам Стивенса, «встретиться с двумя миллионами лет вну-
три — значит пережить филогенез нашего вида как личное откро-
вение». Он спрашивает: «Что может быть более удивительным
приключением?»
три — значит пережить филогенез нашего вида как личное откро-
вение». Он спрашивает: «Что может быть более удивительным
приключением?»
И все же, сокрушается Стивенс, для большинства из нас эта из-
начальная фигура, которая является постоянным спутником каждого
момента нашего бодрствования и сна, совершенно неизвестна.
начальная фигура, которая является постоянным спутником каждого
момента нашего бодрствования и сна, совершенно неизвестна.
Талмуд говорит: «Сон, который не истолкован, подобен письму,
которое не прочитано», и Стивенс раскрывает самый интересный сон
современника, увиденный Гэри, молодым фермером и одним из его
пациентов. Он расшифровывает его архетипические компоненты,
показывая, как древний миф был виден во сне и как он связан с си-
туацией и проблемой Гэри. Этот пациент видит во сне миф, который
позволяет ему преодолеть свой невротический конфликт и продол-
жить свой собственный процесс индивидуации.
которое не прочитано», и Стивенс раскрывает самый интересный сон
современника, увиденный Гэри, молодым фермером и одним из его
пациентов. Он расшифровывает его архетипические компоненты,
показывая, как древний миф был виден во сне и как он связан с си-
туацией и проблемой Гэри. Этот пациент видит во сне миф, который
позволяет ему преодолеть свой невротический конфликт и продол-
жить свой собственный процесс индивидуации.
Люди, которые спрашивают: «Что такое мой личный миф и как
я его проживаю?» — это те, кто начал свои собственные процессы
индивидуации, чтобы искать ответы. Эти ответы включают в себя
исцеление ран как часть углубленной терапии, как предполагает сен-
тенция сэра Фрэнсиса Бэкона о том, что «раны не могут быть из-
лечены без поиска». В третьей главе своей книги «Исцеление ран»
Стивенс обнаруживает, что поиск вовлекает в себя двух-миллионо-
летнюю старую душу, которая изо всех сил пытается приспособиться
к современному миру. Стивенс утверждает, что эта борьба дает нам
фундаментальный принцип психопатологии. Он утверждает «там,
где современные обстоятельства позволяют удовлетворить архетипи-
ческие потребности двух-миллионо-летней души, результатом явля-
ется та форма психического приспособления, которую мы называем
здоровьем, но там, где современные обстоятельства расстраивают
ее архетипические потребности, результатом является дезадаптация
и болезнь.»
я его проживаю?» — это те, кто начал свои собственные процессы
индивидуации, чтобы искать ответы. Эти ответы включают в себя
исцеление ран как часть углубленной терапии, как предполагает сен-
тенция сэра Фрэнсиса Бэкона о том, что «раны не могут быть из-
лечены без поиска». В третьей главе своей книги «Исцеление ран»
Стивенс обнаруживает, что поиск вовлекает в себя двух-миллионо-
летнюю старую душу, которая изо всех сил пытается приспособиться
к современному миру. Стивенс утверждает, что эта борьба дает нам
фундаментальный принцип психопатологии. Он утверждает «там,
где современные обстоятельства позволяют удовлетворить архетипи-
ческие потребности двух-миллионо-летней души, результатом явля-
ется та форма психического приспособления, которую мы называем
здоровьем, но там, где современные обстоятельства расстраивают
ее архетипические потребности, результатом является дезадаптация
и болезнь.»
Чтобы проиллюстрировать свой тезис, Стивенс описывает слож-
ный психиатрический случай Дженнифер. У нее много психиатри-
ческих симптомов: тревога, фобия, депрессия, навязчивые мысли
и компульсивные действия, шизоидная аутизация. Стивенс пока-
зывает, как все эти симптомы можно понять, как патологическое
преувеличение совершенно нормальных паттернов реакции для двух
миллионо-летней пострадавшей души.
ный психиатрический случай Дженнифер. У нее много психиатри-
ческих симптомов: тревога, фобия, депрессия, навязчивые мысли
и компульсивные действия, шизоидная аутизация. Стивенс пока-
зывает, как все эти симптомы можно понять, как патологическое
преувеличение совершенно нормальных паттернов реакции для двух
миллионо-летней пострадавшей души.
Он показывает, как, раскрывая, поддерживая и проливая свет
на темные тайны этого архаичного внутреннего существа, Дженни-
фер смогла преодолеть почти все свои препятствия. Для всех нас,
заключает он, принятие, сопереживание, связь и принадлежность
к этой аборигенной Самости, живущей в нашей психике, являются
ключом к адаптации и здоровью.
на темные тайны этого архаичного внутреннего существа, Дженни-
фер смогла преодолеть почти все свои препятствия. Для всех нас,
заключает он, принятие, сопереживание, связь и принадлежность
к этой аборигенной Самости, живущей в нашей психике, являются
ключом к адаптации и здоровью.
Таким образом, так называемый нарушенный индивидуум может
стать индивидуализированным и иметь вызывающую доверие и бо-
лее полноценную жизнь.
стать индивидуализированным и иметь вызывающую доверие и бо-
лее полноценную жизнь.
Элиша Бартлетт однажды написал: «Терапия не основана на па-
тологии. Первое не может быть выведено из второго. Она целиком
покоится на опыте. Это абсолютно и исключительно эмпирическое
искусство».
тологии. Первое не может быть выведено из второго. Она целиком
покоится на опыте. Это абсолютно и исключительно эмпирическое
искусство».
В своей четвертой главе «Терапевтический поиск» Стивенс рассма-
тривает эмпирическое искусство исцеления. Он рассматривает успех
альтернативных методов лечения, таких, как иглоукалывание, хиро
практика, ароматерапия и гомеопатия, в свете двухмиллионного пони-
мания того, что значит быть больным и что требуется для исцеления.
Он утверждает, что современная медицина и психиатрия, с их акцен-
тами на науке и технике, оставляют двухмиллионное чувство дезори-
ентации, отсутствия поддержки и непонимания. Стивенс использует
данные сравнительной антропологии и аналитической психологии, для
выяснения архетипа целителя и выявления основных принципов и прак-
тик исцеления, которые были известны нашему виду с начала времен.
тривает эмпирическое искусство исцеления. Он рассматривает успех
альтернативных методов лечения, таких, как иглоукалывание, хиро
практика, ароматерапия и гомеопатия, в свете двухмиллионного пони-
мания того, что значит быть больным и что требуется для исцеления.
Он утверждает, что современная медицина и психиатрия, с их акцен-
тами на науке и технике, оставляют двухмиллионное чувство дезори-
ентации, отсутствия поддержки и непонимания. Стивенс использует
данные сравнительной антропологии и аналитической психологии, для
выяснения архетипа целителя и выявления основных принципов и прак-
тик исцеления, которые были известны нашему виду с начала времен.
[1] Примечание переводчика: Withymead — название психотерапевтического центра. Первоеарт-терапевтическое сообщество в Великобритании.