Рафаэль Лопес Педраза
Гермес и его дети
Предисловие
Самые важные термины современной психологии подвергаются изменениям; они расширяют свое значение и выходят за рамки стандартного профессионального лексикона, в контексте которого они первоначально были определены. По этой причине в данной книге я буду использовать некоторые термины в индивидуализированном ключе, для того, чтобы подвести читателя как-можно ближе к искомому образу и отчетливо показать психологизм метафор.
В этой книге представлен мой персональный подход к использованию психологических терминов, направленный в большей степени на метафоры, с которыми мне довелось работать. Возьмем, например, термин «психическое развитие», он будет часто встречаться в этой книге. Я вижу данный термин крайне полезным для применения в герметической психотерапии; наиболее точно он описывает драматическое событие, если мы рассматриваем психотерапию как стимул к движению, возгонке той части Psyché, которая была парализована персональной историей и опытом индивида. Это не сложно для читателя, имеющего представление о скрытом комплексе заболевания в терминах фиксации, закрепления и окаменения. К сожалению, западный человек все меньше и меньше держится курса индивидуации своей собственной психической природы; несмотря на это, инициация продолжает быть одним из самых главных фокусов в юнгианской терапии, в том числе, инициация вытесненной бессознательной природы, которая представляет собой фундамент, на котором возможно последующее исцеление. В таком случае Гермес, как бессознательный архетип, является проводником, и, большую часть времени, единственным проводником. На мой взгляд, процесс психического развития лежит в основе всей жизни и не ограничивается исключительно рамками психотерапии.
Способ, который я применяю для использования слова «посредник» и «проводник» может быть нов для читателя. Гермес, известен как посланник богов, другими словами, на мифологическом уровне он соединяет богов, богинь друг с другом и с человеком, выступая в роли связующего звена. Эта функция является основой для понимания спектра его проявления как во снах, так и в жизни, в которую он приносит герметический смысл. Так как моя книга базируется на феномене воображения, давайте представим прямо сейчас Гермеса, прикасающегося к тем самым пятнам нашей души, где мы были глубже всего ранены и поражены; он прикасается к этим местам и одновременно соединяет нас с ними, в результате чего мы уже можем по-другому смотреть на некоторые события из прошлого, а также на травмы, которым мы бессознательно позволяли доминировать над нами в течении многих лет. Соединяя нас с нашими темными пятнами и открывая нам их новый смысл, он также показывает ценность ранее вытесненного материала. Таким образом, Гермес выступает в роли божества преображения.
Термин «архетип» является фундаментальной основой юнгианской психологии, однако я буду крайне благодарен читателям, если они будут готовы принять мою персональную картину видения данного термина: западная культура является архетипической исходя из её греческих культурных истоков (мифология Гомера и Гесиода) и использование термина архетип в психологии и психиатрии представляет собой попытку интеграции наследия этих двух авторов. Следуя греческой традиции, мы можем однозначно утверждать, что Psyché познает себя и мир только через архетипы.
В двух вышеописанных параграфах, я надеюсь, что смог дать читателю общее представление о том, каким способом я применяю те или иные психологические термины. Понятие «перенос» я соотношу больше к движению психики в целом, нежели к его классическому значению (аналогично и с психотерапией). Главная задача моей книги выходит далеко за рамки лишь кабинетной аналитической работы, так как наше выживание требует от нас проживания всей жизни, как постоянного процесса психотерапии. Psyché требует постоянного разделения вещей на психические и не психические (относящиеся непосредственно к ее природе); также она требует свободы для чувств и эмоций, которые её питают. Нам необходим прямой путь, чтобы связать вместе наши инстинкты, эмоции, чувства и личную историю вместе с жизнью, которую мы проживаем. Другими словами, нужно сделать нашу жизнь максимально психологизированной и постоянно поддерживать развитие и движение психики. Ну а если мы потерпели поражение, мы должны стойко пережить последствия наших психических расстройств, страданий и других повторяющихся и останавливающих наше развитие процессов.
Книга «Гермес и его дети» адресована психотерапевтам, интуитивно чувствующим, что их работа зависит от благословления Гермеса на встречу двух Psyché – такого рода герметическую встречу, посредством которой может произойти исцеление. Посланник богов, искусный выдумщик и вор, проводник душ в подземный мир и учитель Асклепия, а также постоянный внутренний компаньон психотерапевта в ежедневной рабочей практике, и не только в ней — всё это Гермес и все перечисленные качества находятся в его владении. Но в этом владении есть ещё одно, особо важное для терапевта сокровище, способное освободить его от упрощенных предвзятых убеждений, отделить его от современных психологических течений в целом. Здесь есть то, что сможет сделать его настоящим креативным творцом психического измерения, где он научиться любить свою работу подобно художнику, любящему свое творение.
Ну и наконец, посвящаю эту книгу читателю, испытывающему одиночество, опустошенность и бессмысленность от проживания своей жизни в настоящем времени; однако в глубине души, пусть тайно (герметично!) осознающему, что некий смысл в этих тяжелых моментах жизни появится, если Гермес незримо прикоснется к нам своим магическим жезлом.
Глава первая
Гермес-Психотерапия-Гермофрадит
Основной задачей написания этой книги является освящение психического динамизма, оказываемого неуловимым богом Гермесом на нашу повседневную жизнь. Для того чтобы справиться с ней, нам следует посмотреть на классическую историю и академические труды подобно создателям современных фильмов и ежедневных новостных программ. Моя психотерапевтическая практика послужила причиной становления первого шага навстречу Гермесу. Гермес является основным и самым главным инициатором движения психики. Подобно нашему физическому движению или прекращению движения в период стагнации, наша психика также подвижна. Моё главное желание — обеспечить Гермесу вместе с его странными и непредсказуемыми выходками эффективное место в психотерапии. Ему следует дать своего рода плодородную местность, где его проявления начнут приносить исцеление психики клиента. Терапевт, в данном случае, должен выступить в роли создателя того самого образа, что потребует осознания и понимания мифологической природы психе, которая смотрит на личностный конфликт через призму мифического. Говоря другими словами, это психология архетипа, которая требует от нас изучать мифы наряду с изучением психологии.
Данный подход хорошо известен в юнгианской традиции. Юнг был первым, кто осознал неоценимую роль Гермеса в психотерапии в процессе изучения герметического символизма и алхимии. Результаты этих работ легли в основу глубинной психологии. Юнг первым ввел понятие архетипа и открыл новые возможности видения природы человека и новые направления для работы с psyche. Я не предлагаю читателям никакой конкретной техники или метода работы с архетипом. Главной целью при работе с архетипами, по моему мнению, является выработка навыка «смотреть сквозь его призму» на ситуацию, а также созадать возможность развернуть ее таким образом, чтобы психика пациента устремилась к развитию, а не оставалась в рамках бессознательного проживания мифа. Мы должны изучать мифологию, чтобы обеспечить себя необходимой базой знаний и навыком вовремя увидеть возникающие проявления комплексов в процессе психотерапии. В процессе обучения важно постоянно находить аналогии и общие черты между мифом и психотравмой для того, чтобы не попасть в ловушку как мифологемы, так и персональной травмы пациента.
Также хотел бы отметить, что я не призываю изучать мифологию ни в extenso, ни в академическом смысле, я только побуждаю психолога быть в ладу с мифологической основой или смотреть свозь нее посредством его собственной psyche. Я верю, что каждая отдельная психика может быть «творчески простимулирована» родственным мифом к нашей общей природе, истории и персонализации; каждый отдельный миф существует в согласии с базовым комплексом. Появляющиеся в процессе терапии новые мифы и новые комплексы побуждают психику к движению. И если на этот процесс возникает ответная реакция, то терапевт обретает новые перспективы и направления для дальнейшей терапии. Но также важно осознавать, что есть архетипы настолько чуждые к psyche аналитика, что когда они появляются в аналитической констелляции, он может что-либо сделать с пациентом только в том случае, если сам пациент предложит ему это, если он сам способен принять задачу познавать архетипические конфликты, которые ранее были отдалены от его собственной архетипической структуры и жизненного опыта; другими словами, до тех пор пока он не познакомится с ранее незнакомыми ему психическими элементами.
Позволим себе взглянуть на старое и очень примитивное появление Гермеса, как нам предлагает современная школа. Гатри Уильям Кит Чеймберс начинает своё повествование:
«Нам следует внимательно прислушаться к предостережению профессора Роуза: «Мы должны учитывать возможность того, что аркадцы обнаружили его в Аркадии, когда он туда прибыл и его имя вовсе не является греческим.» Можно об этом сказать больше, но на данный момент нужно просто отметить, что есть вероятность того, что греки обнаружили этого туземного, античного Бога и дали ему имя согласно своей манере. Позвольте даже отметить мнение лингвиста Эмиля Бойсака, который утверждал что происхождение имени Гермеса вовсе неизвестно. Но получив такие близкие предположения, нам следует учесть также мнения профессора Нильсона, который сказал «Это имя является одним из немногих, наиболее этимиологически прозрачных и означает что он, буквально, из каменной груды»[1].
Из этого исследования происхождения имени Гермеса’ очевидно, что для Гатри пояснения Нильсона гораздо полезнее того что сказал Бойсак. «Попытки подтвердить заключения Бойсака приводят в никуда, а представление не может возникнуть из inconnue.»[2] В то время как «груда камней» уже сама по себе является неким представлением и изображением.
Однако Гатри преследует большую цель, чем просто проинформировать нас о том, что находиться в постоянном лабиринте противоречий утомительно. В данном случае психологи, особенно в таком контексте, не предстают в роли ученых. Интерпретируя образ Бога в психологии, нам следует избегать тех научных контроверсий, которые возникают в части персональной истории самого учения, временного периода возникновения научного течения и постоянной тенденции придавать важность историографии в той области, с которой психологи имеют дело.[3] Вальтер Отто в заключении своего виртуозного описания Гермеса дает нам — психологам хороший совет на тему полезности углубления в дебри науки:
«В отношении божественного образа такого рода нет смысла проводить различия между его древними и новыми свойствами или искать некую общую линию развития, которая могла бы увязать эти свойства друг с другом. Несмотря на свое многообразие, этот образ един, и хотя те или иные его черты действительно могли появиться позже других, лежащий в его основе смысл всегда был одним и тем же и лишь находил в себе новые формы выражения. Чтобы ни мыслили о Гермесе в доисторические имена, сияние глубины должно было однажды достигнуть взора так, что взор этот прозрел целый мир в божестве и божество во всем мире.[4]»
Первое представление о Гермесе было предложено греческой школой и означало, буквально «груда камней». Груды камней располагалась вдоль дорог и использовались для их обозначения. Посвященные Гермесу каменные столбы устанавливались для обозначения границ между поселениями, городами, регионами и странами. На камне изображались названия географических точек, а также указатели направления движения[5]. К этим же грудам камням люди обращались как к алтарям, через которые они поклонялись самому Гермесу. По факту, груда камней есть архетипическое изображение Бога. Таким образом, мы можем сказать что Гермес предстал пред нами как Бог дорог. Он также представляется богом наших психологических дорог и границ; он маркирует направление нашего психологического пути и устанавливает границы рядом с частями нашей psyche, ставшими некогда отдаленными, недоступными и чуждыми для нас.
На тех же каменных алтарях с указателями направлений прославился Гермес в качестве бога комерции и торговли. В прошлом времени, равно как и в настоящем, торговое ремесло Гермеса содержало в себе элементы скрытности, мошенничества и воровства, которые имеют важное значение в коммерции, в том числе и в комеррции, царящей в наших отношениях с бессознательными фигурами у границ psyche. Позже мы увидим, [6]что при совершении бартера или сделки на этих пограничных просторах нашей психики, Гермес может проявить себя как хранитель и провести значительно дальше в глубины, но также он может сбить спути и дезориентировать в пространстве.
Давайте посмотрим на Гермеса со стороны его итифаллического проявления:
«Воздвигнутые в честь Гермеса памятники были выполнены либо в ‘Киленском’ стиле в виде статуи, представлявшей собой фаллос, сделанный из дерева или камня, либо в других похожих стилях, где к прямоугольному столбу прикреплялся напряженный фаллос, а сверху устанавливалась голова Гермеса. На их языке статуя получила название — герма.[7]
Итифаллическая герма — скульптура с сильной сексуальной составляющей, отражающей сексуальный аспект Гермеса. Даже если мы ограничимся двумя проявлениями Гермеса-как грудой камней и гермой, то есть основание предположить, что даже будучи богом, сильно связанным с сексуальностью, он не становится менее слабым богом дорог. На протяжение своей книги я буду показывать вам идею, согласно которой сексуальность (которой так сильно обеспокоены в наше время психологи) закладывает направление нашего жизненного пути, по которому мы пойдем в дальнейшем маленькими шагами; что сексуальные фантазии, образы и воображения принимают участие во взаимодействии разных частей нашей психе, определяя внутренний и внешний реализм жизни.
Вышеизложенное понимание Гермеса, написанное десять лет назад, в настоящее время находит свое подтверждение в трудах Уолтера Беркерта:
«Не только фаллические символы относятся к Гермесу, но также и каменный монумент. Буквально, имя Гермес образовано от слова «Herma» — что означает собранные камни; отсюда вытекает Hermaas или Hermaon. Эта связь поддается толкованию за счет сигнальной функции, которую несет как фаллос, так и камень.»[8]
Чтобы погрузить нас в понимание Гермеса ещё глубже, автор отсылает нас к более раннему периоду, где он находит связь между фаллической стороной Гермеса и этологическими наблюдениями:
«Есть специфический вид обезьян, которые принадлежат группе, где самцы исполняют роль охранников. Они сидят на посту оголив гениталии и открыто демонстрируют эрекцию.»[9]
Здесь мы обретаем связь с Гермесом, которая выходит за пределы первичного образа, возможно, следуя к тому «древнему примордиальному Богу» которого описывал Уильям Гатри, или к тем «доисторическим временам и сиянию глубины», что известны из глубоких романтических прозрений Вальтера Отто. Оба они подтверждают «классицизм» греческой мифологии, или как писал Вальтер Буркерт: «эта мифология была наиболее передовой среди архаических и наиболее архаичной среди передовых»
Этологические наблюдения Буркерта позволяют нам причислить животную часть в разряд высокодифференцированных и цивилизованных архетипческий изображений Гермеса, как хранителя путников, божественного посланника, бога торговли и дорог. Это поможет нам лучше чувствовать на интуитивном уровне инстинктивную составляющую Гермеса, проявляющуюся в его поступках и проделках.
Вклад Буркерта касается живого и животного аспекта архетипа, который отличается от примитивного животного, как некого атрибута, всего лишь принадлежащего или относящегося к архетипу. Например, как орёл Зевса, корова Геры или некогда спонтанно возникающие образы обезьян во снах – что предвещает неожиданное движение и изменение психологической ситуации. Присутствие Гермеса в нас позволяет прочувствовать нашу первобытность и хорошо прочувствовать сам инстинкт. Это полезно для понимания Гермеса во всех его проявлениях и понимания реальности нашего бытия. На мой взгляд, именно так человечество, независимо от времени, воспринимало Гермеса.
Таким образом, имея на данный момент некое первичное представление о Гермесе, давайте прочтем отрывок из Dionisus, написанного Отто, в котором Гермес проявляет свой странный и эфемерный хакаррктер:
«Предполагается, что первоначально бог Гермес был лишь протектором, а каменные столбы и груды камней напротив сараев и вдоль дорог указывали на его присутствие. Среди его характеристик и особенностей можно назвать парадокс направления и введения в заблуждение, внезапное дарование и возвращение дара назад, мудрость и хитрость, дух взаимной любви, колдовство сумерек, таинственность ночи и смерти и др. Бесконечное разнообразие его проявлений и характеристик не отрицает единства его сущности. Но все эти особенности являются лишь комплексом представлений, которые постепенно развивались из любви к рассказам и зависели от способа жизни, желаний и склонностей верующих.» .[10]
Сейчас, в последних четырех строках описывающих безупречный портрет Гермеса, мы можем заметить, что автор перемещает нас от образа Гермеса к концептуальному языку, который отвлекает нас от самого изображения. Тем не менее, в этом пассаже он даёт нам возможность разделиться на два пути мышления — образный и мифический — концептуальный. Очевидно, что Отто был вовлечен в контроверсию, когда писал этот пассаж. Но мы не собираемся впадать в контроверсию как таковую; описанный Отто портрет Гермеса, пусть и сформированный посредством контроверсии, побуждает нас к формированию самого образа Гермеса.
Здесь мы можем наблюдать освящение способа, который поможет нам не только что-то взять у автора, но также и разграничить эти два направления мышления, которые имеют тенденцию приводить нас в замешательство. Когда психолог концептуализирует свои мысли, он также может быть вовлечен в контроверсии, равно как и к потере своей личной точки зрения. Однако если он придерживается мифического мышления, он становится более приближен к базовой работе психе. Достаточно рисковано психологу конкретизировать находки ученого. Предпосылки должны иметь психологическую суть, а подход должен заключаться в том, чтобы определить, является ли матерал предоставляемый учеными привлекательным для его собственной психики и находит ли он в этом материале аналогии, которые смогли бы расширить его психологическое видение. По моему мнению, работа с трудами ученых является способом получения направления и стимула для моей собственной психики.
С учетом вышесказанного, наш интерес в пассаже Отто заключается в том, чтобы собрать все интерпретации Гермеса как покровителя. Пассаж также мотивирует мое воображение на познание Гермеса в его более сложной интерпретации – бога границ. Мы можем увидеть Гермеса как «покровителя каменных столбов и обыкновенной груды камней перед домами и сараями», и то что было ценно для верующих в Гермеса во времена язычества, продолжает оставаться ценной метафорой в psyche и в наши времена. Более того, мы можем узреть Гермеса как покровителя и помошника в сложных историях современной психотерапии. Не смотря на «маргинальные, хитрые, изворотливые и воровские» аспекты Гермеса, как бы это ни было парадоксально, но мы можем его полностью признать покровителем в искусстве психотерапии. Эта роль никак не может быть «подтверждена» (такие проделки с Гермесом в принципе невозможны), но на пути нашего дальнейшего продвижения я постараюсь сделать этот факт для вас очевидным.
Давайте представим, что Гермес обеспечивает сам себя энергией и вдохновением, которые необходимы для обогащения его собственного мифа. Есть одна история, в которой он появляется и воспаряет- «Гимн Гомера Гермесу» которая может послужить источником представления для нашего изучения Гермеса в направлении психотерапевтической работы. Но мы должны также иметь в виду, что наряду с другими историями, расцветающими вокруг этого бога, его ранние аспекты маркировщика дорог и указателя местности, его фаллическая сторона, также как и роль покровителя, — были всегда за ним закреплены. Его покровительство имеет специфическое значение, своего рода «благословение» Гермеса, которое как в жизни, так и в психотерапии проявляется со всей свойственной Гермесу неоднозначностью – «внезапно дарующим и возвращающим назад», защищающим психологическое движение как аналитика, так и пациента своими разграничительными линиями, а его покровительство никогда не сопряжено с зависимостью или силой.
Чтобы облегчить наше продвижение к психотерапевтической стороне и собрать больше знаний о качествах Гермеса, давайте вновь обратимся к книге Отто «Боги Гомера», где автор безупречно описывает характер нашего божества:
«Впрочем, его удивительная сноровка превращает его в идеал и покровителя тех, кто находится в услужении. Все, что требуется от умелого слуги – правильно разжигать огонь, колоть дрова на растопку, жарить и разделывать мясо, разливать вино, — исходит от Гермеса, столь сноровисто прислуживающего олимпийским богам». [11]
Затем Отто продолжает, «Не правда ли, отнюдь не возвышенные навыки…» [12]«При сравнении Гермеса с его братом Апполоном или с Афиной бросается в глаза некоторый недостаток возвышенности в нем.»[13] «Но хотя мир Гермеса и не возвышен, а характерные формы его явлений производят откровенно невозвышенное и зачастую даже сомнительное впечатление – все же этому миру (вот подлинно олимпийская черта) остается чуждо все низкое и отталкивающее.»[14]
Отто говорит нам о том, что эти два комплиментарных качества- «покорного прислужника» и «отсутствия возвышенности в нем»- являются поистине олимпийскими, они архетипичны. Если мы представим психотерапевта, который слишком зациклен на возвышенном аспекте своей персоны, мы обнаружить без большой нужды в спекуляции, что он имеет крайне слабый контакт с Гермесом. Если мы, психотерапевты, ведем себя слишком возвышенно в процессе психотерапии, как тогда мы сможем контактировать с огромным количеством пациентов, которые пришли на терапию с целью обсудить свои не самые достойные эпизоды из жизни? Только невозвышенная сторона Гермеса сможет соединить нас с невозвышенной частью прожитой жизни в анализе, а также оценить герметичность того, что мы определяем как невозвышенность (здесь под невозвышенностью мы понимаем то, что Отто противопоставлял возвышенности Апполона и Афины). В этом всем мы можем обнаружить инсайты, которые несут в себе важную, фундаментальную ценность для последующей терапии. Сама по себе психотерапия — дело, имеющее мало общего с благородством, и соединение всех ее неблагородных аспектов должно происходить на уровне, отмеченным Гермесом.
Максимально приближенно показывает нам Гермес свою невозвышенную часть в роли слуги Богов, однако, искусство психотерапии — это тоже служение. Такой подход службы принадлежит классической Юнгианской традиции, где психотерапевт является простым слугой терапевтического процесса, независимо от уровня на котором происходит процесс.[15] Несмотря на это, идея психотерапевта как слуги является традиционной, но это не значит что психотерапевт является слугой per se, напротив, это означает ежедневное противостояние с другими аспектами личности (архетипами с возвышенными характеристиками), которые так и стремятся перетянуть на себя весь процесс терапии. Ориентация на свою благородную часть работы обычно не имеет отношения к служению, и это можно отчетливо разглядеть в контексте отождествления с архетипическими частями, отдаленными от понятия служения процессу терапии как таковому. Например, когда аналитик зациклен только на благородной части жизни или личности – он больше не слуга, он перестает им быть и начинает идентифецировать себя с целителем в его различных проявлениях. Чем больше он ориентирован на благородство и достоинство — тем меньше он способен продолжать свое служение во имя исцеления.
Важно то, что в нашем обсуждении аспекта Гермеса в психотерапии, мы мы придерживаемся четкого определения Отто, которое напоминает на о том, что не смотря на присутствие в Гермесе компонентов прислужника и некоего мещанства, «ему всегда остается чуждо все низкое и отталкивающее». Отто призывает нас поучиться у Гермеса работе с понятием возвышенности и благородства , поэтому когда мы встречаем эти аспекты в психотерапии – никакой связи с низостью и гнустностью это не имеет. Нужно понимать, что низость не характеризует Гермеса, также как и отсутсвие чести и достоинства. Эти компоненты должны быть исследованы отдельно, иначе есть риск потерять связь с божеством. Я бы сказал, что сам Гермес, имея дело с отталкивающими частями своей личности испытывает некий азарт; он может поделиться этим методом и чувством с нами, и тогда есть шанс инициировать психическое движение, развязать этот комплекс благородности, который постоянно притесняет психику пациента. В психотерапии я наблюдаю следующую тенденцию: проясняющиеся в процессе анализа отрицательные и непочитаемые аспекты пациента пытаются уравновесить его положительными, достойными качествами, собирая их в некую единую структуру. Здесь мы вполне можем проследить подавление недостойности как таковой, но возможно это и есть восстание против самого Гермеса, проявляющееся в почитании и поощрении доблести, как элемента, присущего в уже другим архетипам и божествам. Тому пример Апполон и Афина, одни из самых уважаемых и почитаемых архетипов, несущих в себе ценные для нашего общества черты и качества; однако, такой подход не оставляет ни места, ни возможности поддерживать связь с Гермесом, из-за его неблагородных и невозвышенных качеств.
Возвращаясь к Отто, который говорит: «Мир Гермеса не предстаёт героическим миром.» Он подтверждает это нижеследущим текстом:
«Одисей и Диомед, во время своих ночных рискованных предприятий призывают Афину, и богиня приходит (Илиада, 10). Однако Долона, в ту же самую ночь идущего на весьма схожую авантюру, но полагающегося не на героический дух, а на проворство, хитрость и, прежде всего, удачу, в Еврипидовом ‘Ресе’ поручают заботам Гермеса, который должен счастливо препроводить его туда и обратно». [16]
Позволим себе перевести эту линию Отто в психологический язык: мир психотерапии, в том числе связанной с архетипом Гермеса, будучи мещанским и прислужниеческим не предстает героическим. Если мы рассмотрим терапию как определенный героический путь, следуя Юнгианской традиции – путь в бессознательное, то мы обнаружим героизм слишком ненадёжным и поверхностным качеством, для совершения такого пути. Таким образом, Гермес предстает в далеко не героическом качестве. Но как мы уже ранее говорили, процесс психотерапии зависит от протекции это божества, иногда только от него, ну и еще талисманов (почему бы и не захватить на удачу?).
Ранее мы прослеживали тенденцию к идентификации с исцеляющим архетипом, но сейчас пора сказать пару слов о предостережении процесса идентификации с героем. В рамках психотерапии данный процесс будет проявляться как героическая смерть в процессе исцеления – одна из самых инфляционных идентификаций из всех возможных.Это слияние героем, как с неким целителем, несет под собой архетипическую основу. Разрешите привести в качестве примера Ахиллеса, который мгновенно произвел исцеление Патрокла во время битвы.[17] Этот пример дает нам представление о чудесном целителе, как о настоящем герое. В наши дни это может быть представлено в роли некоего военного врача. Не смотря на свою очевидность и привлекательность, эта исцеляющая метафора не применима в герметической психотерапии, которая предназначена вести человека по длинному пути, сквозь психические глубины на встречу комплексам. Даже в случае экстренной для жизни ситуации, когда врач встречается с пациентом уже в клиническом случае, отношение к нему с позиции героя-целителя будет также неуместно.
Отто подчеркивает отдельно, что Гермес является человеколюбивейшевым из богов [18]Он «истинный олимпиец….И в то же время обладает свойствами, которые ставят его наособицу среди прочих детей Зевса».[19]На Олимпе он также отличается и от других божеств. Как мы говорили ранее, ему принадлежит свойство указывать направление, что само по себе уже выделяет его среди других богов, которые также имеют свои специфические способности, проявляющиеся в тех или иных аспектах нашей жизни. Но весь мир пронизан Гермесом, потому что только ему дарована способность сводничества. На своих дорогах соединяется он с другими богами и осуществляет различные психические сделки с ними. Он сводник и посланник богов.
Его пограничный аспект усиливает дружелюбие или, переводя это на архетипическую лексику, делает его самым дружелюбным по отношению к другим богам. Он никогда не вступает в драку с другими богами или богинями, даже когда они по уши взязаны в междуусобных войнах. Гермес не испытывает нужду в войне для собственного утверждения, поэтому и не затевает её. Если мы как следует прочувствуем дружественную сторону Гермеса, тогда мы обнаружим его внутри себя, примиряющего наши психологические комплексы, сформированные другими богами. Мы можем представить человека, идущего вдоль дорог своей жизни (или психотерапии) и защищенного Гермесом, временами он испытывает ужас от самого пути, мрачного и непонятного. Мы все чувствуем страх от нашей покинутости, мы чувствуем одиночество гораздо чаще, нежели осознаем его. Именно в этот момент происходит божественное появление Гермеса, когда мы чувствуем эти глубокие, инстинктивные и примитивные чувства, ранее описанные в начале этой главы, когда наши молитвы доходят до него и мы в самой молитве уже чувствуем его дружественную сторону. Поэма Роберта Крили “Молитва Гермесу” и есть то самое божественное явление Гермеса в данном ключе; — это открытая версия:
Гермес, Бог
Перекрестных знаков,
Перекрестных жизней
Защити эти ноги![20]
Я прошу! Воображение есть
Чудо во вселенной,
Но я уже изрядно пострадал
От двойственности дьявола,
От двойственности этих полужизней,
От этого периода упадка.[21]
В словах поэта есть подтверждение ощущения того, что Гермес предстает другом в порожденном одиночестве отчаяния, и он несет не только участь компаньона, но ещё и герметическую связь, способную соединиться с нашим комплексом, приведя его в движение и позволяя раскрыться также нашей психической жизни, процессу психотерапии.
Чтобы описать двойственность божества, Отто использует аналогию ночи: «опасность и защиту, страх и успокоение, уверенность и заблуждение – все это таит в себе ночь.»[22] Относительно самого Гермеса, он говорит «харакктер его — именно в том, что он не принадлежит ни к какой сфере и не имеет постоянного обиталища, но всегда пребывает в пути между тем и другим и внезапно присоединяется к одинокому страннику.» [23] В этих строках Отто описывает нам самую суть Гермеса, эссенцию его природы, возможно единственное среди множества других качеств, которое портясает нас больше всего в момент встречи с психологическими инсайтами. В этой двойственности, будучи «на постоянном перепутье между здесь и там», которое Отто предлагает нам вообразить – это состояние ближе нашей психике для передачи понимания концепции границы. В границах (в двойственности) нет расщепления, например на день или ночь, «мы чувствуем странную сумеречность этой картины и, хотя все происходит днём, вспоминаем те неясности ночи, что могут внезапно обернуться защитой и глубочайшей удачей в ощущении благодетельного присутствия».[24]Все эти элементы – двойтвенность, нахождение в здесь и там и сумеречное состояние, — перемещают нас в сторону архетипической плоскости, которая как в психиатрии, так и в психологии именуется «пограничным» состоянием. Мы представляем основу данного состояния как архетипическую и подразумеваем под этим связанную с данной концепцией патологию. Психиатрический термин «пограничное» состояние может быть рассмотрен как патологическое выражение этого исключительного аспекта пограничности, свойственного природе Гермеса. Мы можем увидеть это состояние проживания совместно с двойственностью в половине случаев в клинике для душевнобольных, наполовину среди обычных людей в городах.[25]Половина психотиков произносит психотические заклинания, либо в форме экспрессии патологии Гермеса, либо как манифестацию его истинного существования, что-то мы все полностью пережили, будучи наполовину больными, наполовину здоровыми – так наши жизни и движутся вдоль тех дорог, что располагаются между болезнью и исцелением.
Отто описывает и другой путь божественного нисхождения Гермеса:
«Однако то чудесное, то страшное, что присуще ночи, может являться и как внезапное пришествие темноты, как странная усмешка на лике дня. Эти ночные тайны при свете дня, эта магическая тьма под ясным солнцем – царство Гермеса, которого маги в позднейшие времена небезосновательно чтили как своего владыку. В народном восприятии та особая тишина, что может внезапно установиться посреди живейшей беседы, свидетельствует о приходе Гермеса. Это странное мгновение может быть как вестником несчастья, так и свидетельством дружеских намерений, чудесно-удачной встречи.»[26]
И это прекрасное пояснение Отто также позволяет нам взять идею от данного учения и перенести его прямо в кабинет аналитика. Мы все имели дело с этим непоколебимым безмолвием. Это может быть объяснено присутствием Гермеса, проявляющее свою суть в такой ужасающей манере, но имеющее свое значение и ценность.
Эти странные моменты представляют собой специфическое выражение Гермеса. Как раз в этих процессах божественного появления мы становимся наиболее уязвимы, а его образ вызывает в нас состояния, заставляющие нас замолчать; в этот момент он дарует нам большинство своих преимуществ, здесь он и проявляет себя самым человеколюбивейшим из богов, здесь же и соединяет нас с нашим примитивным бессознательным, когда он представляет нам свой собственный пограничный мир, или, лучше будет сказать — мир, отличный от мира других богов. «Это мир в полном смысле слова; целый мир, а не какая-нибудь малая часть общей совокупности наличного бытия.Все вещи принадлежат этому миру, но предстают в ином свете, нежели в царствах прочих божеств.» [27]
Таким образом, мы уже способны увидеть мир, который несет значение для искусства психотерапии.
А сейчас я хотел бы продолжить нашу беседу, рассказав о своих впечатлених на тему того, как Гермес появился в кабинетах двух главных пионеров современной психологии – Фрейда и Юнга. Мы уже знакомы в юнгианской традиции с трудом Гермес/Меркурий, сомнений в его ценности ни у кого нет. В связи с этим, я не вижу необходимости постоянно ссылаться на на него и использовать в качестве источника. Юнг был герметическим человеком, который имел глубокое понимание герметической психологии и, очевидно, что Гермес постоянно присутствовал как в его жизни, так и на пути его творческого развития. Юнг оставил после себя психологию, которая в своем большинстве герметична — как в теории, так и на практике. Вероятно сам Гермес был покровителем на его пути погружения в алхимический сосуд, где Юнг нашел вместилище для выражение своей психики и который сделал возможным получение нового духовного опыта. Исследование различных алхимических трактатов предоставило ему новые отправные точки, исходя из которых он смог продвинуться вглубь, познать свои собственные границы и, посредством Гермеса, испытать новые возможности psyche. Алхимия – психология парадокса, пограничная психология, которая может быть постигнута только дорогой Гермеса, прокладывающего нам путь в бессознательное.
Юнг рассматривал алхимические взаимодействия как выражение символического процесса (процесса индивидуации), в котором символы, выражающие оппозицию в содержимом бессознательного, маркируют путь алхимического опуса и в то же время, отмечают дорогу вдоль аналитического процесса индивидуации, который сам по себе является парадоксальным. Юнг пишет: «Так как Меркурий является ключевым именем для сокровенной, тайной субстанции, то он заслуживает здесь упоминания как par excellence (по преимуществу, пер. с французского)”.[28]Он начинает описание главы, развивая тему этого парадокса следующим образом: «Противоположности и их союз играют огромную роль в алхимии, поэтому становится понятно, почему алхимики были так восторжены ими. Преследуя цель поддержть этот союз, они старались не только визуализировать оппозиции вместе, но и выражать их на одном дыхании.»[29]Затем он продолжает описание картины того, что происходит в душах алхимиков с множеством примеров их парадоксальных изменений, которые показывают нам как парадокс удерживал дух и патологические комплексы. В сноске со ссылкой на вышеупомянутый текст мы можем прочитать отрывок из записной книжки Бонуса и посмотреть как алхимик выражал парадокс:
«Поэтому все что они могут сказать или заявить о добродетелях и пороках, сосредоточенных на райских небесах и все вещи материальные и нематериальные, создание мира …..из всех элементов…и беспокойства о жизни и смерти, святое и дьявольское, правда и ложь, союз и комплексность, бедность и богатства, которые были собраны или не были, война и мир, победители и побежденные, труд и отдых, сон и бодрствование, зачатие, рождение ребенка и его взросление, мужчина и женщина, сила и слабость…»[30]
Как было установлено, это не было простым капризом самого Юнга – взять и погрузиться в алхимические трактаты. Мы смеем предположить, что это был Гермес, тот самый король дорог, пробудивший в нем любопытство и приведший его в алхимию — чтобы сделать меркурий с помощью Меркурия…..[31]
Алхимия была частью его собственной исторической традиции и стала центром конфликта внутри Юнга – швецарского парня, начавшего изучать психологию в начале века. Юнг имел религиозную наследственность, семейную патологию, жажду к знаниям и культурным иссдеованиям, плюс ко всему – средневековое происхождение его швейцарской души. В алхимии он обраружил символизированные изображения, которые ему удалось рассмотреть скровь призму своей собственной жизни и мира в целом. Жизненное положение приспособило Юнга к принятию Гермеса во всей его сложной полноте, принять божественное явление Гермеса и его покровительство и защиту на неизведанных дорогах психотерапии. Так для Юнга, сам процесс терапии стал пограничным герметическим делом (парадоксально). Гермес точно проявился в его консультационном кабинете.
Не столь важна сама концепция алхимии и её историческое развитие, мы познаем её получая предоставляемые инструменты для поиска нашего бессознательного, для работы над психическими проекциями, для работы с движением psyche и для сдерживания её от безумия.
Благодаря Юнгу мы сейчас можем осознать, насколько восхитительной была работа психологов; им удалось открыть глаза на то, что мы сейчас называем бессознательным. Мы – психологи, мы нуждаемся в этой практике тренировки нашего восприятия и познания языка бессознательного, а именно в этом случае, в языке алхимического-герметического-направления.
Эта алхимическая работа учит нас быть более способными понимать серии снов алхимического содержания, с которыми приходять наши пациенты, а также получать из них направления, пройдя по которым мы обнаружим новый психический материал. Когда мы «видим» материал и можем проследить символы и образы с особой точностью – мы уже в психотерапии. Посредством алхимического прочтения мы знакомимся с символами и образами, которые не понятны и не доступны сознанию наших пациентов, но регулярно предоставляемых бессознательным. Мы знакомимся с неловкими, ужасающими, а иногда с терроризирующими элементами подсознания. Мы предполагаем, что они выражают человеческую природу, но при этом пытаемся компенсировать ту самую человеческую природу. Основной «пласт» терапии составляет рефлексия на изображение. Следуя Юнгу, это инстинктивная рефлексия, и временами она случается. Юнг часто называл такую психотерапию приравненной искусству; такой вид искусства развивается из инстинктивной рефлексии. Здесь же мы можем рассматривать психотерапию и в качестве своеобразной мастерской, наполненной образами, из которых психотерапевт, подобно мастеру создает произведение искусства.
А теперь вернемся к Фрейду – позволим себе удержать его пока что в историческом барельефе, тогда мы сможем увидеть, что в духе его академической направленности, Гермес — самый психологичный из всех богов, также отметился появлением в нем. Фрейд был еврейским, венским, викторинским мужчиной девятнадцатого столетия. Его психологические открытия на рубеже века были обусловлены сложным положением естесственных наук, царившим сексуальным ханжеством эпохи и монотеистическими фантазиями иудейской традиции.
Когда Фрейд создавал свою теорию сексуальности, задумывался ли он о том, что наряду с Еврейской традицией, он имел дело также и с подавленными языческими богами. Он и его последователи были уверенны, что занимаются одним из направлений естественных наук, будучи студентами того времени. Таким образом, они занимались наблюдениями, сосредоточенными на органической, биологической, физической стороне сексуальности, и их основная теория была направлена на установление взаимосвязи между психическими заболеваниями (истерия и невроз) и сексуальностью. Они видели сложные расстройства сексуальности в рамках причинно-следственной связи с изучаемой ими болезнью. Очевидно, они не были осведомлены о том, что в сексуальности присутствуют боги, в частности Гермес, в качестве сводника, устанавливающего контакт и связи между людьми, а также инстинкты и история. Поэтому различные сексуальные концепции, которые мы можем иметь и, необходимо отметить, любые теории сексуальности не могут быть рассмотрены только в терминах персональной истории. Каждый бог имеет свою долю сексуальности. Языческое видение сексуальности – во всех вариативных формах, включая политеизм/полиморфизм, это формы противоречащие еврейскому монотеистическому религиозному учению. [32]Эти пионеры современной психологии не были осведомлены в том, что в своем великом открытии сексуальности как области исследования, как минимум один языческий бог был включен в процесс работы их psyches, языческий бог с итифаллическим проявлением, который и есть посланник всех богов, и способный соединять сексульность богов сводник. Подавление было персональным делом и они не были полностью осведомлены на тему истории христианства как некой идеи, подавляющей эмоции и сексуальность. Они даже перепутали (и продолжают это делать) те два основных уровня психического подавления. Ну и конечно же они не были в курсе ни подавляющей стороны эпохи в которой они жили (Викторианская), ни в подавляющей силе своего собственного иудаизма.
[1] W.C.K. Guthrie, The Greeks and Their Gods (Univ. Paperback, Methuen: London, 1968), pp. 87-88
[2] 2. Ibid., p. 87.
[3] Norman Brown, Hermes the Thief: The Evolution of a Myth (Vintage Books: New York, 1969), p. 3ff.
[4] Вальтер Отто, Гимны Гомера, перев. О.С. Ракитянская (Издательство «Владимир Даль»), стр. 152.
[5] Brown, Hermes the Thief, op. cit., pp. 34, 38-40.
[6]Часть II Гомеровские гимны. К Гермесу.
[7] К. Kerenyi, The Gods of the Greeks, trans. Norman Cameron (Thames and Hudson: London, 1951), p. 171.
[8] Часть II Гомеровские гимны. К Гермесу
[9] Walter Burkert, Structure and History in Greek Myth ology and Ritual (University of California Press: Berkeley, 1979), p. 41.
[10]Отто В. «Дионис. Миф и культ» / В.Отто-М.: Клуб Касталия, 2016 г. -С.56
[11] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.130.
[12] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.130.
[13] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.130.
[14] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.150.
[16] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.149.
[17] Michael Grant and John Hazel’s Who’s Who in Classica l Mythology (Weidenfeld and Nicholson: London, 1973) there is a plate of a “red-figured bowl from Vulci (Etruria) c. 500 B.C.” This plate shows “Achilles tending the wound of his friend Patroclus.”
[18] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.129
[19] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.129.
[20] Ibid., p. 105
[21] Robert Creeley, “Prayer to Hermes” in Spring 1980 (Spring Publications: Dallas, 1980), p. 60.
[22] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.147
[23] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.144
[24] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.145
[25]Реабилитационные дома
[26] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.145
[27] Отто В. «Боги Гомера» / В. Отто. – СПб.: «Владимир Даль», 2019. – С.147
[28] C W 14, para. 38.
[29] Ibid., para. 36.
[30] Ibid., para. 42, note 1.
[31] Ibid., para. 37.
[32] Языческий взгляд на сексуальность во всех ее проявлениях – подразумевает многобожие/полиморфизм; данный взгляд противоречит монотеистическому религиозному наследию Фрейда.