Роберт Сарделло
Любовь и Душа
Создавая будущее Земли
Также
Роберт Сарделло
«Глядя на мир глазами души»
«Эта книга содержит увлекательную работу Сарделло о душе в мире, а также представляет его уникальный подход к духовности. Он не перестает удивлять свежестью своего подхода к… знаковым темам». – Томас Мур
«Всё, чего бы Сарделло ни коснулся, раскрывается поразительно новым смыслом. Теперь он выходит на большую сцену среди наших культурных беспорядков, чтобы мы могли внезапно увидеть их с другой стороны. В течение пятнадцати лет я лично для себя воровал его мысли. Наконец его работа вышла в свет, и доступна каждому, кто осознает необходимость переосмыслить бедственное положение души в заблудшем мире». – Джеймс Хиллман
«Эта книга уже становится классикой. Роберт Сарделло – один из немногих современных мыслителей, которые искренне чувствуют, как бороться с бессодержательностью современной жизни. Это не только работа о душе, но и пища для души. «Глядя на мир глазами души», рекомендуется тем, кто страдает от духовной пустоты нашего времени». – Ларри Досси, доктор медицины.
«Более двадцати лет Роберт Сарделло был чем-то вроде легенды. Здесь, в этой книге, гений человека – утонченная мысль, острый ум, поразительные озарения. В наше время нет лучшего путеводителя по исцелению». – Рэндольф Северсон
БЛАГОДАРНОСТЬ
Я хочу поблагодарить студентов Школы Духовной Психологии, которые в течение последних нескольких лет собирались в Далласе, Миссуле, Гринсборо, Торонто, Чапел-Хилле, Вашингтоне, округе Колумбия, в Сакраменто, Нью-Йорке, в английском Форест Роу и шотландском Эдинбурге для совместной работы над темами этой книги. Особая благодарность – Шерил Беквёртс, моей напарнице и соучредительнице школы. Уильям Марш очень усердно работал над тем, чтобы книга была удобочитаемой. Я также хочу поблагодарить моего редактора Хью Ван Дусена за то, что он подошел к редактированию этой книги с большой заботой и душевностью. Кристофер Бэмфорд, как всегда, был внимателен и обеспечивал любящую поддержку.
ИТАК, НАЧНЕМ…
Эта книга о будущем. Тем не менее, я не футурист, и то, что далее будет изложено здесь, не является ни ясновидческим пророчеством, ни прогнозом, полученным на основе экстраполяции мировых условий современности, для создания образа грядущих времен. Если мы слушаем только ясновидящих или ученых, занимающихся прогнозированием, то ожидающее нас будущее действительно выглядит очень страшно. Но знание только лишь будущего, независимо от его источника, мне кажется, имеет очень мало значения, потому что оно неизбежно приводит к фатализму. Этот фатализм проистекает из акцента на взгляде на то, что ждет впереди с той или иной точки зрения. Один увидит природные катастрофы, в то время как другой – невероятные достижения техники. Независимо от того, что виднеется вдали, когда внимание сосредоточено на содержании, творческие силы человеческой души игнорируются как основной фактор создания мира. Мое внимание сосредоточено на будущем души и ее взаимодействии с будущим.
Психология жизни души пока не затронула три основных качества, которые направляют и формируют то, что будет представлено в этой книге. Во-первых, душа чрезвычайно заинтересована в будущем. Во-вторых, душу больше нельзя рассматривать как принадлежащую тому, что бессознательно происходит под поверхностью сознания; мы вступаем в эпоху сознания души. И третье – то, что душа не может быть ограничена бытием лишь в качестве субстрата человеческого сознания, тем, что делает внешний мир лишь жертвой буквализма науки, техники и экономики, которые, несмотря на все свои выгоды для мира, если пустить их на самотек, не только уничтожат жизнь отдельной души, но и приведут к разрушению мира.
Основной принцип этой работы состоит в том, что душа относится к воображаемым возможностям нашей природы. Это определение души соответствует идеям К. Г. Юнга, который рассматривал образы, появляющиеся в воображении и сновидениях, в качестве основного вида деятельности души. Юнг не говорит нам, что такое душа, он говорит о том, как она функционирует. Согласно Юнгу, образы всегда присутствуют в бодрствующем сознании, но воздействуют бессознательно.
Кроме того, что наиболее важно в этом минималистическом определении души, так это активность воображения, а не сиюминутные результаты этой непрерывной деятельности, которые проявляются в содержании образов. Многие последователи Юнга забывают об этом важном различии между активностью и содержанием и работают с содержанием образа, а не с активностью образа; например, они работают с мифами, а не с мифическим воображением, или с содержанием сновидений, а не активностью сновидений. Исключением является Джеймс Хиллман, который создал замечательную архетипическую психологию, во многом обязанную Юнгу, который, однако, всегда подчеркивал активное качество жизни души, которое по самой своей природе не может быть зафиксировано. Тем не менее, жизнь души может быть описана довольно точно, если придерживаться метафоры, подобия, сравнения, аналогии и других стилистических приемов, нежели терминов, подходящих для материальных вещей. Акцент на активности, а не на содержании, становится еще более важным, если учесть, как душа работает ради будущего, в полном сознании, объединенная с миром.
Глубинная психология – чрезвычайно захватывающая сфера, поскольку чтобы удовлетворить изменчивые потребности души, она должна постоянно меняться. В своей психологии Юнг делал акцент на архетипах, потому что душа так или иначе выражает свою потребность в укорененности, даже когда история и традиции больше не питают её внутреннюю жизнь. Хиллман подчеркивает важность образа, метафоры, сравнения, мифа и фантазии, поскольку душа нуждается в культуре, и сейчас очевидно, что искусство, история, сказки, поэзия и ритуалы более не воспринимаются всерьез и что вся человеческая жизнь была узурпирована повседневностью. Возникающая сейчас потребность глубже и шире, чем история, традиции и культура, и эта потребность заключается в любви. Я имею в виду не то, что душу нужно любить, а что любовь – это сама сущность души, и эта сущность, в том виде, в котором она была проявлена в прошлом, стремительно исчезает. Все многообразные проявления души и её феномены является модификациями и различными трансформациями любви. Любое возбуждение душевного характера, каким бы оно ни было, является в некотором роде модификацией любви. Таким образом, никак, кроме как с помощью любви, нельзя узнать, что движет душой, а глубинная психология в таком случае – это эпистемология сердца. Мысль Юнга о том, что душа относится к воображаемым возможностям нашей природы, мы можем понять в более динамичном смысле в качестве обозначения творческой активности, характерной для любви.
Душа укоренена в архетипах, а культура – в воображаемых реальностях не только потому, что архетипы очень стары, а культура очень плодовита. В этих случаях душа крепко держится за собственные первичные отражения как творческого истока всей вселенной и мира людей, причем в последнем случае имеет особое значение в качестве отношения части к целому, когда часть несет ответственность за судьбу целого. Таким образом, архетипы являются первыми модификациями творящей силы, которая слишком глубока и широка, чтобы быть охваченной механистическими измышлениями физики и теории большого взрыва. И воображаемые реальности являются первыми модификациями той же самой творящей силы, которая слишком персонифицирована, чтобы её можно было объяснить безличными эволюционными процессами. Родина души – это архетипические образы, а близкий ей ландшафт – это культура, потому что оба они являются произведениями творческой силы любви.
Рассматривая любовь в качестве сущности души, как нечто большее, чем эмоция, желание или чувство, мы можем шагнуть в жизнь души глубже, чем когда-либо себе воображали, и подойти к ее реальности ближе, чем это было возможно благодаря её первым превращениям в архетип и воображаемую реальность. Во-первых, мы можем увидеть, что активность души скорее перспективна, нежели ретроспективна; так что любовь создает неизвестную, но совершенно явственную реальность будущего. Пока есть ощущение души, есть и ощущение будущего. И когда кажется, что будущего нет или когда оно кажется не более чем проекцией прошлого, измененного буйством фантазии, а не действительно тем новым и неизвестным, что влечет нас к нему, это значит, что значение души уменьшилось. Во-вторых, душа как любовь подразумевает, что она является активностью, которая стремится быть полностью сознательной и не оставаться за кулисами, в темноте, определяемой как бессознательное. На самом деле бессознательное вовсе не связано с активностью любви, но является не чем иным, как нашей неспособностью противостоять полной реальности любви, то есть оно предстает не содержанием, а самой активностью сознания. В-третьих, душа как любовь и любовь как активность сознания, а не его содержание, открывают то, что внешний мир выражает себя в каждой отдельной вещи в качестве проявления души.
Слово «любовь» наделено широким спектром значений, мы легко им бросаемся и используем для описания наших чувств относительно чего угодно. Чтобы избежать дальнейшего неправильного использования, в следующих главах это слово всегда неявно соединено с понятием души и, кроме того, связано с тщательным наблюдением множества явлений, благодаря которым эта творческая активность может стать ощутимой и существенной. Все обычные переживания, связанные с любовью, в том числе сексуальное влечение, эмоциональная привязанность, семейные связи и забота о ком-либо, рассматриваются скорее как подготовительные аспекты для первичной задачи принятия этой силы в условиях свободы и ответственности.
Я думаю, что мы должны различать те состояния, когда мы пребываем во власти любви и когда мы сами являемся ее источником. В то время как любовь – это сущность души, сейчас мы вступаем во время, когда нам нужно произвести на свет нашу собственную сущность. Питая ожидания, что нас поддержит любовь, исходящая от какого-то всепобеждающего источника, будь то человеческого или божественного, мы все упускаем из виду тот факт, что различные формы, в которых эта поддержка присутствовала на протяжении многих веков, были всего лишь подготовительными. Когда любовь впервые возникла в человеческом мире, она проявилась в форме кровных связей. Эта форма любви больше не эффективна, и фактически вредна, если выходит на первый план, поскольку она притупляет ощущение истинной индивидуальности.
Когда возникла романтическая любовь, она сделала возможной такую же сильную и самозабвенную заботу о незнакомце, как если бы он имел общую с нами кровь. Когда возникла любовь к себе, она дала возможность свободно принимать решение заботиться о другом, а не быть связанным узами эмоций, но она также привела и к эгоцентризму. Несмотря на то, что во всех этих проявлениях любви все еще существует много путаницы, я думаю, что мы должны положить конец пребыванию во власти любви и выяснить, как самим ее породить.
Приближающийся конец этого тысячелетия может провозгласить конец любви в том смысле, в каком мы знали ее в прошлом. Это означает начало истинной независимости в этой сфере и появление сопутствующей задачи, которую следует окончательно решить в течение длительного периода времени, – творить любовь прямо сейчас, а не пассивно её воспринимать. Конечно, когда наступит первый день 2000 года, внешние вещи будут выглядеть почти так же, как и днем ранее. Любовь, какой мы её знали, не умрет именно в этот день. На самом деле она умирает уже давно, по крайней мере, с середины нынешнего столетия. И рождение полностью сознательной индивидуальной любви уже началось. Но это новое рождение займет чрезвычайно много времени и не произойдет автоматически.
Переход от одной формы любви к другой неизбежно и не без борьбы уже произошел в прошлом. Например, пьеса «Ромео и Джульетта» изображает переход от любви, основанной на кровных связях к романтической любви, что невозможно было предотвратить. Выбор создавать свою сущность через создание любви не может быть окончательным. Вопрос в том, примем ли мы эту задачу или продолжим наши попытки вернуться к прежним формам любви. Национализм, например, является такой реверсией. И хотя мы постепенно и по большей части неохотно пытаемся решить, способны ли мы справиться с этой задачей, в мире существует огромная нехватка любви и, следовательно, души. Эта брешь не остается пустой, она используется главным образом научным, технологическим и экономическим материализмом, который пытается наполнить мир заменителями любви и души.
Три сформировавшие современный мир силы, – наука, технологии и экономика, чрезвычайно важны, потому что они дают душе что-то, на чем ей нужно сосредоточиться, чтобы она заняла свое центральное место, позволяющее ей созидать мир. Когда создание души подразумевает, что эти факторы ошибочны и что альтернативный мир – это то, что мы ищем, обращаясь к душе, тогда мы не обращаемся к ней, а бросаемся в эскапизм. Опасность, которая возникает, когда нет адекватного баланса с этими взглядами, состоит в том, что мы отказываемся от этих сфер, а это по существу принадлежит работе души. На каждый шаг вперед в области науки, техники и экономики необходимы два шага в работе души, чтобы не упустить её из виду. Наука должна встречаться с равными дисциплинами исследования и наблюдения за внутренней стороной вещей, чтобы дополнить знание ума знанием сердца. На каждом шагу технологии должны встречаться с равным интересом к тому, как душа может реально функционировать в мире, с проблемой практики работы души в мире. Экономика должна быть сбалансирована обучением заботе о душе, чтобы смысл не сводился лишь к внешним вещам.
Три качества души, упомянутые ранее – интерес к будущему, сознание души и местонахождение души в мире, а также в индивидуальной жизни, теперь можно рассматривать как потребности души, вытекающие из преобладания науки, техники и экономики. Предоставленная самой себе технология определяет смысл и сущность будущего. Предоставленная самой себе наука определяет то, что считается действительным сознанием, то, что можно измерить, просчитать и увидеть. Предоставленная сама себе экономика определяет, что происходит в мире, и действительно находит то, что направляет мир. Эти силы мира сейчас настолько сильны и настолько распространены, что такие фундаментальные отражения души в мире, как традиции и культура, не могут их уравновесить, и будут потеряны, даже при всех усилиях глубинной психологии, направленной на сохранение их ценности.
Только сама сущность души как любви, выработанная конкретными специфическими способами, может уравновесить эти мировые силы. Во-первых, душа сейчас нуждается в глубоком и целенаправленном интересе к тому, кем мы можем быть, а не только к тому, что случилось с нами в прошлом и заставило быть такими, какими мы есть. Во-вторых, теперь душа должна действовать, будучи полностью освещенной светом сознания, чтобы свободно брать на себя ответственность за создание любви и, таким образом, воссоздание своей собственной сущности – осознания. И, в-третьих, теперь душе необходимо освободиться от ограничения, связанного с только лишь индивидуальной жизнью, и развить способность ощущать себя во всем внешнем мире в качестве мировой души. Эти темы составляют сущность и движущую силу этой книги. Оглавление же – это просто сопутствующий побочный продукт.
В то время как эта работа основывается на глубинной психологии, я стремлюсь до предела раздвинуть её границы. Моя задача не в том, чтобы получить признание со стороны ортодоксов этой отрасли, а в том, чтобы настоятельно заявить о необходимости найти дверь, ведущую к созданию новой духовной культуры. Никто так тщательно, как Рудольф Штейнер, не сформулировал образ этой новой культуры, и влияние его идей очевидно на протяжении всей этой книги. Однако, также как данный труд не является ещё одной работой о Юнге или об архетипической психологии, не является он и ещё одной работой о Штейнере, скорее попыткой показать пример труда, основанного на обучении сознанию, являющегося сущностью того, что Штейнер предложил миру. В то время как многие воспринимают антропософию Штейнера в качестве системы мышления и применяют ее во многих областях, часто религиозно, сам он столь же непреклонно осуждал штейнерианцев, как и Юнг юнгианцев.
Обучение сознанию становится необходимым при приближении к работе души, чтобы придерживаться того, что можно узнать через описание, а не через разработку теорий. Явления жизни души доступны для сознания и могут быть описаны при условии, что делается попытка говорить не о душе, а от имени души,. Душа – это всё вокруг нас и она не является особой обителью снов, мифов, алхимии или активного воображения. Но сказать, что душа вокруг нас, означает, что невозможно найти точку зрения снаружи, и поэтому становится необходимым иметь возможность говорить изнутри того, что человек наблюдает; то есть наблюдатель неизбежно становится аспектом наблюдаемого, работая с точки зрения души. Этот вид близости отличается от признанного наукой факта, что наблюдение за явлением оказывает влияние на то, что наблюдается.
В таком случае, чтобы сохранять объективность, необходимо развивать логику души, а не когнитивную логику. Поскольку феномены души всегда предстают перед нами в качестве живых картинок, образов, логика души не предполагает, что мы будем говорить об образах, она предполагает, что мы будем говорить изнутри актвности воображения. Слишком часто глубинная психология использует образы, мифы и истории в качестве иллюстраций, при этом одновременно воспринимает их и в качестве материала для интерпретации. Что не заметно, так это то, что использование образов для иллюстрации или для интерпретации требует применения относительно материала другой логики, отличной от той, что присуща тому, о чем идет речь. Результатом такого мышления является то, что душа не может найти путь к центру; это немного похоже на рассказывание историй о ком-то, кого вы никогда в жизни не встречали. Если истории хороши, вам может показаться, что вы знаете это человека, но возбуждение души – это не то же самое, что ее непосредственное сознательное присутствие. Когда душа взволнована, реакция симпатического резонанса может ощущаться в качестве знания, и может служить неудачной заменой неизбежной работы самопознания.
Логика души может быть узнана по тому факту, что она синтезирует, а не анализирует. Явления души характеризуются актом познания, в котором предчувствующая и понимающая душа полностью объединены. Таким образом, душа не может быть объяснена ничем вне ее собственного проявления, и когда мы вступаем во множественные проявления души, ее значения самоочевидны. Оценка того, что раскрывается с помощью этого акта непосредственного восприятия, сопровождаемого пониманием, должна производиться на основе иных критериев, чем те, которые используются в сфере когнитивной логики. В когнитивной логике основной вопрос заключается в том, верно ли конкретное утверждение или нет. В логике души основной вопрос заключается в том, является ли рассматриваемое здоровым или болезненным. Здоровье определяется тем, работает ли понимание органически как целостность и служит ли оно целостности того, кто сталкивается с таким пониманием. Болезнь возникает, когда часть считается целым, а это не всегда легко определить. Иногда то, что делает человека больным, может ощущаться как нечто приятное, поэтому критерием не может быть и то, как ощущается тот или иной феномен.
С точки зрения логики души то, что здраво, поначалу обычно тревожит. Становится необходимым не сразу отвергать беспокойство, а продолжать смотреть, раскрывается ли целый мир в устойчивом ряду проявлений, которые составляют полную картину, даже если она не становится завершенной. Признаком здоровья является то, что возникает больше вопросов, чем ответов, и что природа таких вопросов не носит характер сомнения, а скорее вдохновляет идти еще дальше.
Характер логики души можно описать еще одним способом: с точки зрения ее цели. Практическое применение – наименее полезная форма логики души и величайший камень преткновения на пути к новому способу познания. Что следует увидеть, так это то, что такое применение, по крайней мере, так, как оно понимается в настоящее время, несет в себе склонность навязывать что-то другим или миру, который, как считается, должен нести некую выгоду или пользу. Применение в этом смысле, вероятно, приносит душе наибольший вред, поскольку оно неизбежно будет зависеть от попытки решить проблему наиболее эффективным способом и добиться результатов за наименьший отрезок времени. Душа не функционирует таким образом; она не в последнюю очередь направлена на пользу, но при таком подходе может легко впасть в заблуждение.
Будет ли знание ради знания целью логики души? Такая цель неприменима для царства души, прежде всего, потому, что знание полученное таким способом оказывается бесполезным. Хотя можно утверждать, что психология является современной версией древней практики самопознания и что такое знание само по себе имеет значение, эта форма познания стоит рядом с применением наименее полезной формы приближения к логике души. Душа – это не сущность, а деятельность, и, таким образом, если кто-то знает, что это такое, но не знает о её функционировании, о самой её активности, когда она функционирует, такое знание может быть глубоким, но, тем не менее, абстрактным. Такое знание не вводит человека в мир, но уводит от него, оно, возможно, освящается верой в то, что он вошел в область эзотерического и скрытого, что, скорее всего, свидетельствует о страхе перед миром, а не о любви к нему. В наше время, если познание души не является познанием мира, самопознание быстро превращается в самовосхваление.
Логика души становится более понятной, когда рассматривается как способ созерцания. Душа, прежде всего, нуждается в свидетеле. Пребывать одновременно перед реальностью души и внутри этой самой реальности –способ познания, соответствующий этой сфере. Воспринимать реальность души одновременно изнутри и извне – это способ как следует познать данную сферу. Одновременность участия и наблюдения – это способ воображения, однако необходимо проводить различие между созерцанием как необходимым началом и созерцанием, как финалом. Одно лишь созерцание не может считаться логикой души; оно является лишь тем, что его инициирует. Воображение должно развиться в продуктивное воображение, позитивный акт участия в создании того, что человек созерцает. Логика души также создает то, что наблюдается, следя не только за тем, что представляет само себя, но и за процессом проявления того, что представлено. Этот способ познания является наиболее продуктивным, поскольку он включает в себя явления души, возникновение этих явлений и их результат. Эта всеобъемлющая логика души одним действием примиряет то, что в ином случае разделено на знание и применение, при этом полностью исключая возникновение.
Работа логики души заключается в том, чтобы стимулировать способность воспринимать процесс создания души, и не направлена на то, что уже создано. Если мы поступим так, будто душа уже создана, нам суждено открыть только то, что мы знали ранее. Проникновение в логику души – это обучение сознания, потому что обычно мы способны присутствовать только до конечной точки процесса, и становление этой конечной точки отодвигается в область бессознательного. Распространенность в психологии понятия отдельного царства бессознательного – не что иное, как признак лени и стремления узнать, что происходит под поверхностью, не предпринимая усилий, необходимых для выяснения того, что на самом деле ничего не скрыто. Все, что нужно для того, чтобы преодолеть это ложное разделение между сознанием и бессознательным – это практика активного сосредоточения в сочетании с рецептивной ассимиляцией, которая не притупляет сознание, но обеспечивает продуктивное восприятие, с пониманием, что принятие также является актом творчества. Таким образом, созерцание души, которая по существу своему восприимчива, объединяется с устойчивым вниманием и открытостью к процессу создания того, что воспринимается. Такой способ познания – это интуиция, теперь ставшая сознательной и полностью доступной в качестве способа познания тех сфер, которые могут быть только предметом предположений и размышлений.
Возможность создания духовной культуры, основанной на реальности души, которой посвящена остальная часть этой книги, основана, с одной стороны, на вкладе глубинной психологии, а с другой – на обучении сознания, описанном выше. Я думаю, что мы должны начать с мира, в котором живем, и отказаться от попыток вернуться к образцам духовной культуры из прошлого. Точно так же духовная культура не может быть сформирована на основе каких-либо идей, которые кому-то кажутся идеальными. Прошлое рассматривается с точки зрения устремленности в будущее, заключенной в прошлом, с точки зрения его творческих возможностей. А будущее рассматривается не как нечто, что может произойти, а как то, что уже происходит и формирует качество жизни души каждого человека, которое можно описать определенными способами.
Таким образом, наше намерение состоит в том, чтобы избежать романтизма с одной стороны и утопизма с другой. Идея духовной культуры не имеет ничего общего с грядущим или прошлым золотым веком. Духовная культура не должна восприниматься как нечто предстоящее перед нами, и предлагающее лучший мир, чем тот, в котором мы живем сейчас. Это не может быть результатом коллективных изменений, но это то, что происходит полностью индивидуально. Парадоксальным образом обнаруживая, что истинная индивидуальность души – это не то, чем человек обладает, а то, что он должен создать, и, выполняя эту задачу, мгновение за мгновением формировать духовную культуру. Такая культура никогда не будет существовать, чтобы заботиться о нас и утолять нашу боль. Мы – это то, что мы делаем, и в тот момент, когда мы прекращаем творение души, мы становимся меньшим, чем мы могли бы быть.
Дарья Мария Чайкина