Глава 6 Джун Сингер Сила любви

6

Не существует какого-то великого замысла или плана. Сценарий потерян. Ничто не статично. Все развивается. Мы меньше говорим о прогрессе, чем о выживании, а выживание может быть достигнуто лишь с помощью адаптации человеческой природы и общественных институтов к существующим условиям жизни человека. Существующие условия подвергаются изменениям, скорость которых продолжает нарастать, и перед нами встает все больше проблем, которые зачастую невозможно решить, применив работавшую в прошлом формулу.

(Аллен Уилис, 1958)

В начале шестидесятых передовые мужчины и женщины начали активно сопротивляться старым иерархическим структурам, которые, по их мнению, блокировали их личностное развитие. Вдохновляясь редкими представителями старшего поколения, понимавшими, что старые формы терпят крах, эти молодые люди стали экспериментировать, в основном – по собственному желанию. Молодые бунтари встречались и работали вместе, жили вместе, пели вместе, и начали вместе мечтать. Они могли представить себе общество, совершенно не похожее на то, в котором родились. Личная воля и выбор должны были занять больше пространства. Работающие люди не обязательно должны были становиться винтиками в огромных безличных корпорациях. Они задумывались над тем, чем хотели заниматься и как жить. Их личная жизнь уже не определялась моралью, почерпнутой из правил старых иерархических систем и основанной на них психологии.

Детерминистский взгляд на психику, проявившийся в ортодоксальной психоаналитической модели поведения, подвергся тщательному пересмотру. Молодые идеалисты понимали политические предпосылки этой модели, особенно в гендерных аспектах: власть находилась в руках сексистских сил, призывавших к рациональности и порядку, эти силы приручили архаичное сознание, лишив его спонтанности и импульсивности и поставив его под контроль супер-эго. Они также видели, как рациональность приписывается принципу логоса, и идентифицируется с так назваемыми «маскулинными» качествами – силой и доминированием, в то время как нерациональные качества – эмоциональность, интуиция и мистицизм – стали связываться с фемининностью.Эросстал ассоциироваться с фемининным принципом.

Сознание Эроса никогда не являлось моделью развития мужчин. Фрейд использовал эдипальную модель, согласно которой маскулинному принципу надлежит восторжествовать над фемининным и доминировать. Подавление фемининности в психоаналитической доктрине имело двойной смысл – оно не только отражало потребность обесценить принцип эроса в мужчинах,но и обесценивало женщину как естественного носителя принципа эроса в качестве ведущей функции.

Новое общество мечты требовало «возвращения вытесненного» в куда более широком смысле, чем имел в виду Фрейд. Требовалось вернуть и восстановить в правах не только фемининную составляющую мужской психики, но и ее аналог во внешнем мире. Женщину необходимо было начать воспринимать по-новому. К этому были и глубинные политические предпосылки, которые стали очевидны лишь позже с ростом фемининного сознания в женском движении. Однако, прежде чем появилась возможность серьезно обратиться к этому вопросу, возникла необходимость разобраться с вопросом иерархии, основанной на отношениях доминирования-подчинения. Эта точка зрения сильно отличалась от европейской философии, и ей еще предстояло найти свой путь, обрести свой язык в образном ряде реальности. Возникла необходимость взгляда за пределами политизированного и психологизированного мировоззрения, взгляда, который бы трансцендировал рамки этих взглядов.

В человеческих взаимоотношениях издревле существовала корреляция между любовью и нравственностью. Однако, длязападной мысли, соответствующие принципы эроса и логоса оказались разделенными. Эрос, функция человеческих чувства, интуиции и воображения, подпитывается любовью. Логос, ассоциируемый с нравственностью, это рациональная функция, хозяин мира аналитического мышления, объективных рассуждения, научного метода, устанавливающего факты и избегающего оценочных суждений. Когда эти два аспекта противопоставляются, или же один из них считается важнее другого, возникает опасность, о которой Юнг говорил еще в 1927 году, когда писал «Функция Эроса состоит в объединении того, что разделил Логос».

Именно этому виду сензитивности искал место Маслоу на заре развития гуманистической психологии. «Третья сила» — неподходящее название, поскольку это движение представляло собой скорее не силу, а ее отсутствие. Оно поощряло выход за пределы ограничений, попытки способствовать естественному развитию человеческого потенциала. Психологи гуманистической школы видели свою задачу в поддержке человека, чтобы дать ему возможность развиваться в гармонии с его внутренним устройством. Вместо поиска недостатков и конвенциональности, они предлагали отношение помощи и заботы, которое могло бы поддержать системы в этом процессе. Вместо того, чтобы заниматься тем, что «неправильно», как это было принято в традиционной психологической практике, гуманисты вкладывали энергию в создание собственного видения. Они способствовали освобождению чувств и их свободному протеканию. Был обеспечен контекст в котором люди моги делиться интенсивностью своих переживаний с другими. Для одних людей это было довольно просто, другие же привыкли очень высоко ценить приватность, когда речь заходила об эмоциях. Они чувствовали, что для них куда лучше справляться со своими надеждами и страхами, болью, неуверенностью и даже любовью в одиночку – или же в присутствии одного заслуживающего доверия человека. Вследствие этого было очень нелегко пробиться сквозь все эти доспехи и маски, которые люди создали для демонстрации на публику.

Групповые терапевты и ведущие семинаров создавали сложные ритуалы. Они были во многом похожи на племенные или семейные ритуалы, в которых сила концентрируется главным образом в группе в целом, а не в отдельных ее членах. Для людей, которые привыкли со всем справляться в одиночку, были созданы специальные групповые игры и упражнения, чтобы они могли на себе почувствовать, что значит полностью полагаться на других людей, которые на самом деле были им чужими. Людям, которые всегда усиленно подчеркивали свою «независимость», предлагали упражнения, в которых они попадали в крайнюю степень зависимости от другого человека, а затем проводились эксперименты по взаимозависимости, где ни один из партнеров не мог достичь успеха в выполнении задания при отсутствии сотрудничества.Это была попытка создать атмосферу, выгодную всем, в которой люди могли отказаться от оборонительного поведения, и ощутить больше свободы для развития в новых направлениях.

С середины шестидесятых годов значительная часть населения подверглась значительным изменениям в восприятия себя в отношении секса. Вопреки опасениям, которые звучали в их юности, они уже научились быть более открытыми и говорить о чувствах, связанных с сексом (как и о других чувствах), и следовательно, быть более уязвимыми. Они шли на риск, больше вкладываясь в отношения и действуя более спонтанно. Они начали все более оптимистично смотреть на человеческую природу, возможно, если и правда начать доверять людям, если и правда свободно отдаваться любви, то приличные люди не воспользуются вашей открытостью. В любом случае, именно вы несете ответственность за то, что с вами происходит, и вы к этой ответственности готовы.

Одним из факторов, которые способствовали к такому большому послаблению ограничений в сексуальной жизни, разумеется, стала доступность оральных контрацептивов и устройств, с помощью которых женщина могла сама контролировать свою репродуктивную способность, и теперь у нее в очень практическом смысле появилась свобода выбора, хочет ли она иметь детей, и если хочет, то когда. Есть разные взгляды на то, плохо это или хорошо, однако теперь возникла возможность отделить половой акт и длительные отношения. Значение этого фактора для психосексуального поведения людей невозможно переоценить. Вся ранее существовавшая система отношений между мужчиной и женщиной основывалась на биологических различиях между полами, и теперь нуждалась в пересмотре в свете новой свободы, предоставленной нам развитием технологии.

Социобиолог Эдвард О. Уилсон в своей книге «О природе человека» выступает за жесткое определение половых ролей. Он начинает с того, что обращает внимание читателей на анатомические различия между двумя типами половых клеток – яйцеклетка в восемьдесят пять раз больше чем сперматозоид. Однако в течение жизни женщина может произвести лишь около четырехсот яйцеклеток, в то время как мужчины извергает сто миллионов сперматозоидов при каждой эякуляции. Теоретически в течение жизни мужчина может осеменить тысячи женщин. Поэтому женщина естественным образом больше вкладывается в каждую из своих половых клеток, поскольку лишь из двадцати из них могут появиться здоровые младенцы, а забота и воспитание младенца после рождения требует огромных затрат.Исключительно физическая преданность мужчины заканчивается в момент осеменения. Его вклад будет куда меньшим, чем у женщины, если она не сможет заставить его продолжать заботиться о своем отпрыске. Здесь возникает конфликт интересов между полами, причем это происходит не только у людей, но и у многих других видов животных.

Уилсон пишет: «Особи мужского пола обычно агрессивны, особенно по отношению друг к другу и в особенности в сезон размножения. У большинства видов ассертивность является наиболее эффективной стратегией для самцов. На протяжение всего периода от оплодотворения до рождения, от оплодотворения яйцеклетки до рождения детеныша, один самец может оплодотворить множество самок, однако самка может быть оплодотворена только одним самцом. Следовательно, если самцы способны ухаживать за множеством самок, одни из них станут чемпионами, а другие неудачниками, в то время как практически все здоровые самки добьются оплодотворения.Самцам выгодно быть агрессивными, торопливыми, непостоянными и неразборчивыми. В теории самкам выгоднее быть застенчивыми, воздерживаться от контакта, пока они не найдут самца с наилучшими генами. Для тех видов, потомство которых нуждается в заботе после появления на свет, самкам также важно выбрать самца, который с большей долей вероятности останется с ними после осеменения».* (Курсив – мой)

Очевидно, что до тех пор, пока человеческая раса придерживается этого сценария, женщины всегда буду в явно невыгодном положении, потому что им нужны мужчины, или точнее конкретный мужчина, причем гораздо сильнее, чем мужчине нужна какая-то конкретная женщина. Поэтому половая экономика всегда была склонна отдавать предпочтение мужскому полу. Однако, когда происходит изменение, благодаря которому женщина обретает власть решать, когда ей заводить ребенка, и заводит ли вообще, то деторождение приобретает для мужчины другую коннотацию. Теперь это уже не то, что он навязывает женщине, а скорее то, что она ему позволяет. Зачатие ребенка уже не представляется вероятным результатом полового акта, а становится предметом сознательного, совместно принятого решения, более того – именно женщина может наложить вето на это решение. Разумеется, это требует уровня осознанности, который не всегда присутствует в момент полового расцвета, но в теории, а зачастую и на практике, этой осознанности хватает. Бесспорно, что результаты изменений сексуальности в спальне глубинным и мощнейшим образом влияет на паттерны доминирования/подчинения в культуре в целом. Учитывая это, совершенно неудивительно, что аборты и контрацепция становятся важными политическими вопросами, которые касаются совсем не заботы о праве плода на жизнь.

В начале двадцать первого века прозвучало много риторики о том, можно или нельзя делать аборт. В своей последней книге, посвященной роману и фильму, «Правила дома сидра» Джон Ирвинг отмечает, что еще с колониальных времен аборт в первом триместре всегда был разрешен на территории США. В 1840 году Мэн стал первым штатом, где был принят закон о том, что аборт является наказуемым преступлением, а сделавший аборт врач лишается лицензии. Уже к 1846 году аборты стали нелегальными на всей территории США, и так было до 1973 года, пока Верховный Суд не вынес решение по делу Роу против Уэйда, что женщина имеет конституционное право на аборт. Ирвинг полагает, что сегодняшнее движение «Право на жизнь» радеет не столько за права нерожденных детей, сколько за «фундаменталистский пуританизм в отношение секса, который стоит за лозунгами «Права на жизнь». То, что они считают промискуитетом, не должно остаться безнаказанным, забеременевшая девушка должна заплатить по счетам». Касательно вмешательства в личную жизнь, он задается следующим вопросом: «Что может быть более личным, чем решение иметь или не иметь ребенка? И не является ли это решение признаком здравого смысла? (если не одобряешь аборт – не делай аборт). Свобода вероисповедования должна быть обоюдной: мы должны обладать не только свободой практиковать любую религию, но и свободой не подчиняться требованиям религии других людей».

Медицинские институты в общем и целом готовят мало специалистов по проведению этой процедуры, поскольку вокруг нее разгорелось столько споров. К 2000 году средний возраст американских врачей, способных сделать аборт, был шестьдесят пять лет. Многие акушеры-гинекологи неохотно делали аборты, однако более молодые врачи и семейные терапевты теперь требуют более полноценного образования по этому вопросу. Вместо того, чтобы обращаться в клиники-абортарии, вызывающие так много критики, все больше женщин сегодня в целях конфиденциальности обращаются семейному терапевту. Возможно, это более естественное место для принятия такого решения. В то же время профилактика необходимости аборта должна быть приоритетом для ответственных лиц в сфере здравоохранения, благосостояния и образования молодежи в нашей стране.