Стантон Марлан.
«Черное Солнце: Алхимия и Искусство Тьмы»
Глава 1.
«Темная сторона света»
«Если ты видишь, что сущность твоя чернеет, возрадуйся, ибо это начало работы»
—RosariumPhilosophorum
Карл Густав Юнг был первым, кто смог увидеть алхимию в таком ключе, каком до него никто не мог и представить. Алхимия для подавляющего большинства людей была низведена в ранг исторического анахронизма или же сокрыта внутри оккультной традиции. Современному человеку алхимики представляются странными отшельниками, работающими в своих лабораториях и безуспешно пытающимися превратить свинец в золото. В самом лучшем случае их практика представляется предшественницей современной химии.
Вначале Юнг придерживался похожей позиции. Однако по мере погружения в исследование вопроса он пришел к выводу, что алхимия представляет собой намного большее, чем кажется на первый взгляд. Он понял, что алхимики при помощи символов говорили о душе человека, и работали как с воображением, так и с материальным веществом. Золото, которое они пытались произвести, было не простым и общеизвестным золотом, но aurumnonvulgi или aurumphilosophicum – философским золотом. Они работали над созданием совершенного человека и совершенной природы. В 1952 в интервью на конференции общества«Эранос»Юнг сказал, что «алхимические процедуры были реальными, только эта реальность была не физической, но психологической. Алхимия представляет проекцию драмы космического и духовного в лабораторных условиях. Оpusmagnum имеет две цели: спасение человеческой души и освобождение космоса». И именно благодаря исследованиям Юнга алхимия пришла в царство современной мысли, и было положено начало психологии алхимии.
Способность увидеть алхимию как психологическое и символическое искусство стала главным прорывом Юнговской мысли и ключом к пониманию ее тайн. Исследование алхимии привело Юнга в конечном счете к тому, что он увидел в ней основание и подтверждение своей психологии бессознательного. Его воображение было захвачено в плен символами и метафорами алхимии: ее драконами, петушиными хвостами, колбами, Атанорами, красными и зелеными львами, королями и королевами, глазами рыб, философскими древами, саламандрами и гермафродитами, черным солнцем и белой землей, металлами (свинцом, серебром, золотом), различными цветами (черным, белым, желтым и красным), дистилляцией и коагуляцией, а также необъятным множеством латинских терминов. Эти богатые символические выражения психической мистерии и непознанного расширили его видение параллелей между алхимией и собственной психологией бессознательного. Подобные образы Юнг видел спроецированными алхимиками на материю. А конечной целью алхимиков являлось привнесение единства в расщепленные части психики, создание «химической свадьбы». Схожим образом Юнговская психология работает с конфликтами и диссоциациями психической жизни, пытаясь добиться таинственного объединения — Самости.В этом Юнг и видел высшую моральную задачу алхимии: воссоединить разрозненные элементы души, личное и высшее космическое, и достигнуть таким образом цели – ляписа или философского камня.
В своем докладе Юнг описывает алхимический процесс как «трудный и усыпанный помехами путь. Алхимический опус опасен. Вначале вы встречаете дракона, хтонический дух, дьявола, или, как его называли алхимики, «черноту нигредо», и эта встреча приносит страдание. Материя страдает до исчезновения черноты. Говоря языком психологии, душа ищет себя в глубинах тоски и меланхолии, вовлеченная в борьбу с Тенью. Тайна конъюнкции — центральная мистерия в алхимии — нацелена на синтез противоположностей, ассимиляцию черноты, интеграцию дьявола… Говоря языком алхимиков, материя страдает, пока нигредо не рассеется, когда Аврора проявится «петушиным хвостом» и новый день прорвется лейкозисом или альбедо. Но в этом «состоянии белого» невозможно жить в истинном смысле этого слова, это абстрактное или идеальное состояние. Чтобы оживить его, надо подпитать его кровью. Должно наступить то, что алхимики называли рубедо, красное. Только полное переживание бытия может трансформировать это идеальное состояние альбедо в нормальную человеческую жизненную энергию. Кровь может оживить идеальное состояние сознания, в котором исчезли последние следы черноты, где дьявол больше не ведет автономного существования, а воссоединился с глубинным единством психики. Тогда Великий опус завершается: человеческая душа интегрирована».
Однако, исходя из собственного опыта, мне это представляется слишком идеализированной задачей. Здесь есть опасность обойти стороной самый центр сущности Тьмы, которая всегда напоминает, как клеймо, о своем существовании в душе каждого человека. Поэтому мое исследование образа Черного Солнца останавливается на Тьме как таковой и рассматривает ее целиком, а не просто как этап в развитии души. Я хочу показать, что Тьма сама по себе содержит в себе то золото, которое мы ищем, при этом пытаясь переступить через нее. Такой подход способствует новому пониманию и осознанию Тьмы. В свое время на исследования Юнга сильно повлиял алхимик 17 века Милиус, который в своих трудах отсылает к древним мыслителям как истоку наших знаний о Solniger. В своих работах Юнг говорит о Solniger как сильном и важном образе бессознательного. Исследование образа в контексте бессознательного помогает с одной стороны осознать его обширность и непознанность, и в то же время поместить его в исторический контекст глубинной психологии. Юнг смог найти в алхимической литературе богатое и комплексное, хотя и разрозненное описание феноменологии образа. Черное солнце, putrefaction (гниение), mortification(отмирание), нигредо, отравление, пытка, убийство, разложение, гниение и смерть — все это формирует паутину взаимосвязей, которые описывают ужасающее, хотя и временное затмение сознания. Нигредо, начальная темная стадия алхимического Делания рассматривалась как самая негативная и сложная работа в алхимии. Это один из наиболее непостижимых нуминозных процессов, но Юнг был первым, кто исследовал эту тему во всех ее множественных гранях. В добавление к только что описанным аспектам, Юнг также находит в образе Тьмы скрытое состояние, Тень Солнца, связанную с Сатурном и Яхве, theprimusanthropos. Для большинства Solniger приравнивается и понимается только в аспекте нигредо, в то время как более высокое его измерение — его сияние, его темный свет, его Эрос и мудрость — остаются в бессознательном.
Я представляю свою работу по исследованию Черного Солнца как эксперимент в алхимической психологии. Его образ связан сложным и таинственным образом с нашим пониманием Тьмы. Исторически Тьма никогда не встречалась радушно, это укоренилось в бессознательном и обрело метафорический смысл. Тьму испокон веков воспринимали негативно, и получилось, что она стала ассоциироваться с Тенью – чем-то нуждающимся в интеграции, через что нужно пройти и выйти за ее пределы. Именно такая позиция и была увековечена в алхимии, которая ставит Тьму начальным этапом работы и видит ее исключительно в рамках нигредо. Однако в использовании образа Черного Солнца есть намек на Тьму, которая сияет. Это то парадоксальное сияние, которое захватило мое воображение. Как это возможно вообразить Тьму, наполненную светом или сияние, которое одновременно содержит качества Света и Тьмы?
Юнг отмечал, что Тьма «имеет свое собственное сознание и логику, которая должна восприниматься со всей серьезностью». И я хочу отдать долг Тьме – не броситься прочь, но войти в ее царство, чтобы узнать больше о хранимых ею тайнах. Повернуться лицом к Тьме – странное намерение с точки зрения обычного человека. Но чтобы наиболее полно понять необходимость остаться с ней один на один, в первую очередь важно задуматься и понять, насколько сильно историческое первенство Света повлияло на наше сознание и восприятие этих образов.
Свет и символизирующее его Солнце крепко переплетены с историей сознания. Наш язык демонстрирует распространенность этих образов и сложно вообразить способ мышления, который не будет полагаться на них. В мифах, науке, философии, религии и алхимии «солнечные» метафоры широко распространены. Большинство языков мира полны слов, так или иначе связанных со Светом: нести свет, прояснять, просвещать, и так далее. В «Воспоминаниях, Сновидениях, Размышлениях» Юнг упоминает о развитии традиции почитания Солнца и том, что он сам был захвачен его образом. Во время посещения племен Элгон в Африке, он писал: «Восход солнца в этих широтах был феноменом, который ошеломлял меня заново каждый день». Он описывал свои наблюдения за тем, как тьма сменяется рассветом:
«Вначале контраст между светом и тьмой предельно точен. Затем предметы начинают принимать контуры и вырисовываются в свете, который наполняет долину легким блеском. Горизонт становится белым и излучает легкое сияние. Мало-помалу возвышающийся свет начинает, как бы, проникать внутрь структуры всех предметов, которые делаются подсвеченными изнутри до тех пор, пока, в конце концов, они не засияют полупрозрачно, как кусочки цветного стекла. Все превращается в пылающие кристаллы. Крик птицы опоясывает горизонт. В такие моменты я чувствовал себя как внутри храма. Это был самый священный час суток. Я упивался наслаждением, перерастающим в экстаз».
Юнг пишет, что «бессчетные века люди почитали великого бога, который освобождал мир, поднимаясь из темноты как райский свет. Тогда то я понял, что внутри души всегда была жажда света, неумолимое желание ускорить подъем из первоначальной тьмы». Для Юнга было очевидным, почему для племени Элгон «миг, когда приходит свет – это бог»
Он осознает важность Солнца и Света, и в своих алхимических произведениях формулирует, что душа это «око, предназначенное увидеть свет».
Важность образа Солнца смог осознать не только Юнг. Например, Джеймс Хиллман, юнгианский аналитик, основатель архетипической психологии, ставит вопрос «предпочитает ли человек свет тьме или же человеческие существа являются «гелиотропическими», в корне склонными к свету». Сила этого образа также осознается постмодернистским философом Жаком Деррида, который говорил, что «в каждый конкретный момент существует метафора. Бесспорно, где-то есть солнце, и каждый раз, когда оно появляется, начинается метафора». Образ Солнца далее был исследован Мирчем Элиадой, ученым и историком религии, который нашел параллель между поклонением Солнцу и распространением королевской власти. Элиаде говорит о господстве солнечных религий: «Там где история народа находится на пике величия благодаря королям или героям, появляется и торжествует солнце». Величие Солнца тесно связано с понятиями личности человека и короля. Король и Солнце являются сложными, архетипическими образами с множеством значений. Эта тема была глубоко изучена юнгианским аналитиком Джоном Пери в его «Мифе о Короле»; юнгианским аналитиком Робертом Муром и мифологом Дугласом Джиллеттом в книге «Король внутри»; и в более поздней работе «Психологические аспекты старения, смерти и возрождения Короля», написанной юнгианским аналитиком Стефенсоном Бондом.
В патриархальной культуре Солнце традиционно ассоциировалось с мужским началом, но это положение было поставлено под угрозу такими исследованиями как, например, «Затмение Солнца» Жанет МакКричад, которое продемонстрировало широкий ряд женских атрибутов Солнца в разных временах и культурах. Однако в рамках патриархального мышления, Солнце продолжает оставаться в тесной связи с образом Короля, который представлялся воплощением бога на земле.
Рисунок 1.1. Король Солнца. 15 век. Станислас Клоссовски де Рола, Алхимия: Тайное Искусство, стр.67
На рисунке 1.1. показано изображение Короля Солнца на своем троне. Солнечный Король является отражением господствующей силы исторической, культурной и психической реальности. Существует долгая традиция поклонения Королю и Солнцу, воспевающая качества рационального порядка, стабильности, жизненной силы, живучести, благословения, радости и света. Однако же работа Мура и Джиллетта оспаривает то, что внутренний Король, как выражение зрелого мужского начала, не может быть низведен до оборотной стороны патриархальности и тени Короля — Тирана. Как архетипические принципы, Солнце и Король не являются сами по себе деструктивными и проблемными для культуры и психической жизни человека. Они символизируют жизненную силу и являются естественными для психе. Проблема начинается, когда эти архетипические силы поражают слабо развитое или слепое эго, раздувая и развращая его. Когда эго идентифицируется с трансперсональной силой Короля и само становится Королем, приближается Тиран, который поглощает жизненную энергию Короля (см. рис. 1.2.).
Рисунок 1.2. Король, пожирающий сам себя, 1625. Йоханнес Фабрициус, Алхимия: Средневековые Алхимики и их Королевское Искусство, стр. 75
Король и Тиран — братья в мире архетипов. В наше время разрушительная и деспотичная сторона Королевской энергии связана с патриархальностью и однобоким взглядом на видение мужского начала, что выстроило фундамент для острой критики психологических и культурных воззрений, подобных моим. Солнце привело человечество в настоящее со всем прогрессом и победами, но также принесло и массовые репрессии, и обесценивание темной стороны психической жизни. «Существует много способов потеряться в свете, так же как и во тьме», говорит писательница и поэтесса Мадронна Холден, которая смогла увидеть опасность в Свете, потерявшем точку соприкосновения с принципом Тьмы. На культурном уровне мы все слишком часто теряемся в нашем Аполлоническом, патриархальном, мужском, что приводит к личному и культурному элитизму, аристократическому высокомерию, которое, в свою очередь, провоцирует такие явления как расизм, колониализм. Пространство, где эти суждения имеют действие, является отражением коллективной, культурной и философической Тени. Имеет ли око Света, «предназначенное узреть», темное пятно, чтобы иметь возможность объективно оценить видение себя?
Мур и Джиллет описывают этот образ как Короля, сидящего на своем троне в центре мира, где «мир» определяется как та часть реальности, которая организовывается и управляется Королем. То, что находится за пределами границ его влияния — это хаос, демоническое и внеземное. Создается замкнутое пространство, которое отвергает любые другие формы и принципы внутри своей самовлюбленной отгороженности.
Для некоторого числа философов — Хайдеггера, Фука, Деррида и других очевидна опасная тенденция закрытости и тавтологического редукционизма в современном мире: «тотализация, нормализация и доминирование». Левин замечал, что перед нашей западной мировоззренческой традицией лежит Тень фаллоцентризма, логоцентризма и «гелиополитики», движимая жестокой силой Света. Проще говоря, проблема современности заключается в том, что она управляется мужскими желаниями и силой, и в своей эгоцентричной рациональности они служат политическим программам, которые скрывают присущую им внутреннюю жестокость. В своей работе «WritingandDifference», Деррида говорит о жестокости Света и империалистичной сущности принципов, ассоциирующихся с ним. Он отсылает к исследованиям философа Эммануэля Левинаса, чьи работы были посвящены развитию этнической теории, свободной настолько, насколько это возможно, от жестокости, выраженной в западном метафизическом мышлении. Если кто-то согласен с критикой патриархальной традиции, он может представить наш современный мир как нечто, запертое в тиранической Тени Солнечного Короля, который приносит с собой плоды своей собственной деструктивности.
Возможно ли утверждать, что в бессознательном укоренилось отождествление с Королем или Светом? Если да, то такое неосознанное отождествление окрашивает психе и имеет важные личные и культурные последствия.
На самом личном уровне аналитики уже приблизились вплотную к решению подобных проблем, которые становятся очевидными в клинических случаях. В «Анатомии психе» юнгианский аналитик Эдвард Эдингер, к примеру, ссылается на выражение бессознательных королевских содержаний в «вспышках аффекта, негодовании, удовольствии». Освобождение от влияния этих содержаний – сложный процесс. Внутренняя фигура примитивного Короля/эго должна испытать трансформацию не только в культуре, но и в жизни каждого конкретного человека. Алхимия говорит об этом Короле как самом начальном этапе, состоянии необработанного вещества философского камня, который должен быть очищен и освобожден испытанием серии алхимических процессов, в конечном счете умирая и заново рождаясь.
В алхимии умирание и почернение — часть процесса мортификации. Это является необходимым компонентом процесса трансформации Короля и других образов primamateria, таких как Солнце, Дракон, Жаба.
Эдингер посвящает главу «Анатомии психе» процессу мортификации. Он схематизировал эту операцию, которая графически представлена на рисунке 1.3..
Рисунок 1.3. Схема алхимических процессов. Эдвард Эдингер, Анатомия Психе, стр.146
Эта схема является примером того, что он называл «clusterthinking», что подразумевает наличие тщательно разработанной сети распространенных значений, которые являются производными от центрального образа, и «снова и снова выстраивают богатую ассоциативную группу взаимосвязанных образов, наподобие паучьей паутины». Результатом такого образа мышления является богатое полотно наслоений вокруг центрального образа. На рисунке показаны места связанных образов в структуре (например, уничтожение Короля, Дракон, Жаба, отравление, поражение, унижение, пытка, расчленение, уничтожение невинных, трупы и разложение) и место этой операции среди других алхимических процессов.
Алхимическая градация хорошо помогает визуализировать данные процессы. Конечное место назначения в процессе умерщвления Короля — это очищение, смерть и трансформация. Этот процесс обозначен серией мощных и комплексных алхимических образов, которые были воспроизведены Юнгом, Эдингером, Фон Франц и другими. Трансформируемые субъекты обычно представлены старым Королем, Драконом, Жабой или Солнцем, убитым или раненым дубинкой, мечом или ядом; утонувшим или проглоченным. Феноменология этого процесса имеет своей целью изменить старые господствующие функции сознательного эго. Символические раны или смерть готовят примитивное «я» для фундаментальных изменений.
В «Смерти Короля» Столциуса мы видим Короля сидящего на своем троне в окружении десяти фигур, собравшихся, чтобы убить его. В другой картине под названием «Солнце и Луна убивают дракона» символически представлен тот же процесс. Как уже отмечалось, Дракон часто является «олицетворением инстинктивной части психики». Борьба с бессознательным также изображена в Книге Лембспринка, где воин с мечом в руках встречает дракона, чью голову он должен отрезать:
Вот твой путь,
что приведет тебя к ужасному чудищу в лесу,
чья кожа чернее ночи.
Но если ты сможешь отрубить ему голову,
темнота его развеется навсегда.
Встреча с драконом подразумевает под собой опасную встречу с бессознательной основой психики, символически выражаемой процессом убийства.
Рисунок 1.4. Танец Смерти (1538), Ханс Холбейн
На рисунке 1.4. представлен «Танец Смерти» Ханса Холбейна. На картине изображена Смерть, предлагающая отравленный напиток Королю. Тема отравления также связана с алхимическим образом Жабы, которая является символической вариацией «ядовитого дракона» и символизирует собой необузданную, неструктурированную жизненную энергию. «Жаба, materia prima, тонет в собственной жадности и голоде. Она умирает, становится черной, разлагается и наполняется ядом. Алхимик нагревает остатки жабы, и ее цвет изменяется от черного до многих цветов от белого до красного,что указывает на преобразующей процесс. Яд, который она содержит, затем преобразуется в pharmakon, эликсир, который может привести к гибели и / или восстановлению».
Другой, не менее известный образ умерщвления короля (рис. 1.5) можно найти в алхимической работе «Блеск Солнца».
Рисунок 1.5. Старый король, утонувший в море, возрождается в собственном сыне. Соломон Трисмосин, Блеск Солнца, 1582
Король идет ко дну и испытывает процесс solutio(растворение). Он символизирует завышенное эго, растворяющееся в своих чрезмерных водах. Данный процесс подразумевает возможность омоложения короля.
Другие изображения, такие как алхимические иллюстрации семнадцатого века гравера Валтасара Швона на тему ранения Солнца Луной, изображают проникновение бессознательного в тело сознательного «я». На известных графических картинах (цветовой пластине 1) изображено Солнце, которое ранено укусом зеленого Льва. Впервые это изображение было прикреплено к рукописи Philosophorum Rosarium в 16 веке. Оно показывает льва, пожирающего Солнце, с кровью, исходящей из его рта. Солнце здесь отождествляется с алхимическим необработанным веществом, «золотом», которое съедено и растворено в целях получения «спермы» золота, живых семян, из которых можно вырастить чистое философское золото. Здесь «семя» золота не имеет отношения к обычной человеческой семенной жидкости, но является«asemi-materialprinciple» (полуматериальным принципом) илиауреseminales, потенциальной плодородной возможностью, которая готовит Солнце к священному браку с его супругой Тьмой. Она, как полагали алхимики, и производитфилософского ребенка или камень, кормясь живойкровью, которая течет из ран, нанесенных в результате столкновения Солнца и Льва. Кровь, называемая красной ртутью, считается сильным растворителем. Она размывает любую крепкую защиту. И это разрушение старых барьеров может стать началом нового рождения. Во снах образы крови часто приходят в моменты, когда возможны реальные изменения.
Помимо всего этого мотив раны символизирует скрытую невинность, которая также является объектом умерщвления. Зеленый цвет льва символизирует как рост и плодовитость, так и нечто юное, невинное, незрелое. Алхимики представляют эту невинность, иногда называемую virgin-milk(«молоком девы»), как первичное состояние, нечто неискушенное и не почерневшее. Типичные образы virgin-milk часто сохраняются в эмоциональной сфере интеллектуально развитых людей. Бессознательно поддерживаемые идеи могут выражаться в таких мнениях и жизненных установках, как «Жизни следует быть честной», «Бог защитит и позаботится обо мне, как хороший родитель», «Плохие вещи не случатся со мной, потому что я жил в соответствии с теми или иными принципами», «Я был хорошим или справедливым, ел здоровую пищу и т.п., поэтому я прав» и так далее. Подобные установки защищают невинное и незрелое эго от боли, неуверенности и жалости к себе.
Ранение эго может закончиться различными вариантами. Процесс потемнения может привести к своего рода слепоте и опасному застою духа, который затем окажется запертым в этой ране – «замерзшим в камне или во льду, или заточенным в огне». С алхимической точки зрения, эта невинность не должна застаиваться на этапе потемнения и должна быть умерщвлена, только тогда будет выполнена необходимая работа.
Хилманн отмечает, что «почернение начинается в жестокой, раненной, проклинающей, гниющей невинности духа и развращении и угнетении ее в nigredo, которое мы распознаем по его зловонию, его материалистичным вопросам, почему все вышло не так, как предполагалось».
Согласно Эдингеру, это тот момент, когда душа «входит в ворота черноты». Юнг называет падение в темноту — nekyia. В психологии и алхимии он использует это греческое слово, чтобы обозначить «путешествие в Хэдес», падение в земли мертвых. В мифах и литературе есть много примеров таких путешествий. Например, Юнг упоминает «Божественную комедию» Данте, которую тот начинает с описания опыта nigredo:
В середине пути моей жизни
Я обнаружил, что я в темном лесу;
Правильная тропинка, с которой я сбился, потеряна.
Ах! Как трудно описать
Дикость этого необитаемого и беспощадного места,
Те мысли, в которых возвращаются все мои страхи!
Это так горько, и смерть так близка…
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Юнг также приводит в пример Вальпургиеву Ночь в «Фаусте» Гете и апокрифические падения Христа в ад. Эдингер дает в дальнейшем примеры nekyia, ссылаясь на описания из книги Джона Баниана «Путешествие Пилигрима» и Т.С. Элиота «Пустошь» Его собственный вклад в исследование этого вопроса описан в работе «Белый кит Мелвилля», которую он еще называет как «Американская Nekyia». Дополнительные параллели подмечены также Сильвией Перера, которая вспоминает японскую Изанами, греческую Персефону, римскую Психею, и сказочных героев, идущих к Матери Хилде или Бабе-Яге. В «Падении к Богине», ее собственной работе, она изучает предмет с точки зрения женщин и рассматривает шумерскую историю Инанны и Эрешкигаль, Темной Богини. Продолжать приводить многочисленные примеры из истории и культуры можно бесконечно. Как отмечает Эдингер, «предмет не имеет национальных или расовых границ. Его можно найти везде, потому что он исходит из врожденного, необходимого движения, которое проявится рано или поздно, когда сознательное эго истратит все свои ресурсы». В конце концовnekyia приводит к погашению света эго и смерти, хорошо описанной в “Невидимках” Элиота:
Это мертвая земля,
Земля кактусов.
Здесь каменные изваяния
Воскрешены. Они получают
Мольбы из мертвых рук
Под мерцание меркнущих звезд.
Изображению исчезающей звезды Элиота или потере света дано графическое представление в рисунке 1.6, на котором изображен человек в «свинцовой депрессии» — смертельном страдании в долине меркнущих звезд.
Рисунок 1.6. Свинцовая депрессия. Йоханнес Фабрициус, Алхимия: Средневековые Алхимики и их Искусство, стр. 105
В алхимии потеря света подразумевает душу, сгоревшую, высохшую, обнаженную, оставляющую только скелет.Это изображено на рисунке 1.7, который Фабрициус называет «Страхи и ужасы проклятых».
Рисунок 1.7. Нигредо. Эдвард Эдингер, Анатомия Психе, стр. 165
В алхимической работе «Блеск Солнца» (1582) смерть изображена как черное солнце, сгорающее дотла на фоне пустынного пейзажа. Это сгоревшее дотла место души, куда мы должны войти, если способны и хотим понять суть образа Solniger и процесс nigredo.
Пер Мария Рибел (Вальдис)