Стефан Хёллер
Гностицизм
Глава седьмая
Освободительные мистерии: гностические Таинства Посвящения
Имея дело с исчезнувшим ритуальным аспектом какой-либо духовной традиции, мы должны, прежде всего, отделиться от рационалистических сбивающих с толку представлений, доминировавших в интеллектуальной среде девятнадцатого и раннего двадцатого веков, которые и ныне имеют своих последователей Любимая теория рационалистических школ сравнительных религий заключается в том, что высшие формы религиозных традиций возникли в философии и этике, а позже развились в системы поклонений, которые, в конце концов, переросли в ритуал и магию. Основой этой идеи является мнение, что философия и этика – это более продвинутые и благородные продукты человеческого духа, нежели церемонии, ибо первые формируется в рассудке, тогда как последние являются иррациональными по своему характеру.
Эта позиция была причиной множества недоразумений вокруг гностицизма. На протяжении многих веков гностицизм считался, прежде всего, продуктом философской спекуляции, которая имеет лишь небольшое отношение (или вовсе никакое) к подлинной религии и практическим жизненным задачам. Гностики представлялись спекулятивными философами и метафизическими мечтателями, которые вызывали в воображении фантастические космологические и теогонические системы, оплакивая зло тварного мира, и заявляли о том, что задача человеческого духа – возвращение в утопичную землю за пределами этого мира. К счастью, множество ученых мнений ныне изменилось, и природу гностических взглядов понимают лучше, благодаря трудам более объективного поколения единомышленников в лице ученых и писателей. Это новое отношение к гностицизму хорошо видно в следующем высказывании, записанном европейским ученым Жилем Киспелем, одним из основных переводчиков известных текстов Наг-Хаммади:
«В моем «Gnosis ah Weltreligion» (1951) я предположил, что гностицизм выражает специфический религиозный опыт, который зачастую запечатлевается в мифе… Кажется, ясно, что, по крайней мере, некоторые из гностических систем были вдохновлены яркими эмоциями и личными переживаниями. Сейчас принято считать, что гностицизм – это не философия и даже не христианская ересь, а религия со своими специфическими взглядами на Бога, мир и человека»
(«Гностицизм» в Cavendish, «Man, Myth and Magic»)
И, как мы можем добавить, гностицизм есть религия, насыщенная таинствами, освобождающими душу.
Талисманы и таинства
Действительно любопытно, что некоторые истины о гностицизме не проявилялись до сих пор, ведь и ранее в исследованиях гностицизма было хорошо известно, что гностики не только фантазировали и философствовали. Гностические книги древнего происхождения, которые обнаруживали (и обнаруживают), не обнаруживают философской природы, но содержат длинные молитвы и воззвания, адресованные различным трансцендентным силам; непонятные слова силы, состоящие из продолжительной последовательности гласных звуков, предназначенных, по-видимому, для песнопения, встречаются во многих гностических текстах. Кроме того, одни из многочисленных гностических писаний содержат большие объемы записей ритуалов, исполняемых Иисусом, другие же ссылаются на высокоразвитые священные системы внутри гностических общин ранних веков Христианской эры. Были также обнаружены множественные гностические талисманы из драгоценных камней, причем все из них содержат архетипические образы: змеи, львы, астрологические символы, или гибридные мифологические существа – такие как Абраксас (или Абрасакс), который имел голову петуха, тело человека, а ноги в виде змей. Очень вероятно, что рассмотренное как непонятное и даже предосудительное с точки зрения рационального ума, это изобилие символической и ритуальной литературы осталось в значительной степени нетронутым в музеях и архивах без каких-либо усилий по переводу или публикации. Невежественные обвинения в «чистом волшебстве» и «суеверной бессмыслице» обрекли многие бесценные реликвии этой великой традиции на полную неизвестность.
Конец двадцатого века возродил интерес к мифам и ритуалам, создав более благоприятную атмосферу для гностических исследований, в отличие от той, которая преобладала ранее. Сегодня мы приходим к пониманию того, что, в то время как философия есть лишь рассказанная история, миф и ритуал представляют собой появление той изначальной реальности, что создала феномены, которые философия пытается объяснить. Таким образом, когда философия пытается ответить на вопрос «почему?», миф и ритуал отвечают на вопрос «откуда?». Глубинная психология учит нас, что дисциплины подобные философии и этике могут, в лучшем случае, лишь обратиться к сознательной части человеческой психики, тогда как миф и ритуал обеспечивают прямую, творческую дорогу в бессознательное, соединяя мир сознательного эго с глубинными силами той области, что находится за пределами покрова сознания.
Без сомнения, гностики широко использовали ритуалы. Хотя враждебные критики часто упрекали гностиков за их интернализм, сейчас мы осознаем, что гностики четко осознавали тесную связь между внутренним и внешним, между внутренней трансформацией и внешним ритуальным актом. С точки зрения гностиков, великий и священный образ Христианского Гнозиса, Иисус, приходит, чтобы сделать «внутреннюю сторону как внешнюю сторону, и внешнюю сторону как внутреннюю сторону, и верхнюю сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной, когда вы сделаете глазА вместо глАза, и руку вместо руки, и ногу вместо ноги, образ вместо образа, — тогда вы войдете в [царствие]» (Евангелие от Фомы, стих 27)
Кодексы Наг-Хаммади предоставили многочисленные подтверждения существования гностических систем таинств, сильно напоминающих систему католической церкви. В Евангелии от Филиппа, работе, в которой сильно проявляется влияние Валентина, обнаруживаются следы гностической священной теологии, наряду с описаниями пяти таинств, о всех из которых сказано, что они утверждены Иисусом. Таким образом, мы читаем в стихе 67 данного Евангелия:
«Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах. Он не получит ее по-другому»
Другие утверждения показывают связь принципа образов с таинствами. Евангелие говорит, что истинные божественные мистерии трансцендентных областей не могут действовать в низшем мире без посреднического содействия их образов, которые проявлены в физических таинствах; то есть, они являются проявлением «образа через образ». (С точки зрения глубинной психологии это означает, что трансцендентные или психоидные силы, известные Юнгу как архетипы, могут лишь проявляться в индивидуальной душе как архетипические образы, а также вызываться и обретать силу посредством правильно построенных ритуалов, связанных с какими-либо качествами этих архетипов). Однако, автор гностического Евангелия от Филиппа признает, что этот контакт с архетипом производится не одним лишь таинством, но скорее должна произойти личная внутренняя трансформация наряду с ее внешней формой; в противном случае последняя оказывается пустой:
«Брачный чертог и образ через образ, — следует, чтобы они вошли в истину, которая — восстановление. Это следует тем, которые не только приобретают имя Отца, и Сына, и Духа свя того, но приобретают их для самих себя. Если не кто не приобрел их для себя, имя также будет отнято у него»
(Евангелие от Филиппа, стих 67)
Таинства и их воздействие
Цель гностических таинств – не просто временное освящение, как в Римско-Католической доктрине священной благодати, но скорее тотальная трансформация, преобразование в Божественную сущность. Совершенный Гностик не есть последователь Христа, но человек обожествленный; он – другой Христос:
«Итак, их получают в помазании полноты силы [креста], что апостолы назвали правым и левым. Ибо сей более не христианин, но он — Христос»
(Евангелие от Филиппа, стих 67)
Как в католической традиции, так и в гностицизме, утверждается, что таинства были установлены Иисусом:
«Господь [создал] все в тайне: крещение, помазание, евхаристию, выкуп и чертог брачный»
(Евангелие от Филиппа, стих 68)
Стих 68 относится к пяти таинствам, или мистериям. Однако, немецкий ученый Шенке в своей реконструкции стиха 60-го этого того же самого Евангелия показывает, что Евангелие от Филиппа также говорит о семи таинствах, и, таким образом, проводит параллель с ортодоксальным католическим христианством. Более того, сходства гностического причастия со своим католическим аналогом отнюдь не ограничиваются числом таинств. Евангелие от Филиппа также намекает на другие общие детали – к примеру, Character indelibilis, неизгладимое влияние определенных таинств на душу, связанное с водой крещения:
«Бог — красильщик. Как хорошие краски, которые называют истинными, умирают вместе с тем, что окрашено ими, так и то, что окрасил Бог. Ибо бессмертны краски его, они становятся бессмертными благодаря его цветам. Итак, Бог крестит тех, кого он крестит, в воде»
(Евангелие от Филиппа, стих 43)
Разумеется, также существуют отличия между нынешними католическими таинствами и их гностическими эквивалентами. Однако, широкий контекст и дух гностицизма наводят на мысль, что эти различия в большей степени касаются внутренней реализации, нежели внешней формы. Для гностиков, особенно Валентиниан, отличительным признаком гнозиса была способность переживания таинств в своей пневматической (духовной) природе, тогда как для не-гностических христиан эта возможность ограничена лишь психической (душевной) природой. Хотя таинства других гностических групп, возможно, радикально отличались от католических, валентинианские гностические источники, ныне нам доступные, показывают, что и гностики, и католики часто использовали идентичные ритуалы, но воспринимали их совершенно по-разному. Те сторонники гностиков, которые по причине своих предрассудков в отношении католических форм, не могут представить себе гностическое происхождение таинств, и те, кто примыкают к римской католической и восточной православной традиции, называющие гностиков первейшими еретиками, одинаково смущены этими доказательствами, связанными с последними открытиями гностических документов.
То, что для обычных католиков представляется как чудесное вливание сверхъестественной благодати в мирскую жизнь, представляется гностикам как интрапсихическая мистерия, берущая начало в pneuma, «искре божественности, пребывающей в индивидуальном бессознательном». Тогда как католики спасены, гностики посвящены, но священный инструментарий идентичен или почти идентичен в обеих традициях. Таким образом, в Евангелии от Филиппа мы находим предварительное посвящение под названием Крещение; последующее посвящение называется Хризма (помазание); ритуал преображения с хлебом и вином называется Евхаристия; тогда обряд Искупления, возможно, связан с финальным очищением и освобождением от земных пороков; и венчает всю последовательность таинств ритуал Брачного Чертога.
Брачный Чертог: Тайна Тайн
Из всех гностических таинств самое загадочное и наименее известное – мистерия Брачного Чертога. Современные интерпретаторы старались свести её к форме брака, что не только маловероятно, но и абсурдно. Этот ритуал, имеющий различные имена, такие как Таинство Сизигий, Единение в Плероме, и чаще всего Брачный Чертог, может, опять же, быть понят скорее интрапсихически, нежели теологически. Этот способ интерпретации наполняет смыслом следующие утверждения Евангелия от Филиппа, которые показывают мифы о зарождении в терминах трансцендентного установления Брачного Чертога:
«Если дозволено говорить тайну, Отец всего соединился с девой, которая снизошла, и свет осветил его в тот день. Он явился в великом чертоге брачном. Поэтому его тело, которое появилось в тот день, вышло из чертога брачного, как то, которое появилось от жениха и невесты. Подобным образом Иисус воздвиг все в нем благодаря этому. И следует, чтобы каждый ученик вошел в его покой»
(Евангелие от Филиппа, стих 82)
Можно предложить следующее толкование с точки зрения глубинной психологии: Иисус, парадигма индивидуального эго, архетип целостности, показал в своем существе союз двух в одном. Как архетип и прототип, он является примером идеального андрогина, в котором достигнуто объединение сизигий. Его последователи должны следовать его примеру и также обретать целостность посредством поглощения в себя образа сексуальной противоположности. Мужчины должны объединяться с их женской частью, и, пока не сделали это, смогут переживать противоположный сексуальный образ только опосредовано в женщине; женщина же должна обвенчаться с «небесным женихом», своей мужской внутренней противоположностью таким же образом. Поэтому таинство Брачного Чертога, по факту, означает индивидуацию; великий символ восстановления Плеромы (или целостности); heiros gamos, или «священный брак» внутренних противоположностей; и, таким образом, достижение истинного и окончательного гнозиса. Архетипический символизм Спасителя как жениха; София, заблудшая душа, как невеста; и состояние целостности, Плерома, как Брачный Чертог, в своем личном аналоге – процесс индивидуации.
Многие высказывания Евангелия от Филиппа поддерживают психологическое понимание таинства Брачного Чертога. Автор этого евангелия показывает нам длинную последовательность мистических и мифологических намеков на Брачный Чертог, все из которых указывают на то, что следствием первичного разделения противоположностей (изображаемого извлечением ребра Адама в Книге Бытия) стало начало смерти, и что бессмертие может быть достигнуто воссоединением, что может быть уподобить Адаму, поглощающему Еву. Это сильно напоминает символизм алхимии, в Западной и Китайской формах, где объединение противоположностей в одном случае приводит эликсир жизни, а в другом – божественный эмбрион бессмертия. Что до гностических таинств, а также других форм гностического учения и практики, глубинная психология, в особенности, представленная Карлом Юнгом, предлагает особенно полезные точки соприкосновения с гностическими мистериями. Можно быть уверенным, что сам Юнг, видимо, имел реальное восприятие трансцендентного, что подтверждают его многочисленный прозрения. К примеру, он проводит различие между архетипическими образами в психике и архетипами как они есть, находящимися за её пределами. Но психологическая модель имеет свои ограничения. Одним из них является представление о том, что психологическая сфера ограничивается человеческой психикой, и поэтому не обращается к слоям реальности, лежащим за её пределами.
Однако, было бы фатально предположить, что опыт гнозиса, а также различные практики и учения, связанные с ним, это только психология, ибо они нечто много большее. Психологическое толкование гностических вопросов может довести только до этих пределов — что не так уж далеко. Дж. Филорамо в своей работе «История гностицизма», безошибочно утверждает: «Гностическое Я, онтологическое эго, реальность, делающую его божественным, не следует воспринимать как лесть ныне доминирующему субъективизму». Онтологическое Я гностиков не обнаруживается простыми актами внутренней рефлексии или интроверсией сознания. Филорамо (40) заключает:
«Характер субъективности ничего не выводит из метафизических утверждений абсолютной объективности, которую гностик стремится приписать своему фундаментальному опыту. Мистические моменты экстаза, где ей место, это всегда встреча с реальностью, которая «больше меня», эмпирического «Я», преходящего «Я» … Отсюда следует, что эта божественная реальность не может быть познана через обычные способности разума»
Таинства и экстазы
Священные ритуалы, описанные или указанные в Евангелии от Филиппа, представляют собой лишь последнее звено в длинной цепи доказательств ритуального характера древнего гностицизма. Одним из первых открытых основных гностических писаний является Кодекс Брюса, обнаруженный Джеймсом Брюсом в 1729 году в Фивах. В более важном трактате этого кодекса, «Книгах Йеу» (или «Гнозиса Бога Невидимого»), Иисус описывается дарующим своим ученикам три крещения (водой, огнем и воздухом – или Святым Духом), после чего следует мистерия устранения нечистот правителей нижнего мира, за которой, в свою очередь, следует мистерия духовного помазания. За этими таинствами следует восхождение души через двадцать четыре эманации незримого Бога и через эоны трансцендентного мира к самому великому невидимому Богу. Имена, числа и наглядно представленные печати, а также пароли и формулы к различным эоническим сферам и их стражам подаются в большинстве случаев в форме сложной мандало-подобной конструкции. Снова упоминаются пять таинств, и они должны сопровождаться сложным пошаговым процессом трансформации.
«Аскевианский Кодекс», который часто называют «Пистис София» (в связи с известностью этого текста), содержит множество полезных данных о ритуалах, включая трактат (отдельные письмена, некоторые из которых были связаны в кодекс) исключительно о магии и таинствах, которые обделили вниманием ученые. Можно упомянуть один яркий пример, историю о возвращении Софии, с её многочисленными «покаяниями», адресованными стражам эонических сил. Эта история, несомненно, предполагает ритуальную драму, легко обратимую в действие литургического назначения. Изложенное восхождение Софии вполне может быть самой литургией.
В этой истинной сокровищнице гностических текстов, библиотеке Наг-Хаммади, есть шесть основных и несколько небольших трактатов, которые главным образом содержат литургические и церемониальные материалы. Уникальным среди них является «Рассуждение о восьмерке и девятке». Хотя инициатором здесь выступает герметический проповедник, называемый «Отцом», а христианская терминология вовсе отсутствует, содержание трактата чрезвычайно похоже на другой посвятительный дискурс, использующий мифы об Иисусе. Совершенно очевидно, что текст отражает глубокие психологические состояния экстаза и, таким образом, отображает индивидуальную духовную трансформацию. Следующий отрывок декларируется инициатором после того, как он пережил измененное состояние сознания, вызванное долгим магическим воззванием великой поэтической красоты:
«Как мне рассказать тебе обо Всем! Я […] Я вижу Нус, который движет душу. Тот, который будит меня от божественного забвения. Ты даешь мне силу. Я вижу тебя. Я хочу говорить. Страх удерживает меня. Я нашел исток силы, который выше всех сил, у которого нет начала. Я вижу фонтан, пузырящийся жизнью. Я сказал, о мой сын: «Я — Нус». Я видел. Слово не может выразить, что я видел. Вся восьмеричность, о мой сын, и души, которые в ней, и ангелы поют гимн в тишине. Но я, Нус, я постигаю»»
Лейтмотив трансцендентного экстаза, вполне очевидный в данном отрывке, можно найти в многочисленных других гностических работах. Хорошим примером является знаменитый «Гимн Иисуса», который входит в состав «Деяний Иоанна». Как отмечает Дж.Р.С. Мид, этот текст представляет собой скорее не изложение слов Иисуса и его апостолов, как сообщается, танцевавших вокруг него накануне его арест и испытания, а ритуал, предположительно инициатического свойства, исполняемый, как Евхаристия, «в воспоминание о нем». Опыт экстаза описывается в контексте экстатического танца, который является не только описанием события, давно произошедшего, но также и тем, что может быть повторено гностическими искателями.
Что же все-таки это все означает для современных искателей гнозиса? Записи таинств и ритуалов в древних гностических документах обращают наше внимание за пределы познающего ума, имеющего отношение к доктрине, философии и теоретической формулировке истины, на психическую реальность, которой родственны символ, миф и ритуал. Гностики, которые олицетворяли в рамках христианской традиции первую попытку трансформации взамен веры и заповедей, приблизились к этой психической реальности с качествами и шифрами, соответствующими её природе. Данные показывают, что именно от этих мистических психологов и техников экстаза экзотерическая церковь вобрала в свой репертуар таинства, хотя этот долг остается непризнанным около двух тысяч лет. Таким образом, хотя мы находим работы богословов бесполезными в поиске гнозиса, мы можем все-таки обнаружить многое о нем в традиционных христианских таинствах, выражающих нерационально, вневременно, через соответствующие психические состояния, неизменно адекватную систему связных утверждений о конечной реальности всех вещей.
Как красота — в глазах наблюдателя, так и истинный эзотеризм — в понимании знающего. Изучение техник экстаза дает лишь небольшую пользу; только практика раскрывает их истинную преобразующую силу. Как в «Гимне Иисуса» гностические ученики были призваны присоединиться к мистическому круговому танцу вокруг их мастера, так и стремящийся сегодняшний гностик призывается к ритуальной практике, а не к теоретизированию. Ибо истина и важность этих слов Иисуса по-прежнему с нами:
«Теперь откликнитесь на мой танец! Узрите себя во Мне, говорящем. И видя, что я делаю, храните молчание о Моих таинствах. Поймите через танец, что Я делаю… Тот, кто не танцует, не знает, что происходит»
(«Гимн Иисуса»)
Пер Diofant