Стефан Хёллер

Юнг и потерянные Евангелия

Глава 1

Легенда о Двух Ересях: Наг Хаммади и Кумран

Многие верования заявляют о том, что когда человечество достигает высшей точки духовного кризиса, помощь приходит свыше от трансцендентальной четверицы. Известное высказывание на этот счет, приписываемое Шри Кришне, содержится в великой индуистской эпопее Махабхарата, которая стала известна и обрела любовь как Бхагавад Гита:

Когда совершенство ослабевает.

Когда Злые могущественные силы берут верх,

Я творю для себя колесницу.

Каждую эру я возвращаюсь

Восстановить святое,

Разрушить ошибку злодея.

Установить истинное совершенство.

Это же сокрыто в священной мудрости Тибета, как сказано покойным доктором В. И. Эвансом-Венцем в работе «Тибетская книга Великого Освобождения» Падма-Самбхава, таинственный маг-гуру, по мнению многих принесший буддизм в Тибет, спрятал много мудрых книг в потаенных местах Гималаев, чтобы они были вновь обретены в свое время.

Было справедливо сказано, что ночь всегда самая темная перед рассветом. Макромир истории человечества и микромир психологии человека доказывают эту истину. Когда наш разум больше всего отдаляется от живительных источников, когда отчаяние темной ночи души опускается на нас в полной силе своего ужасающего веса, тогда рассвет искупает и заживляет раны восходящим свечением на восточном горизонте души. Глубинная психология утверждает, что самое сильное и вечное просветление души возможно обрести только после глубокого опыта темноты и отчаяния. К. Г. Юнг имел привычку приписывать этот феномен принципу, изложенному досократовским философом Гераклитом, принципу энантиодромии, когда точка до крайней степени насыщена темнотой, она порождает моментально расширяющуюся точку света. История и психоистория обращают наше внимание на принцип синхронистичности, посредством которого силы бытия, стремящегося к союзу, целостности и истине проявляются во время самой большей в них необходимости. Великий немецкий поэт-мистик Йохан Х. Ф. Холдерлин хорошо выразил этот принцип: «Бог близко, и когда трудно, Он почувствует, где таится наибольшая опасность, и туда направит силы спасения».

Эти соображения напрямую относятся к странным легендам о двух выдающихся открытиях в истории библейской и религиозной археологии, а именно, гностических священных писаний Библиотеки Наг Хаммади и Свитков Мертвого Моря в Кумране. В 1945, когда материальные и психические руины Второй мировой войны оставались в Европе, Африке и Азии; в то самое время, когда массовые убийства Освенцима, Дахау, и Бергена-Белсина были унаследованы концлагерями Архипелага Гулага Сталина; когда многим казалось, что мир никогда не оправится от самого большого бедствия в истории человечества — в тот самый момент самой глубокой тьмы и отчаяния мировой души, египетский крестьянин ехал на верблюде в поисках удобрений и наткнулся на древние рукописи, способные оказать помощь Западу в восстановлении значительной доли его потерянной души. В то самое время, когда мудрец К. Г. Юнг писал и говорил о современном человеке и о поисках души, о которой давно забыли, или скорее подавили ее иудо-христианской религиозностью Западной культуры, в горной цепи Ябал аль-Тариф около реки Нил в Верхнем Египте были найдены таинственные свитки. В футляре, сделанном из материала, сходного с глиной, египетский крестьянин и его спутник нашли коллекцию древних рукописей, состоящую из 1 153 страниц, сшитую в двенадцать книг в кожаном переплете (такой вид переплета известен как Кодекс), содержащую пятьдесят два отдельных писания (названных трактатами). Эти писания, как выявили затем исследователи, были переписаны египетскими писцами в третьем-четвертом веке, и были копиями работ, созданных по большей части во времена апостолов, когда память о загадочном RabbiJehoshva, известном как Иисус, все еще жила в умах многих людей, заставших его короткую, новыдающуюся жизнь.

Не более, чем два года спустя, летом 1947 в Палестине, арабский пастух искал одну из коз своего стада. Пастух был молод и проворен, и с легкостью поднялся на известковый утес, находящийся у Мертвого моря. Когда он поднимался, он заметил маленькое отверстие, ведущее в горную пещеру. Испугавшись злых духов, юноша сначала сбежал из пещеры и возвратился на следующий день вместе со спутником. Эти двое юношей спустились в пещеру, где нашли много глиняных футляров, запечатанных подобными шару крышками. Большинство футляров было пусто, но один содержал большую связку кожаных рукописей, обернутых в тряпки. Они забрали домой таинственный футляр. Развернув его позже, они нашли рулон пергамента, который в развернутом виде протянулся «от одного конца их палатки к другому». Так же выглядели еще две связки, найденные в том же самом футляре. Эти двое молодых людей получили три свитка, написанные на языке, которого они не понимали. Несколько дней спустя они продали эти три свитка скупщику, который торговал по большей части незаконными товарами в городе Вифлееме. Так началось путешествие пока еще неизвестных Свитков Мертвого Моря.

Первые три свитка, обнаруженные на берегу Мертвого моря, были вскоре расшифрованы и названы Книгой Исайи, Книгой Хабакук, и Руководством по воспитанию. Они дополнялись большим количеством свитков, найденных волной экспедиций, направляемой многими правительствами и академическими институтами. Международно было оглашено, что эти свитки являются письменами неортодоксального сообщества евреев, называвшихся эссеями, которые жили на месте открытия приблизительно от 130 до н.э. до 70 н.э. (с перерывом примерно в тридцать лет от 4 г. до н.э.), и чьи странные доктрины и методы, так же как их хронологическая близость к началу христианской эпохи обязаны были вызвать широко распространенный интерес.

На первый взгляд эти два открытия не имеют между собой ничего общего. Первая находка содержала письмена на захидском диалекте коптского языка, популярном языке эллинистического и римского Египта; последняя находка состояла из работ, написанных по большей части на иврите и арамейском языке, еврейских языках, используемых в современной Палестине. Авторы и писцы библиотеки Наг Хаммади были христианами-гностиками; авторы и переписчики Свитков Мертвого Моря были евреями религиозного общества эссеев. Даже оформление рукописей не показывает никакого внешнего сходства: египетские коптские письмена — самый ранний пример переплета, известного как codex, тогда как палестинские документы представляют собой длинные свитки. Чтобы сделать расхождение полным, еврейские авторы использовали пергамент, и христианские гностики писали на папирусе, разновидности тростникового папируса, откуда происходит современное слово [paper] -бумага.

Еще одним различием этих двух открытий стало и то, что их судьба затем приняла совершенно противоположный оборот со времени их открытия.

Коптской гностической библиотеке не суждено было увидеть свет широкого внимания общественности в течение многих десятилетий со своего открытия. Первый полный перевод на английский язык не появлялся в течение тридцати двух лет после этой находки. Споры среди ученых, политических деятелей и скупщиков предметов старины, так же как и много глупости и безразличия со стороны многих, приводили в отчаяние многих людей, ждущих публикации Наг Хаммади.Потенциальные читателей, наделенные наиболее богатым воображением, возможно, даже впомнили бы, что древние гностики, как истинные маги по примеру египетских, наложили на свои тайные святые книги удивительные проклятья и, разумеется, духа-хранителя. Фактически, одно из евангелийНаг Хаммади и Евангелие египтян, содержат магические заклятье подобной зловещей природы:

Вы должны записать то, что я говорю вам ради тех, кто придет после вас и будет достоин (этого). И Вы слабеете, оставляя эту книгу на горе, и вы слабеете, призывая защитника, (таким образом): «O, ты, Ужасный!»

К нему можно добавить другое, в заключительно части Апокрифа Иоанна Иисус обращается к Иоанну, произнеся слова, ставшие известными как «проклятие Иисуса»:

И дал ему это спаситель, чтобы записал он и сохранил надёжно. И сказал он ему: «Да будет проклятвсякий, кто обменяет это на дар, или на пищу, или на питьё, или на одежду, или на какую-нибудь другую вещь подобного рода»

Вне зависимости от силы эффекта этих проклятий по истечении четверти века, различные люди и по крайней мере одно международное общественное агентство (ЮНЕСКО) начали преодолевать силы, выступающие против публикации священных писаний Наг Хаммади. Здесь нужно отметить, что единственный фрагмент этой находки оставил бурный и враждебный климат Египта 1950-ых и стал доступен для ученых без ограничений, потому что был куплен Институтом Юнга в Цюрихе и представлен как «Кодекс Юнга». К. Г. Юнг в свой день рождения, 15 ноября 1953, в присутствии лидеров швейцарского правительства и многочисленных академических и профессиональных властей, собравшихся, чтобы поздравить его, восьмидесятилетний Юнг держал в руках этот документ, спустя приблизительно 1 200 лет с заявления о возможном возрождении Гнозиса, которому швейцарский мудрец был предан и посвятил большую часть своего труда. Есть искушение предположить, что теперь Библиотеку Наг Хаммади признают достойным наследием традиции, в рамках которой она возникла. Принцип, который Юнг назвал синхронистичность, еще раз проявил свое странное волшебство: барьеры начали рушиться, препятствия постепенно отступали, и давно утерянное наследие «старых друзей Юнга,» гностиков, стало доступно для всех, кто сможет оценить его. Последствия не заставили себя ждать; действительно, психологическое и социальное развитие произошло в 1960-ых и 1970-ых, что создало благоприятный климат для восприятия большого потока альтернативной духовности, включая гностиков. Знания Наг Хаммади наконец преодолело все границы.

Судьба Свитков Мертвого Моря пошла иным путем. В отличие от коптских гностических папирусов в Египте, здесь ученые ничего не знали об истинной сущности их находки. В результате вмешательства Сирийского Православного Митрополита из Иерусалима и возрастающего интереса многих ученых, включая грозного профессора Э. Л. Сукеника из еврейского университета, спустя приблизительно восемнадцать месяцев после открытия, новость о нем облетела весь мир. Ее встретили со скептицизмом. Конечно же, многие подумали, что это мошенничество или ошибка. Почва Палестины, в отличие от Египта, была расценена как самая неудачная для хранения пергамента и папируса; климат Иудейских гор считался слишком влажным для сохранности таких быстро разлагающихся материалов. Девятнадцатый век и начало двадцатого грешили жутким пренебрежением археологическими исследованиями в библейских областях, и есть доказательства, что некоторые ценные находки игнорировались как подделка лишь на основе догмы, что пещеры в этом регионе были слишком влажными для выживания хрупких древних документов.

К 1949 академический климат сменился, однако немногие власти готовы были признать подлинность трех свитков, найденных арабским пастухом. И при этом политические условия сильно отличались от довоенных. Вместо вялого режима Османской империи и последующих колониальных захватов, «люди книги» евреи в недавно появившейся республике Израиль и арабы Иорданского Хашимитского королевства получили суверенитет на библейские земли. Иорданское правительство непосредственно заинтересовалось находкой, вследствие факта, что область Кумран была расположена на его территории. Некоторое время спустя, после своего укрепления, иорданское правительство способствовало созданию международной команды ученых, чтобы перевести доступные свитки, число которых было постоянно росло в результате новых открытий последующих экспедиций. Примечательно, и возможно прискорбно, но команда, возглавляемая Роланом Де Во, римским католическим священником, состояла почти полностью из монахов. Одинокий человек, который приехал с ними и описал себя как «нерелигиозный», был британский ученым Джоном Марко Аллегро, вклад которого должен оцениваться как крайне значительный для наших соображений.

Большинство ученых в команде были не только монахами, они были также христианскими священнослужителями. Не было ни одного еврея среди них (условие, которое более чем было компенсировано в последующий годы, когда израильское правительство получило монополию на свитки). Мнение, что такие исследователи далеки от научной цели в их отношение к содержанию находки было субъективным вскоре начало получать некоторую гласность. В 1955 покойный американский литератор Эдмунд Уилсон написал ряд статей о свитках для журнала NewYorker. Уилсон заявил, что содержание свитков напугало религиозных лидеров, которые боялись, что эти документы могли открыть информацию, которая умалит незыблемость христианских догматов. Большая часть доктрин Эссеев исторически соотносится с поздним христианским Новым Заветом, и возможно это справедливо встревожило защитников церковной ортодоксальности. Более того, по одной из версий сообщество эссеев Кумрана появилось как группа прото-христиан. Разве они не крестили как Иоанн и поздние апостолы? Разве они не были настроены против духовенства Храма в Иерусалиме, которое они считали незаконным? И что наиболее важно, разве они не говорили об одном из своих лидеров, «учителе справедливости», чья жизнь и смерть показывают в высшей степени неудобное сходство с Иисусом из Назарета? О роли, которую обеспокоенные христианские ортодоксальные умы, возможно, сыграли в сокрытии содержания свитков, остается только догадываться. Однако, известны, по крайней мере, некоторые факты. Ранние Свитки Мертвого моря были разделены в целях изучения между восьмью членами международной команды. По общему мнению самый теологически чувствительный материал, содержащий историю и обычаи общества эссеев, достался польскому римскому католическому священнику из Франции Иосифу Милику. Сегодня, тридцать лет спустя, большая часть этого материала все еще в руках Милика и до сих пор не опубликована. Также известно, что Отец Милик с тех пор постепенно отошел от духовенства. Могло случиться так, что содержание документов разрушило его веру, но неужели его приверженность все еще настолько сильна, чтобы не обнародовать свои заключения? Только 20 процентов документов, входящих в состав Свитков Мертвого моря были изданы, оставшиеся 80 процентов все еще находятся в руках ученых. Можно, конечно же, посочувствовать одинокому независимому ученому Джону М. Аллегро, который во время своей лекции в 1985 в Анн-Арборе, Мичиган, объявил: «Почему мои дорогие коллеги сидят на материале? Это сводит меня с ума…. это — скандал. Общественность должна быть проинформирована, тогда возможно, люди начнут задавать (ученым) вопросы.»

Пещеры горной цепи Кумран продолжали давать дополнительные материалы. Департамент Предметов старины иорданского правительства (который назначил Джона М. Аллегро своим главным агентом в этом проекте) продолжал финансировать и поддерживать экспедиции, одна из которых привела к известному Медному Свитку, отправленному в Англию, где в 1955 и 1956 под руководством Аллегро был расшифрован и переведен. Медный свиток и другие найденные позже документы начали постепенно прояснять картину сообщества эссеев Кумрана. Они указывали, что еврейские еретики были намного сильнее вовлечены в поиск духовного знания, нежели это было известно ранее. Медный свиток, например, указывает на то, что они были тайными хранителями сокровища Иерусалимского храма, разрушенного и разграбленного римскими легионами в 70 г. н.э.

Подобно заговору в отношении содержания свитков, бурные события политики Ближнего Востока добавили новый мотив к истории Кумранских рукописей. После 1961 года, вслед за так называемой Трехдневной войной, места находки были захвачены государством Израиль. Британское и американское влияния в этом проекте были притеснены религиозным политическим рвением израильтян. Покойный государственный деятель-археолог Иигеель Ядин стал ведущим исследователем и защитником недавно обнаруженных рукописей. Дополнительно исследовались десятки пещер, большинство которых содержало различные материалы, скрытые еврейскими религиозными последователями со второго века до н.э. до первого века нашей эры. Не только пещеры, но также и некоторые древние руины в регионе привели к дополнительным находкам. Израильские власти не выказывали большого стремления в публикации огромного количества доступного материала. Противоречие возникло между израильскими хранителями с одной стороны, и иорданским Фондом Свитков Мертвого моря (возглавляемым и представляемым Аллегро) с другой. Библиотека эссеев, которая в ее исходном состоянии оценивается как состоящая из более чем600 свитков, медленно исчезла из внимания. К 1960-ым внимание общественности и ученых подобно начало уходить от предмета свитков. Туман, большую часть года накрывающий соленые воды Мертвого моря, вновь окутывал сокровище эссеев, что он и делал в течение двух тысячелетий. Хотя и вдали от места находки в холодной и выжженной дикой местности, Свитки Мертвого Моря все еще не открыли своих так долго оберегаемых секретов. Тайна остается.

Внимательный наблюдатель со стороны глубинной психологии мог бы почувствовать в этих событиях определенные мифологические архетипы, соткавшие историю и судьбу этих двух открытий и способные пролить дополнительный свет на их значение. В особенно темный период истории Западного психэ были сделаны два важных открытия. Оба были результатом случайности, а не целеустремленного намерения. Крайняя потребность культуры была таким образом удовлетворена синхронистичным ответом из самого глубинного центра бытия. Отчаянье и духовное банкротство Запада после Второй мировой войны и в начале атомного века осветили два замечательных источника живого, но до настоящего времени недостающего компонента его коллективного психэ. Защитники Западной духовности неблагоразумно лишили основной поток своей традиции от дневного света религиозной жизни. Альтернативная традиция гностиков и эссев стала эквивалентом психологической тени иудо-христианской господствующей религиозности. Все же человеческое психэ не может удержаться от проявления своей тени слишком долго. Всегда настает время, когда ранее отвергнутая и следовательно недостающая часть нашей индивидуальности настойчиво привлечет наше внимание.

Согласно юнгианской и связанной с ней психологической мысли, духовные и религиозные проблемы в итоге основаны на всеобщем человеческом стремлении к целостности. Несоизмеримые компоненты нашего характера в конце концов подвергаются процессу прогрессивного объединения (названного Юнгом «индивидуацией»), что приводит к объективной целостности. Казалось бы, с выходом из послевоенного периода настало время для определенной прогрессивной фазы индивидуации Западной культуры. Столкнувшись с ужасными доказательствами человеческого зла во время войны и тоталитарной тирании, встревоженная перспективой многих смертей и разрушений ядерной войны, Западная культура достигла психологического тупика, когда ее подавленная тень могла сыграть исцеляющую и искупающую роль. Настало время для обретения отвергнутой духовности гностиков и эссев.

Возникновение такой возможности исцеления Западной духовности (а с ней и Западной культуры) может привести к определенным трудностям. Все люди, знакомые с глубинной психологией, знают что содержание психэ откроет свое истинное значение только после последовательного вывода его на свет сознания, вместе с усилиями осветить это содержание с помощью амплификации соответствующих символов. Можно вырвать это открытие из тайных глубин психэ, но никогда нельзя быть уверенным, что это открытие не подвергнется процессу помрачения и искажения. Религиозное содержание психэ особенно подвержено таким ловушкам. В ответ на письмо с просьбой раскрыть с точки зрения психологии символический смысл религии, Юнг выразил беспокойство относительно повсеместной тенденции к бессознательности и мракобесию в этой весьма напряженной сфере деятельности:

Я должен спросить себя со всей серьезностью, не возникло ли бы большей опасности, если бы христианские символы были намеренно скрыты от вдумчивого понимания, будучи вытеснены в сферу священной неясности. [Курсив наш — S.A.H.] Они могут с легкостью настолько отдалиться от нас, что их нелогичность превращается в нелепицу.

Выше мы отметили о наличии точных доказательств того, что были задействованы сознательные и бессознательные силы, чтобы вытеснить наследие Наг Хаммади и Кумранских рукописей только в такую вот «сферу священной неясности». Ученые, знакомые с монолитным мировоззрением Ветхого и Нового Завета, столкнулись с сильным психологическим сопротивлением своего собственного разума, когда открыли, что когда озаренная светом вдумчивого понимания их находка может явить себя как Иной Завет, радикально отличающийся и часто противоречащий двум принятым Заветам.

Проблема сознания состоит в том, чтобы всегда отвлечься от мелочей ради возможности понять большее. Точно так же проблема писаний эссеев и гностиков состоит в том, чтобы преодолеть неполное и одностороннее религиозное сознание в интересах большего, более глубокого содержания. Казалось бы, именно исполнение этого варианта усиленно требуется от нас ради роста и исцеления человеческой души и на индивидуальном и коллективном уровне. Альтернативой было бы повторение фатальных ошибок, допущенных религиозными властями и их последователями в прошлом — ошибок, которые и привели к мучительной нехватке целостности господствующей духовности Запада. Ввиду потребности культуры в момент ее нынешнего кризиса такая альтернатива кажется недопустимой.

Иной Завет прибыл к нам во второй части двадцатого века. Как и все Заветы — это свидетельство (термин, из которого получено слово Завет). Иной, или Альтернативный Завет является свидетельством существования мировоззрения, которое резко отличается от принятого Западом в форме господствующего Иудаизма и Христианства. Это — Еретический Завет, наследие, которое отменяет догмы и постулаты в религии и культуре,царившие приблизительно 1 600 лет. Хотя его полный объем и содержание еще не появились публично, его доступных документов достаточно, чтобы открыть нам соответствующую перспективу относительно его характера и потенциального влияния. Таковы признания, которые должны мотивировать нас в нашем поиске буквального содержания и символического смысла Иного Завета. Начнем с наследия эссеев, которое может в первую очередь заинтересовать нас благодаря времени своего появления.