Таммуз и интерпретация его культа
Таммуз — это имя вавилонского бога, соответствующего еги-
петскому Осирису, финикийскому и греческому Адонису, фригий-
скому Аттису и другим хорошо известным типам умирающего сына
Матери-Земли.1 Почитание Таммуза в Вавилонии и близ лежащих
землях, на которые он распространился, было культом горя, смер-
ти и воскресения. Этот культ привлекал внимание интересующихся
историей религий цивилизации, ведь религиозная ментальность ци-
вилизованного народа здесь раскрывается лучше всего. Осознание,
что человеческая жизнь неустойчива, преходяща и полна горя, дало
рост аскетизма, поста и поклонения вечной жизни. Мера развития
такого культа — это верный тест цивилизованности народа, и, по
этой мере, вавилонская религия стоит высоко среди великих рели-
гий античных цивилизаций. Пока обширные запасы ассириологии
не открыли этот тип умирающего и воскресающего бога в его древ-
нейшей и, вероятно, высшей форме, Таммуз и его почитание были
известны классическому и современному миру только по случайным
упоминаниям в семитской литературе и нескольким греческим и ла-
тинским работам. Иезекииль рассказывает нам, что плач по Таммузу
практиковался в храме в Иерусалиме в начале шестого столетия до
н.э.,[1] [2] и это почитание, вероятно, было известно и практиковалось по
петскому Осирису, финикийскому и греческому Адонису, фригий-
скому Аттису и другим хорошо известным типам умирающего сына
Матери-Земли.1 Почитание Таммуза в Вавилонии и близ лежащих
землях, на которые он распространился, было культом горя, смер-
ти и воскресения. Этот культ привлекал внимание интересующихся
историей религий цивилизации, ведь религиозная ментальность ци-
вилизованного народа здесь раскрывается лучше всего. Осознание,
что человеческая жизнь неустойчива, преходяща и полна горя, дало
рост аскетизма, поста и поклонения вечной жизни. Мера развития
такого культа — это верный тест цивилизованности народа, и, по
этой мере, вавилонская религия стоит высоко среди великих рели-
гий античных цивилизаций. Пока обширные запасы ассириологии
не открыли этот тип умирающего и воскресающего бога в его древ-
нейшей и, вероятно, высшей форме, Таммуз и его почитание были
известны классическому и современному миру только по случайным
упоминаниям в семитской литературе и нескольким греческим и ла-
тинским работам. Иезекииль рассказывает нам, что плач по Таммузу
практиковался в храме в Иерусалиме в начале шестого столетия до
н.э.,[1] [2] и это почитание, вероятно, было известно и практиковалось по
всей западной Азии, где установлено появление Таммуза и Адониса
из Библа. Поклонение ему упомянуто в пост-христианские времена
мандейскими1 и сирийскими авторами. В Харране, в восточной Си-
рии, сабеи продолжали почитать этого вавилонского бога в средние
2
из Библа. Поклонение ему упомянуто в пост-христианские времена
мандейскими1 и сирийскими авторами. В Харране, в восточной Си-
рии, сабеи продолжали почитать этого вавилонского бога в средние
2
века.
Само имя шумерское и означает «преданный сын». Он появ-
ляется на заре истории, точно до 3000 г. до н.э., как фигура, уже
установившаяся в шумерском пантеоне. Культ, очевидно, зародил-
ся гораздо раньше, ведь когда начинаются наши эпиграфические
источники по месопотамской истории, перед нами уже высокораз-
витая религия. Не будет слишком смелым утверждать, что этот
мистический культ смерти и воскресения — одна из древнейших
форм поклонения, нам известных, и, насколько позволяют гово-
рить источники, предшествует низкой форме заклинания и магии.
ляется на заре истории, точно до 3000 г. до н.э., как фигура, уже
установившаяся в шумерском пантеоне. Культ, очевидно, зародил-
ся гораздо раньше, ведь когда начинаются наши эпиграфические
источники по месопотамской истории, перед нами уже высокораз-
витая религия. Не будет слишком смелым утверждать, что этот
мистический культ смерти и воскресения — одна из древнейших
форм поклонения, нам известных, и, насколько позволяют гово-
рить источники, предшествует низкой форме заклинания и магии.
Теологическое размышление, сопровождаемое соответствующей
склонностью к аскетизму и мистицизму, очевидно, предшествовало
некоторым более грубым типам магии, к которым ввиду мораль-
ного несовершенства склоняется человек в более поздние стадии [3] [4]
данной культуры. Точно известно, что сын девственной матери,
которого тени нижнего мира каждый год требовали как божествен-
ную жертву за человека, зверя и растительность, образует важную
часть древнейшего известного религиозного поклонения. Этот культ
можно проследить со времен ранее 3000 г. до н.э. вплоть до сто-
летия, предшествующего нашей эре, и, как мы уже видели, имя и,
возможно, значительная часть почитания перешли в средиземно-
морский бассейн.
склонностью к аскетизму и мистицизму, очевидно, предшествовало
некоторым более грубым типам магии, к которым ввиду мораль-
ного несовершенства склоняется человек в более поздние стадии [3] [4]
данной культуры. Точно известно, что сын девственной матери,
которого тени нижнего мира каждый год требовали как божествен-
ную жертву за человека, зверя и растительность, образует важную
часть древнейшего известного религиозного поклонения. Этот культ
можно проследить со времен ранее 3000 г. до н.э. вплоть до сто-
летия, предшествующего нашей эре, и, как мы уже видели, имя и,
возможно, значительная часть почитания перешли в средиземно-
морский бассейн.
Шумеро-вавилонская теология покоится на теории эманаций;
как и их современники-египтяне, они полагали, что единство небес,
мужского начала, и земли, женского начала, породило последова-
тельность форм или степеней материальных вещей, что, в конечном
счете, привело к упорядоченному миру. Изначальный первоприн-
цип1 и различные эманации считаются содержащими в себе силу
самосозидания, они одновременно мужские и женские. Пока этот
переход не достигает мельчайших персонификаций природы, таких
как солнце, луна,[5] [6] буря, зерно и огонь, мы не находим четкой линии
разграничения между мужскими и женскими божествами. В великой
доисторической троице Небес, Земли и Моря, Ану, Энлиля и Эа
каждое из этих божеств, по сути, бесполое. Небеса из себя созда-
ют землю, которая, в свою очередь, создает из себя порядки творе-
ния. Действительно, на практике мы находим бога небес и богиню
небес,1 бога земли и богиню земли,[7] [8] но вполне вероятно, что первые
представления о божестве были абсолютно бесполыми, возможно,
доминировал мужской элемент.
как и их современники-египтяне, они полагали, что единство небес,
мужского начала, и земли, женского начала, породило последова-
тельность форм или степеней материальных вещей, что, в конечном
счете, привело к упорядоченному миру. Изначальный первоприн-
цип1 и различные эманации считаются содержащими в себе силу
самосозидания, они одновременно мужские и женские. Пока этот
переход не достигает мельчайших персонификаций природы, таких
как солнце, луна,[5] [6] буря, зерно и огонь, мы не находим четкой линии
разграничения между мужскими и женскими божествами. В великой
доисторической троице Небес, Земли и Моря, Ану, Энлиля и Эа
каждое из этих божеств, по сути, бесполое. Небеса из себя созда-
ют землю, которая, в свою очередь, создает из себя порядки творе-
ния. Действительно, на практике мы находим бога небес и богиню
небес,1 бога земли и богиню земли,[7] [8] но вполне вероятно, что первые
представления о божестве были абсолютно бесполыми, возможно,
доминировал мужской элемент.
Эта теология бесполых божеств, похоже, была в Вавилонии
очень примитивной. Но она, вероятно, была развита шумерами из
более естественной теологии. Как и среди западных семитов, этот
древний народ, вероятно, принял мать-землю как первое божество.[9]
Всю их историю, от самого древнего периода до самого конца их
существования как расы, незамужняя богиня-мать — это доми-
нирующая фигура, постоянное и неизменное влияние в обширном
и сложном пантеоне. Интенсивность поклонения другим богам не-
сколько зависела от политической важности городов, где существо-
вал их главный культ. Прежде чем возникли порядки богов, прежде
чем сложная теология эманаций предоставила религии обширный
пантеон (в котором доминировал мужской элемент), порождающие
силы земли дали доисторическим временам божество бесполое, по-
родившее само себя (в котором доминировал женский элемент).[10]
очень примитивной. Но она, вероятно, была развита шумерами из
более естественной теологии. Как и среди западных семитов, этот
древний народ, вероятно, принял мать-землю как первое божество.[9]
Всю их историю, от самого древнего периода до самого конца их
существования как расы, незамужняя богиня-мать — это доми-
нирующая фигура, постоянное и неизменное влияние в обширном
и сложном пантеоне. Интенсивность поклонения другим богам не-
сколько зависела от политической важности городов, где существо-
вал их главный культ. Прежде чем возникли порядки богов, прежде
чем сложная теология эманаций предоставила религии обширный
пантеон (в котором доминировал мужской элемент), порождающие
силы земли дали доисторическим временам божество бесполое, по-
родившее само себя (в котором доминировал женский элемент).[10]
Одна из фаз природы, которая глубоко впечатляла древних
шумеров — это постоянное повторение периодов роста и гибели.
В этом они видели смерть и возрождение сына матери-земли, ко-
торый был воплощением зерна, или растительности, или благотвор-
ных наводнений. Он более конкретное обожествление жизни, чем
мать-земля. Она представляет, очевидно, порождающие силы зем-
ли, а сын скорее представляет то, что порождено. Здесь мы встре-
чаем идею девственной матери и божественного сына, который
переносит смерть и возвращается к жизни. Его шумеры называли
damu-zi, «преданный сын». Поскольку в Вавилонии, как и в Егип-
те, плодородие почвы зависело от ирригации, вполне естественно
ожидать, что юный бог, представляющий рождение и смерть при-
роды, стал представлять благотворные воды, наполняющие долины
Тигра и Евфрата поздней зимой и спадающие вплоть до почти пол-
ного исчезновения в каналах и реках в период летней засухи. Таким
образом, мы находим, что теологи считали это юное божество при-
надлежащим к культу Эриду, центру почитания Эа, хозяина под-
1
шумеров — это постоянное повторение периодов роста и гибели.
В этом они видели смерть и возрождение сына матери-земли, ко-
торый был воплощением зерна, или растительности, или благотвор-
ных наводнений. Он более конкретное обожествление жизни, чем
мать-земля. Она представляет, очевидно, порождающие силы зем-
ли, а сын скорее представляет то, что порождено. Здесь мы встре-
чаем идею девственной матери и божественного сына, который
переносит смерть и возвращается к жизни. Его шумеры называли
damu-zi, «преданный сын». Поскольку в Вавилонии, как и в Егип-
те, плодородие почвы зависело от ирригации, вполне естественно
ожидать, что юный бог, представляющий рождение и смерть при-
роды, стал представлять благотворные воды, наполняющие долины
Тигра и Евфрата поздней зимой и спадающие вплоть до почти пол-
ного исчезновения в каналах и реках в период летней засухи. Таким
образом, мы находим, что теологи считали это юное божество при-
надлежащим к культу Эриду, центру почитания Эа, хозяина под-
1
земного моря.
Если бы мы остановились в своем поиске фундаментальных на-
чал в этой точке, то вынуждены были бы утверждать этот культ
зародился в земле, зависевшей в своем плодородии от ирригации.
Поскольку почитание богини-матери и ее сына, очевидно, образует
самый ранний элемент в человеческой религии, во всяком случае,
в шумерской религии, мы должны заключить, что, как утверждает
книга Бытия, человек начал поклоняться Богу и основал социальное
государство в Месопотамии. Но имена dumu-zi,1 «преданный сын»,
или damu, «сын и супруг», лишь общие эпитеты, которые обозна-
чают умирающего бога в теологическом аспекте, как и имя Adoni.
«Мой господин», определенно, заменило более конкретное имя бога
Библа.[11] [12] Есть серьезные основания полагать, что первым божеством,
почитавшимся у этого древнейшего народа, была Мать-Земля под
особым именем «Богиня виноградной лозы».[13] Виноград — это не
туземное растение в Месопотамии. Оригинальным именем боже-
ственного сына, похоже, было ab-u ,1 «отец растений и раститель-
ности». Теперь предполагается, что шумерский народ, который был
первым в южной Месопотамии, мигрировал сюда из высокогорий
Центральной Азии. Происхождение и эволюция этого самого при-
митивного культа подкрепляет такой взгляд на историю. Умирающий
бог, представляющий элемент свежей воды — это тип, развитый
народом после того, как он осел на земле, зависящей от ирригации.
Когда мы начинаем изучать молитвы, литургии и ритуалы этого
культа мы должны, таким образом, ожидать встретить конфликту-
ющие элементы. Официальные литургии, конечно, представляют
систему, адаптированную жрецами, в которой умирающий бог по-
является тесно связанным с пантеоном океана. Здесь он появляется
под общим именем dumuzi, или «преданный сын», как особая фигу-
ра, и его культ развивается по отчетливым направлениям.
чал в этой точке, то вынуждены были бы утверждать этот культ
зародился в земле, зависевшей в своем плодородии от ирригации.
Поскольку почитание богини-матери и ее сына, очевидно, образует
самый ранний элемент в человеческой религии, во всяком случае,
в шумерской религии, мы должны заключить, что, как утверждает
книга Бытия, человек начал поклоняться Богу и основал социальное
государство в Месопотамии. Но имена dumu-zi,1 «преданный сын»,
или damu, «сын и супруг», лишь общие эпитеты, которые обозна-
чают умирающего бога в теологическом аспекте, как и имя Adoni.
«Мой господин», определенно, заменило более конкретное имя бога
Библа.[11] [12] Есть серьезные основания полагать, что первым божеством,
почитавшимся у этого древнейшего народа, была Мать-Земля под
особым именем «Богиня виноградной лозы».[13] Виноград — это не
туземное растение в Месопотамии. Оригинальным именем боже-
ственного сына, похоже, было ab-u ,1 «отец растений и раститель-
ности». Теперь предполагается, что шумерский народ, который был
первым в южной Месопотамии, мигрировал сюда из высокогорий
Центральной Азии. Происхождение и эволюция этого самого при-
митивного культа подкрепляет такой взгляд на историю. Умирающий
бог, представляющий элемент свежей воды — это тип, развитый
народом после того, как он осел на земле, зависящей от ирригации.
Когда мы начинаем изучать молитвы, литургии и ритуалы этого
культа мы должны, таким образом, ожидать встретить конфликту-
ющие элементы. Официальные литургии, конечно, представляют
систему, адаптированную жрецами, в которой умирающий бог по-
является тесно связанным с пантеоном океана. Здесь он появляется
под общим именем dumuzi, или «преданный сын», как особая фигу-
ра, и его культ развивается по отчетливым направлениям.
Церемония, известная как ежегодный плач по Таммузу, точно
проходила в середине лета, и, вероятно, продолжалась в месяц, из-
начально известный как месяц празднества Таммуза.1 Это расплы-
вчатое и общее божество, первоначально появляющееся как сын
матери-земли во многих аспектах, некоторые из которых развились
в местных богов,[14] [15] и превращенное теологами в ясно определенное бо-
жество, не обладающее своим храмом. Как в Библе почитатели Адо
ниса совершали свое служение в храме Астарты, так и в Вавилонии
центральный культ Таммуза был привязан к храму Иннини, боги
ни-матери в Эрехе. Этот знаменитый храм, центр культа девствен-
ной матери из самой отдаленной древности, назывался Эанна, «дом
небес», поскольку, как мы видели, богиня-мать считалась женским
аспектом первопринципа an, «небес». Одна из литургий, использо-
вавшихся в Ниппуре в период династии Исин, начинается так:
проходила в середине лета, и, вероятно, продолжалась в месяц, из-
начально известный как месяц празднества Таммуза.1 Это расплы-
вчатое и общее божество, первоначально появляющееся как сын
матери-земли во многих аспектах, некоторые из которых развились
в местных богов,[14] [15] и превращенное теологами в ясно определенное бо-
жество, не обладающее своим храмом. Как в Библе почитатели Адо
ниса совершали свое служение в храме Астарты, так и в Вавилонии
центральный культ Таммуза был привязан к храму Иннини, боги
ни-матери в Эрехе. Этот знаменитый храм, центр культа девствен-
ной матери из самой отдаленной древности, назывался Эанна, «дом
небес», поскольку, как мы видели, богиня-мать считалась женским
аспектом первопринципа an, «небес». Одна из литургий, использо-
вавшихся в Ниппуре в период династии Исин, начинается так:
О брате спящем плачет город.
Увы! О брат, друг небес.
Увы! О пастух, господь Таммуз.
О ребенке, который больше не делает свой дворец домом радости[16]
Рыдает святая Иннини в Эанне.[17]
Характерна для этого поклонения фигура одинокой матери,
странствующей по бесплодным полям, по опустевшим овчарням,
или сидящей в своем храме, оплакивая утраченного сына и любов-
ника. Люди тоже принимают участие в этом горестном служении:
странствующей по бесплодным полям, по опустевшим овчарням,
или сидящей в своем храме, оплакивая утраченного сына и любов-
ника. Люди тоже принимают участие в этом горестном служении:
О далеко ушедшем идет стенание,
Ах, мой ребенок, далеко ушедший,
Мой Даму, далеко ушедший,
Помазывающий меня,1 далеко ушедший.
В Эанне, высоком и низком, стоит плач,
Плач по дому господина они поднимают.
Плач по дому господина они поднимают.
Плач по растениям, первое стенание — «они не растут».
Плач стоит по ячменю; колосья его не растут.
О жилищах и стадах этот плач; в них нет приплода.
О гибнущих женатых и гибнущих детях этот плач; темноголовые люди
не плодятся.
не плодятся.
Плач по великой реке; она больше не приносит наводнения.
Плач по полям людским; gunu[20] больше не растет.
Плач по рыбным прудам; рыба dasuhur больше не разводится.
Плач по зарослям сахарного тростника; павшие стебли больше не растут.
Плач по лесам; тамариски не растут.
Плач по высокогорьям; деревья masgam не растут.
Плач по садовому амбару; мед и вино не получаются.
Плач по лугам: щедрость сада, растения sihlu больше не растут.
Плач по дворцу; нет больше долгой жизни.1
Вполне вероятно, что на этой службе, которую посещали горю-
ющие мужчины и женщины, которые молились и постились, совер-
шалась загадочная пантомима. Деревянную фигурку умирающего
бога, вероятно, помещали в ялик и пускали по водам Евфрата или
Тигра, в точности как в Египте образ Осириса отпускали в море.
Когда фигурка бога исчезала в волнах,[21] [22] считалось, что он переходит
в подземный мир и достигает мирного существования после боли
смерти. Животная и растительная жизнь прекращались. Отрывки
в литургиях указывают на этот спуск под воду:
ющие мужчины и женщины, которые молились и постились, совер-
шалась загадочная пантомима. Деревянную фигурку умирающего
бога, вероятно, помещали в ялик и пускали по водам Евфрата или
Тигра, в точности как в Египте образ Осириса отпускали в море.
Когда фигурка бога исчезала в волнах,[21] [22] считалось, что он переходит
в подземный мир и достигает мирного существования после боли
смерти. Животная и растительная жизнь прекращались. Отрывки
в литургиях указывают на этот спуск под воду:
Яростное наводнение утопило его, того, кто отправился в нижний мир.[23]
Богиня-мать обращается к демону Аида, который, как считается,
перенес ее любовника и сына в Аид:
перенес ее любовника и сына в Аид:
В Араллу, на равнину ада пришла она,
«Громко кричащий, демон gallu, почему он бросил меня?
О gallu, господин опустошения, почему ты забрал его?
В наводнении на берегу Евфрата, почему ты забрал его?»[24]
Один отрывок говорит о юном боге, который погиб в его лодке, а дру-
гой о сильном ветре и волнах, что забрали его.1
гой о сильном ветре и волнах, что забрали его.1
Поскольку мистерии должны были представлять смерть бога
растительности, эта смерть также представлена швырянием зерна
и растений в волны. «В утопшем зерне лежит он», — говорит одна
литургия, а другой отрывок описывает высыхающий цветочный гор-
шок, символизирующий умирающего бога:
растительности, эта смерть также представлена швырянием зерна
и растений в волны. «В утопшем зерне лежит он», — говорит одна
литургия, а другой отрывок описывает высыхающий цветочный гор-
шок, символизирующий умирающего бога:
Тамариск, которому в саду нечего пить,
Листва которого на равнине не распускается.
Растение, что больше не поливают в горшке,
Корни которого вырваны.
Среди садовых цветов дремлет он, среди садовых цветов он выброшен.[27]
Здесь мы видим вавилонский обычай, соответствующий так
называемым садам Адониса[28] в греческом ритуале, и, вполне
вероятно, что вавилонский обряд перешел в греческую рели-
гию через Библ и Кипр. Согласно Джозефу Дж. Фрэзеру,
этот ритуал утопления в воде — образец магии, нацеленной на
возвращение дождей. Он предполагает, что искусственная вы-
гонка растений в горшке через полив и выставление на солнце
должны были заставить богов быстро восстановить произво-
дительные силы земли. Утопление в воде должно было заста-
вить бога вод послать освежающие наводнения.[29] Как бы то
ни было, господствующая идея в вавилонском ритуале — это
созерцание мистерии жизни в смерти. Бог зерна умер, и мы
читаем у некоторых арабских писателей (которые описывают
культ Таммуза в Харране в средние века), что в период плача
женщины не ели зерно и не мололи его, ведь это тело Тамму-
за. Насколько я понимаю, идея замещающего жертвоприно-
шения, совершенного богом, чтобы человек и природа жили,
не заметна в этом ритуале. С другой стороны, ясно, что на-
дежда на жизнь полностью зависела от его воскресения. Это
утверждение, однако, следует понимать в связи с его матери-
альной жизнью. Верно, что после спуска в Аид одна литургия
говорит: «нет больше долгой жизни», но мы, вероятно, долж-
ны понять, что вавилоняне имеют в виду старость, а не веч-
ную жизнь. Действительно, это очевидно слепое обращение,
но с подлинным религиозным чувством надежды на вечную
жизнь. Также очевидно, что эта мистерия, по крайней мере,
на время, концентрируется на мыслях человека о духовной
стороне природы.
называемым садам Адониса[28] в греческом ритуале, и, вполне
вероятно, что вавилонский обряд перешел в греческую рели-
гию через Библ и Кипр. Согласно Джозефу Дж. Фрэзеру,
этот ритуал утопления в воде — образец магии, нацеленной на
возвращение дождей. Он предполагает, что искусственная вы-
гонка растений в горшке через полив и выставление на солнце
должны были заставить богов быстро восстановить произво-
дительные силы земли. Утопление в воде должно было заста-
вить бога вод послать освежающие наводнения.[29] Как бы то
ни было, господствующая идея в вавилонском ритуале — это
созерцание мистерии жизни в смерти. Бог зерна умер, и мы
читаем у некоторых арабских писателей (которые описывают
культ Таммуза в Харране в средние века), что в период плача
женщины не ели зерно и не мололи его, ведь это тело Тамму-
за. Насколько я понимаю, идея замещающего жертвоприно-
шения, совершенного богом, чтобы человек и природа жили,
не заметна в этом ритуале. С другой стороны, ясно, что на-
дежда на жизнь полностью зависела от его воскресения. Это
утверждение, однако, следует понимать в связи с его матери-
альной жизнью. Верно, что после спуска в Аид одна литургия
говорит: «нет больше долгой жизни», но мы, вероятно, долж-
ны понять, что вавилоняне имеют в виду старость, а не веч-
ную жизнь. Действительно, это очевидно слепое обращение,
но с подлинным религиозным чувством надежды на вечную
жизнь. Также очевидно, что эта мистерия, по крайней мере,
на время, концентрируется на мыслях человека о духовной
стороне природы.
Бог, который исчез, был назван пастухом, который оставил своих
овец, и литании описывают пастухов овец, сидящих в горе и плачу-
щих по Таммузу. Вот один поразительный отрывок:
овец, и литании описывают пастухов овец, сидящих в горе и плачу-
щих по Таммузу. Вот один поразительный отрывок:
Зачем они сразили его с равнин?
Пастуха,
Мудреца,
Человека горестей зачем они сразили?
Госпожа виноградной лозы с овцами и телятами томится.[30]
Господь-пастырь стад не жив больше,
Муж небесной царицы не жив больше,
Хозяин загонов для скота не жив больше.
Когда он покоится, овцы и ягнята тоже покоятся,
Когда он покоится, козы и козлята тоже покоятся.1
Было отмечено, что один из основных актов в мистерии этого
культа — поиск богиней-матерью своего утраченного сына и лю-
бовника. Литургии описывают, как она выходит из своего чертога
в Эанне и ищет по миру Таммуза:
культа — поиск богиней-матерью своего утраченного сына и лю-
бовника. Литургии описывают, как она выходит из своего чертога
в Эанне и ищет по миру Таммуза:
Чистая дева поспешила из темного чертога.
Не в потопе ты лежишь, не в урагане ты лежишь.
Не как дитя в затонувшей лодке ты лежишь.
Не как выросший великим в затонувшем зерне ты лежишь.
В полях о брате, в его полях рыдала она с другими.
О брате Таммузе на его поле рыдала она с другими.
Араллу схватил его.
Страдающий, мой герой, мудрец земли.
Моего героя, восстающего из океана, давайте оплачем.
О могучем герое, играющем на флейте, о брате на его поле рыдала она.
Они забрали; куда они забрали?
Куда они забрали? Пустынная земля забрала.
Наводнение забрало Таммуза.
Ama-usugal-ana он забрал.
Сияющий океан на твою погибель забрал тебя.
Сияющий океан забрал тебя, ибо такова судьба.
Он перенес, потоп перенес, потоп перенес, потоп утащил тебя в Аид.[33]
Значительная часть официальной литургии посвящена спуску
Иннини в Аид с целью найти Таммуза. Насколько я понимаю,
этот миф о спуске богини природы, который так хорошо известен
в классической мифологии по истории Адониса и Афродиты, имеет
в Вавилонии астрономическое происхождение. Действительно, дев-
ственная богиня природы — это божество гораздо более древнее,
чем ее наполовину смертный сын. В начале человечество, долж-
но быть, считало гибель цветов, высыхание ручьев, падение зерна
под серпом собирателя знаком того, что божество природы само
отправилось в Аид. Как мы увидим, она была первым бесполым
божеством; эманация, которая привела к конкретному божеству,
называемому ее сыном, часто считалась женской и отождествля-
лась с самой матерью.[34] Таким образом, может быть так, что леген-
да о путешествии богини к теням нижнего мира, чтобы вернуть на
землю бога оплодотворения выросла из доисторической легенды,
что это сама богиня умерла. Как бы то ни было, тем не менее, сама
история представляет конкретную форму, которая была порождена
астрономическими рассуждениями. Из вавилонских литургий, ко-
торые пелись на плаче по Таммузу, ясно, что религиозные и теоло-
гические идеи имели важнейшее значение в умах почитателей. Не
любовь женщины, отделенной от возлюбленного смертью, прежде
всего впечатляет нас в вавилонском мифе. Это скорее любовь богини
к гибнущей человечности заставляет ее предпринять такое опасное
путешествие. Но астрономические элементы, по крайней мере, по-
родили миф таким, каким мы видим его в Вавилонии и Греции.
Иннини в Аид с целью найти Таммуза. Насколько я понимаю,
этот миф о спуске богини природы, который так хорошо известен
в классической мифологии по истории Адониса и Афродиты, имеет
в Вавилонии астрономическое происхождение. Действительно, дев-
ственная богиня природы — это божество гораздо более древнее,
чем ее наполовину смертный сын. В начале человечество, долж-
но быть, считало гибель цветов, высыхание ручьев, падение зерна
под серпом собирателя знаком того, что божество природы само
отправилось в Аид. Как мы увидим, она была первым бесполым
божеством; эманация, которая привела к конкретному божеству,
называемому ее сыном, часто считалась женской и отождествля-
лась с самой матерью.[34] Таким образом, может быть так, что леген-
да о путешествии богини к теням нижнего мира, чтобы вернуть на
землю бога оплодотворения выросла из доисторической легенды,
что это сама богиня умерла. Как бы то ни было, тем не менее, сама
история представляет конкретную форму, которая была порождена
астрономическими рассуждениями. Из вавилонских литургий, ко-
торые пелись на плаче по Таммузу, ясно, что религиозные и теоло-
гические идеи имели важнейшее значение в умах почитателей. Не
любовь женщины, отделенной от возлюбленного смертью, прежде
всего впечатляет нас в вавилонском мифе. Это скорее любовь богини
к гибнущей человечности заставляет ее предпринять такое опасное
путешествие. Но астрономические элементы, по крайней мере, по-
родили миф таким, каким мы видим его в Вавилонии и Греции.
Во времена династии Ура шестой месяц назывался ниппур, месяц
миссии Иннини. Но похоже, что в прежний период тот же месяц
назывался месяцем празднества Таммуза. Таким образом, если мы
вправе делать выводы из спорных посылок, миф о спуске богини
в поисках сына не такой древний, как миф о смерти и воскресении
юного бога. Похоже, можно с уверенностью говорить, что около
3000-2500 гг. до н.э. шумеры отождествляли девственную мать со
звездой Сириус. По расчетам, проведенным доктором Фотерин-
гамом, получается, что в 3000 г. до н.э. звезда Сириус исчезает1
около 11 апреля и остается невидимой около двух месяцев.[35] [36] Таким
образом, похоже, что древние считали, что богиня спустилась со сво-
ей звездой в Араллу, или Шеол, в поисках своего возлюбленного.
Эта теория полностью подкрепляется неопубликованной табличкой
в Музее Константинополя, которая описывает ходатайство Иннини
перед царицей Аида за освобождение Таммуза. Описывается, как
она спустилась ко двору Эрешкигаль, к которой обращается следу-
ющими словами:
миссии Иннини. Но похоже, что в прежний период тот же месяц
назывался месяцем празднества Таммуза. Таким образом, если мы
вправе делать выводы из спорных посылок, миф о спуске богини
в поисках сына не такой древний, как миф о смерти и воскресении
юного бога. Похоже, можно с уверенностью говорить, что около
3000-2500 гг. до н.э. шумеры отождествляли девственную мать со
звездой Сириус. По расчетам, проведенным доктором Фотерин-
гамом, получается, что в 3000 г. до н.э. звезда Сириус исчезает1
около 11 апреля и остается невидимой около двух месяцев.[35] [36] Таким
образом, похоже, что древние считали, что богиня спустилась со сво-
ей звездой в Араллу, или Шеол, в поисках своего возлюбленного.
Эта теория полностью подкрепляется неопубликованной табличкой
в Музее Константинополя, которая описывает ходатайство Иннини
перед царицей Аида за освобождение Таммуза. Описывается, как
она спустилась ко двору Эрешкигаль, к которой обращается следу-
ющими словами:
О царица великого дворца в своем обиталище, славу твоего величия
я буду воспевать.
я буду воспевать.
Плач по скоту на равнинах прекрати.
Молоко для ягнят в стадах верни.
О моя сестра, как безымянная я сижу.
На что Эрешкигаль отвечает:
О детородная куртизанка, твой плач разносится вокруг,
Где я с Нергалом, моим супругом и господином, обитаю.
Город твоего супруга Таммуза ты ищешь.
Иннини, твои семь спутников жениха в чертоге сна отправят тебя
к нему.
к нему.
Иннини, воистину я царица всех решений; ни один бог не спорит со
мной.
мной.
На что Иннини отвечает:
Царица огромного дома, в твоем обиталище славу твоего величия
я воспою.
я воспою.
На своде мою звезду тут же восстанови.[37]
Спуск Иннини и ее спор с царицей Араллу за обладание юным
богом отражен в греческой истории о богине земли Деметре, которая
спорила с Плутоном за обладание дочерью Персефоной. Наши ли-
тургии описывают, как странствующую богиню приветствует страж-
ник у ворот подземного мира:
богом отражен в греческой истории о богине земли Деметре, которая
спорила с Плутоном за обладание дочерью Персефоной. Наши ли-
тургии описывают, как странствующую богиню приветствует страж-
ник у ворот подземного мира:
О Иннини, не ходи; царицу великого дома
Не следует тебе знать; и не следует входить.
Не следует спешить вперед, не следует знать.
О Иннини, не следует тебе знать, не следует тебе входить.
Не следует тебе знать; увидев, ты узнаешь.1
• ••••••••
Но дева пошла, во тьму пошла.
«Царица я» (сказала она); дева пошла, во тьму пошла.
К схваченному, к возлюбленному не следует ей идти, во тьму идти.
Поскольку мы здесь пытаемся дать точное описание и интерпре-
тацию божества Таммуза, достаточно сказать, что литургии крайне
драматично описывают спуск Иннини, ее спор за обладание Тамму-
зом и его воскрешение.
тацию божества Таммуза, достаточно сказать, что литургии крайне
драматично описывают спуск Иннини, ее спор за обладание Тамму-
зом и его воскрешение.
В древнейших вавилонских молитвах царица нижнего мира
в мифе не фигурирует. Препятствием для возвращения господина
плодородия была скорее трудность пробудить его от глубокого сна,
в который впадают души мертвых. В литургиях почитатели возвра-
щаются к рефрену: «Он спит, господин жизни спит». Следующие
отрывки из официальных литургий продемонстрируют усилия боги-
ни вызвать возвращение Таммуза. Они взяты из той части литургии,
которая описывает переживания богини в Араллу.
в мифе не фигурирует. Препятствием для возвращения господина
плодородия была скорее трудность пробудить его от глубокого сна,
в который впадают души мертвых. В литургиях почитатели возвра-
щаются к рефрену: «Он спит, господин жизни спит». Следующие
отрывки из официальных литургий продемонстрируют усилия боги-
ни вызвать возвращение Таммуза. Они взяты из той части литургии,
которая описывает переживания богини в Араллу.
О странник, странник, брат мой странник.
В полях Араллу, странник, мой брат странник.
Истинно, истинно палящий жар уничтожает душу жизни.1
…в подземное место упокоения она вошла,
Села перед ним. «Овца и ягненок,
Ягненок и овца, смотри, рассеяны.
Восстань, пойдем отсюда».
Пастух говорил сестре своей:
«Сестра моя, смотри! Ягненок не находит своей матери».
• ••••••••
Его сестра, чье сердце не на месте, дает ответ.
• ••••••••
«Сжалься, брат мой; о Зулуммара, почему ты не встаешь.
Особенность вавилонской версии этого мифа — это роль, кото-
рую в стенании играют семь демонов, помогающих богине в ее уси-
лиях пробудить Таммуза от сна смерти. Они описаны ищущими его
в загонах для скота:
рую в стенании играют семь демонов, помогающих богине в ее уси-
лиях пробудить Таммуза от сна смерти. Они описаны ищущими его
в загонах для скота:
«Господин Таммуз спит», — горестно восклицают они.
«Священный супруг небесной царицы, господь, спит», — горестно
восклицают они.
восклицают они.
«Ты мой царь, унесенный, жестоко унесенный.
Преданный сын ты, унесенный, жестоко унесенный.
Супруг Иннини, сын Сиртура, жестоко унесенный.
Юноша, брат матери Belit-seri, жестоко унесенный.
Работа твоя задержаны, твой shekel отдан, жестоко унесенный.
Труд твой задержан, твоя подать отдана, жестоко унесенный.
Сияющая корона с твоей головы снята. Пусть вернется павшая твоя
голова.
голова.
Сияющий su-me с боков твоих снят. Пусть вернутся павшие твои бока.
Сияющий посох из твоей руки отнят. Пусть вернется павшая твоя рука.
Широкое сияющее кольцо с ноги твоей снято. Пусть вернется твоя
павшая нога.
павшая нога.
Поскольку господин ушел, в его загонах не плодятся.
Поскольку Таммуз ушел, в его загонах не плодятся.[42]
Наконец, Таммуз пробуждается от сна смерти. Длинные литур-
гии, которые пели на ежегодных плачах, проявляют ноту радости
и надежды. Очнувшись от своей летаргии, бог отвечает богини-ма-
тери и заступникам-демонам:
гии, которые пели на ежегодных плачах, проявляют ноту радости
и надежды. Очнувшись от своей летаргии, бог отвечает богини-ма-
тери и заступникам-демонам:
«Овца моих пастухов, я восстану.
Овца моего пастбища, я восстану.
• ••••••••
О демон-gallu, не скорби; семя прорастет из самого себя».
Шамаш (бог солнца) встал перед ним.
Над ним руку он поднял: «Мать-овцу заброшенную кто вернет к жизни?
Детей печальных, да, детей, кто вернет?
Детей рожденных и брошенных в беде, да, детей, кто даст им (пастбище)?
В кустарнике не гнездится голубка.
Дикие козлы сами не создают шерстяных одеяний».
Демон на демона смотрел преданно.
Маленькие демоны и большие громко плакали.
Демоны и их спутники громко плакали.
«Наш героический господин, который был унесен, не бросай нас
Таммуз, наш господин, который был унесен, не бросай нас
В пустынной земле мы будем служить тебе.
Господин пустынной земли ты, усмирись, восстань!
Диким козлам бесплодной земли мы вернем мир.
Господин диких козлов бесплодной земли ты, усмирись, восстань!»1
Литургии не описывают восхождение в верхний мир, но тут же
переходят к крещендо, возвещению, что господин воскрес. Его мать
возвращается в мир, неся молодого бога на своей груди:
переходят к крещендо, возвещению, что господин воскрес. Его мать
возвращается в мир, неся молодого бога на своей груди:
Иннини плакала своим служанкам;
Превознесся он, превознесся, превознесся господин.[45]
Превознесся он, превознесся; мир может вернуться ко мне».[46]
Одна из литургий завершает службу следующими прекрасными
строками, которые, взятые в связи, о которой мы только что гово-
рили, не требуют комментария:
строками, которые, взятые в связи, о которой мы только что гово-
рили, не требуют комментария:
В Эрехе покоятся его кирпичные стены; на Эрех бросает он предан-
ный взгляд.
ный взгляд.
Финики вырастают большими; на равнинах деревья расцветают
Здесь храбрый в (его) лодке спустился, из Аида поспешил.
Святой муж небесной царицы в лодке спустился, из Аида поспешил.
Где не было травы, едят траву.
Где не было воды, пьют воду.
Где загонов для скота не было, построены загоны для скота.1
Мы можем ожидать, что культ, пользовавшийся таким глубоким
влиянием не только в Вавилонии и Ассирии, но и по всему древнему
Востоку, должен привлечь внимание скульпторов и граверов. Гра-
вюры божеств и религиозных сцен, которые сохранились на печатях
и вазах, достаточно ясно раскрывают вавилонские представления
о богине-матери, но на них нет ни единой фигуры, которую можно
безошибочно отождествить с Таммузом.[47] [48] И ничего соответствую-
щего не было найдено на картине, обнаруженной в Помпеях, пред-
ставляющей смерть Адониса.
влиянием не только в Вавилонии и Ассирии, но и по всему древнему
Востоку, должен привлечь внимание скульпторов и граверов. Гра-
вюры божеств и религиозных сцен, которые сохранились на печатях
и вазах, достаточно ясно раскрывают вавилонские представления
о богине-матери, но на них нет ни единой фигуры, которую можно
безошибочно отождествить с Таммузом.[47] [48] И ничего соответствую-
щего не было найдено на картине, обнаруженной в Помпеях, пред-
ставляющей смерть Адониса.
Но у нас есть рисунок, найденный пока только на четырех ци-
линдрических печатях, который представляет богиню с ребенком на
коленях; рисунок богини-матери и ребенка достаточно знаком по
египетскому искусству, где фигуры представляют Исиду и ее сына
Гора. Тридцать лет назад французский ученый[49] предположил, что
сцена представляет Иштар и Таммуза. Связь с христианской фигу-
рой Мадонны и Ребенка стала очевидной, а последующие выводы
столь далеко идущими, что отождествление было сочтено сомни-
тельным, так что некоторые предпочитали видеть в рисунке сына
царя, наследника трона Ассирии и Вавилонии, ведь цари часто заяв-
ляли о своем происхождении от богов.[50] Но неопубликованная литур-
гия в Берлинском музее четко утверждает, что богиня мать прижала
ребенка к груди и вынесла назад на землю. Как я уже предполагал,
вероятно, что служба плача по умирающему богу, спуск матери
и воскрешение, сопровождалась загадочными ритуалами. Действи-
тельные мистерии могли проводиться в тайном чертоге, и потому
сцены было запрещено изображать в искусстве. Это объясняет по-
разительную нехватку археологических свидетельств культа, от ко-
торого якобы зависела сама жизнь человечества.
линдрических печатях, который представляет богиню с ребенком на
коленях; рисунок богини-матери и ребенка достаточно знаком по
египетскому искусству, где фигуры представляют Исиду и ее сына
Гора. Тридцать лет назад французский ученый[49] предположил, что
сцена представляет Иштар и Таммуза. Связь с христианской фигу-
рой Мадонны и Ребенка стала очевидной, а последующие выводы
столь далеко идущими, что отождествление было сочтено сомни-
тельным, так что некоторые предпочитали видеть в рисунке сына
царя, наследника трона Ассирии и Вавилонии, ведь цари часто заяв-
ляли о своем происхождении от богов.[50] Но неопубликованная литур-
гия в Берлинском музее четко утверждает, что богиня мать прижала
ребенка к груди и вынесла назад на землю. Как я уже предполагал,
вероятно, что служба плача по умирающему богу, спуск матери
и воскрешение, сопровождалась загадочными ритуалами. Действи-
тельные мистерии могли проводиться в тайном чертоге, и потому
сцены было запрещено изображать в искусстве. Это объясняет по-
разительную нехватку археологических свидетельств культа, от ко-
торого якобы зависела сама жизнь человечества.
Читая цитаты, данные из официальных литургий, можно за-
путаться в различных родственных отношениях, существующих
между матерью и сыном. То он ее супруг, то ее брат. Вот это юно-
ша, умирающий в расцвете мужественности, вот ребенок, которого
кормят грудью. Ребенок представляет прорастающее зерно и ра-
стущую траву; молодой человек представляет зерновые, падающие
под серпом. То, что сын должен быть также любовником богини,
объясняется Фрэзером на том основании, что в древнем обществе
верховная власть передавалась по женской линии. В таком случае
наследник трона — это дочь царя. Чтобы удержать трон, сын царя
должен жениться на сестре, а, за неимением сестры, на собственной
матери. В шумерском мифе представлены оба этих обстоятельства.
В египетской версии Исида — это сестра своего мужа Осириса.
Семитский миф представляет Астарту матерью Адониса. Может
быть так, что эта странная смесь типов в шумерском мифе связана
с неким доисторическим влиянием. Если в Шумере оригинальный
миф представлял богиню-мать сестрой Таммуза, а идея матери была
позаимствована у западных семитов, тогда западная семитская раса
и ее культ Адониса должны датироваться, по крайней мере, 4000
г. до н.э. Но это догадки, основанные на сведениях, которые могут
быть неверными, и фактах, лежащих за пределами исторического
материала.
путаться в различных родственных отношениях, существующих
между матерью и сыном. То он ее супруг, то ее брат. Вот это юно-
ша, умирающий в расцвете мужественности, вот ребенок, которого
кормят грудью. Ребенок представляет прорастающее зерно и ра-
стущую траву; молодой человек представляет зерновые, падающие
под серпом. То, что сын должен быть также любовником богини,
объясняется Фрэзером на том основании, что в древнем обществе
верховная власть передавалась по женской линии. В таком случае
наследник трона — это дочь царя. Чтобы удержать трон, сын царя
должен жениться на сестре, а, за неимением сестры, на собственной
матери. В шумерском мифе представлены оба этих обстоятельства.
В египетской версии Исида — это сестра своего мужа Осириса.
Семитский миф представляет Астарту матерью Адониса. Может
быть так, что эта странная смесь типов в шумерском мифе связана
с неким доисторическим влиянием. Если в Шумере оригинальный
миф представлял богиню-мать сестрой Таммуза, а идея матери была
позаимствована у западных семитов, тогда западная семитская раса
и ее культ Адониса должны датироваться, по крайней мере, 4000
г. до н.э. Но это догадки, основанные на сведениях, которые могут
быть неверными, и фактах, лежащих за пределами исторического
материала.
То, что миф был разработан при такой матриархальной системе
примитивного общества, подкрепляется тем фактом, что в семит-
примитивного общества, подкрепляется тем фактом, что в семит-
ском культе царь города часто играл роль умирающего бога и пе-
реносил смерть от рук своего народа.1 Идея, что божественный
человек должен быть предан смерти, чтобы удовлетворить силы
Аида и обеспечить возвращение жизни после сезона засухи и ги-
бели, очевидно, присуща примитивной религии. И его жизнь в су-
пружеских отношениях с богиней-матерью или ее человеческой
представительницей была основана на идеях симпатической ма-
гии, приобретенных в те времена. Божественные фигуры Таммуза,
Адониса и Осириса представляют теологический принцип вопло-
щения религиозных идей, которые однажды были проиллюстриро-
ваны в более осязаемой форме. Не божественный сын, погибший
в волнах, а человек-царь, который был убит, сначала представлял
эту трагедию рождения и смерти. Этот великолепный тезис Джо-
зефа Фрэзера глубоко подкрепляется самыми последними свиде-
тельствами о культе Таммуза. В неопубликованной литургии этого
культа, которая проводилась в Исине, столице одной из шумерских
династий[51] [52] названы, по крайней мере, пять царей, и о них говорят
как о спящих:
реносил смерть от рук своего народа.1 Идея, что божественный
человек должен быть предан смерти, чтобы удовлетворить силы
Аида и обеспечить возвращение жизни после сезона засухи и ги-
бели, очевидно, присуща примитивной религии. И его жизнь в су-
пружеских отношениях с богиней-матерью или ее человеческой
представительницей была основана на идеях симпатической ма-
гии, приобретенных в те времена. Божественные фигуры Таммуза,
Адониса и Осириса представляют теологический принцип вопло-
щения религиозных идей, которые однажды были проиллюстриро-
ваны в более осязаемой форме. Не божественный сын, погибший
в волнах, а человек-царь, который был убит, сначала представлял
эту трагедию рождения и смерти. Этот великолепный тезис Джо-
зефа Фрэзера глубоко подкрепляется самыми последними свиде-
тельствами о культе Таммуза. В неопубликованной литургии этого
культа, которая проводилась в Исине, столице одной из шумерских
династий[51] [52] названы, по крайней мере, пять царей, и о них говорят
как о спящих:
Повелитель Идин-Даган спит,
И сады сами прекращают (свой рост).
И сады сами прекращают (свой рост).
Город (рыдает) по Ишме-Дагану, который покоится,
И сады сами удержвают (свои плоды).
И сады сами удержвают (свои плоды).
Город (плачет) по Либит-Иштар, который спит.
• ••••••••
Город (спит) по Ур-Нинибу, который спит.
Город плачет по Бур-Сину, который спит.
Сильный юноша в земле плача.1
Этот отрывок очевидно указывает на царей, которые в те дни
играли роль Таммуза в мистерии этого культа. Они, как Таммуз,
умирали ради жизни своих городов. Но культура, существовавшая
в ту эпоху, не терпела ужасных жертвоприношений, требовавшихся
в доисторические дни. Когда мы читаем здесь, что ушедшие тени
царей отождествлялись с умирающим богом, мы имеем дело с сохра-
нением древней идеи, так адаптированной на практике, что цари из-
бегали настоящего жертвоприношения неким символическим актом.
И возможно, мы можем усмотреть даже большее в этой практике.
Как Таммуз одолел сон смерти, так и его властью те человеческие
цари избежали этого фатального сна. Вполне вероятно, что такие
надежды на вечную жизнь были вдохновлены почитанием Таммуза.
играли роль Таммуза в мистерии этого культа. Они, как Таммуз,
умирали ради жизни своих городов. Но культура, существовавшая
в ту эпоху, не терпела ужасных жертвоприношений, требовавшихся
в доисторические дни. Когда мы читаем здесь, что ушедшие тени
царей отождествлялись с умирающим богом, мы имеем дело с сохра-
нением древней идеи, так адаптированной на практике, что цари из-
бегали настоящего жертвоприношения неким символическим актом.
И возможно, мы можем усмотреть даже большее в этой практике.
Как Таммуз одолел сон смерти, так и его властью те человеческие
цари избежали этого фатального сна. Вполне вероятно, что такие
надежды на вечную жизнь были вдохновлены почитанием Таммуза.
Мы, к счастью, обладаем длинной литургией, которая празднует
свадьбу Идин-Дагана, третьего царя династии Исин, с богиней-ма-
терью Иннини.[53] [54] И магический трюк здесь описан полностью. Служ-
ба проводится со статуями богини и царя.[55] Этот символический брак
царя с матерью-землей прямо выводится из того жестокого ритуа-
ла, слишком хорошо сохранившегося в Сидоне и на Кипре, где царя
действительно убивали.
свадьбу Идин-Дагана, третьего царя династии Исин, с богиней-ма-
терью Иннини.[53] [54] И магический трюк здесь описан полностью. Служ-
ба проводится со статуями богини и царя.[55] Этот символический брак
царя с матерью-землей прямо выводится из того жестокого ритуа-
ла, слишком хорошо сохранившегося в Сидоне и на Кипре, где царя
действительно убивали.
В эволюции шумерской и вавилонской религии брак юного бога
с его матерью или сестрой был передан другому культу, развив-
шемуся из старого. Этот акт символической магии происходил на
зимнее солнцестояние и должен был вызвать быстрый рост всякой
жизни. Когда эта церемония была отделена от культа, от него ниче-
го не осталось, кроме дополнительной церемонии плача в середине
лета. С такой службой все это установление и дошло до нас. Теологи
развили эту идею в связи с Таммузом. Культ смерти и воскресения
сконцентрировался на нем и, неуправляемый более радостным ри-
туалом брака, быстро развил дух аскетизма и созерцания.
с его матерью или сестрой был передан другому культу, развив-
шемуся из старого. Этот акт символической магии происходил на
зимнее солнцестояние и должен был вызвать быстрый рост всякой
жизни. Когда эта церемония была отделена от культа, от него ниче-
го не осталось, кроме дополнительной церемонии плача в середине
лета. С такой службой все это установление и дошло до нас. Теологи
развили эту идею в связи с Таммузом. Культ смерти и воскресения
сконцентрировался на нем и, неуправляемый более радостным ри-
туалом брака, быстро развил дух аскетизма и созерцания.
В оригинальном ритуале мы полагаем, что возвращение из под-
земного мира происходило весной. Иными словами, в оригинальной
службе было, по крайней мере, две церемонии, с одной стороны,
плач и спуск в ад, а с другой, воскрешение и брак. Но это первона-
чальное состояние человеческой религии лежит вне наших познаний.
Когда мы встречаем исторические записи о человеке, он уже разде-
лил бога плодородия на несколько божеств. К одному из них и его
супруге он приписал церемонию брака.[56] Этот вторичный бог и его
супруга появляются под разными формами как местные bel и belli
многих городов. Вероятно, что боги многочисленных городов Вави-
лонии и Ассирии, какими бы ни были их особые атрибуты позже,
в начале (каждый из них) являются тенями этого юного бога. Они
и их супруги произошли из этого одного великого и примитивного
культа и были отставлены в сторону ради проведения более чело-
вечной и радостной стороны того культа. Однако, я не уверен, что
эта формула применяется к каждому местному bel и belil в истории
религии.
земного мира происходило весной. Иными словами, в оригинальной
службе было, по крайней мере, две церемонии, с одной стороны,
плач и спуск в ад, а с другой, воскрешение и брак. Но это первона-
чальное состояние человеческой религии лежит вне наших познаний.
Когда мы встречаем исторические записи о человеке, он уже разде-
лил бога плодородия на несколько божеств. К одному из них и его
супруге он приписал церемонию брака.[56] Этот вторичный бог и его
супруга появляются под разными формами как местные bel и belli
многих городов. Вероятно, что боги многочисленных городов Вави-
лонии и Ассирии, какими бы ни были их особые атрибуты позже,
в начале (каждый из них) являются тенями этого юного бога. Они
и их супруги произошли из этого одного великого и примитивного
культа и были отставлены в сторону ради проведения более чело-
вечной и радостной стороны того культа. Однако, я не уверен, что
эта формула применяется к каждому местному bel и belil в истории
религии.
Когда этот культ, включающий в себя все существенное в исто-
рии древней религии, освободился от местных предрассудков, он
стал универсальным по своему масштабу и абстрактным по терми-
нологии. Умирающий бог не имеет определенного имени, он просто
«преданный сын».1 Имя девственной матери Иннини или Нин-ан-
на отражает также отражает теологическую систему. Имя означает
«принцесса небес», женское начало оригинального первопринципа
an, самопорождающего бога-отца.[57] [58] Здесь мы имеем дело с вавилон-
ской концепцией троицы, более или менее абстрактной концепцией,
это верно, но имеющей мощное влияние в их религии. На службе
этого культа фигура бога-отца an — это лишь тень для объясне-
ния существования матери и сына. Поклонение Иннини и Таммузу,
повторение их переживаний в смерти и воскресении образует тему
длинных литаний, сопровождающихся скорбными плачами и музы-
кой на флейте.
рии древней религии, освободился от местных предрассудков, он
стал универсальным по своему масштабу и абстрактным по терми-
нологии. Умирающий бог не имеет определенного имени, он просто
«преданный сын».1 Имя девственной матери Иннини или Нин-ан-
на отражает также отражает теологическую систему. Имя означает
«принцесса небес», женское начало оригинального первопринципа
an, самопорождающего бога-отца.[57] [58] Здесь мы имеем дело с вавилон-
ской концепцией троицы, более или менее абстрактной концепцией,
это верно, но имеющей мощное влияние в их религии. На службе
этого культа фигура бога-отца an — это лишь тень для объясне-
ния существования матери и сына. Поклонение Иннини и Таммузу,
повторение их переживаний в смерти и воскресении образует тему
длинных литаний, сопровождающихся скорбными плачами и музы-
кой на флейте.
Прорастание зелени, ее разрастание и гибель тесно связаны
с пересечением солнцем мнимого экватора в северном полушарии,
его медленным приближением к северному зениту эклиптики и воз-
вращением к экватору. Шумеры, таким образом, в ранний период
связывали бога растительности с солнцем. Поскольку, как мы ви-
дели, юный бог стал абстрактным принципом, сохраненным для
культа рождения и гибели, мы находим, что другие, более конкрет-
ные аспекты этого бога, такие как Нингирсу из Лагаша, Нергала из
Кута и Мардука из Вавилона были более тесно связаны с солнцем.
Нингирсу и Нингишзида из Лагаша, которые в доисторические вре-
мена стали отождествляться с весенним солнцем, то есть солнцем от
периода зимнего солнцестояния до летнего солнцестояния. С дру-
гой стороны, Нергал стал богом солнца от летнего солнцестояния
до зимнего солнцестояния. Когда светило начинало возвращаться
к экватору, он, как Таммуз, должен был начать долгое путешествие
в нижний мир. Мы много слышим сейчас из школы ассириологов,
которые говорят о временном пребывании солнца в Аиде. Но нужно
помнить, что мы имеем здесь дело с религиозной фантазией, которая
применяла к Шамашу, солнцу, идеи, имеющие отношение к Тамму-
зу. Мне кажется более точным, что в вавилонской религии ни один
бог не считался долго пребывающим в нижнем мире или возвращен-
ным от сна смерти, кроме Таммуза.
с пересечением солнцем мнимого экватора в северном полушарии,
его медленным приближением к северному зениту эклиптики и воз-
вращением к экватору. Шумеры, таким образом, в ранний период
связывали бога растительности с солнцем. Поскольку, как мы ви-
дели, юный бог стал абстрактным принципом, сохраненным для
культа рождения и гибели, мы находим, что другие, более конкрет-
ные аспекты этого бога, такие как Нингирсу из Лагаша, Нергала из
Кута и Мардука из Вавилона были более тесно связаны с солнцем.
Нингирсу и Нингишзида из Лагаша, которые в доисторические вре-
мена стали отождествляться с весенним солнцем, то есть солнцем от
периода зимнего солнцестояния до летнего солнцестояния. С дру-
гой стороны, Нергал стал богом солнца от летнего солнцестояния
до зимнего солнцестояния. Когда светило начинало возвращаться
к экватору, он, как Таммуз, должен был начать долгое путешествие
в нижний мир. Мы много слышим сейчас из школы ассириологов,
которые говорят о временном пребывании солнца в Аиде. Но нужно
помнить, что мы имеем здесь дело с религиозной фантазией, которая
применяла к Шамашу, солнцу, идеи, имеющие отношение к Тамму-
зу. Мне кажется более точным, что в вавилонской религии ни один
бог не считался долго пребывающим в нижнем мире или возвращен-
ным от сна смерти, кроме Таммуза.
Есть легенда, что в Эриду, городе бога моря на крайнем юге Ва-
вилонии, росло дерево исцеления,1 корни которого протягивались до
вод Шеола.[59] [60] У вод в той земле сидели Таммуз и Шамаш, охраняя
корни древа исцеления. Здесь мы видим хороший пример мифотвор-
ческой силы древних народов. Таммуз, пребывающий в Шеоле,
имеет в спутниках бога солнца, с которым он отождествлялся. Нам
нужно только понять в богатой религиозной образности древнего
ума, что солнце проходило долгие зимние ночи в компании с Тамму-
зом. Легенда показывает, что была склонность связывать умираю-
щего господина с солнцем. В литургии, которая, вероятно, относится
к позднему периоду, есть следующие строки:
вилонии, росло дерево исцеления,1 корни которого протягивались до
вод Шеола.[59] [60] У вод в той земле сидели Таммуз и Шамаш, охраняя
корни древа исцеления. Здесь мы видим хороший пример мифотвор-
ческой силы древних народов. Таммуз, пребывающий в Шеоле,
имеет в спутниках бога солнца, с которым он отождествлялся. Нам
нужно только понять в богатой религиозной образности древнего
ума, что солнце проходило долгие зимние ночи в компании с Тамму-
зом. Легенда показывает, что была склонность связывать умираю-
щего господина с солнцем. В литургии, которая, вероятно, относится
к позднему периоду, есть следующие строки:
Когда к груди твоей матери, к груди твоей возлюбленной ты подни-
маешься,
маешься,
Когда к твоей матери, царице небесной, ты поднимаешься,
О мой вознесенный, кто такой Шамаш? Ты Шамаш.
О мой вознесенный, кто такой Шамаш? Ты Шамаш.
О вознесенный, кто Наннар? Ты Наннар.1
Потому мы видим, что в своем воскресении Таммуз сравнивал-
ся с восходом солнца и луны.[61] [62] Как мы уже видели, возвращение из
Шеола связывается с увеличением света на небе и земле. Литургия
классического периода гласит:
ся с восходом солнца и луны.[61] [62] Как мы уже видели, возвращение из
Шеола связывается с увеличением света на небе и земле. Литургия
классического периода гласит:
Его сестра стояла и стенала.
Богу солнца, своему супругу, она рассказывала историю о плаче.
Иннини, вызывающая изобилие зелени.
Иннини, вызывающая изобилие зелени.
• ••••••••
«О брат, куда делась зелень?
Кто забрал ее, кто забрал?
Растения кто забрал?»
«Моя сестра, отнятое я верну тебе.
Иннини, отнятое я верну тебе».
• ••••••••
«О брат, сокрушенный, куда они делись?
Кто запас их, кто запас?
Кто запас растения?»
«Моя сестра, запасенное я верну тебе.
Иннини, запасенное я верну тебе».
«О брат, запасенное куда перенесли?
Кого мне обнять, кого мне обнять?
Тебя я обниму, да, тебя я обниму.
Тебя, мой муж, я обниму.
• ••••••••
Тебя, вставшего из наводнения, я обниму.
Тебя, которого отец в священном чертоге создал, я обниму.
Вернись, о, господин, сотвори вздымающиеся воды, о господин, соз-
дай вздымающиеся воды.
дай вздымающиеся воды.
О, господин, мое сердце ты обрадуешь.
Лопата не трудится, и амбары будут загружены».1
Другая легенда, очевидно, указывает на перевод Таммуза в не-
бесную свиту, в дом отца богов.[63] [64] В этом мифе Таммуз и Нингиш-
зида, которые были, как мы видели, изначально двумя формами
одного и того же умирающего бога, стоят у ворот небес, куда пришел
смертный Адапа.[65] Мы узнаем, что этот смертный прибыл к вратам
небесным, облаченный в одеяние плакальщика, потому что оплаки-
вал двух богов, исчезнувших с земли. Далее мы узнаем, что Таммуз
и его спутник предложили этому смертному хлеб и воду, дающие
вечную жизнь, от которых он отказался. Попытка достигнуть не-
бесных врат и отведать травы жизни рассказывается в другой ле-
генде.1 Восхождение умирающего бога в отдаленные области, где
он навеки исчезает от смертных глаз, не становится частью учения
официальных литургий. Они, от первой до последней, придержи-
ваются традиционного взгляда, что божественный сын спустился
в Шеол, куда за ним последовали мать и демоны, и откуда они его
достали обратно в верхний мир. Но учение о восхождении, должно
быть, было частью учения в ранний период.
бесную свиту, в дом отца богов.[63] [64] В этом мифе Таммуз и Нингиш-
зида, которые были, как мы видели, изначально двумя формами
одного и того же умирающего бога, стоят у ворот небес, куда пришел
смертный Адапа.[65] Мы узнаем, что этот смертный прибыл к вратам
небесным, облаченный в одеяние плакальщика, потому что оплаки-
вал двух богов, исчезнувших с земли. Далее мы узнаем, что Таммуз
и его спутник предложили этому смертному хлеб и воду, дающие
вечную жизнь, от которых он отказался. Попытка достигнуть не-
бесных врат и отведать травы жизни рассказывается в другой ле-
генде.1 Восхождение умирающего бога в отдаленные области, где
он навеки исчезает от смертных глаз, не становится частью учения
официальных литургий. Они, от первой до последней, придержи-
ваются традиционного взгляда, что божественный сын спустился
в Шеол, куда за ним последовали мать и демоны, и откуда они его
достали обратно в верхний мир. Но учение о восхождении, должно
быть, было частью учения в ранний период.
Нам следует ожидать, что вавилоняне считали Таммуза богом,
который судил души мертвых. Он охранял древо жизни в земле, где
покоились все души мертвых. Но свидетельства этого учения скуд-
ны. Во всяком случае, не Таммуз, а постоянный повелитель земли
мертвых, Нергал, был судьей тех, кто умер.
который судил души мертвых. Он охранял древо жизни в земле, где
покоились все души мертвых. Но свидетельства этого учения скуд-
ны. Во всяком случае, не Таммуз, а постоянный повелитель земли
мертвых, Нергал, был судьей тех, кто умер.
Более важно учение, которое считало Таммуза богом исцеления,
наделяющим здоровьем. В этом учении, похоже, нет упоминания о бес-
смертии или избавлении от вечного сна в Шеоле. Вавилоняне на это
не надеялись. В случае двух героев мы слышим об усилиях достигнуть
бессмертия, но они провалились; и мы слышим о хлебе жизни, данном
наделяющим здоровьем. В этом учении, похоже, нет упоминания о бес-
смертии или избавлении от вечного сна в Шеоле. Вавилоняне на это
не надеялись. В случае двух героев мы слышим об усилиях достигнуть
бессмертия, но они провалились; и мы слышим о хлебе жизни, данном
Таммузом, но ни один смертный, кроме одного, не имел возможности
его отведать, и тот отверг. Хлеб и вода жизни предназначены только
для богов. Когда литургии представляют людей, плачущих по своему
спасителю или целителю, у них нет тех духовных учений, которые со-
общаются теми же словами в христианском учении. Он называется це-
лителем только в том смысле, что всякая жизнь зависит от его жертвы
и особенно от его возвращения из ада:
его отведать, и тот отверг. Хлеб и вода жизни предназначены только
для богов. Когда литургии представляют людей, плачущих по своему
спасителю или целителю, у них нет тех духовных учений, которые со-
общаются теми же словами в христианском учении. Он называется це-
лителем только в том смысле, что всякая жизнь зависит от его жертвы
и особенно от его возвращения из ада:
Из тайного чертога он ушел, господин суда.1
Увы! Мой Даму, мой целитель.
Притяжательное местоимение относится здесь к народу или жре-
цам, которые проводят ритуал и поют скорбные литании.[68] [69]
цам, которые проводят ритуал и поют скорбные литании.[68] [69]
В ритуале исцеления больного, находящегося на последней ста-
дии болезни, к Таммузу обращаются со следующей молитвой:
дии болезни, к Таммузу обращаются со следующей молитвой:
Господин Таммуз, господин, пастырь небес, ты сын Эа.
Муж Иштар невесты, главный козел страны.
Подпоясанный, с посохом пастыря.
Создающий потомство скоту, господин стойл.
Поедающий печеные хлеба, печеные хлеба из печи.
Пьющий святую воду из бурдюка.
Я кто-то, сын кого-то, чей бог такой-то, чья богиня такая-то, обратись
ко мне, я ищу тебя.
ко мне, я ищу тебя.
Злой соглядатай, противник,
Который со мной связан и противостоит мне во зло,
Да, злой соглядатай, противник, который со мной связан,
Передай его могучему демону Хумба.
Пусть от отвяжется от меня. Дай мне дыхание жизни.
И из моего тела удали его; забери его с собой.
Я, твой слуга, буду жить и процветать и петь мою хвалу.
Предзнаменования дней жизни я ищу.
Твое величие я прославлю, твою хвалу я пропою.1
Таммуз здесь снова появляется как божество, которое поедает
освященный хлеб и пьет святую воду, и его заклинают изгнать де-
монов. Но эту роль умирающего бога как целителя, обладающего
властью над злыми демонами, не следует чрезмерно подчеркивать.
Каждое божество, мужское или женское, обладало этой властью,
так что этот атрибут исцеления не ограничивается Таммузом.[70] [71] Од-
нако, фигура Таммуза, божественного пастуха со своим посохом,
умершего и перенесенного на небеса, должно быть, выделялась сре-
ди тех богов, которые считались божественными целителями. Он
далее упоминается в ритуале исцеления, где носит двойной топор.
освященный хлеб и пьет святую воду, и его заклинают изгнать де-
монов. Но эту роль умирающего бога как целителя, обладающего
властью над злыми демонами, не следует чрезмерно подчеркивать.
Каждое божество, мужское или женское, обладало этой властью,
так что этот атрибут исцеления не ограничивается Таммузом.[70] [71] Од-
нако, фигура Таммуза, божественного пастуха со своим посохом,
умершего и перенесенного на небеса, должно быть, выделялась сре-
ди тех богов, которые считались божественными целителями. Он
далее упоминается в ритуале исцеления, где носит двойной топор.
Двойной топор — это довольно хорошо известный символ в рели-
гиозных сценах, и на нашей иллюстрации (А) видно божество, несу-
щее двойной резак, см. Pl. I, No. 4.[72] Как к целителю, к нему обычно
гиозных сценах, и на нашей иллюстрации (А) видно божество, несу-
щее двойной резак, см. Pl. I, No. 4.[72] Как к целителю, к нему обычно
обращаются с титулом Даму. В литургиях и теологических списках,[73]
похоже, была все большая склонность переносить исчезнувшего бога
на небеса, а не в области тьмы внизу. Ни один из наших источников
не указывает на вознесение, и идея небесного рая в отдаленных небе-
сах, где жили только бессмертные, или смертные, которые отведали
хлеба жизни, похоже, не утвердилась в народной религии. Но мно-
гие вещи подкрепляли эту веру. Как мы видели, теологи учили, что
все вещи произошли от первопринципа An или небес. И они создали
совершенно четкую троицу, считая мать-землю
девственную мать юного бога, который является отпрыском порож-
дающей силы земли. Эта теория, естественно, подкрепляла веру, что
сын вернулся к отцу Ану в далеких небесах. Эту веру подкрепляло
еще кое-что, а именно, склонность отождествлять божеств со звез-
дами. Есть правдоподобные причины отождествлять Таммуза и его
спутника Нингишзида с двумя крупнейшими звездами созвездия
похоже, была все большая склонность переносить исчезнувшего бога
на небеса, а не в области тьмы внизу. Ни один из наших источников
не указывает на вознесение, и идея небесного рая в отдаленных небе-
сах, где жили только бессмертные, или смертные, которые отведали
хлеба жизни, похоже, не утвердилась в народной религии. Но мно-
гие вещи подкрепляли эту веру. Как мы видели, теологи учили, что
все вещи произошли от первопринципа An или небес. И они создали
совершенно четкую троицу, считая мать-землю
девственную мать юного бога, который является отпрыском порож-
дающей силы земли. Эта теория, естественно, подкрепляла веру, что
сын вернулся к отцу Ану в далеких небесах. Эту веру подкрепляло
еще кое-что, а именно, склонность отождествлять божеств со звез-
дами. Есть правдоподобные причины отождествлять Таммуза и его
спутника Нингишзида с двумя крупнейшими звездами созвездия
Близнецов, а именно, Кастором и Поллуксом.[74] Как мы видели, это
два бога, охраняющие вход на небеса. Возможно, вавилоняне разме-
щали вход на небо в созвездии Близнецов и помещали перенесенного
бога Таммуза у этих врат.
два бога, охраняющие вход на небеса. Возможно, вавилоняне разме-
щали вход на небо в созвездии Близнецов и помещали перенесенного
бога Таммуза у этих врат.
Мы кратко обозрели основные черты этого культа и определили
религиозные идеи, из которых он произошел. Я бы хотел вернуться
к одной теме, которая имеет большую важность. Вавилоняне считали
воскресшего бога тем, кто восстанавливает животную и раститель-
ную жизнь и тем, кто дарует здоровье тела и продлевает дни. После
своего переноса он тот, кто обладает элементами, обеспечивающими
бессмертие, которым обладают сами боги. Естественно, возникает
вопрос, надеялись ли вавилоняне быть принятыми Таммузом либо
в Шеоле, либо у врат небесных, получив элементы вечной жизни?
Мы знаем, что ортодоксальный и народный взгляд на этот вопрос,
как и у греков, не допускал, что кто-то из смертных избежит веч-
ного сна в земле без возврата. Цари и герои и все добродетельные
мужи не могут ожидать иной участи в Шеоле. Лучшим из всех
даров богов был покой в этой жизни, мужские потомки и достой-
ная старость. Вавилонская литература повторяет эту точку зрения
с утомительной монотонностью. Но, к счастью, теперь мы обладаем
значительным объемом их литературы мудрости. У нас есть рабо-
ты людей, чьи взгляды не были связаны ортодоксией, поскольку их
учения записывались не для повторения в храмах. Эта литература
мудрости проявляет увеличивающийся скептицизм в отношении цен-
ности этой жизни.[75] Вероятно, что посреди такого пессимистического
учения должна была появиться доктрина окончательного избавления
от смертности.
религиозные идеи, из которых он произошел. Я бы хотел вернуться
к одной теме, которая имеет большую важность. Вавилоняне считали
воскресшего бога тем, кто восстанавливает животную и раститель-
ную жизнь и тем, кто дарует здоровье тела и продлевает дни. После
своего переноса он тот, кто обладает элементами, обеспечивающими
бессмертие, которым обладают сами боги. Естественно, возникает
вопрос, надеялись ли вавилоняне быть принятыми Таммузом либо
в Шеоле, либо у врат небесных, получив элементы вечной жизни?
Мы знаем, что ортодоксальный и народный взгляд на этот вопрос,
как и у греков, не допускал, что кто-то из смертных избежит веч-
ного сна в земле без возврата. Цари и герои и все добродетельные
мужи не могут ожидать иной участи в Шеоле. Лучшим из всех
даров богов был покой в этой жизни, мужские потомки и достой-
ная старость. Вавилонская литература повторяет эту точку зрения
с утомительной монотонностью. Но, к счастью, теперь мы обладаем
значительным объемом их литературы мудрости. У нас есть рабо-
ты людей, чьи взгляды не были связаны ортодоксией, поскольку их
учения записывались не для повторения в храмах. Эта литература
мудрости проявляет увеличивающийся скептицизм в отношении цен-
ности этой жизни.[75] Вероятно, что посреди такого пессимистического
учения должна была появиться доктрина окончательного избавления
от смертности.
Два героя, как считается, поднялись к вратам небес, Адапа
и Этана, и оба они не смогли обрести бессмертие. Другие, Утна-
пишти и его жена, единственные выжившие после потопа, были
перенесены на остров по ту сторону западного горизонта, где по
указанию богов они наслаждались вечной жизнью. Но важнейшее
свидетельство, что этой идеей был страстно одержим вавилонский
ум — это хорошо известный эпос о Гильгамеше. В этом эпосе нам
рассказывают об обожествленном царе Эреха, главным стремлением
которого было избежать ужасов Шеола, как это удалось Утнапишти.
Для этой цели он путешествует по ту сторону западного горизонта,
пересекает воды смерти и приходит на остров Утнапишти. Но только
боги могут наделить этим несравненным даром. Герой возвращается
с травой, которая, как и та, ради которой Этана забрался на небеса,
по крайней мере обеспечит вечную юность, и оказывается лишен ее
змеей.
и Этана, и оба они не смогли обрести бессмертие. Другие, Утна-
пишти и его жена, единственные выжившие после потопа, были
перенесены на остров по ту сторону западного горизонта, где по
указанию богов они наслаждались вечной жизнью. Но важнейшее
свидетельство, что этой идеей был страстно одержим вавилонский
ум — это хорошо известный эпос о Гильгамеше. В этом эпосе нам
рассказывают об обожествленном царе Эреха, главным стремлением
которого было избежать ужасов Шеола, как это удалось Утнапишти.
Для этой цели он путешествует по ту сторону западного горизонта,
пересекает воды смерти и приходит на остров Утнапишти. Но только
боги могут наделить этим несравненным даром. Герой возвращается
с травой, которая, как и та, ради которой Этана забрался на небеса,
по крайней мере обеспечит вечную юность, и оказывается лишен ее
змеей.
В этих легендах мы видим всеобщую надежду, которая всегда
опровергается ортодоксальной точкой зрения. Некое растение, вави-
лонское древо жизни, давало вечную юность, но никакой смертный
не смог в действительности съесть его. Боги могли дать хлеб и воду,
которые наделяли божественной жизнью, но никто не принял этот
дар. Крайне любопытно, что этот древний царь Эреха иногда отож-
дествлялся с Таммузом.[76] Поначалу кажется совершенно неразумным
отождествлять смертного с тем, кто был перенесен и очевидно счи-
тался достигшим бессмертия. Но мы вспоминаем, что вавилонский
герой был доисторическим царем Эреха, где главным образом почи-
тался Таммуз. И мы также вспоминаем о том жестоком обычае Си-
дона и Карфагена, где царь города играл роль умирающего бога. Мы
также видели, что в Исине, столице последней великой довавилон-
ской династии, некоторые из их обожествленных царей появляются
как Таммуз. Гильгамеш, таким образом, представляет собой сохра-
нение того доисторического обычая, по которому смертный подра-
жал богу природы и умирал за свой народ. Согласно непреклонной
ортодоксальной точке зрения, даже он не смог достичь бессмертия.
опровергается ортодоксальной точкой зрения. Некое растение, вави-
лонское древо жизни, давало вечную юность, но никакой смертный
не смог в действительности съесть его. Боги могли дать хлеб и воду,
которые наделяли божественной жизнью, но никто не принял этот
дар. Крайне любопытно, что этот древний царь Эреха иногда отож-
дествлялся с Таммузом.[76] Поначалу кажется совершенно неразумным
отождествлять смертного с тем, кто был перенесен и очевидно счи-
тался достигшим бессмертия. Но мы вспоминаем, что вавилонский
герой был доисторическим царем Эреха, где главным образом почи-
тался Таммуз. И мы также вспоминаем о том жестоком обычае Си-
дона и Карфагена, где царь города играл роль умирающего бога. Мы
также видели, что в Исине, столице последней великой довавилон-
ской династии, некоторые из их обожествленных царей появляются
как Таммуз. Гильгамеш, таким образом, представляет собой сохра-
нение того доисторического обычая, по которому смертный подра-
жал богу природы и умирал за свой народ. Согласно непреклонной
ортодоксальной точке зрения, даже он не смог достичь бессмертия.
К чести высокой культуры, созданной Шумером и Аккадом,
теологические идеи, персонифицированные в умирающем боге, за-
менили грубое поклонение, в котором смертного предавали смерти.
Мы можем также предположить, что существовала твердая вера,
что этот смертный, как Таммуз, в конечном счете, действительно
достигал небес. Наши источники дошли до нас из жреческих школ,
и они с необходимостью представляют традиционную точку зрения.
Есть обильные свидетельства, что эта надежда занимала видное ме-
сто к концу Вавилонской империи, и, в некоторых областях, вполне
могла быть несомненной верой.
теологические идеи, персонифицированные в умирающем боге, за-
менили грубое поклонение, в котором смертного предавали смерти.
Мы можем также предположить, что существовала твердая вера,
что этот смертный, как Таммуз, в конечном счете, действительно
достигал небес. Наши источники дошли до нас из жреческих школ,
и они с необходимостью представляют традиционную точку зрения.
Есть обильные свидетельства, что эта надежда занимала видное ме-
сто к концу Вавилонской империи, и, в некоторых областях, вполне
могла быть несомненной верой.
[1] О финикийском Адонисе и другим западным семитским формам этого культа см. Baudissin,
Adonis und Esmun, Leipzig, 1911, большой том, заменяющий его прежнюю статью в
Protestant, Real-Encyklopddie, 335-377. Frazer, Golden Bough, Part IV, London, 1907 собрал
много материала об Адонисе, Аттисе и Осирисе, но полностью пренебрег фундаментальным
ассирийским материалом. Греческие, римские и европейские типы глубоко рассматриваются
Фрэзером в двух томах, которые образуют Part V Golden Bough, London, 1912.[2] Иез., VIII:14.[3] Liber Adami, vol. iii, 178, издание Codex Nasaraeus Норберга, там передано как ЛКЙ1Т и, ве-
роятно, произносилось как Thamuz. Сирийская форма — Thammoza, Thamuza, Themoza.
Удвоение среднего m и, следовательно, короткая гласная а не оригинальны и встречаются
только у Иезекииля, один раз в сирийском манускрипте (см. Baudissin, 110, n.2) и Септуа-
гинте. Это произношение бытует у европейцев. Сирийские версии и Вульгата поддерживают
прочтение Thamuz, Tamuz, теперь принятое Циммерном, что, конечно, подкрепляется ори-
гинальным вавилонским словом damu-zi. Поскольку еврейское произношение установилось
в западном употреблении, лучше всего придерживаться формы Tammuz.[4] О сабеях Харрана и их религии см. Chwolson, Ssabier, 2 vol., St. Petersburg, 1870. Соглас-
но арабским источникам об этом культе в Харране, имя здесь произносилось как 6jJ , т. е.
Tauuz, заимствованное напрямую у древних вавилонян, которые произносили слово du’uz;
Haupt, Assyrisch-Sumerische Keilschrifttexte, 64, 4. [Вавилонское название месяца таммуз,
естественно, то же слово, что и имя бога.] Семитский вавилонский, вероятно, свел шумерское
оригинальное dumuzi до dufaz, тогда как старое шумерское damu-zi и диалектическое dumuzi
сохранились среди образованных классов. Отметьте, что это шумерское слово, которое пере-
далось в еврейский и сирийский как Tammuz, Tamuz и так далее. См. Jensen в ZA, i. 17-24.[5] Называемый an, «небеса». Совсем не ясен точный смысл, который вавилоняне придавали
этому слову, когда использовали его в значении «первопринципа». Слово изначально значит
«небеса», семитское same.[6] Radau, Sumerian Hymns and Prayers to the God Ninib утверждает, что эти малые божества
одновременно мужские и женские, заявляя, что бог луны имел титулы отца и матери.[7] Ан и Анту. Последнее божество Анту составлено из шумерского слово, обозначающего
небеса, an, и семитского женского окончания -tu, что показывает ее более позднее и неесте-
ственное происхождение.[8] Эн-ки и Нин-ки, отцовское и материнское имена Энлиля, CT, 24, 3, 29f. Это строго те-
ологические имена мужского и женского начал, которые составляют бога земли и первую
эманацию первопринципа an. Третья эманация, океан или вода, также была создана en-ki,
«хозяин земли», это имя, похоже, дано ему после того, как имя Энлиль, «хозяин ветров»,
было использовано для бога земли.[9] Nielson, ZDMG, 66, 469-472 отрицает земное происхождение богини-матери среди семит-
ских народов, утверждая, что источник этого культа — поклонение планете Венере.[10] Имена и мужские элементы богини-матери см. в главе II.1 Он появляется в большом теологическом списке как dumu-zi ab-zu, «Таммуз подземного
моря», т. е. «преданный сын свежих вод, идущих из земли», CT, 24, 16, 30. Он здесь упо-
мянут как один из шести сыновей Эа. Это не следует воспринимать в строгом смысле сынов-
ства. Ученые люди хотели лишь указать, что элемент природы, который Таммуз представля-
ет — это свежая вода, и что как таковой он сын бога воды. Другие титулы ясно указывают на
его связь с ирригацией. Как Даму его называют bel girsu (umun mersi), «хозяин наводнения»,
SBP, 160, 14, и о его связи с girsu или «наводнением» см. Langdon, Babylonian Liturgies,
Paris, 1913, p. 96. Под титулом Nin-girsu, «хозяин наводнения», это божество превратилось в
местного ba’al Лагаша, но отметьте, что Нингирсу дважды появляется в больших теологиче-
ских списках, один раз в культе Эа, бога воды, CT, 24, 16, 43 = 29, 93, и снова в разделе Ни-
ниб как муж Бау, CT, 25, 1, 25 = 24, 49, 12. В гимне Таммузу в Scheil, Revue d’Assyrologie,
viii, 161-9, col. I, 12, смерть бога отмечена прекращением излияния вод Эриду. См. Zimmern,
K.-L., 26, iv. 6. Точное доказательство связи Нингирсу с ирригацией встречается в гимне
Энмешарру; Craig, Religios Texts, vol. ii, 13, 4. «Великий хозяин, без которого Нингирсу не
направляет течение воды и каналы».[11] Я буду использовать обычное шумерское и вавилонское произношение dumu, обозначаю-
щее «сын». В оригинале, вероятно, было damu, поскольку бога часто называли da-mu, и
еврейские, сирийские и арабские транскрипции указывают, что первой гласной было долгое
а. Знак □ □, означающий «сын», таги, может произноситься либо dumu, либо damu; первое
более распространено, но damu очевидно оригинальное; damu могло стать dumu через влия-
ние губной m. Формы damu-zi, tamu-zi, должно быть, были распространены. Мы встреча-
ем da-mu-sag-ga = Damu damku, «милостивый Даму», SBP. 160, 14. Damu встречается в
должных именах только в периоды Ура, Исина и первых вавилонских династий; см. Huber,
Personennamen, Leipzig, 1907, p. 173; Poebel, Babylonian Expedition of the University of
Pennsylvania, vi, Part II, Philadelphia, 1909, pp. 127 & 130; Myhramn, ibid., iii, Part I (1910),
p. 90; Reisner, Tempelurkunden aus Telloh, Berlin, 1901, p. 40; Ranke, Personal Names of the
Hammurapi Dynasty, Philadelphia, 1905, p. 198. Поскольку Da-mu иногда указывает на бо-
гиню Gula, которая также была типом богини-матери, смешанной с обычной богиней-мате-
рью Иннини, мы не можем быть уверены, указывает ли Damu здесь на сына Таммуза или
мать Гулу, но в некоторый случаях, как в Damu nasir, «Даму защищает», божество Даму
определенно мужское. Заметьте, что кроме бога Damu встречается бог TUR, который обыч-
но читается как Dumu, Myhrman, p. 90. Поскольку Damu означает и Гулу, и сына Таммуза, а
шумерский корень dam — это обычное слово, обозначающее женатого человека, вероятно,
что элемент Damu в действительности означал «супруга», а также сына, который, как мы
увидим, также был супругом богини.[12] Lidsbarski, Ephemeris, iii, 260-5 также пытался показать, что Эсмун из Сидона, другой тип
Адониса, лишь титул, и означает просто «Имя». О титуле du-mu см. также Manchester Text,
IV. 3-8 в Babyloniaca, iv. 236.[13] d.gestin, см. Главу II. Ningiszida, который тоже был типом умирающего бога, вероятно, озна-
чал «господина верного дерева», указывая на бога как воплощение, либо виноградной лозы,
либо, возможно, кедра, дерева, не туземного в Вавилонии. Он появляется также как бог gis-
zi-da, KB, vi. 94, 20, здесь как спутник Таммуза. Заметьте, однако, что Таммуз имеет титул
tu-mu umun mu-zi-da (диалектическое для gis-zi-da), «сын, господин верного дерева», SBP,
304, 15; 300, 6, и его называют u-mu-zi-da, очевидно, вместо umun mu-zi-da; Langdon, BL,
20, 5. [Krausz, Gotternamen, 101, n. 3 дал то же происхождение Ningiszida.]1 Это имя, использовавшееся до того, как шумеры заняли Вавилонию, вообще, не фигурирует
среди литургических имен в официальных гимнах. Только один отрывок указывает на Тамму-
за как ab-u в гимнах, d..ab-u dumu muluzune, «Абу-сын, господин твой», SBP, 320. 9. Его
называют d..ab-u dumu nun-na, «Абу-сын князя» (mar rube, sic!), мать которого — Гула,
SBP, 156, 38. Имя появляется как d..ab-ba-u, SBP, 34, 42, где он муж Нигингарры, или
Иннини. Он появляется как мелкое божество в пантеоне Эриду, приписанный к свите Мар-
дука в качестве «стража Эсагила», CT, 24, 16, 17 ( d..ab-ba) = 24, 28, 72 ( d..ab-u). Как
Нингирсу, ab-u становится также титулом бога Лагаша и мужа Гулы, CT, 25, 1, 23 = 49, 11.
Поскольку божество, известное как преданный сын, можно отождествить с богом раститель-
ности, мы находим ab-u использованным для Небо, сына Мардука, и, вероятно, тоже уми-
рающего бога; Langdon, BL, p. 48, 16. d..ab-ba — это титул Небо, VR, 42, 31, где шумер-
ское ab-ba неверно понято семитским переводчиком. Здесь он принимает ba, фонетическое
дополнение, за корень ba = kasu, «давать», и переводит ka-es [seim] abbuti, «наделяющего
отцовством [зерна]», sic! Об d..ab-u в ранний период см. Genouillac, Tablettes Sumeriennes
archaiques, Paris, 1909, p. 120, Ur- d..ab-u; Hussey, Sumerian Tablets, Leipzig, 1912, p. 33;
Reisner, op. cit, 145, Rev. 5 (период Ура). О периоде Ура и Исина см. Huber, op. cit., 167
(который неверно отождествил божество с Энлилем и Нинибом). Божество не появляется
под соответствующими именами после этого периода.[14] Первоначально ezen- d.dumu-zi, название шестого месяца в так называемую эпоху Саргона
(ок. 2800 г. до н.э.) Год в это время, похоже, начинался в середине зимы. В период до Сар-
гона не встречается название месяца, указывающее на Таммуза. Когда в эпоху Хаммурапи
год стал начинаться с новой луной, ближайшей к весеннему равноденствию, плач по Таммузу
проходил в четвертый месяц.[15] Нингирсу, Нинсубур, Абу стали титулами бога Лагаша, позже названного Ниниб, материн-
ским именем первопринципа an, CT, 24, 1, 5.[16] Sug = resu, «радоваться», см. RA, 9, 77, i, 26.[17] SBP, 322, 1-5.[18] Gudu = pasisu; неясно, значило ли это слово «помазанного» или «того, кто помазывает».
Если мы напишем pasisu, слово значит «тот, кто помазывает». Ibid., 334, 3; 336, 15; 338,
7. pasisu —это жрец, использующий масла для исцеления болезней и изгнания демонов. Он
относится к культу Эриду и использует святую воду великого водоема, pasis apsi; Meissner,
Das Allbabylonische Provaltecht, 98, 27; о pasisu см. Delitzsch, Handworterbuch, 55; Muss-
Arnolt, Assyrian Dictionary, 847; Frank, Studien zur Babylonischen Religion, Strassburg, 1911,
pp. 11f. О прочтении gudu см. RA, x, 70, 17.[19] Мы видели выше, что Таммуз был воплощением некоего дерева, и этот отрывок, очевидно,
считает его рожденным из кедра. Похожий отрывок появляется на неопубликованной таблич-
ке в Константинополе, Nippur 24-8, Rev. 3. См. мою “Historical and Religious Text”, Leipzig,
1914, готовящуюся к печати.[20] О gunu как зерне см. Ungnad, Orientalische Literaturzeitung, 1912, 447; Jastrow, Die Religion
Babyloniens und Assyriens, vol. ii, 713.[21]SBP, 332, 1-21.[22] В литургиях считалось, что злой демон gallu хватал лодку Таммуза и утаскивал в воду. Закли-
нание семи демонов описывает одного из них как lu-u sa ina elippi ina me it-bu-u, «Тот, кто
утащил (его, т. е. Таммуза) в лодке под воду», CT, 16, 10b4. Среди специалистов по семит-
ским народам считалось, что название вавилонского и еврейского месяца tebet означаел «ме-
сяц сильного дождя», дек.-янв. см. G.A. Cooke, North-Semitic Inscriptions, 221; Bollenrucher,
Nergal, Leipzig, 1904, 37. Однако, следует помнить, что речь может идти о церемонии уто-
пления Таммуза. Нововавилонский текст (копия более старого текста) упоминает плач по
богу Энмешарра, форме Энлиля и подземном божестве, в месяц тебит.[23] SBP, 312, 10.[24] Langdon, BL, 95, Ob. 18-Rev. 3.[25] SBP, 308, 10 и 14.[26] SBP, 301, 16-24.[27] SBP, 337, 16. В Reisner, SBH, 145b13 месяц Таммуз (четвертый месяц позднего периода)
назван месяцев связывания или заточения Таммуза (ki-mi-tum ilu du[mu-zi]). (Благодарю за
эту ссылку Zimmern, Tamuz, 732.[28] О садах Адониса см Frazer, op.cit, 194.[29] Ibid., 195.[30] SBP, 323, 14-18.[31]SBP, 319, 10-17.[32] Zimmern, K.-L., 26, iv, 9-14.[33] Ibid., No. 1, Rev., col. I, 9-12.[34] Один из самых распространенных титулов Таммуза — это d.KA-DI, часто дополняемый фра-
зой i-de-sub-ba (sa ana pani banu), «тот, кто сияет лицом», SBP, 162, 24; 300, 9; 304, 18; 308,
6; 312, 6; Zimmern, K.-L., 26, Rev. II, 32. Имя появляется повсюду в соответствующих именах
мужского божества; ituKA-DI-sitmar, CT, 29, 38, 3; ituKA-DI-dabib, BE, 14, 14, 4; 15, 36, 18
(Clay); d.KA-DI-ikbi, ibid. 15, 119. С другой стороны, Tispak, бог Asnunnak (или Esnunnak),
города к востоку от Вавилонии, и Дира, города в той же области (см. King, Boundary Stones,
London, 1912, p. 7, l. 23, Tispak, asib alu Der) появляется как муж iluKA-DI, Scheil, Delegation
en Perse, vol. vi, p. 38, l. 4. KA-DI, вероятно, относится к числу божеств Дира, BA, iii. 238, d.gal
sarral Dir itu siru ilu belit balati ilu dur-ru-ni-lum. Богиня, здесь названная «госпожа жизни»,
Durite, вероятно, тождественна Иннини Дуритской, SBP, 264, 14, и Иннини, богине Эшнунна
(земли, где расположен Дур), см. Scheil, DP, ii, 80. Заметьте, что змеиный бог Siru — это
meru отпрыск KA-DI, ibid., 91, 23. Заметьте также KA-DI и Иннини из Дира, Thureau-
Dangin, Die Sumerischen und Akkadischen Onschriften, 176, I. 4f. То же божество появляется
как Kis, ibid., 36, n), строка 10, но неясно, имеется ли в виду Нингирсу или Бау. В большом спи-
ске, CT, 25, 6, 6-15, где KA-DI следует за сыном Тишпака, вероятно, что имеется в виду форма
Гулы, супруги Тишпака в Дире и Эшнунне. Неясно также упоминание d.KA-DI в Gudea, Cyl.
A,10, 26, здесь божество, совершающее правосудие. KA-DI, таким образом, может означать
либо Гулу из Дира, либо ее сына Таммуза. Гула или Бау — это замужние типы богини-матери.
Также d.Damu может значить сына матери Гулы. Титул Таммуза, который будет обсуждаться
ниже, это d.ama-usumgal-anna, имя, которое означает «Мать-великий змей-небесный», т. е.
«Змеиная мать первого мужского начала». Имя также использовалось для девственной матери,
Radau, Hilprecht Anniversary Volume, Leipzig, 1909, p. 395, 42 & 62.[35] Гелиакически садится на западном горизонте вечером.[36] Восходит в этот период в начале июля.[37] Этот текст опубликован в находящейся в печати моей книге Historical and Religious Texts.[38] Tammuz, Manchester Text, col. II, 1-5, Babyloniaca, iv. 233.[39] Ibid., ii, 11-14.[40] SBP, 325.[41] Ibid., 330, 7-332, 26.[42] Scheil+Zimmern, Obv. II, 15-Rev. I. 3.[43] Scheil+Zimmern, Rev. I. 4-33.[44] Отрывок гласит далее:«На груди (его) матери в его детстве она упокоила его.В (его) детстве мать, мать жалостливая, говорила жалостливо.На (ее) груди его сестра, сестра жалостливая, говорила жалостливо.На (ее) груди его жена Иннини упокоила его». Ibid., Rev. II., 6-10. См. также Langdon, BL,
60-3.[45] Рефрен взят из раздела, завершающего одну из служб, SBP, 339.[46] Ibid., 341.[47] Scheil+Zimmern, Rev. II, 12, 18.[48] Имя Da-mu появляется на фигурных печатях, см. William Hayes Ward, Catalogue of Cylinders
in the Library of J. Pierpont Morgan, New York, 1909, Plate XIV, no. 91; Menant, Glyptique,
vol. i, Plate IV, no. 3. См. также Joseph Krausz, Die Gottemamen in den Babylonischen
Siegelcylinderlegenden, Leipzig, 1911, p. 85.[49] Menant, Glyptique, 169.[50] Ward, Seal Cylinders of Western Asia, 154.[51] Frazer, Adonis, Attis and Osiris, 84. После тщательного изучения и размышления я принял
взгляд Фрэзера на этот вопрос.[52] Ок. 2370-2133 гг. до н.э.[53] Zimmern, K.-L., 26, Rev. III. Профессор Циммерн сам заметил важность этого отрывка,
ведь на полях этой таблички в его книге, которую он любезно прислал мне за несколько меся-
цев до публикации, я нашел замечание: «Цари Исина как Таммуз?»[54] Здесь отождествляется с планетой Венерой.[55] Текст был опубликован в Hugo Radau, Hilprecht Anniversary Volume, Plates IIf и переведен
им, ibid., 391-409. По моему мнению, доктор Радау упустил реальный смысл текста, а также
многие детали, и я впоследствии дал транскрипцию в моей Sumerian Grammar, 196-200. См.
также Zimmern, Der Alle Orient, xiii, Part I, p. 16.[56] Ningirsu и Bau в Лагаше; Tispak и KA-DI в Дире; Zamama и Gula в Кишеx.[57] Следы оригинальной церемонии брака между Таммузом и Иннини еще предстоит найти.
Иннини постоянно обращается к Таммузу как к своему мужу, US-SAL-DAM (= hairu),
Langdon, BL, 101, 44; mu-ud-na (= hamer), SBP, 300, 13; 318, 11; SAL-US-DAM-a-ni, «ее
муж», 328, 10; mu-ud-na-mu, Manchester Text, VI, 31; V, 28; I, 10, mu-de-in, I, 10. Самая
прямая ссылка на брачную церемонию — это сохранение титула Таммуза, d,en-ligir-si, диа-
лектическое umun-li-bi-ir-si, II R, 59, Rev. VIII (восстановлено Циммерном), d.en-ligirsi в
списке CT, 25, 7, K. 7663, 4 (= K, 11035, 4 и CT, 24, 19c3); ligir-siзначит «слуга жениха»
и было переведено на семитский как susapinu; слово затем было введено в арамейские язы-
ки как $1$Л’Г (Jensen). Неопубликованный текст в Константинополе говорит о семи ligir-si
Иннини, которые готовят ее брачную постель. Титул en-ligir-si значит, таким образом, «го-
сподин (семи) слуг жениха». Сомнительно, имеем ли мы здесь дело с чем-то большим, чем
сохранение прежней терминологии, которая перестала практиковаться. См. также Zimmern,
Tamuzlieder, p. 212; Langdon, BL., p. 96. См. также Bu. 83-18, 2348, l. 12, har-mi ilu istar,
«супруг Иштар».[58] Оригинальный первопринцип an появляется в этом смысле под большим числом имен. См.,
например, «мать виноградная лоза», d.gistin или d.ama-gistin стало d.gistin-anna, «виноград-
ная лоза небес», т. е. мать-виноградник, женский элемент первопринципа an. Добавление
этого элемента также связано со звездными отождествлениями. Например, когда Gestin
отождествили с созвездием Девы, она стала Gestin-anna. В Вавилонии трудно отделить тео-
логические и звездные рассуждения.[59] Дерево kiskanu, CT, 16, 46, 183-204.[60] Легенда утверждает, что дерево имеет вид лазурита (uknu). Из другого отрывка (IIR, 50,
c 12) мы узнаем, что вавилоняне знали о легендарной реке, называемой «река Таммуза».
Шумерское название — ^d-su-ba, река su-ba. Suba в таком виде часто использовалось как
название драгоценного камня. Сопоставив два отрывка, мы делаем вывод, что Таммуз обитал
в Шеоле возле реки, которая проходила через скалы из сверкающих камней, а воды ее питали
древо исцеления.[61]Langdon, BL, 63, 13-16.[62] Наннар — это одно из имен бога луны.[63] Выборка из Langdon, BL, 99-103.[64] Легенда об Адапе. См. Jensen, Mythen und Epen, p. 94, 20-7; Rogers, Cuneiform Parallels to
the Old Testament, p. 73.[65] Сейс защищал прочтение Адаму. Слоговая азбука действительно допускает прочтение mu
вместо PA, но pa — это обычное значение этого знака. См. Sayce, Florilegium Melchior De
Vogue, p. 544. Мое возражение против связи библейского Адама с шумерским гипотетиче-
ским Адаму в том, что еврейское N7D, «человек», очевидно, обычное семитское слово, свя-
занное с арабским ’andm, вавилон. Amelu.[66] Легенда об Этане, где Этана взбирается на небеса на орле, чтобы достать «траву зарожде-
ния», вероятно, легендарную траву, которая обеспечивала зачатие. См. Jensen, ibid., 100-115.
Jastrow, Journal of the American Oriental Society, 1910 опубликовал фрагмент, восстанавлива-
ющий значительные части. См. также Frank, op. cit., 105-118.[67] a-zu-mu.[68] Сомнительно и маловероятно, что этот отрывок указывает на суд над мертвыми. Я думаю,
что он указывает на вынесение решения о человеческой судьбе, должен ли он жить или уме-
реть, когда подвергнется болезни. Та же идея появляется в словах «Таммуз изрек мою судь-
бу», т. е. дал мне хорошую судьбу, Revue d’Assyriologie, 9, 115, I. 31.[69] Отрывок взят из Zimmern, K.-L., 26, ii, 15-17. В том же столбце, II.7f повторяется та же
идея:«Целитель, когда рыбу не едят, покоится, целитель покоится.Целитель, когда растительность не едят, покоится, целитель покоится».Его называют «Господин целитель», SBP, 307, Rev. 1.[70] Bu. 83, 1, 18, 2348, опубликовано в Proceedings of the Society of Biblical Archaeology, 1909,
Plate IV, Dr. Pinches; копия в Craig, Religious Text, p. 16, cols. II & III. См. Zimmern в
Zetschrift fur Assyriologie, 25, 195.[71] Из упоминания на строке 6 в отрывке выше (salu me nadt kuddusuti) есть искушение связать
Таммуза с фигурой, которая появляется на цилиндрических печатях. Например, на сцене,
изображенной на Pl. 1, No. 5 (B) тот, кто стоит за просящим, предлагающим козла Инни-
ни, держит в левой руке ведро с ручкой, а в правой чашу в форме рога. Конечно, ведро не
может быть кожаным бурдюком (nadu, 2X1), но фигура предполагает наполовину смертное
существо, предлагающее чашу с некой жидкостью, которую он держит в сосуде. См. далее о
той же фигуре Menant, Glyptique, 147; Delaporte, Catalogue des Cylindres Orientaux, nos. 137,
174, 234.[72] См. также Delaporte, 449, два мелких божества, возможно Таммуз и Нингишзида, которые
держатся за руки; один из них несет топор. О двойном топоре как отдельном символе см.
Delaporte, nos. 10 & 62. Упомянутый ритуал в CT, 17, 33, Rev. 32.[73] Таблички с титулами Таммуза сильно повреждены, так что мы не можем прочитать многие
имена, большинство из которых известны по литургиям. Фрагменты: K. 11035 [CT, 24, 9],
K 4338B [CT, 24, 19] и R. 7663+11035 [CT, 25,7]. Они были сведены вместе в Zimmern,
Tamuz, p. 7, n. 1. Среди имен, встречающихся в этом списке, d.ama-ga, «Материнское Моло-
ко», которое трудно интерпретировать. Возможно, бог, который предоставляет материнское
молоко? Или бог, который питается материнским молоком? Или он сам считается женствен-
ным и называется «питающей матерью»? d.zu-lum-ma восстановлено по Manchester Text,
I.9. Это имя — фонетическая передача d.KA-lum-mar, титула бога Эа, CT, 25, 33, 16 и
означает «бог финика» (suluppu). Титул может относиться к Эа как божеству древа жизни,
которое может считаться финиковой пальмой. Такой титул можно легко привязать к Таммузу,
который, таким образом, бог финиковой пальмы. Другой титул — это d.niba-alam, «образ
Эа», который снова показывает его тесную связь с богом свежей воды. Пять имен кончаются
на anna, «небеса». Из них можно прочитать только два, dama-usumgal-anna и d.sib-zi-anna,
оба они рассматриваются в этом томе.1 Вавилонская литература мудрости состоит из следующих основных работ: 1) Вавилонский
Иов; первое полное издание дано в Francois Martin, Journal Asiatique, 1910, июль-август.
Полный трактат в Eine Babulonische Quelle fur das Buch Job, Simon Landersdorfer, Freiburg[75] B., 1911. Другую литературу см. в Rogers, op. cit., 164. 2) Вавилонские Притчи, Langdon,
American Journal of Semitic Languages, 1912, 217-43. 3) Дидактическое стихотворение, со-
ставленное из фрагментов Циммерном, см. Rogers, op. cit., 175.[76] Имя Gilgamis состояло оригинально из d.gi-bil-aga-mis, и означает «бог Гибил — военачаль-
ник». Царь оказывается обожествленным богом, которому делаются подношения в очень
раннем тексте, Allotte de la Fuye, Documents Pre-Sargoniques, Paris, 1909, no. 54, col. X, где
имя записывается как d.gi-bil-aga-mis. Знак, здесь прочитанный как aga, обычно превраща-
ется в Brunnow 6954, но также в Brunnow 11900. Позже элемент Gibil записывался просто
со знаком Gis, а aga с Br. 11900, тогда как mis стало mas. Слово стало Gilgamis по обычным
фонетическим законам. См. Revue d’Assyriologie, vi. 124. Совершенно ложно утверждение
в Schneider, Leipziger Semitische Studien, v, Part I, p. 44 et passim, что Gis — это древней-
шая форма имени. О Gilgamis как форме Таммуза см. Langdon, BL., p. 20, Rev. 3 и Revue
d’Assyriologie, ix, 115, col. III, 1.
Adonis und Esmun, Leipzig, 1911, большой том, заменяющий его прежнюю статью в
Protestant, Real-Encyklopddie, 335-377. Frazer, Golden Bough, Part IV, London, 1907 собрал
много материала об Адонисе, Аттисе и Осирисе, но полностью пренебрег фундаментальным
ассирийским материалом. Греческие, римские и европейские типы глубоко рассматриваются
Фрэзером в двух томах, которые образуют Part V Golden Bough, London, 1912.[2] Иез., VIII:14.[3] Liber Adami, vol. iii, 178, издание Codex Nasaraeus Норберга, там передано как ЛКЙ1Т и, ве-
роятно, произносилось как Thamuz. Сирийская форма — Thammoza, Thamuza, Themoza.
Удвоение среднего m и, следовательно, короткая гласная а не оригинальны и встречаются
только у Иезекииля, один раз в сирийском манускрипте (см. Baudissin, 110, n.2) и Септуа-
гинте. Это произношение бытует у европейцев. Сирийские версии и Вульгата поддерживают
прочтение Thamuz, Tamuz, теперь принятое Циммерном, что, конечно, подкрепляется ори-
гинальным вавилонским словом damu-zi. Поскольку еврейское произношение установилось
в западном употреблении, лучше всего придерживаться формы Tammuz.[4] О сабеях Харрана и их религии см. Chwolson, Ssabier, 2 vol., St. Petersburg, 1870. Соглас-
но арабским источникам об этом культе в Харране, имя здесь произносилось как 6jJ , т. е.
Tauuz, заимствованное напрямую у древних вавилонян, которые произносили слово du’uz;
Haupt, Assyrisch-Sumerische Keilschrifttexte, 64, 4. [Вавилонское название месяца таммуз,
естественно, то же слово, что и имя бога.] Семитский вавилонский, вероятно, свел шумерское
оригинальное dumuzi до dufaz, тогда как старое шумерское damu-zi и диалектическое dumuzi
сохранились среди образованных классов. Отметьте, что это шумерское слово, которое пере-
далось в еврейский и сирийский как Tammuz, Tamuz и так далее. См. Jensen в ZA, i. 17-24.[5] Называемый an, «небеса». Совсем не ясен точный смысл, который вавилоняне придавали
этому слову, когда использовали его в значении «первопринципа». Слово изначально значит
«небеса», семитское same.[6] Radau, Sumerian Hymns and Prayers to the God Ninib утверждает, что эти малые божества
одновременно мужские и женские, заявляя, что бог луны имел титулы отца и матери.[7] Ан и Анту. Последнее божество Анту составлено из шумерского слово, обозначающего
небеса, an, и семитского женского окончания -tu, что показывает ее более позднее и неесте-
ственное происхождение.[8] Эн-ки и Нин-ки, отцовское и материнское имена Энлиля, CT, 24, 3, 29f. Это строго те-
ологические имена мужского и женского начал, которые составляют бога земли и первую
эманацию первопринципа an. Третья эманация, океан или вода, также была создана en-ki,
«хозяин земли», это имя, похоже, дано ему после того, как имя Энлиль, «хозяин ветров»,
было использовано для бога земли.[9] Nielson, ZDMG, 66, 469-472 отрицает земное происхождение богини-матери среди семит-
ских народов, утверждая, что источник этого культа — поклонение планете Венере.[10] Имена и мужские элементы богини-матери см. в главе II.1 Он появляется в большом теологическом списке как dumu-zi ab-zu, «Таммуз подземного
моря», т. е. «преданный сын свежих вод, идущих из земли», CT, 24, 16, 30. Он здесь упо-
мянут как один из шести сыновей Эа. Это не следует воспринимать в строгом смысле сынов-
ства. Ученые люди хотели лишь указать, что элемент природы, который Таммуз представля-
ет — это свежая вода, и что как таковой он сын бога воды. Другие титулы ясно указывают на
его связь с ирригацией. Как Даму его называют bel girsu (umun mersi), «хозяин наводнения»,
SBP, 160, 14, и о его связи с girsu или «наводнением» см. Langdon, Babylonian Liturgies,
Paris, 1913, p. 96. Под титулом Nin-girsu, «хозяин наводнения», это божество превратилось в
местного ba’al Лагаша, но отметьте, что Нингирсу дважды появляется в больших теологиче-
ских списках, один раз в культе Эа, бога воды, CT, 24, 16, 43 = 29, 93, и снова в разделе Ни-
ниб как муж Бау, CT, 25, 1, 25 = 24, 49, 12. В гимне Таммузу в Scheil, Revue d’Assyrologie,
viii, 161-9, col. I, 12, смерть бога отмечена прекращением излияния вод Эриду. См. Zimmern,
K.-L., 26, iv. 6. Точное доказательство связи Нингирсу с ирригацией встречается в гимне
Энмешарру; Craig, Religios Texts, vol. ii, 13, 4. «Великий хозяин, без которого Нингирсу не
направляет течение воды и каналы».[11] Я буду использовать обычное шумерское и вавилонское произношение dumu, обозначаю-
щее «сын». В оригинале, вероятно, было damu, поскольку бога часто называли da-mu, и
еврейские, сирийские и арабские транскрипции указывают, что первой гласной было долгое
а. Знак □ □, означающий «сын», таги, может произноситься либо dumu, либо damu; первое
более распространено, но damu очевидно оригинальное; damu могло стать dumu через влия-
ние губной m. Формы damu-zi, tamu-zi, должно быть, были распространены. Мы встреча-
ем da-mu-sag-ga = Damu damku, «милостивый Даму», SBP. 160, 14. Damu встречается в
должных именах только в периоды Ура, Исина и первых вавилонских династий; см. Huber,
Personennamen, Leipzig, 1907, p. 173; Poebel, Babylonian Expedition of the University of
Pennsylvania, vi, Part II, Philadelphia, 1909, pp. 127 & 130; Myhramn, ibid., iii, Part I (1910),
p. 90; Reisner, Tempelurkunden aus Telloh, Berlin, 1901, p. 40; Ranke, Personal Names of the
Hammurapi Dynasty, Philadelphia, 1905, p. 198. Поскольку Da-mu иногда указывает на бо-
гиню Gula, которая также была типом богини-матери, смешанной с обычной богиней-мате-
рью Иннини, мы не можем быть уверены, указывает ли Damu здесь на сына Таммуза или
мать Гулу, но в некоторый случаях, как в Damu nasir, «Даму защищает», божество Даму
определенно мужское. Заметьте, что кроме бога Damu встречается бог TUR, который обыч-
но читается как Dumu, Myhrman, p. 90. Поскольку Damu означает и Гулу, и сына Таммуза, а
шумерский корень dam — это обычное слово, обозначающее женатого человека, вероятно,
что элемент Damu в действительности означал «супруга», а также сына, который, как мы
увидим, также был супругом богини.[12] Lidsbarski, Ephemeris, iii, 260-5 также пытался показать, что Эсмун из Сидона, другой тип
Адониса, лишь титул, и означает просто «Имя». О титуле du-mu см. также Manchester Text,
IV. 3-8 в Babyloniaca, iv. 236.[13] d.gestin, см. Главу II. Ningiszida, который тоже был типом умирающего бога, вероятно, озна-
чал «господина верного дерева», указывая на бога как воплощение, либо виноградной лозы,
либо, возможно, кедра, дерева, не туземного в Вавилонии. Он появляется также как бог gis-
zi-da, KB, vi. 94, 20, здесь как спутник Таммуза. Заметьте, однако, что Таммуз имеет титул
tu-mu umun mu-zi-da (диалектическое для gis-zi-da), «сын, господин верного дерева», SBP,
304, 15; 300, 6, и его называют u-mu-zi-da, очевидно, вместо umun mu-zi-da; Langdon, BL,
20, 5. [Krausz, Gotternamen, 101, n. 3 дал то же происхождение Ningiszida.]1 Это имя, использовавшееся до того, как шумеры заняли Вавилонию, вообще, не фигурирует
среди литургических имен в официальных гимнах. Только один отрывок указывает на Тамму-
за как ab-u в гимнах, d..ab-u dumu muluzune, «Абу-сын, господин твой», SBP, 320. 9. Его
называют d..ab-u dumu nun-na, «Абу-сын князя» (mar rube, sic!), мать которого — Гула,
SBP, 156, 38. Имя появляется как d..ab-ba-u, SBP, 34, 42, где он муж Нигингарры, или
Иннини. Он появляется как мелкое божество в пантеоне Эриду, приписанный к свите Мар-
дука в качестве «стража Эсагила», CT, 24, 16, 17 ( d..ab-ba) = 24, 28, 72 ( d..ab-u). Как
Нингирсу, ab-u становится также титулом бога Лагаша и мужа Гулы, CT, 25, 1, 23 = 49, 11.
Поскольку божество, известное как преданный сын, можно отождествить с богом раститель-
ности, мы находим ab-u использованным для Небо, сына Мардука, и, вероятно, тоже уми-
рающего бога; Langdon, BL, p. 48, 16. d..ab-ba — это титул Небо, VR, 42, 31, где шумер-
ское ab-ba неверно понято семитским переводчиком. Здесь он принимает ba, фонетическое
дополнение, за корень ba = kasu, «давать», и переводит ka-es [seim] abbuti, «наделяющего
отцовством [зерна]», sic! Об d..ab-u в ранний период см. Genouillac, Tablettes Sumeriennes
archaiques, Paris, 1909, p. 120, Ur- d..ab-u; Hussey, Sumerian Tablets, Leipzig, 1912, p. 33;
Reisner, op. cit, 145, Rev. 5 (период Ура). О периоде Ура и Исина см. Huber, op. cit., 167
(который неверно отождествил божество с Энлилем и Нинибом). Божество не появляется
под соответствующими именами после этого периода.[14] Первоначально ezen- d.dumu-zi, название шестого месяца в так называемую эпоху Саргона
(ок. 2800 г. до н.э.) Год в это время, похоже, начинался в середине зимы. В период до Сар-
гона не встречается название месяца, указывающее на Таммуза. Когда в эпоху Хаммурапи
год стал начинаться с новой луной, ближайшей к весеннему равноденствию, плач по Таммузу
проходил в четвертый месяц.[15] Нингирсу, Нинсубур, Абу стали титулами бога Лагаша, позже названного Ниниб, материн-
ским именем первопринципа an, CT, 24, 1, 5.[16] Sug = resu, «радоваться», см. RA, 9, 77, i, 26.[17] SBP, 322, 1-5.[18] Gudu = pasisu; неясно, значило ли это слово «помазанного» или «того, кто помазывает».
Если мы напишем pasisu, слово значит «тот, кто помазывает». Ibid., 334, 3; 336, 15; 338,
7. pasisu —это жрец, использующий масла для исцеления болезней и изгнания демонов. Он
относится к культу Эриду и использует святую воду великого водоема, pasis apsi; Meissner,
Das Allbabylonische Provaltecht, 98, 27; о pasisu см. Delitzsch, Handworterbuch, 55; Muss-
Arnolt, Assyrian Dictionary, 847; Frank, Studien zur Babylonischen Religion, Strassburg, 1911,
pp. 11f. О прочтении gudu см. RA, x, 70, 17.[19] Мы видели выше, что Таммуз был воплощением некоего дерева, и этот отрывок, очевидно,
считает его рожденным из кедра. Похожий отрывок появляется на неопубликованной таблич-
ке в Константинополе, Nippur 24-8, Rev. 3. См. мою “Historical and Religious Text”, Leipzig,
1914, готовящуюся к печати.[20] О gunu как зерне см. Ungnad, Orientalische Literaturzeitung, 1912, 447; Jastrow, Die Religion
Babyloniens und Assyriens, vol. ii, 713.[21]SBP, 332, 1-21.[22] В литургиях считалось, что злой демон gallu хватал лодку Таммуза и утаскивал в воду. Закли-
нание семи демонов описывает одного из них как lu-u sa ina elippi ina me it-bu-u, «Тот, кто
утащил (его, т. е. Таммуза) в лодке под воду», CT, 16, 10b4. Среди специалистов по семит-
ским народам считалось, что название вавилонского и еврейского месяца tebet означаел «ме-
сяц сильного дождя», дек.-янв. см. G.A. Cooke, North-Semitic Inscriptions, 221; Bollenrucher,
Nergal, Leipzig, 1904, 37. Однако, следует помнить, что речь может идти о церемонии уто-
пления Таммуза. Нововавилонский текст (копия более старого текста) упоминает плач по
богу Энмешарра, форме Энлиля и подземном божестве, в месяц тебит.[23] SBP, 312, 10.[24] Langdon, BL, 95, Ob. 18-Rev. 3.[25] SBP, 308, 10 и 14.[26] SBP, 301, 16-24.[27] SBP, 337, 16. В Reisner, SBH, 145b13 месяц Таммуз (четвертый месяц позднего периода)
назван месяцев связывания или заточения Таммуза (ki-mi-tum ilu du[mu-zi]). (Благодарю за
эту ссылку Zimmern, Tamuz, 732.[28] О садах Адониса см Frazer, op.cit, 194.[29] Ibid., 195.[30] SBP, 323, 14-18.[31]SBP, 319, 10-17.[32] Zimmern, K.-L., 26, iv, 9-14.[33] Ibid., No. 1, Rev., col. I, 9-12.[34] Один из самых распространенных титулов Таммуза — это d.KA-DI, часто дополняемый фра-
зой i-de-sub-ba (sa ana pani banu), «тот, кто сияет лицом», SBP, 162, 24; 300, 9; 304, 18; 308,
6; 312, 6; Zimmern, K.-L., 26, Rev. II, 32. Имя появляется повсюду в соответствующих именах
мужского божества; ituKA-DI-sitmar, CT, 29, 38, 3; ituKA-DI-dabib, BE, 14, 14, 4; 15, 36, 18
(Clay); d.KA-DI-ikbi, ibid. 15, 119. С другой стороны, Tispak, бог Asnunnak (или Esnunnak),
города к востоку от Вавилонии, и Дира, города в той же области (см. King, Boundary Stones,
London, 1912, p. 7, l. 23, Tispak, asib alu Der) появляется как муж iluKA-DI, Scheil, Delegation
en Perse, vol. vi, p. 38, l. 4. KA-DI, вероятно, относится к числу божеств Дира, BA, iii. 238, d.gal
sarral Dir itu siru ilu belit balati ilu dur-ru-ni-lum. Богиня, здесь названная «госпожа жизни»,
Durite, вероятно, тождественна Иннини Дуритской, SBP, 264, 14, и Иннини, богине Эшнунна
(земли, где расположен Дур), см. Scheil, DP, ii, 80. Заметьте, что змеиный бог Siru — это
meru отпрыск KA-DI, ibid., 91, 23. Заметьте также KA-DI и Иннини из Дира, Thureau-
Dangin, Die Sumerischen und Akkadischen Onschriften, 176, I. 4f. То же божество появляется
как Kis, ibid., 36, n), строка 10, но неясно, имеется ли в виду Нингирсу или Бау. В большом спи-
ске, CT, 25, 6, 6-15, где KA-DI следует за сыном Тишпака, вероятно, что имеется в виду форма
Гулы, супруги Тишпака в Дире и Эшнунне. Неясно также упоминание d.KA-DI в Gudea, Cyl.
A,10, 26, здесь божество, совершающее правосудие. KA-DI, таким образом, может означать
либо Гулу из Дира, либо ее сына Таммуза. Гула или Бау — это замужние типы богини-матери.
Также d.Damu может значить сына матери Гулы. Титул Таммуза, который будет обсуждаться
ниже, это d.ama-usumgal-anna, имя, которое означает «Мать-великий змей-небесный», т. е.
«Змеиная мать первого мужского начала». Имя также использовалось для девственной матери,
Radau, Hilprecht Anniversary Volume, Leipzig, 1909, p. 395, 42 & 62.[35] Гелиакически садится на западном горизонте вечером.[36] Восходит в этот период в начале июля.[37] Этот текст опубликован в находящейся в печати моей книге Historical and Religious Texts.[38] Tammuz, Manchester Text, col. II, 1-5, Babyloniaca, iv. 233.[39] Ibid., ii, 11-14.[40] SBP, 325.[41] Ibid., 330, 7-332, 26.[42] Scheil+Zimmern, Obv. II, 15-Rev. I. 3.[43] Scheil+Zimmern, Rev. I. 4-33.[44] Отрывок гласит далее:«На груди (его) матери в его детстве она упокоила его.В (его) детстве мать, мать жалостливая, говорила жалостливо.На (ее) груди его сестра, сестра жалостливая, говорила жалостливо.На (ее) груди его жена Иннини упокоила его». Ibid., Rev. II., 6-10. См. также Langdon, BL,
60-3.[45] Рефрен взят из раздела, завершающего одну из служб, SBP, 339.[46] Ibid., 341.[47] Scheil+Zimmern, Rev. II, 12, 18.[48] Имя Da-mu появляется на фигурных печатях, см. William Hayes Ward, Catalogue of Cylinders
in the Library of J. Pierpont Morgan, New York, 1909, Plate XIV, no. 91; Menant, Glyptique,
vol. i, Plate IV, no. 3. См. также Joseph Krausz, Die Gottemamen in den Babylonischen
Siegelcylinderlegenden, Leipzig, 1911, p. 85.[49] Menant, Glyptique, 169.[50] Ward, Seal Cylinders of Western Asia, 154.[51] Frazer, Adonis, Attis and Osiris, 84. После тщательного изучения и размышления я принял
взгляд Фрэзера на этот вопрос.[52] Ок. 2370-2133 гг. до н.э.[53] Zimmern, K.-L., 26, Rev. III. Профессор Циммерн сам заметил важность этого отрывка,
ведь на полях этой таблички в его книге, которую он любезно прислал мне за несколько меся-
цев до публикации, я нашел замечание: «Цари Исина как Таммуз?»[54] Здесь отождествляется с планетой Венерой.[55] Текст был опубликован в Hugo Radau, Hilprecht Anniversary Volume, Plates IIf и переведен
им, ibid., 391-409. По моему мнению, доктор Радау упустил реальный смысл текста, а также
многие детали, и я впоследствии дал транскрипцию в моей Sumerian Grammar, 196-200. См.
также Zimmern, Der Alle Orient, xiii, Part I, p. 16.[56] Ningirsu и Bau в Лагаше; Tispak и KA-DI в Дире; Zamama и Gula в Кишеx.[57] Следы оригинальной церемонии брака между Таммузом и Иннини еще предстоит найти.
Иннини постоянно обращается к Таммузу как к своему мужу, US-SAL-DAM (= hairu),
Langdon, BL, 101, 44; mu-ud-na (= hamer), SBP, 300, 13; 318, 11; SAL-US-DAM-a-ni, «ее
муж», 328, 10; mu-ud-na-mu, Manchester Text, VI, 31; V, 28; I, 10, mu-de-in, I, 10. Самая
прямая ссылка на брачную церемонию — это сохранение титула Таммуза, d,en-ligir-si, диа-
лектическое umun-li-bi-ir-si, II R, 59, Rev. VIII (восстановлено Циммерном), d.en-ligirsi в
списке CT, 25, 7, K. 7663, 4 (= K, 11035, 4 и CT, 24, 19c3); ligir-siзначит «слуга жениха»
и было переведено на семитский как susapinu; слово затем было введено в арамейские язы-
ки как $1$Л’Г (Jensen). Неопубликованный текст в Константинополе говорит о семи ligir-si
Иннини, которые готовят ее брачную постель. Титул en-ligir-si значит, таким образом, «го-
сподин (семи) слуг жениха». Сомнительно, имеем ли мы здесь дело с чем-то большим, чем
сохранение прежней терминологии, которая перестала практиковаться. См. также Zimmern,
Tamuzlieder, p. 212; Langdon, BL., p. 96. См. также Bu. 83-18, 2348, l. 12, har-mi ilu istar,
«супруг Иштар».[58] Оригинальный первопринцип an появляется в этом смысле под большим числом имен. См.,
например, «мать виноградная лоза», d.gistin или d.ama-gistin стало d.gistin-anna, «виноград-
ная лоза небес», т. е. мать-виноградник, женский элемент первопринципа an. Добавление
этого элемента также связано со звездными отождествлениями. Например, когда Gestin
отождествили с созвездием Девы, она стала Gestin-anna. В Вавилонии трудно отделить тео-
логические и звездные рассуждения.[59] Дерево kiskanu, CT, 16, 46, 183-204.[60] Легенда утверждает, что дерево имеет вид лазурита (uknu). Из другого отрывка (IIR, 50,
c 12) мы узнаем, что вавилоняне знали о легендарной реке, называемой «река Таммуза».
Шумерское название — ^d-su-ba, река su-ba. Suba в таком виде часто использовалось как
название драгоценного камня. Сопоставив два отрывка, мы делаем вывод, что Таммуз обитал
в Шеоле возле реки, которая проходила через скалы из сверкающих камней, а воды ее питали
древо исцеления.[61]Langdon, BL, 63, 13-16.[62] Наннар — это одно из имен бога луны.[63] Выборка из Langdon, BL, 99-103.[64] Легенда об Адапе. См. Jensen, Mythen und Epen, p. 94, 20-7; Rogers, Cuneiform Parallels to
the Old Testament, p. 73.[65] Сейс защищал прочтение Адаму. Слоговая азбука действительно допускает прочтение mu
вместо PA, но pa — это обычное значение этого знака. См. Sayce, Florilegium Melchior De
Vogue, p. 544. Мое возражение против связи библейского Адама с шумерским гипотетиче-
ским Адаму в том, что еврейское N7D, «человек», очевидно, обычное семитское слово, свя-
занное с арабским ’andm, вавилон. Amelu.[66] Легенда об Этане, где Этана взбирается на небеса на орле, чтобы достать «траву зарожде-
ния», вероятно, легендарную траву, которая обеспечивала зачатие. См. Jensen, ibid., 100-115.
Jastrow, Journal of the American Oriental Society, 1910 опубликовал фрагмент, восстанавлива-
ющий значительные части. См. также Frank, op. cit., 105-118.[67] a-zu-mu.[68] Сомнительно и маловероятно, что этот отрывок указывает на суд над мертвыми. Я думаю,
что он указывает на вынесение решения о человеческой судьбе, должен ли он жить или уме-
реть, когда подвергнется болезни. Та же идея появляется в словах «Таммуз изрек мою судь-
бу», т. е. дал мне хорошую судьбу, Revue d’Assyriologie, 9, 115, I. 31.[69] Отрывок взят из Zimmern, K.-L., 26, ii, 15-17. В том же столбце, II.7f повторяется та же
идея:«Целитель, когда рыбу не едят, покоится, целитель покоится.Целитель, когда растительность не едят, покоится, целитель покоится».Его называют «Господин целитель», SBP, 307, Rev. 1.[70] Bu. 83, 1, 18, 2348, опубликовано в Proceedings of the Society of Biblical Archaeology, 1909,
Plate IV, Dr. Pinches; копия в Craig, Religious Text, p. 16, cols. II & III. См. Zimmern в
Zetschrift fur Assyriologie, 25, 195.[71] Из упоминания на строке 6 в отрывке выше (salu me nadt kuddusuti) есть искушение связать
Таммуза с фигурой, которая появляется на цилиндрических печатях. Например, на сцене,
изображенной на Pl. 1, No. 5 (B) тот, кто стоит за просящим, предлагающим козла Инни-
ни, держит в левой руке ведро с ручкой, а в правой чашу в форме рога. Конечно, ведро не
может быть кожаным бурдюком (nadu, 2X1), но фигура предполагает наполовину смертное
существо, предлагающее чашу с некой жидкостью, которую он держит в сосуде. См. далее о
той же фигуре Menant, Glyptique, 147; Delaporte, Catalogue des Cylindres Orientaux, nos. 137,
174, 234.[72] См. также Delaporte, 449, два мелких божества, возможно Таммуз и Нингишзида, которые
держатся за руки; один из них несет топор. О двойном топоре как отдельном символе см.
Delaporte, nos. 10 & 62. Упомянутый ритуал в CT, 17, 33, Rev. 32.[73] Таблички с титулами Таммуза сильно повреждены, так что мы не можем прочитать многие
имена, большинство из которых известны по литургиям. Фрагменты: K. 11035 [CT, 24, 9],
K 4338B [CT, 24, 19] и R. 7663+11035 [CT, 25,7]. Они были сведены вместе в Zimmern,
Tamuz, p. 7, n. 1. Среди имен, встречающихся в этом списке, d.ama-ga, «Материнское Моло-
ко», которое трудно интерпретировать. Возможно, бог, который предоставляет материнское
молоко? Или бог, который питается материнским молоком? Или он сам считается женствен-
ным и называется «питающей матерью»? d.zu-lum-ma восстановлено по Manchester Text,
I.9. Это имя — фонетическая передача d.KA-lum-mar, титула бога Эа, CT, 25, 33, 16 и
означает «бог финика» (suluppu). Титул может относиться к Эа как божеству древа жизни,
которое может считаться финиковой пальмой. Такой титул можно легко привязать к Таммузу,
который, таким образом, бог финиковой пальмы. Другой титул — это d.niba-alam, «образ
Эа», который снова показывает его тесную связь с богом свежей воды. Пять имен кончаются
на anna, «небеса». Из них можно прочитать только два, dama-usumgal-anna и d.sib-zi-anna,
оба они рассматриваются в этом томе.1 Вавилонская литература мудрости состоит из следующих основных работ: 1) Вавилонский
Иов; первое полное издание дано в Francois Martin, Journal Asiatique, 1910, июль-август.
Полный трактат в Eine Babulonische Quelle fur das Buch Job, Simon Landersdorfer, Freiburg[75] B., 1911. Другую литературу см. в Rogers, op. cit., 164. 2) Вавилонские Притчи, Langdon,
American Journal of Semitic Languages, 1912, 217-43. 3) Дидактическое стихотворение, со-
ставленное из фрагментов Циммерном, см. Rogers, op. cit., 175.[76] Имя Gilgamis состояло оригинально из d.gi-bil-aga-mis, и означает «бог Гибил — военачаль-
ник». Царь оказывается обожествленным богом, которому делаются подношения в очень
раннем тексте, Allotte de la Fuye, Documents Pre-Sargoniques, Paris, 1909, no. 54, col. X, где
имя записывается как d.gi-bil-aga-mis. Знак, здесь прочитанный как aga, обычно превраща-
ется в Brunnow 6954, но также в Brunnow 11900. Позже элемент Gibil записывался просто
со знаком Gis, а aga с Br. 11900, тогда как mis стало mas. Слово стало Gilgamis по обычным
фонетическим законам. См. Revue d’Assyriologie, vi. 124. Совершенно ложно утверждение
в Schneider, Leipziger Semitische Studien, v, Part I, p. 44 et passim, что Gis — это древней-
шая форма имени. О Gilgamis как форме Таммуза см. Langdon, BL., p. 20, Rev. 3 и Revue
d’Assyriologie, ix, 115, col. III, 1.