Часть 1,5 — 1,7 Архетип и Символ

Теодор Абт

Введение в интерпретацию изображений

1.5. Архетип и Символ

Архетипы представляют собой общие структурные элементы в бессознательной психике, видимые только благодаря их воздействиямв форме архетипичных рисунков или символов. Символы – это всегда совместный продукт архетипа и окружения в конкретный момент. Соответственно, символы не наследуются, так как они временны, локальны и индивидуально обусловлены. Наследуются только их бессознательные устроители  архетипыper se (‘сами по себе”). Поэтому, как часто подчеркивал К.Г. Юнг, мы должны тщательно разграничивать архетип, как таковой, от архетипичного образа или символа. Последний — результат эффекта упорядочения первого. Сравнение с ростом кристалла может пояснить это различие (Рис.12)

Аналогия между символом и архетипом

Рис. 12: Символ, появляющийся из архетипа, можно сравнить с кристаллом, который возникает из жидкости.

Кристалл рождается из насыщенного раствора и растет согласно общим физико-химическим законам. Солевой кристалл выращивается из солевого раствора, леденец-кристалл появляется из сахарного раствора, и каждый из них имеет свою собственную типичную геометрическую структуру. Но окончательная форма кристалла будет индивидуальной, обусловленной локальными условиями.

Архетип будет соответствовать основной структуре потенциального кристалла  структуре, которая не видна, пока кристалл не родится. Но как только появится кристалл, мы сможем установить наличие в материнском растворе этого особого упорядочивающего фактора. Методом сравнения архетипы коллективного бессознательного обычно невидимы. Но когда они становятся реализованными внутренними или внешними силами, они начинают свою структурную деятельность, которая проявляется в человеческих идеях, эмоциях и образах. Только через эту структурную деятельность они становятся видимыми. Таким образом, манифестация архетипа – это архетипичный образ или символ. По символам мы можем понять, какой архетип, в основном, активизирован.

Точно так же рисование картины отражает действующий паттерн на духовном плане. Рисование включает в себя много совмещений различных альтернатив, которые отражают этот паттерн, например, выбор бумаги и материала для рисования, выбранные цвета, выбранный формат (размер, горизонтальный или вертикальный). Таким образом, мы можем сказать, что картины отражают состояние души. С учетом этого были разработаны различные тесты, например, тесты цветового символизма, тесты пространственного символизма, тесты вроде теста с монетами, или тесты двигательного символизма, такие как древесный тест, семейный и деревенский. Графология также основана на этом знании, используя элементы, такие как организация, пропорция и движение.

Каждый из этих тестов выдвигает один или несколько аспектов интерпретации изображений на передний план. Мы рассмотрим символизм всех аспектов в Юнгианском ракурсе понимания рисунков, подробно останавливаясь на каждом элементе. Нам надо, чтобы рисунок раскрыл свое значение: мы не воздействуем на трактовку значения, а пытаемся следовать за все еще неясной тенденцией символической природы картины, которую мы можем установить только путем аналогии. Юнг подчеркивает это, заявляя, что: «Если символы вообще что-то значат, в любом случае, они представляют собой тенденции, которые стремятся к определенной, но пока нераспознаваемой цели и поэтому могут выразиться только в аналогиях. В этой неопеделенной ситуации нужно оставить все так, как есть, и прекратить выяснять, что стоит за символом». Позже он добавляет: «… символы – это тенденции, цель которых пока что остается неизвестной … задолго до того как они (бессознательные тенденции) достигнут сознания, выдают свое присутствие символами,которые чаще всего возникают в сновидениях, но также находят свое выражение и в фантазиях, и символических действиях.[28] Таким образом, чтобы символическое выражение бессознательного вошло и расскрылось на сознательном уровне, нужно уважать символы и позволить им ожить.

1.6. Образы как мосты в бессознательное

Рисование настроения, проблемы или спонтанно появляющихся фантазий или снов — все это выражает нечто в бессознательном, содержащее богатство эмоций и знаний, неизвестных сознанию. В этом заключается причина, почему эти образы позволяют нам контактировать с внутренним миром. Особенно в случаях, когда нет сновидений, рисование может стать средством установления контакта с бессознательным. Юнг говорил о своем собственном опыте с рисунками:”Каждый раз в своей жизни, когда я натыкался на глухуюстену, я рисовал картину или тесал камень. И всякий раз это было неким rite d’entree (ритуальным действом), в котором я находил спасительную мысль и возвращался к работе”.[29]

Попытка создать эти внутренние образы часто может быть первым шагом к контакту с внутренним миром. Это, в большинстве случаев, признано полезным и исцеляющим, и широко используется сегодня в психиатрических клиниках и художественной терапии. Рисуя картины внутреннего мира  открываешь другой и неизвестный мир, становясь восприимчивым к вдохновению, идущему из бессознательного. Описание личного опыта Юнга в его столкновении с бессознательным довольно полезно для понимания значения образов. Он пишет: «В той мере, в которой мне удавалось перевести эмоции в образы, т.е. найти в них какие-то скрытые картины, я достигал покоя и равновесия. Если бы я не смог объяснить себе собственные эмоции, они взяли бы верх надо мною и в конечном счете, разрушили бы мою нервную систему. Возможно, на какое-то время я бы сумел отвлечься, но это лишь усугубило бы мой неизбежный невроз. Мой опыт показал мне, как полезно с терапевтической точки зрения объяснять эмоции, находить скрытые за ними образы и картины».[30]

Затем следует второй шаг, а именно, понимание значения, выраженного на этих картинах. Люди в целом и художники в частности иногда рисуют самые удивительные символические картины. Но затем они часто не находят времени для размышлений над своими творениями и поэтому не работают над значением того, что сотворили.

Обычно такие размышления приводят к дальнейшим образам, которые развиваются определенным выразительным способом. Не раз в таком процессе создания серии картин я замечал, как моя кисть для рисования начинала двигаться, так сказать, сама по себе.

Я только должен был позволить бессознательному выйти и проявить желаемое.
В начале аналитической работы такое понимание значения рисунка является задачей аналитика.

Важно, однако, чтобы эти инсайты возникали в аналитической работе только косвенно, чтобы не нарушить спонтанный поток рисунков. Говоря о роли аналитика, Юнг говорит: «Я считал нужным настаивать, что они [картины как проявление бессознательного] сбивали с толку, если только я не переставал приспосабливать их, основываясь на определенных теоретических предположениях, истолкований, которые были не только несоответствующими, но и вели к предвзятости по отношению к искренним трудам пациента. … Я всегда старался привести интерпретацию каждого образа к вопросу, ответ на который я предоставлял свободной фантазийной деятельности пациента».[31]

Таким образом картины становятся мостом к неизвестному духу на психическом фоне.При работе с бессознательным, особенно когда пациенты помнят мало снов или вообще не помнят, это может быть методом получения доступа к бессознательному духу. Метод интерпретации картины может помочь ему в понимании этой уникальной духовной творческой силы, стоящей за настроениями, стремлениями, желаниями, побуждениями и т.д.

Крайне важно не только с терпением относиться к созданию образныхвыражений души, но также с упорством учиться их понимать, чтобы очистить их значение. Нужно не только нарисовать и понять картину, но придется перерисовать и понять ее заново. Юнг делал это со своими сновидениями и видениями, как показывает так называемая «Красная Книга» (Рис. 13) — он неустанно пытался выразить свои внутренние образы, перерисовывая самые важные из них. «In patientia vestra habetis души vestras». («Терпением спасайте души ваши») Это алхимическое высказывание было настолько важно для Юнга, что он написал его красками на стене своей башни в Боллингене.

Рис. 13: Страница из так называемой «Красной Книги» К.Г. Юнга, где он нарисовал образы своего ночного путешествия. Этот опыт погружения в бессознательное инициировал дальнейшее исследование, которое укрепило гипотезы Юнга об общем или коллективном бессознательном.

Таким образом, согласно Юнгу, интенсивное размышление над значением символов из бессознательного заставляет их ожить.
В этой книге мы попытаемся найти доступ к лучшему пониманию образных выражений из бессознательного. Мы, главным образом, делаем это, чтобы лучше понять наши собственные рисунки, приходящие из глубин души. И чем лучше мы поймем себя, тем лучше мы сможем понять рисунки других людей в процессе аналитической работы. Мы можем снова завершить этот второй шаг описанием Юнга о его собственном отношении к своей anima. (Этот термин он использовал, характеризуя ту часть души человека, которая является персонифицированным внутренним мостом в бессознательный мир образов.) Он пишет: «Но душа играет роль посредника между сознанием и бессознательным, и в этом я вижу ее преимущество. Я всегда обращался к ней, когда чувствовал, что мое душевное равновесив нарушено, что нечто происходит в моем подсознании. В этот момент я спрашивал у Анимы: Что с тобой? Что ты видишь? Я хочу знать. После некоторого сопротивления она, как правило, порождала образ, вполне зримый, и тогда исчезало ощущение беспокойства и подавленности. Вся моя эмоциаональная энергия обращалась в любопытство, концентрировалась на содержании образа. Я беседовал с Анимой об этих образах, я чувствовал необходимость объяснить их себе, точно как сны”.[32]
Затем наступает крайне важный третий шаг, который Юнг называет “выведением из них [образов] этических заключений”.[33] После того, как значение этих внутренних образов становится доступным и осознанным, этот полученный инсайт из глубин бессознательного должен быть воссоединен с индивидуальной реальностью. Юнг пишет об этой фазе своей работы: «Ценой огромных усилий я старался понять каждый отдельный образ, каждый устойчивый элемент бессознательного, и настолько, насколько это было возможно, упорядочить их на каком-то рациональном основании, а главное, установить их связь с реальной жизнью. Этими вещами мы обычно пренебрегаем. Мы можем задуматься о них, иногда удивиться, но не более того. Мы не даем себе труда понять их, не говоря уже о том, чтобы делать из них этические заключения. Мы предпочитаем пространные отговорки о негативном воздействии бессознательного”.[34] Созданные К.Г. Юнгом картины в «Красной Книге», высеченные в камне или нарисованные в его башне в Боллингене, наконец, вылились в слова в его научной работе. Там он попытался воплотить в жизнь озарения, которые он получил, размышля над значением этих образов.

1.7 Воздействие рисунков

«Нарисуйте дьявола на стене, и он появится» это популярная немецкая пословица. Рисунок может иметь магический эффект и концентрировать в себе ту часть воображения, которая существует в сфере сознания. В этом есть предупреждение  не относиться наивно или несерьезно к воображению и к созданным образам, потому что они, как мы видели, могут спровоцировать инстинкт, который может привести к чему-то как положительному, так и отрицательному, в зависимости от позиции художника. Этот магический результат создания рисунков является первым шагом в трансформации эмоции. В частности любое автономное содержание, представленнное рисунком, достигает сознания таким путем. Итак, становится возможной Auseinandersetzung (внутренняя дискуссия). Поэтому в терапии часто желательно подключиться к овладевающимфантазиям, рисуя все, что раздражает (Рис. 15-17). То же самое верно и для сновидений и видений. Рисование также часто рекомендуется, когда есть опасность диссоциации, так как оно загоняет различные элементы в одну систему. Следующее преимущество рисования в том, что рисунки содержат и объединяют противоположности, так как они созданы из сотрудничества сознания с бессознательным, которое имеет трансформирующее воздействие на них обоих. Но несмотря на бесспорно благотворный и целебный эффект, следует ожидать сопротивление рисованию.

Рис. 14: Несовместимость сознательного и бессознательного мира преодолевается образами, которые воспринимаются как символы

Рис.15: Рисунок, нарисованный пальцем 24-летней женщины, у которой была фобия боязнь мышей. Вначале ей удалось только нарисовать хвост мыши, но пришлось остановиться, как только она увидела нарисованное

Рис.16: Завершение первого рисунка вдохновило ее на дальнейшее рисование страшного “нечто”

Рис.17 Удивительный восстановительный эффект был получен после того, как страшное “нечто” приобрело имя: Фердинанд. Это было началом гуманизации демонического автономного комплекса.

Часто символы, посредничающие между бессознательным (мир луны) и сознанием (мир солнца), появляются в странной, неразумной, захватывающей, а иногда и в пугающей форме. Мы можем легко назвать их демоническими или божественными. По этому поводу Юнг пишет:

«Совсем не безразлично, называется это «манией» или «богом». Служить мании омерзительно и недостойно, но служение богу наполнено смыслом; оно обнадеживает, ибо является актом подчинения высшей, незримой и духовной сущности… Персонификация позволяет нам видеть относительную реальность автономной системы, и не только делает свою ассимиляцию возможной, но также и ослабляет демонические силы жизни. Если не признавать бога, развивается эгомания, которая, в свою очередь, порождает болезнь».[35]

Этот ослабляющий эффект мы находим, например, в мифе о Персее. Отразив в зеркальном щите страшное лицо Горгоны, Персею удалось отсечь ей голову, из которой вышел Пегас, крылатый конь. Позже Персей убил морского дракона Кита, таким образом освободив Андромеду, дочь Кефея и Кассиопеи, короля и королевы Эфиопии. Все эти персонажи стали бессмертными на звездном небе зимой; мы их рассматриваем, как архетипичные звездные созвездия.

Чтобы испытать волшебный эффект рисунков, мы должны быть внимательными в своем отношении к рисункам пациентов. Юнг ясно указывает на эту проблему:

«Эти рисунки следует возвратить пациенту — они чрезвычайно важны для него. Вы можете сделать копии; пациенты любят делать копии для врача. Но оригиналы нужно оставлять у пациентов, поскольку им хочется видеть их перед собой; глядя на них, они чувствуют, что их бессознательное выразимо. Объективированная форма воздействует на них обратным образом это завораживает. Суггестивное воздействие рисунка влияет на психологическую систему пациента и приводит к тому же самому результату, идею которого сам пациент закладывал в свой рисунок. В этом причина поклонения идолам, магического использования сакральных образов, икон. Их магия обладает свойством проникать в нашу систему и исправлять нас, на условии, что мы открываемся им. Если вы открываетесь иконе, она заговорит с вами. Взять хотя бы ламаистскую мандалу с Буддой или Шивой в центре; в той мере, в которой вы способны проникнуться ей, она отвечает и входит в вас. Это производит магический эффект».[36]

Давайте поясним эффект понимания непреодолимого импульса, рассмотрев два алхимических рисунка XVI века (см. Рис. 18 и 19). В таком процессе мы позволяем появившейся загадочной и непреодолимой эмоции или аффекту войти в «сосуд» рисунка. (На языке алхимии «мы позволяем дракону войти в сосуд и герметично его закрыть».) Это означает, что мы не отождествляемся с ним. Затем мы смотрим на то, что происходит с этим рисунком, как он трансформируется, например,сохраняя напряженность сдержанного побуждения, агрессии, стремлений и т.д. (В алхимии, это называют opus contra naturam, «работа против природы».) Это приводит к освобождению образа вслед за эмоциями  к рождению объединенного символа.

Рис. 18: Мистерия физического притяжения тел и материи была главной заботой алхимии. Принять существование таких «неортодоксальных энергий» и рассмотреть их было предпосылкой работы, prima materia (первичной субстанцией), как они ее назвали. Мы видим рисунок из манускрипта XVI века, где показывается физическое влечение мужчины и женщины на фоне пейзажа.[37] Это изначальная попытка заключить эту энергию в рамки.

Рис. 19: Главная цель алхимической работы состояла в том, чтобы поместить «тайну физического притяжения материи» в сосуд и рассматривать ее, размышлять над ней и посмотреть, что выйдет из нее. Этот процесс был назван в алхимии «дистилляцией». Внизу рисунка мужчина и женщина, соединенные в сосуде, в то время как над ними, подобно испарениям из сосуда солнце и луна также соединены в любви. Все это делает доступным для осознания архетипичное или божественное измерение, которое стоит за всяким непреодолимым влечением. Оно имеет освобождающий эффект на эго-сознание, так как надличностное измерение души становится видимым, и таким образом выделяется значение любого побуждения или стремления.[38]

Мы должны смотреть на рисунок, который появляется в результате содержания «в реторте», размышлять над ним и пытаться извлечь из него смысл. Следующая часть книги, Часть 2, содержит рекомендации для понимания рисунков в этой связи.

[28] C.G Jung, Mysterium Coniunctionis [Coll. Works 14], § 668.

[29] C.G. Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 175

[30] C.G. Jung, op. cit, p. 177.

[31] C.G. Jung, Structure and Dynamics of the Psyche [Coll. Works 8], § 400.

[32] C.G. Jung, Memories, Dreams, Reflections, pp. 187-188; (курсив мой).

[33] C.G. Jung, op. cit, p. 192.

[34] Ibid.

[35] C.G. Jung, Alchemical Studies [Coll. Works 13], § 55.

[36] C.G. Jung, The Symbolic Life [Coll. Works 18], § 413.

[37] C. Hartung, Das «Kunstbuchlein» des Alchemisten Caspar Hartung vom Hoff, fol. 35r.

[38] C. Hartung, Das «Kunstbuchlein» des Alchemisten Caspar Hartung vom Hoff, fol. 36v.

Пер. Марина Мкртчян, ред. Sedric