25.07.2020
0

Поделиться

Тобиас Чертон «Настоящая жизнь Уильяма Блейка»

Глава 12

В похоти козла – щедрость Божья

1790

Согласно словарю Сэмюэля Джонсона, английское слово «bounty» произошло от французского «bonte» и означает широту взглядов, щедрость или радушие, однако не благотворительность. Королевская «щедрость» – это великодушный дар либеральности.

Накануне великой конференции на Истчип-Стрит капитан Блай сообщил Адмиралтейству о мятеже на «Баунти»: помощник капитана Флетчер Кристиан захватил власть на корабле и повел его к берегам Отаити (известному сегодня как Таити), где царило нечто вроде сексуальной невинности. Об этом инциденте было подробно сообщено в Оксфордском журнале от 20 марта 1790 года. Было ли это знамением времени?

31 марта Максимилиан де Робеспьер был избран президентом парижского радикального Якобинского клуба. 15 июня протестантские ополченцы убили около 300 аристократов-католиков в г. Ним. Четыре дня спустя во Франции наследственное дворянство было упразднено. Перед Англией стоял вопрос: поддерживаете ли вы французскую революцию или нет?

Фокситы по-прежнему благосклонно оценивали события, происходящие по ту сторону Ла-Манша. Хотя в октябре ирландский политический деятель Эдмунд Берк (1729–1797), будучи значимой фигурой консервативной партии вигов, а также сторонником американского восстания, опубликовал свои «Размышления о революции во Франции», в которых он возразил Руссо, доказывая, что человек не наделен естественными правами от рождения. Применение гражданского права возможно лишь в гражданском обществе. Государство возникает не вследствие заключения особого соглашения («общественного договора»), и соответственно не может быть разрушено посредством расторжения договора в случае, если его условия не устраивают стороны. Общество движется к изменениям постепенно, а существующий общественный строй не может быть опрокинут в одночасье или искоренен в угаре страстей или политического энтузиазма.

Словно пророк, Берк предсказывал, что прольется кровь, а после власть неизбежно перейдет к «некому популярному генералу», который «возведет военную диктатуру на месте анархии». Он, безусловно, оказался прав. Берк также обращался к соотечественникам и выступал с критикой всех тех, кто сочувствовал революции: они не понимали, что слишком многое поставлено на кон и неверно толковали знамения времени.

Год спустя сторонник революции Том Пейн, друг Джозефа Джонсона, написал вторую часть провокационного трактата «Права человека». Книга была посвящена Джорджу Вашингтону. В ней Пейн ругал «Размышления» Берка. Для Пейна революция была лишь «справедливой расплатой» за века несправедливости. «Права» человека позволяли «народу» решать, что для него является благом. Времена изменились, и не было пути назад. Блейк описывал то, что, по его мнению, составляло суть трансформаций:

С наступлением Нового Рая, которому уже тридцать три года, возродился и Вечный Ад. И вот Сведенборг стал Ангелом, что сидит у гроба, а писания его – оставленная плащаница. Ныне воцарился Эдом, и Адам возвратился в Рай; смотри Книгу пророка Исаии, гл. XXXIV и XXXV.

Движение рождается из Противоположностей. Влечение и Отвращение, Разум и Страсть, Любовь и Ненависть необходимы для существования Человека. Эти противоположности создают то, что священнослужители называют Добром и Злом. Добро пассивно и повинуется Разуму[.] Зло активно и проистекает из Страсти.

Добро – это Рай. Зло – это Ад.

Вместе с тем Блейк выдвинул собственное объяснение происходящим событиям: парадокс заключается в том, что Рай заключил союз с Адом. Страсть играет важную роль: «Страсть – это Вечное Блаженство». Энтузиазм, рвение – вот формы динамичной энергии, без которых изменения невозможны: в похоти козла – щедрость Бога. «Бракосочетание Рая и Ада» стало феерией, торжеством страсти. В книге показано, что духовный и физический миры в действительности представляют собой единый мир живого движения, наполненного страстью. Все это можно воспринимать как рассуждения о Французской революции или как толкование принципов сведенборгианства. Но эти строки можно понимать и как универсальную жизненную философию, именно так делают многие.

Для создания многочисленных иллюстраций к «Бракосочетанию Рая и Ада» Блейк использовал технику офорт, некоторые гравюры были цветными, другие же – одноцветными. Узоры порхали над словами, а величественные мужчины и женщины разместились на страницах, демонстрируя остроту ума и проницательность автора. Одна из «Притчей Ада», которые мы находим в «Бракосочетании» гласит: «Дорога Излишеств ведет ко дворцу Мудрости». Все это напоминает основной постулат духовной революции. Это Искусство или же философия? По сути Блейк соединил философию и искусство в «Бракосочетании Рая и Ада»: в канву повествования были вплетены различные инструменты божественного творения. «Бракосочетание Рая и Ада» можно назвать пророчеством, теософским предречением. Это произведение Божественного Гения (в терминах Блейка) выпущенного на свободу! Существовало ли нечто подобное ранее? Безусловно. «Бракосочетание» Блейка поразительно напоминает книги Библии.

Но прежде всего давайте обратимся к той мощной критике, с которой мы начали. Она последовала за поэтическим «Доводом», своего рода комментарием к эпохи: «Ринтра бушует и молнии мечет в небе тяжелом; голодные тучи сгустились над бездной морской». В небесах разразилась гроза, и землю обуяло смятение, но внешний облик может быть обманчив. Порой злодей кажется милым, благоразумным парнем:

Коварный змей мнится

Смиренней невинного агнца.

А праведник гневом объят,

Блуждая в пустыне средь львов.

Эти львы способны разорвать плоть, а блейковский «Ринтра» – воплощение энергии гнева, справедливого гнева прорицателя; Ринтра становится на сторону мятежников, поскольку восстание олицетворяет безудержную духовную свободу.

Трудно представить, что газета «Таймс», которая к тому времени выходила на протяжении почти трех лет, расценивала произведение Блейка как предсказание грядущих событий. Репортеры «Таймс» едва ли могли бы легко расшифровать блейковские символы. Он мог писать об исторических событиях и судьбах людей, но немногим были понятны его тексты.

Прошло 33 года с момента «наступления» «нового Рая», заявляет Блейк: в 1757 году – в год рождения Блейка – Сведенборг описал новые небеса. К тому же существовало широко распространенное мнение о том, что именно в 33 года Иисус был распят на кресте. Поэтому действие и происходит в новой пещере-гробнице (Лк. 24:1–12; Ин. 20:1–12), и можно предположить, что Блейк, которому также исполнилось 33 года, пережил воскрешение. И Сведенборг стал Ангелом, что сидит у гроба. Но в Евангелие говорится о двух ангелах – так кто же второй? Один из ангелов задает вопрос: «Что вы ищете живого среди мертвых?». Не говорит ли Блейк о том, что не следует возлагать большие надежны на Сведенборга?

Используя терминологию Якоба Бёме, «Вечный Ад» (Природа) возрождается. «Ангел»-Сведенборг может только возвестить, что тот, кого женщины ищут у гроба, находится в ином месте, произведения Сведенборга – это плащаница Иисуса, которая была найдена в гробнице. После распятия тело обернули в льняное полотно, которое впитало кровь – ей и были написаны книги. Но спаситель покинул гробницу. «Ныне», – говорит нам Блейк, – «воцарился Эдом», Адам возвращается в Рай. Блейк советует нам обратиться к главам 34 и 35 книги Исаии, в них мы читаем следующее: «Ибо день мщения у Господа, год возмездия за Сион [Иерусалим]» (Ис. 34:8).

И вот! Предсказано уничтожение дворянства: «Никого не останется там из знатных ее, кого можно было бы призвать на царство, и все князья ее будут ничто». (Ис. 34:12). После падения дворянства и монархии, Британия («остров») станет местом, где встречаются «дикие звери»: «И зарастут дворцы ее [Франции?] колючими растениями, крапивою и репейником – твердыни ее; и будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов. И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками [острова], и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой» (Ис. 34: 13–14). Островная Британия станет тем местом, где будет воздвигнут новый Иерусалим: «И возвратятся избавленные ГОСПОДОМ, придут на Сион с радостным восклицанием; и радость вечная будет над головою их; они найдут радость и веселье, а печаль и воздыхание удалятся» (Ис. 35:10).

Мы видим мощную идею, но, кажется, что очень непросто точно определить, что же имел в виду Блейк, когда писал, что «ныне воцарился Эдом».

34 глава книги Исаии предупреждает о кровавом заклятии, которое постигнет Идумею – другое библейское название «Едома» (буквально означающее «красный»), названного в честь старшего сына Исаака Исава, который родился весь красным и продал право первородства за «похлебку из красной чечевицы». Он переселился в Едом (откуда пришел царь Ирод «ибо упился меч Мой на небесах: вот, для суда нисходит он на Едом и на народ, преданный Мною заклятию» (Ис. 34:5).

Негативное отношение к текстам, описывающим «Едом», подтолкнуло еврейских толкователей к отождествлению эдомитян с Вавилонией (где иудейский народ находился в плену), Римом (передавшим Идумейскому царству власть над Израилем), а позже и с христианством, доминирующим в Палестине после Константина. На первый взгляд, это несколько усложняет тонкую интерпретацию пророческого сообщения Блейка, особое изящество которого заключается в том, что имя «Адам» (который возвращается в Рай) образовано от ивритских слов «adamah» («земля») и от «adam», что означает «красный». Адам был сотворен из «красной глины». В своем «Доводе» Блейк говорит о «влажной красной глине» на «белых грудах костей», и это явная отсылка к воскрешению из мертвых, предсказанному пророком Иезекиилем (Иез. 37:1–14).

Итак, «Едом» – это языческий, неиудейский мир; «Едом» – это «Адам», который возвращается в Рай; и в «Едоме» свершиться кровавое заклятие, но после он превратится из пустыни в место, где «пробьются воды». Там, где некогда жили шакалы, будет место «для тростника и камыша».

Зеленой Англии луга…

Однако нечто большее скрывается за «воцарением Едома». Обратимся к Якобу Франку (1726 – 1791), объявившему себя преемником еврейского лжемессии Шабтая Цви (1626 – ок. 1676). Франк поразил польское католическое духовенство в 1750-х годах заявлением, что признает каббалистический текст «Зохар» (или «Книгу Сияния»), который, по мнению Франка, допускал существование Троицы в отличие от Талмуда. Он стремился объединить своих многочисленных еврейских последователей с Церковью.

В переломный 1757 год епископ Каменец-Подольского выступил председателем дебатов между талмудистами и «зохаристами», их противниками. Епископ назвал «зохаристов» победителями дебатов, после чего Якоб Франк появился в местечке Иванье, утверждая, что он, как последователь Цви, получает послания с небес. Католики вели переговоры о принятии Франка и его приверженцы в свою веру. Протестантские общины также проявили интерес к этим евреям; некоторые из франкистов присоединились к Моравской церкви. Лондонская моравская община узнала о любопытных событиях, произошедших в далекой Польше.

К 1790 почти 26.000 евреев приняли святое крещение в Польше. Кроме того, во всех мистических посланиях Франк призывал своих последователей обратиться в «религию Едома» (христианство). Это был шаг на пути к религии будущего, которую он называл «дас», то есть «знание», или «гнозис». Последователи Франка считали, что они свободны от законов раввинистического иудаизма, что именно они пройдут по «большой дороге» в искупленном Едоме – как указано в главе 35 Книги Исаии – по «пути святому» (Ис. 35:8–9). И этот «путь» будет наполнен любовью, ликованием, «радостью и весельем», тогда исчезнет надобность усмирять тело, внимающее восхождению в небесам.

В «Бракосочетании Рая и Ада» Блейк воспевает преображенный «Едом», очищенный небесным мечом («незримый меч всегда со мной»). И в этом бракосочетании Божественное провидение соединило противоположности, ибо величие Бога безгранично:

Древние легенды предвещали, что земной мир по прошествии шести тысяч лет погибнет, объятый пламенем, и предвещание это, как мне стало известно в Аду, действительно сбудется.

Ибо херувиму, стоящему с пылающим мечом на страже у Древа Жизни, будет велено, согласно предвещенному, оставить свой пост, и, когда он выполнит данное ему повеление, весь этот конечный и грешный мир испепелится в огне, переродившись в нечто бесконечное и священное.

И произойти это может тогда, когда человеческая способность к чувственным наслаждениям разовьется сверх всякой меры.

Но прежде из умов людей будет изгнано ложное представление о том, будто плоть отделена от души, и добиться этого я смогу с помощью инфернального метода вытравливания, применение коего в Аду дает исключительно благотворный и целебный эффект, ибо поверхностный слой исчезает и открывается спрятанная за ним бесконечность.

Если бы каналы, через кои наши чувства воспринимают окружающий мир, были расчищены, то все сущее предстало бы перед человеком в своем истинном виде, то есть как бесконечная субстанция.

А пока что человек уходит в себя все глубже и глубже, и весь сущий мир он может видеть лишь сквозь узкие щели в своей пещере.

Блистательные пассажи сплелись в узор прекрасной книги. Но возникает вопрос: откуда появилось столь тонкое видение Блейка? Это Поэтический гений?

Блейк поднимает вопросы интимных отношений: Новый Рай и новая земля появятся после того, как разовьется человеческая способность к чувственным наслаждениям. Развитие этой способности крайне необходимо. Он раскрывает идею через мифологию и иносказания. По-видимому, Блейк совершил прорыв, и, вероятно, причиной этого стало его несогласие с идеями Сведенборга.

Полное исцеление Человека требует очищения и постижения взаимосвязи между душой и телом: «Нет никакой Плоти, отличной от Души, ибо то, что зовется Плотью, в действительности представляет собой часть Души, которую различает современный Человек своими пятью Чувствами, главными протоками Души». Что за удивительная идея! То, что мы называем телом, является частью души, доступной для восприятия пятью чувствами. Однако имеют ли эти чувства физическую или психологическую природу?

Сознание создает ощущение материальности существования. Чувственное существование можно усиливать до тех пор, пока сами чувства не разовьются сверх всякой меры, и тогда «мы увидим истинный – бесконечный – мир».

Поразительно. Захватывающе. Но что же это означает?

Реальных и потенциальных читателей Блейка часто смущает то, что он настаивает на объединении «противоположностей», в то время как в других его произведениях «противоположности» остаются взаимоисключающими. Это может быть обусловлено тем, что некоторые идеи были заимствованы им у других авторов. Сопоставление «Ада» и «Рая», а также употребление слов «Зло», «Демоны», «Ангелы» и «Пламя» наряду с такими словосочетаниями, как «Вечная Природа», «Вечный Ад» и «Вечное Блаженство» можно объяснить тем, что порой Блейк использует теософские категории с иронией, а иногда – в их прямом значении: оригинальная манера, которую он перенял от своего духовного учителя, названного им в зрелости духовным братом, Якоба Бёме (1575-1624).

Кто же был этот человек и как он повлиял на Блейка?

Блейк и Бёме
Якоб Бёме имел две общие черты с Блейком: он был ремесленником (сапожником) и провидцем. Бёме родился в крохотной саксонской деревушке и провел большую часть своей жизни в Герлице, к востоку от Дрездена в Верхней Лужице, близ польской границы.

В возрасте 25 лет Бёме испытал божественное откровение. Он позже писал о том, как его пронзили лучи «Божественного Света» и он «узрел и познал» за четверть часа более, чем если бы он провел «много лет в университете […] Я узрел и познал Бытие всего Сущего, Заоблачные Дали и Бездну, вечное нисшествие Троицы, начало и падение мира и всех творений через божественную мудрость» [1].

Абрахам фон Франкенберг (1593—1652), один из последователей Бёме, считал, что важнейший духовный опыт открылся 35-летнему Бёме в 1610 году, когда, тот наблюдая за отражением солнечного света в оловянном сосуде, осознал, что темная поверхность позволяет увидеть мерцание света. Он визуально постиг парадоксальный характер света и тьмы: двух противоположностей. Фон Франкенберг писал, что этот опыт привел Бёме «в потаенное святилище, центр […] скрытой природы» [2].

Бёме подробно изложил свое видение в книге «Аврора, или Утренняя заря в восхождении», распространение которой было пресечено пастором Герлица Грегори Рихтером. Презирая идеи ремесленника, с претензиями на богословское изложение, Рихтер заставил магистрат изгнать Бёме из города, однако в 1613 году ему было разрешено вернуться, с условием, что он не станет браться за перо до конца своей жизни.

Бёме ничего не издавал вплоть до 1620-х годов, но ясность овладела его разумом: на основе астрономических теорий Ренессанса и алхимических принципов трансформации базовых элементов сложилась метафизическая система. Алхимический «союз противоположностей», символом которого стал ребис, представленный в образе андрогина, возникающий в результате смешения серы и ртути и воплощающий единство полярных конструктов, перекликается с рассуждениями Бёме о том, что внутренние оппозиции ведут к божественной сущности. Все это очень напоминает «Бракосочетание Рая и Ада» Блейка: «Движение рождается из Противоположностей».

Влияние швейцарского врача и свободного богослова Парацельса (1493–1541) прослеживается не только в произведениях Блейка, но и в работах Бёме. Например, название одного из сочинений Бёме – «Mysterium Magnum» (1623) – это термин, который Парацельс использовал для обозначения великой сущности природы – Мистерии, первичной материи всего сущего, мужской противоположностью которой является «Архей», или «Разделитель».

Архей – это дифференцирующий аспект божественного разума в недифференцированной massa confusa, бесконечно простирающейся на все мироздание, подобно корням и ветвям нескончаемого, даже зловещего, леса.

Триадная система Парацельса, включающая соль (материю), серу (душу) и ртуть (дух), глубоко интегрирована в систему Бёме, который интерпретировал триаду как динамический духовный процесс очищения, просветления и изменения (или единения). Фактически Бёме понимал мир как непрерывное динамическое проявление этих принципов. Блейк назвал весь процесс одним словом – «освобожение».

Каббала также оказала влияние на важнейшие символы Бёме, которые позже перенял и Блейк: «ungrund», или первичная бездна, и архетипический Человек, или первоначальный Адам. Они соответствуют по смыслу каббалистическому Эйн Софу – непостижимому бесконечному свету – Бога и образу «Адама Кадмона», тело которого содержит вселенную. Последнего мы узнаем в фигуре блейковского «Альбиона», или Древнего Человека.

Во всем этом прослеживается идея Парацельса о том, что вселенная представляет собой божественную загадку, зашифрованную в непостижимых тайнах, ожидающих вдохновенного и чистого дешифровщика. Неудивительно, что Бёме связывали с мистическим братством Розы и Креста и даже считали его кем-то вроде почетного члена этого общества. Самые преданные последователи Бёме, верили, что ему удалось «разгадать загадку».

Произведения Бёме обещали настоящую «науку Бога», и благодаря этому некоторые из его последователей почувствовали, что они более не могут скрывать от мира плоды вдохновения Бёме. В новый 1624 год они опубликовали несколько его трактатов под общим названием «Der Weg zur Christo» («Путь Христа»). Это событие вызвало церковные преследования, омрачавшие жизнь мистика вплоть до его ухода из этого мира.

В день своей смерти Бёме сообщил, что слышит звуки прекрасной музыки – двести лет спустя подобные звуки услышал на смертном одре и Уильям Блейк. Бёме благословил свою семью и тихо прошептал: «Теперь я отправляюсь в Рай» [3].

Наследие Бёме целиком и полностью сформировало образ мыслей Блейка. В представленном ниже отрывке из трактата «О Рае и Аде» Бёме (название которого звучит знакомо) мы видим идею Бёме о противоположных мирах «Гнева» и «Огня» в динамическом соотношении к «Любви» и «Свету». Кроме того, обратите внимание на фразу «Вечное Блаженство», которая звучит по-блейковски, хотя принадлежит Бёме; Блейк говорит нам, что «Страсть – это Вечное Блаженство» в своем «Бракосочетании» низшего порядка с высшим.

И поскольку Свет имеет совсем иное свойство, нежели Огонь, ибо Свет дарует и сам влечет себя вперед; тогда как Огонь охватывает и поглощает себя; так и святая Жизнь во Смирении проистекает через Смерть Самоволения, и тогда лишь Божья Воля Любви правит и творит ВСЕМ и во ВСЕМ. Ибо так ПРЕДВЕЧНЫЙ достиг Чувствования и Разделимости и вновь явил Себя, Чувствующим, через Смерть в великой Радости; что может быть Вечным Блаженством в Бесконечном Единстве и Вечной Причиной Радости. И поэтому то, что ранее было Страданием, ныне должно стать Основой и причиной Движения или побуждения к Проявлению Всего. И в этом заключается Тайна скрытой Мудрости Бога [4].

Два противоположных мира теософии Бёме происходят из того, что Дезире Хирст назвала «наиболее поразительной доктриной, разработанной Бёме» [5] – из «Вечной Природы». «Зло» не вошло в мир через грех Адама, но содержалось в нем in potentia изначально. Вечная Природа существовала до акта творения, возникая из «Бездны», «Ungrund», Непознанного Бога, таинственной волею Божьей к самопознанию.

В основе Вечной Природы лежат три принципа. Первые два могут быть определены следующим образом: «… суровый мир Огня, соответствующий владению Отца, и мир Света и Любви – владение Сына; и все же Единое неделимо: Бог един; как едины Огонь и Свет» [6]. Бёме показывает, что «Ungrund», или «Бездна» (то есть бесконечность) познает себя, проявляя свои различные полюса: Отца/Огня и Сына/Света. По аналогии с тем, что процесс самопознания предполагает создание двух образов «я-познающего» и «я-познаваемого», хотя субъект познания един.

Когда проявляются два противоположных принципа, их contrarium вызывает реакцию, «вспышку», подобную искре от трения, из которой и возникает третий принцип: «Дыхание», обладающее собственным импульсом. Из этого «дыхания» и происходит наша вселенная.

Однако нужно учитывать, что «Свет и Тьма пребывают друг в друге» [7]. В проявлении света и тьмы Бог «видит» то, что мы не можем, ибо мы творения двойственности — по крайней мере, оттуда мы получили наши чувства.

Бёме решил проиллюстрировать это при помощи динамических сфер и кругов. Он нарисовал два соприкасающихся круга – темный и светлый – и третий круг под ними. Точка контакта темного и светлого кругов была отмечена как «вспышка молнии», или творческая искра. Это возжигаемое пламя жизни напоминает алхимический огонь, скрыто присутствующий во всем от первого дыхания творения. В метафизическом огне возникла вселенная. На страницах «Бракосочетания Рая и Ада» Блейка мы встречаем немало существ, окруженных языками огня: вечная энергия, вечное блаженство. Например, на третьей гравюре, возвещающей о том, что «ныне воцарился Едом», изображена женщина, извергающая потоки огня из половых органов: кажется, что она, подобно саламандре, живет в огне. Огонь полыхает, однако огонь и есть жизнь; любовь рождается в огне. Тот же огонь, что в похоти козла, пылает в мужчинах и женщинах. По сути, сексуальная энергия является творческой, а не постыдной: любовь разжигает огонь!

Согласно Бёме, первые два «мира» в действительности едины, как едины «огонь» и «свет». Бог существует как «Отец», Властелин Огня и Силы; и как «Сын», носитель светлого начала.

Бытие всего сущего есть ничто иное, как единое бытие, однако, порождая себя, оно разделяется на два начала, на свет и тьму, на радость и боль, на зло и добро, на любовь и гнев, на огонь и свет. Из этих двух вечных начал возникает и третье – Творение – любовная игра, которая ведется между качествами обоих вечных стремлений [8].

Теория «Большого взрыва», которую в настоящее время многие космологи используют в качестве модели, описывающей происхождение вселенной, вполне соответствует этому видению – здесь также присутствует первичная искра. Но сама по себе эта идея была отнюдь не новой. Как заметил Абраам фон Франкенберг, система Бёме, по сути, была очень близка к идеям валентинианских гностиков, описанных богословом Иринеем в книге «Adversus Haereses» (ок. 180 г.).

Какое же место отводится человеку в этой системе? По замыслу Блейка, возрожденный Человек должен занять место героя в любом союзе небес и ада. Согласно Бёме, человек изначально был духовным, андрогинным существом, соединившем в себе оба пола.

Это существо попало в материю, произошла катастрофа, предполагающая разделение на два пола, за чем последовали грех и непослушание, описанные в мифах об Эдеме. Иначе говоря, Адам уступил Природе. Прежде: «Адам был и мужчиной, и женщиной, и все же никем из них (неразделенным), но Безупречным, исполненным […] скромности и Чистоты, т.е. Образом Божиим: огонь и свет пребывали в нем; и в Соединении их присутствовала Любовь, а именно, Непорочный Центр, который и был прекрасным Райским Розовым Садом блаженства, где он любил себя; как будем любить и мы после Воскрешения Мертвых…» [9].

Адам был и мужчиной, и женщиной. Блейк опишет и утраченную супругу Альбиона «Иерусалим», как «город, но женщину», намекая, что возрождение «Иерусалима» – это восстановление, искупление и пробуждение Человека. Так Блейк понимал смысл христианской идеи «все мы одним Духом крестились в одно тело» (1 Кор. 12:13).

Другим важнейшим «противостоянием» в судьбе человека, по мнению Бёме, является взаимодействие Воли и Желания. Ни воля, ни желание не являются злом. В «Бракосочетании» Блейк пишет: «Тем, кто обуздывал свои желания, удалось это лишь оттого, что желания их были не настолько сильны, чтобы остаться необузданными. Сдерживающая сила – Разум – завладевает ими и управляет желаниями. Будучи сдерживаемыми, желания становятся все более пассивными до тех пор, пока от них остается одна лишь тень». Если выражаться иначе, слабость ненавидит силу. «Желание сердца» было ключевым принципом религиозного воспитания Блейка, и удовлетворить его могли лишь вышние небеса.

Но желание отзывается злом, когда оно столь сосредоточено в своем фокусе на себе, что человек отделяется от Отца и Сына. Чтобы возродиться в Боге, человек должен умереть для себя; и тогда Бог возродится в человеке.

Божественная воля развивается через самопознание, которое проявляется как человеческое самоосознание. В конечном счете человеческая воля, будучи проявлением Воли Божественной, посредством непрерывного диалектического процесса обращается в Божественную Волю. Бог становится человеком по мере того, как человек становится Богом: «Сын Божий, Вечное Слово в Отце, который есть искра, или сияние, и сила света вечности, должен стать человеком и родиться в вас, и тогда вы познаете Бога: инако вы бредете в темноте наощупь» [10].

Для осуществления этого магического процесса человек должен отказаться от эгоцентризма, замолчать и постараться услышать Бога в своем сердце.

Избавление придет через Нового Человека, явление человека первозданного типа. Новый Человек – это Христос, Воля человеческая и божественная не переплетены в нем. Он укажет путь человеку – искупленному – к изначальному блаженству. В Судный День Человек восстанет таким, каким некогда был сотворен Адам.

По-видимому, когда Блейк работал над «Бракосочетанием», он верил, что такой финал неизбежен.

Главная ошибка Адама заключалась в том, что он поддался той части себя, которая была отражена в Природе: «… ибо все качества Творения, что крылись в Адаме, […] пробудились и воспряли в его естестве, и вызвали свободу воли в нем, и потребовали проявления [11].

Низвержение с небес и изгнание из Рая – это «Двойное Падение» вовлекло Человека в сон, бессознательность и беспамятство. Пока человек «жил в небесах, дух его пребывал в Раю, плоть его была крепка… стихии благоговели пред ним». К сожалению, «единение утомило Адама, и он погрузился в сон, и мысль его отвернулась от Бога… Он отвел от Бога волю и желание, обратив их к эгоизму и тщеславию, и отделился от Бога, от божественной гармонии… Мирские стихии покорили Адама через сон, и он стал рабом тех сил, что ранее служили ему. Ныне стихии правили им» [12].

В Адаме Блейк видел процесс болезненного пробуждения, освобождения от низменных стихий, удерживавших человека в плену с незапамятных времен, стихий, что проявлялись в тиранизме правителей и искажении религии.

Бёме вооружил Блейка критикой общепринятого понимания смысла Библии, а также острым ножом, что позволило Блейку вскрыть ошибки Мильтона. Вот почему в «Бракосочетании Рая и Ада» под заголовком «Глас дьявола» Блейк написал, что Библейский Иегова «обитает в пылающем огне»:

Это изложено в «Потеренном Рае», и Разум, управляющий человеком, зовется Мессией.

А первый Архангел, командовавший небесным войском, зовется Дьяволом, или Сатаной, и дети его зовутся Грехом и Смертью.

Но в книге Иова, тот, кого Мильтон именует Мессией, назван Сатаной.

И оба признают истинность этой истории.

Разуму и впрямь казалось, что желание было изгнано, но, Дьявол заявил, что Мессия был падшим ангелом и сотворил Небеса из того, что он похитил из Бездны [снова Бёме].

Так написано в Евангелии: он молит Отца послать Утешителя, или Желание, дабы Разум мог порождать мысли, и Библейский Иегова есть не кто иной, как тот, кто обитает в пылающем огне. Знайте, что после смерти Христа он и стал Иеговой.

Но у Мильтона Отец – это Судьба, Сын – сочетание пяти чувств, а Святой Дух – Пустота.

Примечание. Причина, по которой перо Мильтона оставалось скованным, когда он писал об Ангелах и Боге, и обретало свободу, когда он изображал Дьявола и Ад, заключается в том, что он был истинным Поэтом, и принадлежал к стану Сатаны, не ведая об этом[.]

Согласно Бёме, пылающий огонь – это первый принцип божественной сущности. Как писал Блейк, это «Энергия, называемая злом». В этом огне обитают демоны подобно «живым духам в Сущности Превечного Первообраза». Ангелы же живут в соответствии с принципом света, и каждый дух должен соответствовать своему началу. Демоны всегда импонировали Блейку.

Мы чувствуем, что Блейк радуется возможности подшутить над Бёме в первом «Памятной видении» (из трех), описанном в «Бракосочетании Рая и Ада»: «Я [Блейк] ходил меж геенны огненной [один из аспектов земного существования], наслаждаясь присутствием Гения, что казалось Ангелам мучительной карой и безумием». Ангелы способны видеть лишь одну сторону противостояния; Блейк же волен «погружаться» в энергию желания: принцип огня. И для Блейка, конечно же, «Страсть есть Вечное Блаженство».

Cтихотворение «Тигр» («Песни опыта», 1794) хорошо знакомо большинству читателей Блейка. В нем Блейк ярко описывает сотворение «огневого соразмерного образа» [тигра]. Но вопрос же верующих: «Неужели та же сила, та же мощная ладонь и ягненка сотворила, и тебя ночной огонь?» остается без ответа.

В своей «Авроре» (1612) Бёме писал, что свирепые звери никогда не входили в божественный план, но произошли от развращения мира Люцифера и его падшими ангелами. Без падения мятежных ангелов не было бы змей, жаб и ядовитых насекомых. Но Люцифер сосредоточил свое восхищение на своем эго, стремясь вознести себя, он отравил источник творения. Жизненный принцип принял зловещие очертания, «подобно огненному змею, или Дракону», он извергал все новые огненные и ядовитые формы и образы, создавая диких, жестоких, кровожадных зверей». Согласно Бёме, Люцифер «наполовину уничтожил, испортил, отравил источник жизни», и животные, в которых было больше огненного, или горького, или терпкого качества, обратились в горячих, злых и свирепых зверей. «Тигр, о тигр, светло горящий/ в глубине полночной чащи,/ кем задуман огневой/ соразмерный образ твой?». Но о каких «полночных чащах» идет речь?

Адам, жил на «плодах жизни» (оборот Бёме, использованный Блейком) и предпочел земную природу дерева. В стихотворении «Древо яда» («Песни Опыта», 1794) мы встречаем слова «гнев», «яд» и «обида», которые перекликаются с «Двойным Падением», описанным Бёме. Бёме задает вопрос: «Отчего Бог позволил этому Дереву расти [в Эдеме], зная, как Человек вкусит его плоды? Не посадил ли он его для грехопадения? Не оно ли должно быть истинной Причиной Человеческого разрушения?».

Кэтлин Рэйн замечает: «Из этого «смертоносного корня» яда и гнева бесконечно произрастает и разветвляется Мистерия [Природа]» [13]. Ее разросшиеся ветви и бесконечно переплетенные корни и есть чащи падшей Природы, окружающие нас (блейковский «Вечный Ад»).

В другом «Памятном видении» «Бракосочетания» Блейк описал страшное путешествие, в которое он отправился с Ангелом. Пройдя через церковь, они спустились в склеп, затем минуя мельницу, расположенную в конце склепа, устремились вдоль извилистых стен пещеры, пока перед ними они не открылась безграничная пустота. Они ухватились за корни деревьев и повисли над бездной. Блейк попросил Ангела погрузиться в бездонную пустоту, чтоб выяснить, не там ли кроется провидение. Ангел же, предостерегая Блейка от самонадеянности, ответил, что он увидит свою судьбу «как только развеется мрак»:

Поэтому я остался висеть, ухватившись за переплетенные корни дуба, а Ангел держался за грибы, произраставшие на деревьях шляпками вниз.

И вот нашему взору открылась необъятная Бездна, в ее недрах клубился дым, словно под нами полыхал город, далеко внизу сияло черное солнце [;] от него во все стороны расходились огненные тропы, по которым огромные пауки ползли, преследуя свою добычу – существ самой ужасной формы, порожденных пороком, парящих или, вернее, плывущих в бесконечной глубине.

Пожалуй, я оставлю читателю возможность самостоятельно выяснить, как завершилось необычное приключение Блейка, хотя приведенного отрывка влоне достаточно, чтобы понять, что Блейк не только был знаком с идеей Бёме о развращении природы, но и творчески развил ее. Ну а в своем символическом «Тигре», Блейк, похоже, хочет сказать, что «тигр, внушающий страх и трепет, великолепен – ведь он заставляет нас думать!».

Кэтлин Рэйн соотносит блейковского «тигра» с «огнем гнева» Отца, о котором писал Бёме. Одна из «пословиц ада» «Бракосочетания» гласит: «Тигры гнева мудрей лошадей увещавания». По-моему, этот афоризм появился среди студенческих граффити на стенах Сорбонны во время беспорядков «Красного мая» 1968-го года в Париже. Блейк же, вероятно, мечтал, чтобы это изречение оказалось там ещё в 1790 году: в тот год он особенно остро ощущал его.

Блейк превратил теософию Бёме в оружие для Ментальной войны против отвлеченного Разума и сексуального подавления, военного и корпоративного стейтизма и индустриализации. Но его величайшее сражение состоялось с материализмом – с поклонением Природе в ее крайнем аспекте, измеримой и рассчитываемой вселенной, внешнему миру, каким его видела холодная абстрактная наука – он боролся с тем, что он называл «сном Ньютона». И поскольку он вел войну против внешнего видения, он понимал, что одержать победу в ней можно не при помощи внешней политики или законодательства, но через духовное преображение и освобождение энергии.

Без сомнения Блейк видел скрытую энергию, огромную вечность в микроскопических, на первый взгляд, вещах: «В одном мгновенье видеть вечность/ огромный мир – в зерне песка,/ в единой горсти – бесконечность/ и небо – в чашечке цветка» (из дневников Блейка, не датировано). А теперь послушайте Бёме, хотя он и не столь лаконичен: «Если ты представишь маленький кружок, размером не более горчичного зерна, то все же Сердце Бога заключено в нем целиком и полностью; а если ты родишься в Боге, тогда в тебе самом (в кружке твоей жизни) пребывает неразделенным все Сердце Бога» [14].

Похоже, почти все представления Блейка о движении, скорости, силе, модуляциях и импульсах происходили из динамической теософии Бёме. Весь мир подчинен циклам и подвержен трансформациям. Мораль и физика резвятся и играют друг с другом, смеются и сосуществуют вместе.

В стихотворении «Древо яда», само древо произрастает из гнева, а его «золотистый плод» вызревает, окропленный слезами обиды. Для Бёме же это дерево также и сама Природа: «оно произросло из Земли и всецело заключало в себе Природу Земли». Земля была осквернена, и поэтому Природа должна «умереть в Конце, когда все возвратиться в Эфир». Комментируя эту аналогию, Кэтлин Рейн заявляет: «Он [Бёме], вероятно, перефразировал Парацельса». Бёме считал, что два дерева, описанные в притчи, – Древо Жизни и Древо Добра и Зла – это одно и то же дерево, но проявленное в двух разных принципах: света небес (Сына) и адского пламени («огня гнева Божьего», Отца).

Амбивалентная природа божественного «гнева» занимала Блейка. Размышления об этом связанном с таким огненным и совершенно нелиберальным проявлением, достигают апофеоза в знаменитом вопросе, вызванном созерцанием «Тигра»: «Неужели та же сила,/ та же мощная ладонь/ и ягненка сотворила, / и тебя, ночной огонь?».

Кэтлин Рэйн задается вопросом, стоит ли рассматривать стихотворение через призму слов Бёме: «Бог святого мира и Бог темного мира не являются двумя разными богами, ибо есть один только Бог. Он заключает в себе все Сущее. Он – и Зло, и Добро, и Рай, и Ад, и Свет, и Тьма, и Вечность, и Время. Там, где сокрыта его Любовь, явлен и его Гнев».

Рэйн приходит к заключению: «Это и есть бог алхимиков, вне всяких противоположностей» и «он слишком велик для глаза человека», – мог бы добавить Блейк.

Рев львов, вой волков, шторм бурного моря и разрушительность меча – все это лишь проявления вечности, которую не может постигнуть человек [15].

«Бракосочетание Рая и Ада», откуда заимствован этот афоризм, включает наиболее яркие идеи Блейка, оно наполнено мудростью и его просто необходимо прочитать целиком. В контексте биографии Блейка, данное произведение продолжает диалог со Сведенборгом. Под заголовком «Противоположность во всем – залог настоящей дружбы», Блейк продолжает беспощадно насмехаться над Сведенборгом:

Мне всегда казалось, что, считая мудрыми одних лишь себя, Ангелы проявляют верх самомнения, причем эта их непомерная самоуверенность зиждется на чисто формальной логике. Вот и Сведенборг, следуя их примеру, с гордостью уверяет нас, будто все им написанное абсолютно ново, тогда как на самом деле его опусы – не более чем краткий пересказ содержания или, точнее сказать, перечень глав ранее опубликованных книг. Один человек, таскавший с собой напоказ обезьянку и преисполнившийся невероятным самомнением лишь потому, что был чуть-чуть умнее ее, сумел уверить себя, будто у него намного больше ума, чем у семерых мудрецов, вместе взятых. Так же случилось и со Сведенборгом: он столь усердно клеймил святош-церковников и так беспощадно разоблачал ханжей с лицемерами, что в конце концов внушил себе, будто он один на всем белом свете сумел вырваться из религиозных тенет, а все остальные напрочь опутаны ими. Так знайте же: во всем, что написано Сведенборгом, нет ни единой по-настоящему новой мысли, а вернее будет сказать: все, что он написал, – это не что иное, как набор старых домыслов и заблуждений. А теперь послушайте, в чем причина: ведь общался он с одними лишь Ангелами (а все они в высшей степени религиозны) и никогда не общался с Дьяволами (а все они ненавидят религию), а потому был предвзят в своих взглядах и слишком самонадеян. Вот почему писания Сведенборга – это лишь перепев существовавших до него (к тому же довольно поверхностных) теорий или, в лучшем случае, не отличающееся оригинальностью и глубиной исследование некоторых высоких материй, и не более. Приведу вам еще один веский довод в пользу такого суждения: любой, кто наделен более или менее нормальными умственными способностями и в то же время знаком с трудами Парацельса и Якоба Бёме, может накропать хоть десять тысяч томов, ничуть не уступающих сочинениям Сведенборга, а уж если такой человек возьмет за основу творения Данте или Шекспира, то томов будет во сто крат больше. Даже в том случае, если бы кто-нибудь решился на подобное предприятие и сумел бы довести его до конца, это вовсе не означало бы, что он имеет хоть какие-то основания утверждать, будто он превзошел в мудрости своих учителей и предшественников, ибо, в сущности, он всего лишь держал свечу при ярком солнечном свете.

Едва ли Флаксману понравились такие рассуждения, но он был в далеком Риме. Блейк завершает свой экстраординарный трактат «Песней свободы», предвосхищающей поэмы «Французская революция» и «Америка: пророчество». Гравюра с изображением женщины, извергающей пламя из своих гениталий, скорее всего, является иллюстрацией к первым строкам «Песни свободы». Этот текст был написан по мотивам Послания апостола Павла «всякая тварь совокупно стенает и мучится доныне… ожидая усыновления, искупления тела» (Рим. 8:18–23):

1. Простонала Вечная Женщина, и стон ее раздался по всей земле.

2. Брега Альбиона нездоровы, безмолвны; луга Америки полуживы!

3. Призраки Прорицанья зыблются по озерам и рекам; глухое их бормотание слышится по другую сторону океана: «Разрушь свои темницы, о Франция!

4. Золотая Испания, смети барьеры, оставленные дряхлым Римом!

5. А ты, о Рим, брось свои ключи в глубины бездонного водопада, а еще лучше в глубины Вечности

6. и возрыдай…».

7. В дрожащие руки свои приняла Она новорожденный Страх и разразилась стенаниями.

8. Средь бесконечных рядов сияющих горных вершин, ныне отделенных Атлантикой, пред глазами звездного властелина восстал новорожденный Огонь!

Анализ образов «новорожденного страха» или «новорожденного огня», который восстанет перед глазами «звездного властелина», оставим для другой главы. Этот маленький страх появится как «Орк», он дитя свободы и мятежа и обнаруживает себя, когда человеку удается подавить умственное восприятие. Конечно же, он дикарь. Его не стоит отождествлять с фигурой, изображенной на знаменитой акварели «Радостный день», которую мы рассматривали в седьмой главе: там он стоит на вершине горы, в лучах света – он наконец-то свободен!

Песня завершается криком, который повторится и в книге «Америка»: «Империи больше нет! А теперь придет конец льву и волку».

Но если этого недостаточно, то есть еще хор, который нападает на черное духовенство, осуждающее человеческую сексуальность как нечто срамное, а также, хотя и завуалировано, и на масонство («приемных братьев», которых называют «свободными»). На протяжении долгих лет незамеченным оставался намек на лондонскую «Великую Ложу», которая стремилось возвести крышу над тем, что ранее не имело границ. Они почитали Великого Геометра, который являлся Причиной Ограничителя [16].

Пусть Жрецы, что служат Ворону утренней Зари, больше не проклинают сынов радости своими хриплыми голосами, прибегая к ядовито черным словам. Пусть его приемные братья – каковых, будучи сам тираном, он называет свободными – больше не устанавливают границ и не воздвигают крыш над головой. И пусть лицемерное церковное распутство не именует пассивное вожделение целомудрием! Ибо все, что живо, Священно.

Все, что живо, священно! Если бы в Британия царила инквизиция, Блейку с его «сынами радости» едва бы удалось избежать костра.

В пустоте было провидение.

Весь этот провидческий апофеоз «Человека» может привести к тому, что мы забудем, для кого же Блейк писал свое «Бракосочетание Рая и Ада». В этот период Блейк много размышлял о простых мужчинах и женщинах, которых можно было встретить на «вольных» улицах Лондона. «А как же дети?» — спрашивает миссис Бэнкс, жена банкира, в фильме «Мэри Поппинс», перед танцем трубочистов, который показывает Бэнксам, что они упускают в жизни. Существовала ли апокалиптическая надежда для детей? Да, она теплилась в сердце Блейка, потому что именно в этот период он написал стихотворение «Маленький трубочист», которое, не без черной иронии, было включено в «Песни невинности».

Условия работы мальчиков-трубочистов были ужасны. Многие умирали от респираторных заболеваний; многих убивала тяжелая, безостановочная работа. Дети были вынуждены чистить трубы, иногда слишком узкие даже для их холодных и голодных тел. В «Маленьком Трубочисте» Блейка мы слышим душераздирающую историю о маленьком мальчике, чья мать умерла, когда он был младенцем, а отец продал его, и «в саже» он спит. Он рассказывает нам о новичке Томе, который плакал, когда состригли его золотые кудри, и как он пошутил над этим: «сажа не любит кудрявых волос».

Том забылся, утих и, уйдя на покой,

В ту же самую ночь сон увидел такой:

Будто мы, трубочисты — Дик, Чарли и Джим, —

В черных гробиках тесных, свернувшись, лежим.

Но явился к нам ангел, — рассказывал Том, —

Наши гробики отпер блестящим ключом,

И стремглав по лугам мы помчались к реке,

Смыли сажу и грелись в горячем песке.

И это поистине оказалось видением. 21 декабря 1790 года на Род-Айленде в Соединенных Штатах была открыта первая хлопковая фабрика, где использовались новые технологии. Владелец фабрики Сэм Слэйтер был учеником английского изобретателя прядильной машины «водная рама» Ричарда Аркрайта. Слейтер использовал воду и детский труд на своем производстве.

В Англии же новые технологии часто встречали жестко. Роберт Пиль (1750–1830), сын ланкширского фабриканта, установил на фабрике инновационную прялку «Дженни» Джеймса Харгривза. Ткачи сломали машину – они понимали, что теряют свой заработок. Тогда Пиль переехал в Бертон-апон-Трент, графство Стаффордшир, построил там три фабрики и вырыл канал (с 1760 года было проложено 4000 миль водных путей). Пиль придумал вербовать беспризорных детей на лондонских улицах для работы в качестве «учеников» на фабриках. И дети сделали его богатым. Сам Пиль выбрал политическую карьеру, подкупив соседний район Тамворт. Его сын Роберт стал премьер-министром в 1834 году.

Примечания автора:
[1] – Цит. по Rufus M. Jones, Spiritual Reformers in the 16th and 17th centuries («Духовные реформаторы 16 и 17 веков»), Beacon Press, Boston, 1959; с. 159.
[2] – De Vita et Scriptis («Жизнь и труды [Якоба Бёме]»), para. 11, цит. по Desiree Hirst, Hidden Riches, Traditional Symbolism from the Renaissance to Blake («Тайные сокровища. Традиционный символизм: от Ренессанса до Блейка»), Eyre & Spottiswoode, 1964.
[3] – Рассказ доктора Tobias Kober, цит. по J.J. Stoudt, Sunrise to Eternity; c. 191.
[4] – Заключительный абзац из трактата «О Рае и Аде», диалог между Юниусом, учеником, и Теофорусом, его учителем, в The Works of Jacob Behmen («Труды Якоба Бёме»), Jacob Böhme, 4 т., под ред. G. Ward and Т. Langcake, nep. William Law, 4 т.; London, 1764-81.
[5] – Desiree Hirst, Hidden Riches; с.89.
[6] –An Apology and Reply upon Esaiah Stiefel («Извинение и ответ Исайе Штифелю»). Пер. на англ. John Sparrow, London, 1651, № 16; с. 90.
[7] – Forty Questions of the Soul («Сорок вопросов о Душе»), London, 1655, № 11, с. 12.
[8] – Böhme, Samtliche Schriften, Т.16, под ред. W.E. Peuckert, Frommann, Stuttgart, 1957; с. 233.
[9] – Mysterium Magnum, London, 1654, гл.18, № 2.
[10] – Цит. по Evelyn Underhill, Mysticism: A Study in the Nature and Development of Man’s Spiritual Consciousness, 2 изд., London, 1912; с.142.
[11] – Of the Election of Grace, пер. на англ. John Sparrow, London, 1655, гл.VI, № 29.
[12] – Dr Stoudt, Sunrise to Eternity, с.264-266, в «Mysterium Magnum».
[13] – Kathleen Raine, Blake and Antiquity, Routledge & Kegan Paul, Лондон,1979, c.75.
[14] – Цит. по Evelyn Underhill, Mysticism: A Study in the Nature and Development of Man’s Spiritual Consciousness, 2-е изд., Лондон, 1912.
[15] – Из «Пословиц Ада» («Бракосочетание Рая и Ада», У. Блейк).
[16] – Наиболее древний известный английский сборник, излагающий основы масонства – «Sloane Ms.3329» (Британская библиотека), датирован не позднее января.1700 г. Один из вопросов, опубликованных в сборнике, звучит следующим образом: спрашивает: «Насколько велика ваша Ложа?», ответ: «Без футов, ярдов или сантиметров она достигает небес». Слова Блейка о «приемных братьев», которых называют «свободными» могут говорить о том, что эта ранее бесконечная, небесная концепция Ложи подверглась нападению.