Тобиас Чертон
Золотые строители
Глава 11
Великий благородный человек
Личфилд по-прежнему прекрасный город, расположенный в неглубокой долине, в шести милях к югу от реки Трент на юго-востоке Стаффордшира. Окруженный холмистыми полями и покрытыми листвой тропинками, город расположился на лоне теплого песчаника, посреди которого доминирует только собор Англии с тремя шпилями, особенно привлекательное средневековое здание, чья тяжелая (но редко неудачная) реставрация семнадцатого, восемнадцатого и девятнадцатого веков свидетельствует о разрушительной силе гражданской войны в Англии.
Маленькая табличка над агентством по недвижимости на улице Бридмаркет увековечивает место рождения Элиаса Эшмола, сообщая, что Эшмол приобрел статус Виндзорского Геральда при короле Карле II и что он был основателем музея Эшмола в Оксфорде. Мало кто мог представить, что за этой символической надписью скрывается одна из самых интригующих и вдохновляющих историй во всей английской истории.
Его жизнь
Элиас Эшмол родился 23 мая 1617 года, сын Симона Эшмола, шорника и судебного пристава города. Во время крещения Эшмола в церкви Св. Марии имя Элиас промелькнуло в уме его крестного, и в результате этого он настоял на том, чтобы Элиас было именем мальчика. Был ли крестный отец Эшмола, Томас Оффей (ключник кафедрального собора), осведомлен о пророчестве, циркулирующем по всей Европе в то время, когда Новую Эру продолжит возвращение «Элиаса Творца»: пророка Илии? Неизвестно точно, но со дня крещения до самой смерти жизнь Элиаса Эшмола — при всем разнообразии его интересов — будет переплетена с миром пророчеств и духовной магии. Он всегда верил и, вероятно, это поощрялось, что в нем есть что-то особенное.
Элиас был необычно одаренным мальчиком, посещал и преуспевал в Личфилдской гимназии и пел в кафедральном хоре, тем самым впитывая духовный аромат лучшей из католических церквей Англии. Когда он повзрослел, материальные соображения потребовали, чтобы он сделал карьеру, практикуя юриспруденцию, и в 1638 году, в возрасте двадцати одного года, он стал вести дела в канцелярии, тогда же он встретил свою первую жену Элеонору, дочь Питера Майнваринга, скромного землевладельца в графстве Чешир и, возможно, друга семьи. Элеонора Эшмол умерла, не оставив наследников, всего три года спустя.
В мае 1644 Эшмол, наряду с двумя другими, был назначен комиссаром сбора акцизов в Стаффордшире. Позже в том же году он был в Оксфорде, пытаясь заставить парламент оказать давление на губернатора Личфилда, чтобы последний сдал акцизные сборы. Будучи в Оксфорде, он стал членом колледжа Брейзноуз, изучая геометрию, математику, астрономию и астрологию. Это были темы, которыми интересовался и его герой, герметический маг, Джон Ди. Ди (1527-1608) был придворным астрологом королевы Елизаветы I и по праву считался выдающимся человеком своего времени, широко известным в Англии и на континенте как знаток математики и духовной алхимии. В 1652 году Эшмол писал о Ди как о человеке, заслуживающем «одобрения всеми просвещенными и эрудированными учеными, и памяти за его выдающиеся способности» — в том числе в области математики, где Ди был «во всем … абсолютный и совершенный мастер». Этот интерес к тому, что он считал неосновательно забытым наследием Ди, будет интересовать его от случая к случаю всю оставшуюся жизнь.
Это говорит кое-что о характере гражданской войны в Англии, что, в то время как роялисты, сторонники принца Руперта,1 были разгромлены парламентской армией при Марстон-Муре (2 июля 1644), Эшмол, увлеченный изучением астрологии, только чтобы оторваться от книг возглавил восточную оборону Оксфорда в поддержку роялистов с мая по декабрь 1645 года. Затем его отправили защищать Вустер от парламента, что закончилось еще одним поражением принца Руперта. Вустер пал через десять дней после передачи Личфилд-Клоу парламентским силам (14 июля 1646 года), где, во время последней осады (и сопутствующей чумы) умерла добродетельная и любимая мать Эшмола. Эшмол вернулся в Личфилд чтобы попрощаться с матерью. Открывшаяся картина, должно быть, потрясла его до глубины души. Парламентские силы завершали процесс уничтожения многих древних художественных произведений как в соборе, так и вне его, используя помещения в качестве конюшен для лошадей; это святое место, где когда-то пахло сладким ладаном, теперь пахло конским навозом. Были планы по сносу собора до развалин. Архивные данные собора — или то, что от них осталось (парламентарии заняли собор задолго до этого), уничтожались повсеместно, и в пламени Эшмол видел сотни лет истории Англии, поднимающиеся с дымом, не подлежавшие восстановлению. Тем не менее, ему удалось спасти некоторые библиотечные книги собора от рук вандалов-парламентариев. После того, как он спас все, что мог, в жизни Элиаса Эшмола последовал любопытный перерыв
Эшмол удалился с поля боя в дом своего тестя, Питера Мейнгваринга, в Смолвуде, недалеко от Конглтона в Чешире, чтобы осмыслить шокирующие события, свидетелем которых он стал. Менее чем через три месяца, 16 октября 1646 года, в 16:30:
я был посвящен в масоны в Уоррингтоне в Ланкашире вместе с полковником Генри Майнварингом (парламентарием) Каринчама в графстве Чешир; имена тех, кто был тогда в Ложе, г-н Ричард Пенкет Уорден, г-н Джеймс Коллиер, г-н Ричард Санки [католик], Генри Литтлер, Джон Эллам, Ричард Эллам и Хью Брюэр.
Это самый ранний рассказ о кажущейся «бездействующей» или «противоречивой» масонской ложе в английской истории, поднимающий множество вопросов, относительно истории масонства. Позднее мы рассмотрим эти вопросы.
1646 год ознаменовал конец Эшмола, как вооруженного противника парламента, и возвращение будущего мага к книгам. В 1648 году он добавил к своим исследованиям ботанику и алхимию. Алхимия, чей скрытый символизм пронизывает атмосферу Масонства, очень скоро заинтересовала его.
В ноябре того же года, когда его король был обезглавлен (1649), Эшмол, после астрологической консультации, заключил выгодный брак со вдовой 2, брак не был одобрен членами семьи вдовы, выдвинувших ряд судебных исков против него: заботы, которые, как он выразился позднее, сильно ограничили его концентрацию на алхимии. Тем не менее, в следующем году появилась работа Fasciculus chemicus, переведенный алхимический текст сына Джона Ди Артура (1579-1651), для которого Эшмол, под именем «James Hasolle», написал введение. Эшмол думал, что Артур Ди мертв, но с удивлением обнаружил, что Ди-младший на самом деле находился в России, в качестве широко уважаемого царского лекаря, после чего вернулся в Норвич. Ди ответил на письмо Эшмола, отправленное 23 января, не возражая против использования Эшмолом его работы. Друзья Эшмола встретили Ди в Лондоне, но Элиас упустил эту возможность, поскольку Артур Ди умер на следующий год (1651). Артур Ди оставил сына, Роланда, занимающегося торговлей в Лондоне и передавшего Эшмолу семейную родословную в 1674 году во время непрекращающегося интереса Эшмола к жизни Ди.
Теперь жизнь Эшмола стала соответствовать его самопровозглашенному титулу Mercuriophilus Anglicus, английского поклонника Меркурия. В 1651 году в дневнике Эшмола записано, что он стал «сыном», то есть духовным наследником Уильяма Бэкхауза 3, алхимика-отшельника из Ластовицы, Беркшир, кому было позволено называть Бакхауса “отцом”. Отношение «отец» и «сын» вполне могло быть подражанием отношению между мифическим архи-мудрецом алхимии Гермесом Трисмегистом и его учениками: Асклепием, Татом и Аммоном. Эшмол явно жаждал духовного посвящения 4. Он написал стихотворение 5, которое дает достаточно информации о глубине духовного чувства, к которому его подтолкнуло общение с Бэкхаузом.
С этой великой минуты я начну отсчет своих Лет и Счастья … и клянусь, я не понимал, что значило до сих пор Существование.
Посмотрите, как сила усыновления может трансмутировать несовершенную Природу в Человека.
Я чувствую эту благородную Кровь пульсирующую в моем Сердце, Которая открыла для меня какую-то малую часть … Герметического богатства …
Стихотворение продолжается, подчеркивая, что сила алхимии в трансмутации человека, а не металла, который по воле судьбы привел его к тому, что он назвал «Герметической семьей».
Элиас четко следовал собственному пути в поисках алхимических тайн, и, по-видимому, подняв тему на три года раньше, скорого достиг результатов. Спустя всего пять лет после встречи с Бэкхаузом он был признан другими независимыми адептами в качестве ведущего британского деятеля искусства. Отношения Эшмола с Бэкхаузом и вся его карьера в целом оставались под пристальным наблюдением розенкрейцерского реформатора Сэмюэля Хартлиба, который лично познакомился с Эшмолом (спустя некоторое время после инициации последнего). В Ephemerides Хартлиба (1650, разд. 4, с. 6) мы также узнаем, что Хартлиб осведомился у Уильяма Петти о Бэкхаусе. Уильям Петти часто посещал комнаты Джона Уилкинса в Колледже Вадхэма в Оксфорде между 1648 и 1651 годами, где были выдвинуты основные идеи Королевского общества (согласно официальной истории Общества Спрата). Петти назвал Бэкхауса «человеком-эликсиром», и трудно сказать, несло ли это обозначение в себе что — то отрицательное для алхимика, занятого поиском «Эликсира Жизни». Здесь следует заметить, что Эшмол не был членом базовой группы, связи которой способствовали Королевскому обществу, но испытывал глубокий интерес, по крайней мере, к некоторым из них. Наиболее примечательно желание Эшмола присоединиться к братству Розенкрейцеров.
Эшмол почти наверняка считал, что братство Розы-Креста существует в той или иной форме. В коллекции работ Эшмола в Бодлеанской библиотеке 6 к рукописной копии первого «Розенкрейцерского манифеста», Fama Fraternitatis ( впервые опубликованного в Касселе, Германия в 1614 году), приложено горячее прошение к «наипросвещеннейшим братьям Розы-Креста», о том, что он, Элиас Эшмол, может быть принят в братство. Профессор Фрэнсис Йетс считала, что это было «абсолютно личное благочестивое деяние», основанное на знании Эшмола, что конвенция о достижении Братства заключалась в том, чтобы понять, что Братья Розы-Креста обнаружат истинную волю стремящегося, не требуя при этом никаких письменных Прошений. К сожалению, мы не знаем дату подачи этого ходатайства.Сам Эшмол, вместе с британским движением розенкрейцеров, совершенно не знал истинного социального и политического контекста, в котором формировались так называемые розенкрейцерские манифесты.
В 1652 году появилась Theatrum Chemicum Britannicum Эшмола, продукт блестящего исследования алхимической традиции Англии. В следующем году Эшмол записал в своем дневнике удивительное сообщение о том, что его духовный учитель Уильям Бэкхаус (считавший, что умирает) передал Эшмолу секрет «истинной природы философского камня». Чем это могло быть, Эшмол не упомянул.
Возвращение
1660 год был годом возвращения Карла II, и можно подумать, что у монарха были более насущные дела, чем давать согласие на основание Королевского общества и удовлетворять просьбы Элиаса Эшмола. Но это бы значило забыть работу тех, кто помогал облегчить путь Карлу II: такие люди, как Сэмюэл Хартлиб и сэр Роберт Морей, общались с Карлом под покровительством Елизаветы, бывшей королевы Богемии в Гааге.
Возвращение имело более глубокий смысл, чем возвращение Короны. Это было восстановление достоинства Англиканской церкви, и восстановление — можно даже сказать, возрождение — Древней Мудрости, основанной на честности, так сказать, Храме: светлая идея, которая в своей простоте избегала полемичности магического языка и реальной угрозы преследований и социальных волнений. Пуританское Право было активно, но многие от него устали.
Эшмол был тесно связан с событиями в Личфилде. В письме от 19 января 1660 года староста церкви св. Михаила в Личфилде, направленном в офис Эшмола в Миддл-темпл, благодарил за «свободное предоставление 5 фунтов стерлингов для строительства здания церкви Святого Михаила в Личфилде» — к счастью, все еще процветающей. Вскоре после в целом благоприятного возвращения Карла II, Эшмол был удостоен первая встреча с новым королем (16 июня 1660 года). Вопрос, к которому он решил привлечь внимание Карла, — это состояние Личфилдского собора, — все, кроме ризницы и капитула было без крыши. Тем не менее, клерки все еще хранили канонические часы в разрушенных интерьерах. Карла II «огорчило» состояние Личфилдского собора,что дало Эшмолу возможность организовать реконструкцию. 18 июля Эшмол написал о том, как его друг
Мистер Дугдейл склонил д-ра Шелдона [епископа Лондона] стать Инструментом для восстановления Личфилдского собора, и предложил, чтобы земли, облагающиеся налогом, и все, что можно к ним отнести, отдали половину прибыли в пользу восстановления Фабрики, что не станет большим бременем, учитывая, что их финансовое положение значительно улучшилось, и на их примере Джентри приглашен присоединиться к ним, внося значительный вклад.
Спустя три года, когда Эшмол предложил назначить епископа Хакета 7 для надзора за реконструкцией, Эшмол внес 20 фунтов стерлингов, а затем еще 10 фунтов на восстановление собора. (Его хвалили за этот поступок в латинской поэме Томаса Смита, соборного ризничего). Под восстановлением собора безошибочно видна аналогия как с алхимическим обновлением духа, подкрепляющего жизнь Эшмола, так и, возможно, с практическим применением символики храма. В 1662 году Эшмол написал соборному певчему, кратко описав дар редких наборов церковных гимнов и служебных книг, предназначенных «для службы в вашем храме». Эшмола, несомненно, интересовал храм в Иерусалиме. Среди его работ есть рукописные выдержки, взятые из Храма: особенно каков он был во времена Спасителя. С размерами второго иерусалимского храма. Джона Лайтфута (Лондон, 1650 год) 8. Нельзя, однако, сказать, было ли это личным интересом или связано с его причастностью к масонам. Годом позже Эшмол отдал еще 30 фунтов стерлингов на реконструкцию собора и 17 марта 1666 года: «наградил приставов Личфилда большой чеканной серебряной чашей и чехлом, что обошлось мне в 28 фунтов 8/6 пенни». Благодарственное письмо управляющих Личфилда, Джона Бёрнса и Генри Бейкера хорошо показывает их представления об Эшмоле и их точка зрения о его взглядах на собор. Трудно себе представить подобное письмо, отправленное сегодня. У нас получилась изумительная картина Эшмола, слуги и доверенного лица короля, астролога и глубочайшего ученого, которого группа бейлифов нарекла не иначе как магом.
Как будто благоприятные звезды, возникшие на Востоке, (в это время) вели нашего Мага [Эшмола], направляя свой курс к нашему городу Личфилду, остановившись над вновь возведенными пирамидами нашего собора (где еще видна звезда), бросая свою благодать на этот бедный и преданный город, приглашая издалека Мага, чтобы воздать ему должное … как одного из тех истинных Магов, которые предложили дары Христу в его беднейшем положении, вы предложили реконструировать Его церковь, наш разрушенный собор. Вы также Ежегодно и щедро наградили, освободили и возобновили Христа в посетителях, бедняках нашего города.
(Эшмол отдавал по меньшей мере 5 фунтов стерлингов в год на нужды бедняков Личфилда). Ссылки на Эшмола как на мага и описание восстановленных шпилей как «пирамид» предполагают сильные герметические подтексты и отсылки. Его репутация в таких вопросах была теперь известна общественности и была одобрена. Эшмол вполне мог думать, что «Новая Эра Братства» идет полным ходом — но какого Братства?
Карл II отдал Эшмолу кабинет Виндзорского Геральда в 1660 году. Значительные люди говорили от имени Эшмола. Такими людьми, должно быть, были Самуэль Хартлиб и сэр Роберт Морей. Как человека “под присмотром короля”, работы Эшмола начали приобретать новый, авторитетный и устоявшийся характер.
2 января 1661 года Эшмол был избран одним из 114 основателей Королевского общества, чтобы «встречаться еженедельно». Эшмол был признан “желательным и подходящим” для участия в “проекте Основания Колледжа для Содействия Физико-Математической Экспериментальной Науке”. Эшмол, вероятно, не осознавал, что окончательная фокусировка исследований Королевского Общества на чисто материальных аспектах экспериментальных линий Бэкона (Бэкон был бы удивлен, если бы Магия была исключена из науки) в конечном счете исключил любимый Эшмолом неоплатонический космос из общественной науки в частный мир джентльмена-ученого или тайного исследователя -герметика. Но этот долгий процесс, который в прошлом веке считался «триумфом науки над суевериями», едва ли был достигнут. Исаак Ньютон тоже был бы в ужасе от высокомерия материализма. Он так же заботился об очертаниях Храма, как и о гравитации, которая удерживала их на месте.
1663 год был годом, который Эшмол предсказал в 1652 году посредством астрологии как время, когда розенкрейцерская мечта о приходе «более плодовитых и знаменитых философов» станет реальностью. Возможно, Эшмол думал, что Королевское Общество окажет неоценимую помощь в реализации этой мечты. Сэр Роберт Морей, человек, описанный в свое время как «великий покровитель Розенкрейцеров», несомненно, разделил бы точку зрения Эшмола. Кроме того, 1663 год увидел появление «Огненного Тригона» Сатурна и Юпитера:
Безошибочный знак для Эшмола «грядущих философов», которые «проиллюстрируют, увеличат и усовершенствуют искусство, как надежное золото».
В 1663 году Исаак Ньютон учился в Кембридже и после окончания (1664) провел два беспокойных года (1665-1666) в основном дома в Вулсторпе в Фэнсе, исследуя свойства света. Почему свет? Джейкоб Броновски писал в книге Восхождение человека, что физику естественно думать о вселенной как о свете и материи в энергичном взаимодействии. «Мы видим материю благодаря свету; мы осознаем присутствие света в результате прерывания материи». Достаточно сказать, что Ньютон открыл всемирное тяготение в период 1665-1666 годов. Ньютон, алхимик и математик, безусловно, подходит под описание «более плодовитого и знаменитого философа».9
В год, когда Ньютон окончил университет, Эшмол был назначен членом комитета Королевского Общества, которому поручено «собрать все явления природы» до сих пор наблюдаемые, и все эксперименты сделанные и записанные»- деятельность, очень схожая с вымышленным братством Розы и Креста и, конечно же, с работой Бэкона «Торговцы Светом» в Новой Атлантиде последнего. (1627).
23 октября 1667 года Эшмол составил гороскоп, определив благоприятное для короля Карла время для закладки первого камня Королевской Биржи. Масонский исследователь Э. Кондер предположил, что Карл II заложил этот фундамент «в истинно масонской форме» и что по этой причине Эшмола, масона, попросили составить гороскоп 10. В следующем году Эшмол женился в третий и последний раз: Элизабет, дочь его друга Уильяма Дугдейла. У него не было детей ни от одного из трех его браков.
В 1672 году Элиас Эшмол выпустил свой opus magnum антикварное исследование и научную работу Институт, законы и церемонии самого благородного Ордена Подвязки. Эта работа принесла Эшмолу еще большую известность на родине и за рубежом.
Магические эксперименты Эшмола, конечно, не закончились, когда он стал другом Карла II. На форзаце к копии Эшмола Liber Mysteriorum I-V 11 Джона Ди, собственноручно записана собственная история о том, как ему был принесен ценный тайник «духовных дневников» Джона Ди, в частности магическую систему под названием Heptarchia Mystica: Руководство по семи порядкам ангелов и их действия в управлении вселенной:
Помнится, что 20 августа 1672 года я получил от рук моего слуги Сэмюэла Стори часть рукописей доктора Ди, все написанные его собственной рукой; а именно: его обмен мнениями с Ангело, который начался 22 декабря 1581 и продолжался до конца мая 1583, где начинается печатное Издание оставшейся переписки (опубликованной доктором Касобоном), и переплетенной в этом томе.
История о том, как Эшмол получил эти рукописи, сама по себе необычайна и рассказана Эшмолом на лету. Они были доставлены к нему (в обмен на позолоченную копию книги Подвязки) одним из надзирателей Тауэра, мистером Томасом Уэйлом. Жена Уэйла раньше была замужем за мистером Джонсом, кондитером с Ломбард-стрит в Лондоне. Вскоре после последнего брака супруги пошли посмотреть на вещи, выставленные на продажу столяром. Среди предметов домашнего обихода был сундук тонкой работы, ранее принадлежавший г-ну Джону Вудалу, который, скорее всего, купил сундук после того, как товары Ди были выставлены на продажу после его смерти в 1608 году.
Примерно за четыре года до великого Лондонского пожара (1666 г.) пара передвинула сундук, услышав шорохи внутри при осмотре, и с помощью куска железа они обнаружили потайной ящик, полный книг вместе с четками. Горничная сожгла около половины коллекции, но миссис Джонс благополучно сохранила остальные. Они даже пережили Великий пожар, когда сам сундук сгорел. Рукописи были вывезены вместе с остальными уцелевшими товарами на Мун Филдс, а затем, после пожара, снова вернулись домой. Выйдя замуж за мистера Уэйла, миссис Уэйл сообщила мужу об этих книгах, и он, услышав, что Эшмол недавно проехал через Лондон, принес их ему.
Репутация Эшмола была широко известна. Пытался ли он когда-либо «ре-активировать» систему вызова ангелов Эдварда Келли и Джона Ди, неизвестно, но известно, что он серьезно относился к этой работе и ни в коей мере не счел предосудительным то, что Ди, должно быть, пытался увенчать и завершить свои научные знания, вступая в контакт с духовными силами, которые, как считается, «стоят» за теми физическими проявлениями, исследованию которых он посвятил жизнь.
Годом позже (4 июля 1673 года) Эшмол записал в своем дневнике, что «Просвещенный и гениальный сэр Роб: Морей умер». «Просвещенный и гениальный» — эта фраза, которую Эшмол выбирал для тех, кто разбирается в искусстве герметики, и это, безусловно, верно в отношении Роберта Морея, покровителя Томаса Вогана и друга Элиаса Эшмола. В течение шести месяцев после получения Heptarchia Mystica, Эшмол попросил антиквара Джона Обри (в ком Жили черты Эшмола) узнать сведения о Ди в Мортлейке (месте жительства Ди) и получил от Обри сообщение от 27 января 1673 года, которым остался недоволен. Обри, однако, вступил в контакт с 82-летней вдовой Вдовой Фалдо, и Эшмол взял у нее интервью 11 августа 1673 года, через месяц после того, как узнал о смерти Морея. Интересно, о чем он думал, когда он приблизился к Мортлейку, последнему дому своего герметического героя. Вдова Фалдо сказала Эшмолу, что хорошо знала Ди и находилась в его доме, четыре или пять комнат которого были «заполнены книгами». Он держал “накрытый стол и хороший дом” и однажды позволил Фалдо и ее матери увидеть “солнечное затмение в одной из его комнат, которую сделал темной”.
В 1675 году Эшмол закончил работу над историей Виндзорского замка, записками для планируемой биографии Джона Ди и, согласно биографической статье доктора Кэмпбелла об Эшмоле (Biographia Britannica 1747), он собрал материал по Истории масонства, заметки о котором существовали среди очерков Эшмола в 1687 году. Отчет Кэмпбелла гласит:
Что касается древней истории масонов, о которых вы хотите знать то, что может быть известно с уверенностью, я скажу вам только, что если наш достойный брат Эшмол Эсквайр; выполнил свой задуманный замысел, наше братство было ему столь же обязано, как и братья самого благородного Ордена Подвязки. Я не хотел бы, чтобы вы удивлялись этому, или подумали, что это вообще допускает….что из собрания г-на Э.Э. я мог взять, только отчет, что наше Общество берет начало от буллы, дарованной Папой во времена правления Генриха III, о некоторых итальянских архитекторах, путешествующих по Европе, возводя часовни. [«Теория Комасена» касаемо масонских истоков — архитекторы предположительно пришли с озера Комо, оставшиеся в живых после падения в варварство.] Такая булла была, и эти архитекторы были Масонами; но эта булла, по мнению ученого г-на Э, была только подтверждением и никоим образом не основанием нашего братства и не провозглашением его в королевстве.
Затем доктор Кэмпбелл предложил исследователям изучить рассказы С. Албана и короля Эдвина, во время которых масоны должны были существовать. Кэмпбелл утверждал, что мистер Эшмол больше понимал и лучше знал эти истории о масонских истоках, чем те, кто описывает сегодня масонство.
Между 1679 и 1683 годами Эшмол был занят еще одним грандиозным проектом. Этот проект должен был преуспеть и принести ему известность, на которой его имя теперь окончательно покоится. Он занимался созданием первого в истории публичного музея Великобритании, музея естественных наук, созданного на основе купленных им материалов, унаследованных благодаря его общению с семьей Традесканта во время его второго брака. Музей Эшмола теперь стоит как большая неоклассическая структура на Бомонт-стрит и С. Джайлс, Оксфорд. Оригинальное здание включало уникальную химическую лабораторию в подвале, первую в своем роде в британском университете. Эшмол опередил свое время в этой работе, поскольку после его смерти лаборатория, по слухам, была забыта и находилась в заброшенном состоянии. Церковное влияние помешало созданию Эшмолеанской профессуры по химической и естественной истории, но университет назначил первого хранителя музея д-ра Роберта Плота в качестве профессора химии. (Плот также написал прекрасную Естественную Историю Стаффордшира, которая ссылается на многих масонов этого графства 12). 1758 книг Эшмола сегодня хранятся в музее Эшмола, и уже более 150 лет после его основания музей остается центром научных исследований в Оксфорде — дань мощному духовному импульсу, который вел великие энергии Эшмола в русле улучшения жизни и щедрости. Если невидимое духовное Братство и существовало когда-либо, то членские взносы Эшмола, несомненно, можно считать оплаченными.
В 1685 году Карл II скончался, и его сын-католик Яков II стал его преемником. Судебные приставы Личфилда просили Эшмола стать их депутатом. Эшмол с радостью принял предложение. Яков II выступил против кандидатуры Эшмола, пообещав место фавориту и попросив Эшмола сесть, заявив, что он ничего не знал о принятии Эшмола. Несмотря на это, многие граждане Личфилда все еще голосовали за Эшмола, глубоко сожалея о том, что их пожелания были настолько опрометчиво отменены. Эшмол написал судебным приставам письмо, давая деньги на коронационную церемонию, со словами:
Вы не можете не представить, что я вижу себя очень несчастным человеком, так как, любя людей моей страны (почти беспрецедентно), я все же не могут принять их голоса.
Три года спустя, в том году, когда Яков II бежал из страны во время бескровной революции, будучи свержен Уильямом и Мэри, Дин Эддисон попросил Эшмола оплатить завершение десяти-колокольного звона собора:
какой бы интерес ни представлял этот Город и Церковь для вашего Рождения и Образования, способствуя, и так благородно, вашей бесконечной щедростью, обоим … и истинно, есть ли у нас какой-либо другой Аргумент, кроме вашей милости и нашей необходимости.
Где-то между 18 и 19 мая 1692 года Элиас Эшмол умер. Его надгробная плита в Часовне Говарда Св.Марии в Ламбете гласит: «Пока хранится музей Эшмола, он никогда не умрет». Джон Обри, который знал Элиаса Эшмола, просто заявил, что «он был очень хорошим человеком».
Примечания
1 Руперт был сыном Елизаветы Богемской, чей двор в Гааге привлекал ученых со всей Европы, которые хотели увидеть духовное и научное преобразование.
2 Мария, единственная дочь сэра Уильяма Форстера, баронета Олдермастона в Беркшире, вдова Томаса Мэйнваринга, одна из мастеров Канцелярии — и родственница со стороны жены Эшмола. Мария умерла 1 апреля 1668. Бездетной.
3 Уильям Бакхаус (1593-1662), розенкрейцерский философ; получил образование в Крайст-Черч Оксфорд; принял Эшмола как сына; оставлено в рукописи (Ashmole MSS.) переводы в стихах и прозе французских работ по оккультной философии. (Краткий словарь по национальной биографии, O.U.P. 1992).
4 См. Масонство, Герметическая мысль и Королевское общество в Лондоне Майкла Байджента, доставленное в Quatuor Lodge Coronati of Research 27 июня 1996 года. Байген предполагает, что отношения Эшмола с Бакхаузом означают зарождение герметических интересов в масонстве и масонство в целом. Это тонкая ветка, чтобы удержать такую большую птицу. С раннего возраста Эшмол интересовался герметическими темами. Существует различие между преобразованием и регенерацией. Его инициация в Уоррингтоне могла бы «поставить его на дорогу» (преобразования), в то время как Бакхаус, похоже, осуществлял духовную регенерацию: жизнь Бога в душе — но этот процесс, несомненно, зародился в детстве Эшмола; его герметическое самоопределение, возможно, было частью работы таинственного Бакхауза.
5 Г-жа, посвященная «моему достопочтенному» Уильяму Бэкхаусу Эсквайру после того, как он принял меня как сына». Библиотека Бодлеана М. С. Эшмол, 36-37 и далее. 241v-242.
6 Ashmole Mss, 1459; 280-2 и далее ;284-31 и далее .
7 Интересно увидеть вознаграждение за услугу, предложенную после Восстановления. Когда д-р Джон Хакет был ректором Св.Эндрю Холборна в Лондоне под Протекторатом, ему было приказано пуританами воздержаться от традиционной англиканской литургии. В какой-то момент солдат вошел в церковь и приложил пистолет к голове Хакетта, приказав ему прекратить. Хэкетт продолжал, безразличный к угрозе смерти, и сказал спокойным и серьезным голосом: «Солдат, я выполняю свой долг; ты выполняешь свой». Солдат, смущенный, удалился. (Сообщается во ведении Харвуда к Survey of Staffordshire Сампсона Эрдесвика (1598 г.) (Лондон, 1844 г.).
8 Доктор Джон Лайтфут, богослов и один из редакторов Polyglot Bible, родился в Стоук, Стаффордшир в 1602 году. Поскольку он и Эшмол были современниками, не исключено, что они не только знали друг о друге, но и, возможно, были знакомы: оба были людьми больших достижений из Стаффордшира.
9 Обратите внимание, что алхимические труды Ньютона намного превосходят его чисто физические исследования, и что его наиболее известным алхимическим источником является публикация Эшмола 1652 года: Theatrum Chemicum Britannicum.
10 Король Карл II на Королевской Бирже. Лондон. 1667. Quatuor Coronatorum. Лондон. 1898.часть XI.стр.138 и далее.
11 Слоан МС 3188, Британский музей.
12 «К этому добавляются обычаи, относящиеся к стране, из которых одно, о допуске в общество масонов, что в контексте этой страны кажется большей просьбой, чем где-либо еще, хотя я нахожу, что обычай распространен более или менее среди всей нации; потому что здесь я нашел людей выдающихся качеств, которые не побрезговали быть членами товарищества. Они и в самом деле не нуждались бы в нем, если бы они принадлежали той архаичности и чести, которые разыграны в том большом пергаментном томе, который среди прочих, содержал Историю и Правила масонского ремесла. Которое было выведено не только из священнейшего Писания, но и профанной истории, особенно в том, что оно было привезено в Англию Святым Амфибалом и передана С. Албану, который установил масонские Собрания и был сделан казначеем и управителем Королевских работ, и ввел взносы и правила, как святой Амфидейл учил его. Которые, после того, были одобрены королем Ательстан, чей младший сын Эдвин интересовался масонством, взявши на себя обязательства по взносам и выучив правила, получил для них от своего отца освобождение от налогов. После этого он организовал их собрание в Йорке и велел принести все старые книги касающиеся их ремесла, и на их основе были назначены такие взносы и правила, какие они тогда посчитали нужным: эти взносы в упомянутом свитке или в пергаментном томе частично объявлены: и таким образом масонское ремесло было обосновано и подтверждено в Англии. Также там было заявлено, что эти взносы и правила возникли после их прочтения и одобрения королем Генрихом VI. и его советом, как в отношении мастеров так и последователей этого праведного Почетного ремесла.
Общество, в которое они допущены, называется собрание (или Ложа, как его называют в некоторых местах), которое должно состоять по крайней мере из 5 или 6 из старых членов Ордена, которым кандидаты представляются в перчатках, как и их жены, и развлекаться с Колляцией по обычаю места: по окончанию, они приступают к их допущению, которое главным образом состоит в сообщении некоторых секретных знаков, посредством чего они узнают друг друга повсюду, благодаря чему у них есть поддержка, куда бы они ни отправились: ибо если кто-либо кажется совершенно неизвестным, но сможет показать какой-либо из этих знаков одному из Членов Общества, того признают масоном, к нему обязаны прийти, в какой компании или места он бы ни находился, хоть бы даже на вершине колокольни (от какой опасности или неудобства он бы ни бежал), обязаны узнать его волю и помочь ему; а именно, если он хочет работать, ему обязаны найти работу; или, если это невозможно, дать деньги или иным образом поддержать до тех пор, пока не будет найдена работа; что является одним из правил; и другое, они советуют Мастерам, на которых работают, соответственно своим навыкам, рассказывая о плюсах и минусах материалов; и если им каким-либо образом удается устроить так, чтобы сооружение выправилось; то масонство не бесчестно: и многие, из таких людей общеизвестны: но некоторые другие (которые дли клятву следуя моде), дабы никто не знал, кроме них, и у меня есть основания подозревать, что они намного хуже, возможно, хуже, чем в целом история ремесла; какой я еще не встечал по своей ложности и бессвязности» (Естественная история стаффордшира Роберта Плота, LLD, Хранитель МУЗЕЯ ЭШМОЛА И ПРОФЕССОР ХИМИИ ОКСФОРДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. 1686. Глава Восьмая).