Винсент Брайдж
Гностические корни алхимии
Глава 6
В основе христианства лежит мистерия. Христиане-гностики приняли эту мистерию, в то время как официальные христиане Империи искали возможности свести ее к минимуму, контролировать ее и вербализовать. Но мистерия сохранялась, и даже соборы церквей четвертого века не в состоянии были полностью запретить или затемнить ее.
Наш современный взгляд на конец света запутан с магической мистерией в самой сути христианства. Чтобы понять эту мистерию, ее алхимическое и апокалиптическое значение, нам нужно сперва посмотреть на то, как иудейская культура Палестины первого века стала развивать свой особенный взгляд на конец всех вещей.
Существование Ветхого Завета само по себе не уникально. И во многих других древних источниках идея конца света столь же навязчива. Сказания о Потопе, подобные рассказу о Ное в Книге Бытия, характерны почти для каждой традиционной культуры планеты. История Ноя происходит от месопотамского рассказа, вплетенного в «Эпос о Гильгамеше». Однако Ветхий Завет уникален. Вместо того, чтобы рассматривать рассказанное в нем как хронику или же собрание мифов, Ветхий Завет был составлен как способ показать сверхъестественное вмешательство Бога в текущие дела людей.
Ранние книги Ветхого Завета показывают некое историческое единство, как если бы они были задуманы как несущие единый смысл, даже если они были написаны в разное время и при разных обстоятельствах. Следовательно, течению времени смысл придается исполнением цели Бога. Этот смысл исторической духовности сделал иудейский взгляд на мир, так же, как и произошедший от него христианский, крайне восприимчивым к идее конца всех вещей.
Однако, это ощущение единства само было результатом апокалиптического события, взятия Иерусалима вавилонянами в 587 г. до н.э. и последующим возвращением изгнанников поколение спустя. Книга Закона Моисеева, которую Ездра читал собранию израильтян на освящении восстановленного Храма в 445 г. до н.э., была объединением древних текстов, найденных в развалинах Храма, и месопотамских мифов, впитанных во время вавилонского пленения. Эта новая версия подчеркивала власть Бога иудеев наказывать или вознаграждать Его народ. Исторический характер влияния Бога не был утрачен у выживших в изгнании, которые слушали эту версию Книги Закона.
В дополнение к новому смыслу причастности Бога к труду истории, изгнание добавило еще один элемент к зарождающейся религии иудаизма. Если до изгнания иудейские пророки в основном были озабочены социальными проблемами Израиля и отношением Израиля к плану Бога для него, то после возвращения фокус переместился на еще больший апокалипсис, космических масштабов.
Ветхозаветные пророки – это слово происходит от греческого слова, обозначающего полный экстаз – появились около 1000 г. до н.э. как своеобразные монотеистические шаманы. «Невиим», или «говорящие с Богом», рассматривались, наравне со священниками и мудрецами, как важная составляющая духовного здоровья еврейского народа. Было великое множество таких пророков, которые перед большой возбужденной толпой исполняли безумные ритуальные танцы и песни, каковые, подобно ритуалам, сопровождавшим Оракул Страны Тибет, заканчивались пророчествами. Начав с изгнания Адама и Евы из Эдемского сада и с Потопа, пророки вскоре начали концентрироваться на греховной природе Израиля и приближающемся Дне гнева Господня.
В 760 г. до н.э. Амос начал эту тенденцию, которая продолжилась с нарастающей безотлагательностью, пока не исполнятся пророчества. Иеремия, пророк вавилонского завоевания, был первым, кто связал судьбу Израиля с высшим предназначением Вселенной. Он предсказал, что «небеса поколеблются» лишь от ужаса перед Божьим наказанием. Для тех, кто пережил завоевание вавилонянами, оно, конечно же, ощущалось подобно концу света. Все, что было сущностью Божьей милости: родина, храм и право на царствование – все было отнято и разрушено.
Иезекеииль, бывший священником в храме во время завоевания, являет собой первого из новых пророков апокалипсиса. Как и Иеремия, он предсказывал конец народа Израиля и разрушение храма. Однако Иезекииль использовал поразительное количество символов: пылающие колеса, высохшие кости, колесницы и многоголовые ангелы с чудесными лицами – чтобы создать надмирный образ преобразовательных и апокалиптических процессов. Он собирает вместе практически все элементы, использованные следующими за ним пророками для описания Конца Света, и добавляет еще несколько новых: царь из дома Давидова, который будет править всем человечеством, идея об очищенном избраннике, который выживет, и, самое важное из всего – восстановление великого Храма в Иерусалиме таким, каким задумал его Бог. Эта идея физического Нового Иерусалима легла в основу представления Храма в Откровении Иоанна, и внесла свой вклад в гностическую идею хилиазма.
Однако образ апокалиптического мессии создал Второисайя, современник Иезекииля по изгнанию. Мессия придет, как сказал Иезекииль, из Дома Давидова, и его будут бичевать и отвергнут. Его послание будет более воспринято язычниками, нежели евреями, однако в конце концов евреи будут провозглашены избранниками Бога. Будет объявлен новый завет, и будут созданы новое небо и новая земля. Пустыня вновь станет плодоносной, и солнце никогда не зайдет.
Именно этот образ мессии сформировал мысли и действия Иисуса. Кажется, что он создавал случаи своего обучения так, чтобы соответствовать ожиданиям пророчеств Второисайи. И те, кто был рядом с ним, кто думал, что он и есть мессия, знали и понимали эти апокалиптические связи.
Общепринятые верования по поводу конца света в то время, когда Иисус начал свое учение, включали несколько ключевых компонентов. Первым признаком Конца должно было стать восстание Израиля, Божьего народа, против злых сил Гога, злого князя Тьмы, под которым все понимали Римскую Империю. Примерно за сто лет до рождения Иисуса произошло несколько таких восстаний. Одно, под предводительством Иуды Маккавея, почти удалось. Однако любая попытка бунта лишь помогала усилению власти Рима.
За этим восстанием придет День Господень, Страшный Суд, проявление Гнева Божия на грешников. Затем народ Израиля будет воссоединен и вернутся все изгнанники. Мертвые воскреснут и смогут увидеть последний этап, царство Мессии в новом земном раю. И, конечно, с восстановленным Богом Храмом в центре.
В этом контексте, роль Мессии была проста: победить злого Князя мира и возвестить золотой век. Сложно сказать, как Иисус видел себя по отношению к этим ожиданиям. Никто не записывал учения Иисуса при его жизни. В течение 35 лет после его смерти его идеи жили лишь в устных словах проповедников и учителей. Учения Иисуса самопроизвольно адаптировались к ожиданиям слушающих.
Современникам Иисус казался творящим чудеса волхвом, которые часто встречались в неспокойной Палестине. Со стороны он виделся подобным другим великим магам, таким, как Аполлоний Тианский, о котором также было написано несколько подобных Евангелиям Жизнеописаний. Галилея, родина Иисуса, лишь недавно, около ста лет назад, обратилась в иудаизм и все еще хранила сильный дух местного язычества. На этом фоне первичная значимость Иисуса выводилась из его способности творить чудеса.
Волхвы, подобные тем, о которых говорится в Евангелии от Матфея, следовавшие за звездой к месту рождения Иисуса, были подобными пророками фигурами с определенными этическими и эсхатологическими учениями. Иисус был подобной фигурой, он учил о Царствии Небесном, привлекал последователей и совершал чудеса. Разница была в особом подчеркивании иудейских мессианских концепций. Иисус сам себя называл «Сыном человеческим» — так называл Второисайя страдающего и побеждающего спасителя.
Но мистерией в основе его учения была природа и сроки пришествия Царствия Небесного. Не может быть сомнений, что Иисус оставил своих ранних последователей с убеждением, что мир скоро придет к своему концу. Его смерть и воскресение символизируют триумф праведности над злым Князем мира сего, и его возвращение провозгласит начало новой фазы, Дня Суда. Он заявил даже, что некоторые из тех, кто жил в то время, будут еще живы, когда он вернется.
Если конец ожидался в любой момент, тогда не было смысла записывать учения Иисуса. Через много лет, когда конец так еще и не наступил, старшие члены общины стали записывать свои воспоминания. Евангелия произошли из этих ранних источников. Евангелие от Марка, написанное около 70 г. н.э., использовало общий документ учения, известный как Q, как источник, вокруг которого автор сплетал историю жизни Иисуса. Следующее Евангелие, от Матфея, написанное между 80 и 100 г. н.э., использовало похожие технику и источник, но добавило к ним гораздо более высокий уровень понимания.
Евангелие от Матфея дает нам наиболее сложный взгляд на учение Иисуса о Конце Света и будущем Царствии Небесном. Оно было написано кем-то, кто осознал мистерию сути христианства. От Матфея мы слышим о египетских связях Иисуса, Вифлеемской звезде и путешествии мудрецов с востока, избиении младенцев и многие другие истории с глубоким эзотерическим значением.
Мистерия открыто провозглашается в Евангелии от Матфея при начале служения Иисуса. Матфей цитирует Второисайю: «Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране тени смертной воссиял свет». Во исполнение пророчества, говорит нам Матфей, Иисус начал проповедовать: «Покайтесь, ибо Царствие Божие близко».
Чтобы увидеть это немного яснее, нам нужно на мгновение ступить за пределы христианства и посмотреть на еще один египетский магический текст, на этот раз из Парижского папируса, одной из жемчужин, найденных в Египте учеными Наполеона. В папирусе IV, строки 475-830, мы находим ритуал для достижения бессмертия путем вдыхания Света. Кандидату указывается вначале семь дней проводить ритуалы и затем на три дня отступить в темноту. На утро одиннадцатого дня кандидат должен встать лицом к восходящему солнцу и призвать: «Первоисточник всех источников… сделай мое тело совершенным… чтобы я мог вновь участвовать в бессмертном начале… чтобы я мог быть вновь рожден в мысли… и чтобы святой дух дышал во мне».
С этими словами кандидат вдыхает первые лучи восходящего солнца, и затем оставляет свое тело и поднимается в небеса, наполненный Светом. «Ибо я Сын (Солнца), я превосхожу границы моих душ, я (магический символ Света)».
В Евангелии от Матфея 5:14 Иисус утверждает: «Вы свет мира». Это также перекликается с Изумрудной скрижалью в сравнении успешного преображения с самопроизвольным испусканием света или свечением. Господня молитва, которая появляется в Матфея 6:9-13, тоже перекликается с Изумрудной скрижалью. Когда Царство небесное будет достигнуто, говорит Иисус, тогда небо и земля, верхнее и нижнее будут подобны. Главы 24 и 25 предлагают нам набросок грядущего апокалипсиса, говоря: «Солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба». Он также говорит нам, что будет «как во дни Ноя» перед возвращением Сына Человеческого, кроме того, что никто не будет знать точного дня и часа. Никто – то есть все, кроме посвященных.
Стихи 43 и 44 главы 24 Евангелия от Матфея говорят, что те, кто последуют за Сыном Человеческим, будут на самом деле способны счесть сроки, и потому нужно ждать в бодрствовании. Когда он вернется, глава 25 стих 31 говорит нам, что он отделит овец от козлов, тонкое от грубого, основываясь на их сострадании к ближнему.
У Матфея мы также находим свидетельство воскресения, данное Марией Магдалиной, дополненное собственной метафорой света. «Вид его был как молния», говорится там, и Мария поначалу не узнала его. Свидетельство воскресения у Матфея заканчивается вознесением Христа в Галилее и его провозглашением Великого Свершения. Последняя строка Евангелия идет к сути мистерии: «И се, Я с вами во все дни до скончания века».
В сущности христианства мы находим алхимическую трансформацию и знание о конце времен. Гностики понимали и принимали этот взгляд христианства. На короткий, яркий момент казалось, будто знание пути возвращения было готово торжествовать над злым демиургом и тюрьмой материи. Надежда, которую оно предлагало, остается обещанием в самой сути учения Иисуса. Как думали гностики, Мессия открыл путь. Однако демиург так же быстро его закрыл.
Пер Яны Знаменской.