Восстание Люцифера.
Глава 1.
Как маркиз де Сад спас мне жизнь
С. Джейсон Блэк
«Мыслящий человек, презирающий предрассудки простаков,
непременно становится врагом простаков. Он должен ожидать этого, смеясь над неизбежным.»
Донатьен Альфонс Франсуа, маркиз де Сад
Подобно волшебным лампам, обнаруженным в лавках старьёвщиков, или гримуарам в подвале недавно почившей бабушки, некоторые книги всегда приходят неожиданно и дают волнующий, зачастую навсегда меняющий жизнь эффект. Меня же вывело в трясину Иллюминатов, Девяти Неизвестных, Великого Белого братства и прочих по достаточно извилистому пути. Я вырос на Среднем Западе, сразу за Канзас-Сити в штате Миссури, и, в то время как в культурном смысле Канзас-Сити был очень даже неплох — на деле он был лучшей городской местностью штата (Сент-Луис же — полная дыра) — мне было трудно находить вещи, которых не продавали в любом большом «B. Dalton’s».
И как раз в таком месте я сделал для себя открытие, которое оказало, пожалуй, самое сильное воздействие на моё мировоззрение за всё прошедшее и последовавшее время.
Я блуждал, скучающий и загипнотизированный, от полки к полке, надеясь ухватить что-нибудь стоящее почитать, когда чрезвычайно толстая книга в одноцветной обложке привлекла моё внимание. В отличие от своих кричаще-ярких соседей, обложка этой книги была украшена только элегантными рукописными буквами, во главе которых стояло имя — Маркиз де Сад. Для меня это было всего лишь имя с дурной репутацией. Я никогда не видел книг ни Алистера Кроули, ни кого-либо ещё из признанных негодяев типа Георгия Гурджиева (да и смог бы я их понять в свои семнадцать лет?). Это была «Философия в Будуаре и другие писания», опубликованная издательством Grove Press.
Ни моя мама, ни мои учителя не одобрили бы такую книгу, поймай они меня с ней. Конечно же, я немедленно её купил.
Поймите меня правильно — я покупал не порнографию, которую мог бы протащить домой для самоудовлетворения. Те, кто ожидают от де Сада именно этого — получат некоторое количество, я так полагаю. Но с другой стороны — я в том возрасте был необъяснимо заворожён второй половиной XVIII века, посему мир дореволюционного аристократа для меня не нуждался в пояснениях. Я ожидал весёлого баловства (с некоторой долей дьявольщины в стиле Дашвуда) в борделях Парижа, с куда большим количеством изящных подробностей по сравнению с тем, к чему я привык. Но то, что я получил, повергло меня в шок.
С точки зрения любых «нормальных» философских и общественных стандартов, с которыми я когда-либо имел дело, с таким же успехом я мог бы купить книгу самого Люцифера. Ибо, подобно Люциферу, де Сад вываливал всё в грязи, ужасая своё поколение простой и откровенной правдой о человеческом поведении. Будучи написано отпрыском одного из старейших благородных родов Франции (история которого ведётся со времён Крестовых походов), всё это выглядело, как будто Папа Римский оставил потомкам дневник, повествующий, скольких мальчиков из хора он успел совратить прямо на алтаре святого Петра.
На век опередив Фридриха Ницше, и, я полагаю, будучи совершенно не в курсе «левосторонней» Тантры, он проповедовал философию и систему саморазвития, не только противостоящую «цивилизации», но также принимающую её во внимание исключительно тогда, когда она была полезна для тех, кого он именовал «уникальными существами», его «сверхлюдьми». Здесь я упоминаю вещи вроде Тантры, пытаясь дать не знакомому с его трудами читателю понять, о чём писал этот человек, но в то же время никогда не забываю, что он был радикальным атеистом. Его отчасти воспитал старый блудливый дядя, занимавший высокий пост в церкви. Он посещал пирушки, на которых власть предержащие предавались занятиям, в которые, опиши я их в деталях, мало кто поверил бы — но всё же, я приведу несколько примеров.
Принц де Конде, глава семейства, влиятельнее которого были только сами Бурбоны, имел один довольно странный маленький фетиш. Когда он занимался сексом с очередной женщиной или очередным юношей, он предварительно удостоверивался, что кровать, на которой происходило действо, стояла у окна. Также он удостоверивался в том, что в пределах видимости из этого окна на одной из близлежащих крыш делал своё дело какой-нибудь рабочий. Приближаясь к оргазму, он тянулся за лежащим поблизости пистолетом, сбивал выстрелом рабочего с крыши — и кончал, подобно скаковому жеребцу.
Похожих сцен много в произведениях де Сада, большая часть из которых считается попросту миром фантазий де Сада — и некоторые из них таковыми и являются. Но многие, подобно вышеприведённой — правда, правда и ещё раз правда. Те из вас, кто знакомы с теориями зарождения фетишей, будь то каблуки-шпильки или рыжеволосые женщины, могут задавать себе тот же вопрос, который задавал себе я с тех самых пор, как узнал о той самой странности лорда де Конде: ЧТО должно было случиться с этим человеком, чтобы он стал извергать семя, стреляя в кровельщика?
А мы перейдём к ещё одной вещи, о которой вам вряд ли говорили на уроках истории. Король Франции Луи XV, как вы, вероятно, знаете, был последним носителем данного титула, умершим естественной смертью. Он стал королём, когда ему было пять лет. И среди прочих вещей, которые ему на смертном одре поведал его прославленный предшественник Король-Солнце, было имя Человека в Железной Маске. О, да! Такой человек действительно существовал. Луи XV передал эту пикантную подробность неудачливому Луи XVI, который унёс тайну с собой в могилу. (Не знаю, как вы, а я от таких историй схожу с ума. Но, впрочем, я отвлекаюсь.)
Те из вас, кто читали «Пакты с Дьяволом: Хроника Секса, Богохульства и Освобождения» (New Falcon Publications), написанную мной совместно с доктором Хайаттом, могут вспомнить моё описание Филиппа, герцога Орлеанского, ставшего после смерти Короля-Солнце регентом Франции и опекуном маленького Луи. Этот джентльмен был идейным дьяволопоклонником, убийцей по политическим мотивам, а также занимался сексом со всем, что могло двигаться. Особенно со своей дочерью. Будучи воспитанным в столь фактурном окружении (в чём я, признаюсь, завидую ему), Луи стал одним из наиболее многоликих персонажей европейской истории. Он был, или по крайней мере мог казаться, ярым приверженцем религии, и в то же время был циничным манипулятором, натравлявшим две отдельных тайных полиции друг на друга. Те, кто знакомы с современной правоприменительной практикой, могут заметить, что подобное стало своего рода традицией. Например, в любом местном наркоконтроле скорее будут есть бритвенные лезвия, чем сотрудничать с федеральным Агентством по Контролю за Наркотиками.
Во всяком случае, Луи стал знатоком почти во всех областях. В один из моментов своей ранней юности он заставил паниковать своих опекунов по причине сильного пристрастия к крепким мальчишкам, но это оказалось мимолётной фазой подросткового гомосексуализма, которая всё же прошла, и королевство получило свою королеву и своих наследников, чтобы впоследствии сделать им немало хорошего.
Хоть его вкусы к мальчикам и, казалось, ослабли, его любовь к юности осталась, и самая знаменитая из его любовниц, графиня Дюбарри, желавшая сохранить при себе если не его физическую верность, то хотя бы его эмоциональную лояльность, или предложила, или одобрила проект, который позже стал известен как Олений Парк.
Оленьим Парком именовался кусок садов Версаля, на котором было построено то, что стало самым роскошным частным борделем со времён Цезарей. Если, прогуливаясь, Луи замечал юную леди, которая, вежливо говоря, пленяла его разум, он вызывал к себе её родителей или опекунов, платил им приятную сумму и устраивал их поудобнее в парке.
Я говорил, что «юным леди» обычно было около девяти лет?
Ранее я упоминал видимую набожность короля. Где бы он ни возжелал, скажем так, общества одного из этих детей (простите — я хотел сказать, женщин!) они оба раздевались и перед самим актом уединялись за завесой и молили Господа Младенца Иисуса о прощении за предстоявшее им веселье.
Конфликты в личности западного человека, воплощённые в Луи (и документированные Фрейдом) теперь должны быть ясно видны. Также должно быть заметно то, что, по меньшей мере в Америке, они всё ещё остались с нами. Смысл моего исторического экскурса в политику XVIII века станет очевиден, когда мы увидим, что она сделала с жизнью маркиза, нашего героя, который, кем бы он ни был, хотя бы не был лицемером.
В утро Пасхи 1768 года де Сад блуждал в поисках развлечений, и нашёл их в лице Розы Келлер, безработной вдовы, вынужденной просить подаяния. Между маркизом и госпожой Келлер состоялся непродолжительный диалог, и она согласилась составить ему компанию в его карете и поехать в снимаемый им домик в Арсо. На этом месте история становится запутанной ввиду конфликтующих показаний свидетелей, но факты примерно таковы: она была приведена в комнату, увешанную кнутами разного размера, в которой стояла тахта или кровать. Ей или приказали раздеться, или заставили сделать это, а затем её попросили сделать достаточно необычную вещь.
Маркиз принёс большое распятие из слоновой кости, положил его на пол и приказал ей испражниться на него.
Она отказалась.
Он настаивал.
Наконец, он убедил (или заставил) её поставить себе клизму и испражниться на Иисуса. Это возбудило Его Сиятельство выше всяких границ, он повалил её лицом вниз на тахту и отхлестал кнутом вдоль и поперёк, пока не достиг экстаза. Судя по всем свидетельствам, которые я читал, там не было никакого генитального полового контакта.
Затем он полил её спину каплями воска от маленькой свечи, заплатил ей обещанные деньги и отпустил. Знакомые с тем, что сейчас называется «садомазохизмом», знают, что эта театральная постановка на деле куда мягче, чем её описание. Судя по отчётам из полиции, женщина не была серьёзно травмирована — они постоянно видели куда худшее в борделях. Почему Роза Келлер пошла в полицию? Возможно, потому, что она пыталась шантажировать маркиза, и ей это не удалось.
Впрочем, у Его Сиятельства были весьма большие проблемы. Это был не первый случай, когда он спровоцировал публичный скандал, и полиция пристально наблюдала за его деятельностью. Он дал (достаточно саркастичные) показания под клятвой в суде по делу, и был отпущен под более-менее короткий домашний арест.
Пока о том не услышал король.
Я уже упоминал интересное сочетание педофилии и набожности у Луи, и когда он прочитал отчёт о похождениях де Сада (а он всегда читал материалы о преступлениях сексуального характера), он просто взорвался от ярости. По приказу короля маркиз был арестован и брошен в тюрьму.
И как вы думаете, в чём его обвиняли?
В изнасиловании? Нет.
В действиях против «природы»? Не-а.
Обвинение, друзья мои, было в богохульстве.
Подобрать бедную женщину на улице и сотворить с ней странные вещи (возможно) — не было особенно большой проблемой. Но нагадить на изображение Иисуса — это уже совсем другой вопрос, и когда де Сад узнал, в чём его обвиняли, он стал опасаться за свою жизнь. Луи XV был, в конце концов, был последним представителем абсолютной монархии, и мог убить маркиза, не утруждая себя объяснениями.
Говорят, тюрьма сделала де Сада писателем. Недавние материалы, опубликованные современным поколением семейство Садов, показывают, что это было не так. У него всегда было желание стать издаваемым автором, и есть рукописи, доказывающие это. Тюремное заключение же начало преображение высокоинтеллектуального либертена восемнадцатого века в величайшего философа индивидуального бунтарства (являющегося темой этой книги) и ниспровергателя общественных устоев, равного которому в западной истории нет.
Это стало началом конца его бурной жизни молодого аристократа. Ему предстояло провести, в разные периоды, суммарно двадцать семь лет в заключении, и он умер в больнице для сумасшедших в Шарентоне, в 1814 году (его не считали безумным, просто никто не знал, что ещё с ним делать). Мы, наверное, никогда не увидим зрелое выражение его философии, или его социальные наблюдения, поскольку целых две трети его законченных книг были или конфискованы наполеоновским шпионом Фуше, или уничтожены его сыном после его смерти.
Чем же этот человек был столь опасен? Несмотря на его сексуальные причуды, большинство описаний его деятельности были или чистой воды мифом, или взяты из его книг и выданы за факт. Он не впадал в экстаз, подобно принцу де Конде, от стрельбы по кровельщикам, но его опубликованные принципы сделали его опаснее тысячи извращенцев-убийц, и эти принципы были таковы (пусть они и куда радикальнее, я всё же рекомендую читателям сравнить их с правилами самопрограммирования, сформулированными Тимоти Лири, и точно так же помогшими их автору отправиться в тюрьму):
1. Бога нет. Всё существующее, что могло бы со стороны быть обозначено «богом», является философским концептом, именуемым Природой.
2. Всё сущее (включая любые импульсы, какими бы странными, насильственными или антиобщественными они ни были) является естественным и занимает своё место в природе.
3. Каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребёнок имеют право и обязанность развивать свою личность, свои наклонности и границы своей силы, какими бы они ни были, до предела своих возможностей.
4. Вышеуказанное саморазвитие — единственная подлинная «цель» человеческой жизни, и не связана с рациональностью или ложными представлениями о прогрессе, служащими средством обмана для манипуляции рабским населением.
5. Мир управляется, и всегда управлялся, естественной элитой, которую он называл «Уникальными Существами», или сверхлюдьми, скрывающими своё существование и свою деятельность от большей части мира, как для выживания, так и для сохранения своей власти.
6. Все религии, законы и правительства существуют (явно или неявно), чтобы сохранить систему для блага элиты, и чтобы низшие массы оставались в заблуждении и сохраняли производительность.
7. Наконец, полностью реализовавшееся «Уникальное Существо» может использовать свою власть абсолютно по своему усмотрению для, или против, кого или чего угодно, не обращаясь ни к какому авторитету, кроме себя или более сильного «Уникального Существа».
8. Основная деятельность природы — словно у вечно безуспешного художника — разрушение.
Даже после Французской Революции и предполагавшейся либерализации взгляда французов на мир его писания вызывали дикий ужас. А также, судя по всему, очень хорошо продавались.
Для тех, кто хотя бы немного читал де Сада, современное доказательство того, что эти «Уникальные Существа» отнюдь не являются фантазией, является в виде недавней биографии Дж. Эдгара Гувера — на протяжении долгого времени возглавлявшего ФБР, безжалостно каравшего гомосексуалистов, шантажировавшего конгрессменов и президентов, но проводившего свои вечера в шёлковых платьях, отсасывая у мальчиков-подростков. Такие люди не являются чем-то уникальным для этой эпохи, или же любой другой.
Я воспитывался в достаточно либеральном окружении (я не имею ввиду политические взгляды, просто я мог читать и смотреть более-менее всё, что мне нравилось), но всё же этот материал стал для меня почти религиозным откровением. В то время ещё не существовало издательства New Falcon, и такого количества радикальных философских и оккультных трудов просто не было доступно. Там, где я жил — их не было ни за какие деньги.
Когда я осознал, что на самом деле говорил де Сад, не только о природе общества, но и об ответственности человека за своё собственное развитие, и когда я сравнил написанное с тем, что видел в “реальном” мире, я сделал для себя три вывода, менять которые у меня с тех пор не было причин. Два из них я проиллюстрирую цитатами, которые обнаружил несколько лет спустя:
“Твори свою Волю — таков да будет весь закон”
Алистер Кроули (“Книга Закона”)
“Общение возможно только между равными.”
Роберт Антон Уилсон
И третье, насколько мне известно — моё собственное:
“Всё творчество, без исключений, вырастает из криминальных взаимоотношений с обществом.”
Относительно последнего постулата, конечно, необходимо осознавать, что только неудачливые остаются преступниками. Для более успешных, вроде Мухаммеда или апостола Павла, история переписывается из соображений вежливости.
Для меня же тем принципом, что соединил тематику книг с темой эссе из этой книги, стало разрушение наведённого обществом трансового состояния, чтобы человек мог совершить свою героическую попытку становления «просветлённым», «Магом» или «Иллюминатом». Форма, которую принимают такие статьи, во многом обязана быть грубой. В первую очередь — что наиболее очевидно — по политическим причинам. Но ведь есть и такие вещи, как «магия» и «паранормальные явления», и им подобные — о которых тоже считается неприличным говорить. Я говорил, что де Сад, атеист XVIII века, привёл меня к Иллюминатам, и я завершу эту долгую преамбулу объяснением того, как ему это удалось.
Я испытывал то, что в популярной литературе именуется «паранормальным опытом» с весьма юных лет. Возможно, самое первое моё воспоминание — как раз такой опыт, произошедший (судя по словам моей матери), когда я был всего лишь скромным трёхлетним ребёнком. К тому времени, когда я столкнулся с произведениями де Сада, я уже был в курсе существования таких вещей, как магия и колдовство, за пределами художественной литературы. Также я изучал клинический гипноз и самогипноз, и, забавы ради, однажды регрессировал себя, надеясь вспомнить прошлые жизни. С прошлыми жизнями я прокололся, но первое столкновение с сознательным вхождением в транс стало для меня откровением. Я целиком и полностью понимаю, почему и представители медицинских профессий, и некоторые оккультисты приходят в ужас от транса. Любая культура, в которой смогут освоить трансовые техники, лишит работы многих докторов, священников и гуру.
Мне в достаточной степени повезло найти три книги, которые, не раскройся предо мной интеллектуальная свобода Маркиза, я бы побоялся купить (ну вы знаете, магия же опасна!): «Глаз в треугольнике» Израэля Регарди, вышеупомянутый «Космический триггер I: Последний секрет Иллюминатов» Роберта Уилсона (оба опубликованы в издательстве New Falcon) и «Магия в теории и на практике» Алистера Кроули в редакции издательства Dover Books.
Я сидел один дома на протяжении примерно десяти дней. Моя мать, занимавшаяся делами государственной политики, была в столице, и я воспользовался ситуацией. Я собрал по кусочкам импровизированную церемонию из того немногого материала, что у меня был (несмотря на название, книга Кроули вряд ли является полноценным руководством), и попытался вызвать своего Святого Ангела-Хранителя. Не знаю, удалось ли мне это, но что-то действительно произошло.
Я убрал всю мебель из столовой, сделал круг из изоленты, провёл неумелый ритуал изгнания, и начал действо. Что я точно помню из ритуала — так это то, что я прочёл кроулианскую версию «Ритуала Нерождённого» и ещё какие-то вещи из «Глаза в треугольнике». Помню, что у меня поджилки тряслись от страха. Вся церемония заняла около тридцати минут. Я снова провёл ритуал изгнания, поставил на место мебель и пошёл смотреть телевизор, ожидая, пока с меня спадёт холодный пот.
Мама вернулась на следующий день.
Той ночью я пошёл спать, после чего проснулся в в одно мгновение, не ощущая ни малейшей сонливости, и с абсолютной убеждённостью в том, что у меня был долгий и важный разговор с чем-то, поведавшим мне, что я должен делать для собственного выживания и благополучия.
Я надел свой банный халат, вышел в гостиную и объявил, что перееду в Калифорнию, не имея на тот момент никаких материальных ресурсов для этого.
Так я и сделал, примерно в то же время, когда основывалось издательство New Falcon. Среди прочих важных вещей, произошедших в последующие два года, было моё участие в кроулианской группе, которая в то время занималась серьёзной магией (редкий зверь в оккультном мире!). Какое-то время я работал с Peace Press, тогдашним издателем доктора Тимоти Лири, чьи работы почтили и эти страницы, и сейчас тоже издаются в New Falcon. Спустя некоторое время я познакомился и начал работать с доктором Кристофером Хайаттом, чья репутация опасной persona non grata постепенно становится сравнимой с репутацией де Сада. И, как видите, открытие всего одной интеллектуальной двери французским аристократом-диссидентом втолкнуло меня в мир, о существовании которого и не подозревает чернь вокруг.
Может быть, хотя бы одна из работ, которые вы найдёте здесь, сделает для вас то же, что Божественный Маркиз сделал для меня много лет назад.