Восстание Люцифера

Вступления

Трибьют Кристоферу С. Хайатту

Редактор и автор предисловия — Шелли Мармор

Пролог — Лон Майло Дюкетт

Введение — С. Джейсон Блэк

Авторы материалов: Роберт Антон Уилсон, Тимоти Лири, Израэль Регарди, Ошо, Остин Осман Спэр, Джеймс Вассерман, Ричард Качиньский, Джек С. Уиллис, Питер Конте, Даниэль Пинеда, Чик и Сандра Табата Цицеро, Лон Майло Дюкетт, Уэйн Саалман, Николь Лалиберт, Уильям С. Хайатт, Дэвид Керубим, Стивен Хеллер, Эрик Гулликсен, Роберт Бразил.

Посвящаяется Алану Р. Миллеру, Уильяму С. Беррузу, Кристоферу С. Хайатту, Роберту и Стефани Уильямс, майору Греди Луису МакМартри, Роберту Антону Уилсону, Тимоти Лири, Израэлю Регарди, Ричарду Джернону, Ангусу МакЛизу, С. Джейсону Блэку, Гарри Смиту, Дону Снайдеру.

Он угадывает целебные средства против повреждений, он обращает в свою пользу вредные случайности; что его не губит, делает его сильнее.

Фридрих Ницше, «Ecce Homo»[1]

Некролог Алану Р. Миллеру

(также известному, как Кристофер С. Хайатт)

Los Angeles Times, 10 февраля 2008 года

Алан Миллер, кандидат наук, ушёл в вечность 9 февраля 2008 года, после долгой борьбы с раком. Алан родился 12 июля 1943 года, в городе Чикаго штата Иллинойс, у Леонарда Миллера и Берты Фридман. В семнадцать лет он оставил школу и поступил на службу ВМФ США. Позже, во время службы на флоте, он получил свой аттестат о среднем образовании, и, уволившись из ВМФ, начал своё долгое и впечатляющее академическое путешествие.

Его академическая карьера началась в Городском Колледже Лос-Анджелеса. После этого он получил степень бакалавра в Калифорнийском Государственном Университете Лос-Анджелеса, закончил там же, в Калифорнийском университете, магистратуру по специальности «Психология», затем аспирантуру в Университете Южной Калифорнии, и получил степень кандидата психологических наук в Западном Университете и закончил докторантуру в Международном Университете Соединённых Штатов, изучая человеческое поведение. Его специализацией была экспериментальная и клиническая психология. Он много лет работал психотерапевтом и возглавлял свою собственную клинику в Южной Калифорнии.

Алан был опытным и пригодным для плаваний моряком, однажды совершившим кругосветное путешествие. В 1993 году он основал и возглавил первый плавучий марафон в поддержку больных СПИДом, от Лонг-Бич в штате Калифорния до Гонолулу на Гавайских островах, и собранные с марафона средства пошли на изучение болезни. Но больше всего он был известен как заслуженный писатель, автор книг под псевдонимом «Кристофер С. Хайатт». Он написал более семидесяти книг, многие из которых относились к областям «оккультизма» и «магии». Его интерес к оккультизму зародился вскоре после его двадцатилетия. Его желание двигаться вперёд в изучении магии привело его к знакомству с Израэлем Регарди в 1970-х годах. Регарди познакомил его с райхианской терапией и был наставником Алана в изучении магической системы Герметического Ордена Золотой Зари.

Алан основал Экклезиастское Общество и Семинарию Соединённых Штатов, устроив там мемориальную библиотеку и духовный центр, чтобы сохранить свою работу и воздать дань уважения работе Израэля Регарди.

Предисловие

Шелли Мармор

Успех — твое доказательство, отвага — твои доспехи…

Книга Закона III:46

Сказать, что доктор Кристофер С. Хайатт никогда не станет привлекательным для масс — это сказать очень мало. Так или иначе, массы ненавидят его en masse. И ненавидят за дело. Его радикальный подход к трансформации себя не покрыт сахарной глазурью и не обёрнут в подарочную упаковку. Доктор Хайатт куда больше обнажает любое лицемерие, заставляет читателей встретиться «с собой, какими вы являетесь — не такими, какими хотели бы быть».[2] По этой причине доктор Хайатт — не для боящегося правды большинства, и для него самого это было прекрасно, ибо он в любом случае не интересовался данной демографической группой.

Во вступлении к «Библии Психопата» доктор Хайатт писал о том, как много редакторов (которых он называл «наёмными карандашами») отказывалось работать над книгой. Очевидно, название книги не было ошибочным; идеи, содержавшиеся в книге (книгах), экстремальны настолько, что редакторы, зарабатывающие на жизнь правкой книг, отказывались от денег, чтобы не редактировать эту. И на то были причины! Его труд рисует слишком реалистичный для многих портрет человечества, как в микрокосме отдельного индивида, так и в макрокосме общества. Но что если доктор Хайатт прав? Что если общество, в котором мы живём, действительно сошло со страниц Гоббса? Так или иначе, наверное, лучше всего будет вооружиться.

В мире доктора Хайатта мы формулируем образ себя и мира вокруг нас согласно накопившейся лжи, также известной как «традиции», которой нас учат с детства. И в результате каждый начинает верить в вымышленное «Я», основанное исключительно на том, как лжецы в нашей жизни изрыгают свою ложь на нас. «Мы все покалечены нашими традициями и умозаключениями,»[3] — так говорил доктор Хайатт. Но всё же он, героически, и к счастью для многих из нас, предлагает и выход из всего этого.

Посредством своего метода Рассоздания Себя и последующего формулирования своего нового «Я», доктор Хайатт учит, как каждый из нас может исправить собственное мышление, жить на своих собственных условиях и превзойти то, что мы считали своим доступным потенциалом. И что приятнее всего, он объясняет, как вы можете превратить напряжение обратно в энергию — энергию, которую ВЫ направляете, как ВЫ считаете нужным, согласно ВАШЕЙ воле. Вот что нечестивый доктор, клинический и экспериментальный психолог, предлагает своим пациентам. Но почему же это стало «нечестивым»? По причине, которую изложил сам доктор Хайатт: «То «я», с которым вы знакомы, было создано годами неразборчивого, слепого и бессознательного программирования. Это результат случайности, генетики и истории, и у него столько же родства с вашим Истинным Я, сколько у свободы с фашизмом.»[4] Иными словами, в конце концов все мы вынуждены выйти за пределы нашего-текущего-«я», чтобы стать самими собой. Никто здесь не является особенным, и исключений нет; мы все были (насильно) сформированы другими, и нам всем нужно разучиться всему, прежде чем стать собой.

Не совершайте ошибки: иметь дело с самим собой, менять всё, что вы знаете, заново учиться быть собой, и так далее, ad nauseam – это дорога, вымощенная шипами, кинжалами, мечами и, хуже всего, зеркалами. Впрочем, как метко выразился доктор Джек С. Уиллис, «Если ваша цель — длительный личностный рост, выбирайте того учителя, чьи утверждения заставят вас чувствовать себя взволнованным, неустроенным, нервным, неуверенным. Там и будет лежать ответ.»[5]

Иначе говоря, книги доктора Хайатта достаточно сильны, чтобы помочь стать тем, кем вы хотите быть, или сломать вас ещё хуже. Тех, кто не сломается, на другом конце радуги будет ждать личная Валхалла, ваше «Я», невообразимая и неисчислимая награда.

Здесь я чувствую, что должна сказать, что это не моя рецензия на книги доктора Хайатта. Это то, чему я научилась у него и что применила в своей жизни, чтобы свершить свои личные перемены. Это свидетельство о том, что те, кто хотят сделать то же самое, могут это сделать. Точнее, это декларация о том, что те, кто хотят — Сделают.

Для тех, кто уже достаточно пресыщен простыми разговорами о личностной трансформации, в работах доктора Хайатта найдётся не так уж и много, кроме, разве что, его оригинального остроумия. Его труды — о делах: делать что-то, делать что бы то ни было, достигать в этом прогресса и оставить позади стагнацию, что заставила вас стать человеком, которого вы хотели бы изменить.

Его книги и методологии — для немногих, находящихся на пороге бытия, тех, кто не только говорят, что хотели бы достичь самореализации, но также готовы сделать всё, что нужно, чтобы дойти до этой точки. На протяжении всех своих трудов доктор Хайатт раз за разом вдалбливает в голову читателя, что это не будет просто. Напротив, этот процесс будет болезненным и оставит шрамы. Но тем не менее, он предлагает взамен возможность того, что этот «шрам» будет наиболее истинной версией вас, что существовала когда-либо.

Несмотря на то, что он ушёл в мир иной в 2008 году, его подход к самореализации — «пленных не брать» — продолжает жить. Статьи, содержащиеся в этой книге, многие из которых доктор Хайатт отбирал сам, были написаны авторами, принявшими эстафету его великой работы, включая Питера Конте, доктора Джека С. Уиллиса, Стивена Хеллера, и сына доктора Хайатта, Уильяма С. Хайатта. Его друзья и коллеги, доктор Израэль Регарди, Роберт Антон Уилсон, Тимоти Лири, Джеймс Вассерман, Лон Майло Дюкетт и С. Джейсон Блэк, также написали статьи для этой книги.

Книга доктора Хайатта «Бунтари и Дьяволы», также являющаяся сборником эссе, пролила свет на работы писателей, которых массовая публика сочла бы «опасными» (то есть безжалостно честными). Бунтари и Дьяволы, избранные для участия в таком проекте, не гонятся за соответствием надуманному определению «опасных», они являются опасными. Это опасные люди, потому что они обнажают современную жизнь и человеческое состояние до самого ядра, и делают это без страха и извинений.

Многие авторы из «Бунтарей и Дьяволов» доктора Хайатта тоже здесь, в компании новой формации участников, стоящих рядом с самим Господином Утренней Зари, Люцифером, ибо они ходят по землям, о которых другие боятся даже помыслить. Все авторы, статьи которых отобраны для книги, носящей имя одного из самых отъявленных Бунтарей и Дьяволов истории, Люцифера, Светоносного, храбро отрицают навязанные им нормы приемлемости, чтобы выразить свои собственные личные истины. Мы можем только надеяться, что другие примут от нас факел эстафеты и будут нести его, прорубая свой собственный путь через джунгли.

«Станьте теми, кем вы являетесь. Здесь нет гарантий.»

доктор Кристофер С. Хайатт

Пролог

Лон Майло Дюкетт

«Бездумное уважение к авторитетам — злейший враг правды.»

Альберт Эйнштейн

«Твори свою Волю — таков да будет весь Закон.»

Моё участие в этой уникальной и исторической публикации началось в конце 1995 года, когда мой друг (и соавтор четырёх книг[6]) Алан Р. Миллер, также известный как Кристофер С. Хайатт, позвонил, чтобы пригласить меня поужинать. Я слегка колебался, поскольку у нас была некоторая ссора пару лет назад, и мы старались разговаривать друг с другом настолько нечасто, насколько это было возможно. Он предложил мне выбрать время и место — и я выбрал время, а в качестве места предложил «The Arches» в Ньюпорт-Бич, один из старейших (и самых дорогих) ресторанов в тех краях. «Так и сделаем.» — сказал он.

Попивая лучшее в южной Калифорнии мартини, мы пытались вспомнить, что именно могло омрачить наши взаимоотношения. Вспоминать долго не пришлось — это была бурная ночь безжалостной честности друг с другом — невнятный спор, исполненный взаимными наблюдениями личных недостатков, вызванный слишком большим количеством того самого проклятого мартини. После молчаливого мгновения-двух, проведённых в пристыженном осмыслении, мы предпочли пить белое вино до конца ужина.

Впрочем, мы встречались не для того, чтобы предаваться воспоминаниям или восстанавливать нашу дружбу. Он хотел поговорить со мной о новом проекте — антологии коротких работ одних из самых спорных писателей двадцатого века, включая доктора Тимоти Лири, Роберта Антона Уилсона, Ошо (Бхагвана Шри Раджниша), а также других радикальных мыслителей тех лет. Он хотел назвать антологию «Бунтари и Дьяволы».

Это была замечательная идея — я так ему и сказал. В конце концов, как много издателей лезут из кожи вон, чтобы представить публике идеи, воспринимаемые большинством как неприличные, губительные, богохульные, безумные и опасные? Рынок для такой работы всегда будет очень маленьким. Я пошутил, что вряд ли «Бунтари и Дьяволы» станут схемой для быстрого обогащения. И я был польщён и слегка удивлён, когда он спросил меня, не могу ли я поучаствовать в проекте посредством написания статьи. Я согласился с большим энтузиазмом, и у меня было как раз то, что нужно для проекта.[7]

В сравнении с большинством прочих бунтарей и дьяволов в том уникальном труде моё имя будет выглядеть достаточно бледно. Я родился в приятном для жизни пригороде Лос-Анджелеса в конце 1940-х годов, вырос в не менее приятном (но удручающе несознательном) маленьком городке штата Небраска, и до своего второго года в старшей школе никогда серьёзно не утруждал свой разум размышлениями о политике, религии, природе сознания и смысле (или бессмысленности) жизни.

Война во Вьетнаме (и очень даже реальная возможность быть призванным на службу и, может быть, умереть за что-то, чего я не вполне понимал) помогла подчеркнуть для меня важность бытия в пробуждённом состоянии, в то время, как мои одноклассники тихо маршировали во сне прямо в мешки для мёртвых тел. Я не представлял себе, с чего начинать процесс этого пробуждения, но я знал, что надо сделать что-то, причём быстро. Как выяснилось, этим стало что-то, чего я решил не делать, и оно направило меня по судьбоносной дороге бунтарства и дьявольщины.

Я размышлял о затруднительном положении, в которое я попал, садясь в кресло школьной аудитории и готовясь выдержать патриотическое собрание, организованное Американским Легионом, и боясь жадных рекрутеров из различных ветвей вооружённых сил, собравшихся там, чтобы утолить свой голод жатвой свежего пушечного мяса. Естественно, собрание началось с марширующего ансамбля бойскаутов, выносящего американский флаг на центральную сцену. Как будто мы все отныне находились в присутствии Святого Грааля, голос невидимого нам директора школы мистера Бойда безмятежно распорядился всем встать и произнести присягу флагу Соединённых Штатов Америки.

И вот теперь поймите, пожалуйста, что я всегда гордился быть американцем и любил принципы нашей республики (насколько их мог понять ученик второго класса старшей школы), а также все те «свободы», которыми, как я знал, не могли наслаждаться жители многих других стран мира. Но присяга флагу беспокоила меня с того самого момента, как меня заставляли силой упражняться в ней в начальных классах. И в тот день что-то щёлкнуло в моей голове, и я остался сидеть и молчать во время присяги. Казалось, никто этого не заметил… но я ошибался.

Позднее в тот же день меня остановил в школьном коридоре мистер Браун, новый преподаватель общественных наук из Колорадо, которого только что приняли на работу на замену недавно ушедшему в мир иной предшественнику. Он сказал, что заметил, как я не встал на присягу флагу, и спросил меня, почему. Я ответил, что, по моему мнению, вся эта идея была глупой, и что мне не нравилась попытка всего этого собрания втянуть моих наивных соучеников в дурацкую войну. Я был полностью готов услышать лекцию о том, какой я гадкий непатриотичный мелкий ублюдок. Но вместо этого я получил в ответ тёплую улыбку и приглашение придти в гости в его квартиру после уроков.

Под сигареты и кофе я узнал историю вьетнамского конфликта, о которой раньше не слышал — историю, о которой весь остальной мир, похоже, уже знал. Я узнал, что вокруг существовал куда больший мир. Я узнал, что было много американцев, включая сенаторов и конгрессменов, считавших, что наше участие в войне было очень «неамериканским» поведением.

В последующие месяцы я получил образование мирового уровня в области радикальной политики. Я собрал узкий круг своих друзей-изгоев, посещавших вместе со мной те послеполуденные собрания у Товарища Брауна. Я начал собирать антивоенные значки и наклейки на бамперы, а также прошёл короткий заочный курс по уклонению от призыва на военную службу, и к началу своего предпоследнего учебного года использовал полученные знания, чтобы за обедом давать уроки о том, как легально и нелегально избегать военной службы. Естественно, это навлекло на меня гнев школьной администрации. Меня выгоняли из школы дважды — один раз за отказ постричься, второй раз за вопиюще неуместное обвинение в «антиправительственной агитации». Антиправительственная агитация! И это за лекции по военному призыву! Только в Небраске. Пара писем в Американский Союз Гражданских Свобод от друга, священника местной епископальной церкви, быстро вернули меня в учебный класс, но у меня появилось клеймо трусливого и непатриотичного предателя-коммуниста.

К последнему году обучения я был сертифицированным бунтарём. Я присоединился к Союзу Студентов за Мир, Молодёжной Социалистической Лиге, а также объединению «Студенты за Демократическое Общество». Для всех, кроме пары подруг и узкого круга приятелей-путешественников Лон-бунтарь превратился в Лона-дьявола — и самого нелюбимого ученика школы города Коламбуса. И мне это нравилось.

Когда мне пришла пора вставать на воинский учёт, я пришёл в военный комиссариат в зелёном берете с большим антивоенным значком, приколотым спереди посередине. Также я принёс с собой письмо, датированное 1950 годом, от доктора в Калифорнии, поставившего мне диагноз «болезнь Пертеса». В письме было написано: «Лонни не может заниматься физической нагрузкой ниже пояса». Я безжалостно запугивал милую невысокую женщину в инвалидной коляске, сидевшую в военкомате, угрожая ей, что если меня не признают негодным или ограниченно годным к военной службе, я добьюсь статуса «отказывающегося служить по убеждениям», и создам немало проблем, ибо в городе будут сотни мальчишек, которые захотят сделать так же. Это была совершенно смешная угроза, но со времён Первой Мировой Войны никто в городе Коламбус штата Небраска так не разговаривал с призывной комиссией.[8]

Затем, в один из дней весны 1966 года я искал сигареты в ящике комода в гостиной — и нашёл там письмо от Министерства Юстиции Соединённых Штатов в Вашингтоне. Оно было адресовано моей матери и содержало адрес и телефон отделения ФБР в Омахе, а также имя агента, к которому ей надо было обратиться. Мама была на работе, так что я пришёл с этим к отцу.

Бедный старик был уже с грудью колесом и слабостью от эмфиземы. Он пересел на диван и стал прочищать свою трубку, нервно говоря со мной между тщательно спланированных вдохов.

«Твоя мать волнуется за тебя. Она думает, что ты водишься с какими-то весьма опасными людьми. Её дружки на работе сказали ей позвонить в полицию или ФБР до того, как ты навлечёшь на нас всех неприятности. Я сказал ей, что это глупо с её стороны, но она всё же так и сделала, написала в ФБР. Это письмо пришло ей в ответ. Она уже позвонила в офис в Омахе и рассказала им всё, что, как ей кажется, она знает.»

Я спросил, слышал ли он её разговор, и он ответил: «Только ту часть, в которой она сказала им, что ты связался с коммунистами, и они учили тебя ненавидеть свою мать.»

Мы оба рассмеялись.

Я всё ещё не мог представить себе, что заставило её совершить подобный поступок. Я вспомнил только один случай, когда я и мать в принципе могли обсуждать политику. Я нарисовал для неё изображение птицы с распростёртыми крыльями, иллюстрировавшее различные градации философии между крайне левым и крайне правым крыльями американской политики. Это был приятный разговор (как мне показалось), и я показывал, где на крыльях птицы находился президент Рузвельт, и где на теле птицы располагались Барри Голдуотер и Линдон Джонсон. Разумеется, я не признавался ни в каких «подрывающих устои» или «неамериканских» настроениях. Похоже, она просто испугалась большой птицы.

И теперь меня пугала она сама, потому что, как невинны бы ни были мои занятия, с точки зрения расследования ФБР в военное время, моя деятельность могла меня сделать, или, как минимум, заставить выглядеть человеком, которым могли бы заинтересоваться.

Летом я подрабатывал, доставляя сломанные телевизоры в ремонтную мастерскую магазина электроники в Омахе. Каждую поездку мне приходилось ждать, иногда до пяти часов, прежде чем проехать девяносто миль до дома с отремонтированными устройствами. Наличие этого времени в большом городе позволило мне завязать контакты с городскими товарищами по движению за мир, включая нескольких священников епископальной церкви, а также священника-унитариста, представившего меня стареющему экс-президенту большого международного профсоюза. Этот человек, у которого был сын моего возраста, был самым интересным персонажем, которого я когда-либо встречал. В то время он был активным членом Прогрессивной Трудовой Партии, но многие годы был и организатором Коммунистической партии США. У него были фотографии, на которых он был вместе с Сиско Хьюстоном, Вуди Гатри, Питом Сигером и ансамблем The Weavers; он знал Гуса Холла, ему стреляли в спину штрейкбрехеры в Дирборне, его кусали собаки в Сельме, он сидел в тюрьме в Миссисипи вместе с Мартином Лютером Кингом. Я каждый раз не мог дождаться субботы, чтобы посетить эту великолепную страницу ходячей истории. Уверен, что если кто и был целью для домашнего наблюдения в те мрачные годы — то уж точно мой яркий наставник-коммунист.

Но сам я был достаточно безобиден. Из моей вовлечённости в движение так ничего и не вышло, кроме, может быть, вашингтонского досье, озаглавленного «Дети настолько буйные, что их сдают собственные матери», или досье на мою мать, с надписью «Мамаши настолько свихнулись, что сдают своих детей».

Весной 1966 года я закончил школу, после чего сразу же собрался и поехал на своём синем фургончике Volkswagen 1960 года выпуска обратно в место своего рождения в южной Калифорнии, где делал вид, что посещал колледж. Моей официальной специальностью было актёрское мастерство, но в действительности же я специализировался на «шестидесятых». Я немедленно связался с местным отделением «Студентов за Демократическое Общество», офис которых вне студенческого городка представлял собой большой старый двухэтажный дом в Коста-Меса.

Ожидая увидеть там таких же хмуролицых «новых левых» в синих рабочих рубашках, какие обитали в Университете Небраски, я вместо этого был встречен составом из самых красивых молодых людей, которых когда-либо видел: парни-серферы с песчано-светлыми прядями волос и не носившие бюстгальтеров хиппи-богини с длинными прямыми волосами и голосами, как у Джоан Баэз. Я был в раю подросткового бунтарства. Я подарил им сделанный дома вьетконговский флаг. Они же презентовали мне порцию гашиша и приглашение на лекцию величайшего (на тот момент) живущего бунтаря и дьявола из всех, доктора Тимоти Лири. Моей бунтарско-дьявольской жизни вот-вот предстоял радикальный поворот… вовнутрь. Но это уже другая история для другого раза[9], и у меня подходит к концу место, отведённое мне на этот пролог. Я считаю приемлемым говорить о том, что влияние доктора Лири играло значительную роль в формировании жизней, характеров, позиций и идей индивидов, поучаствовавших в этой уникальной и исторической публикации.

В 1980 году я и участники моей ложи O.T.O[10] в Ньюпорт-бич решили, что пришло время дать доктору Лири своего рода награду — знак уважения к его влиянию на развивающееся сознание человечества. Мы назвали нашу награду в честь одного из самых скандально известных бунтарей и дьяволов из всех, Адама Вайсхаупта, снискавшего дурную славу основателя тайного общества Баварских Иллюминатов. Почётный знак был выгравирован лазером по латуни и помещён на тяжёлую ореховую доску. Обрамлением знака было классическое изображение египетской богини Нюит.

После его смерти этот почётный знак был выставлен на продажу аукционом «Кристи» в Нью-Йорке. Если вам интересно, вы всё ещё можете увидеть его изображение на веб-сайте «Кристи», лот 13 / продажа 8113.

В последовавшие годы наша ложа также наградила «Премией Иллюминатов» ещё двух бунтарей и дьяволов, чьи работы почтили страницы данной книги — доктора Израэля Регарди и Роберта Антона Уилсона. С немалой долей ироничного удивления я взираю на свои слова, помещённые в обложку этой примечательной книги вместе с этим новым и опасным поколением Бунтарей и Дьяволов, а также их коллегами, которые помогали прокладывать этот путь.

Любовь есть закон, любовь в соответствии с волей.