Введение. Предварительное слово

Как показал К.Г. Юнг в книге «Психология и алхимия», ранние латинские тексты в западной алхимии, так же, как и ранние греческие и арабские тексты, были написаны с определенной позиции, которая принуждала алхимика в поисках божественной тайны материи проецировать свое бессознательное на неизвестную природу химических субстанций. Ранние тексты, таким образом, стали для нас документами величайшей ценности в отношении формирования символов в общем смысле и в процессе индивидуации в частности, тогда как химическое содержание имеет значение только с исторической точки зрения. Хотя они были написаны до того момента, когда алхимия разделилась на химию, с одной стороны, и герменевтику с другой, некоторые тексты обращают большее внимание на« физический» или «химический» аспект труда, в то время как другие предают большее значение его «мистической» стороне, и по этой причине обладают большим «психологическим» значением. Среди подобных текстов, чье значение практически исключительно психологическое, мы должны выделить трактат под названием «Aurora Сonsurgens», который, и по содержанию, и по стилю, занимает уникальное место в алхимической литературе того времени. Юнг был первым, кто обнаружил важность этого трактата, и кратко обсудил его в «Психологии и алхимии». Тогда как другие трактаты лишь изредка цитируют известные изречения и Священное Писание, этот трактат практически полностью построен на цитатах из Библии, на «алхимическое» значение которых намекает включение цитат из классической алхимии. Таким образом, мы должны полагать, что как бы автор ни понимал «алхимию», он пытался описать или придать форму религиозному опыту или — в психологических терминах — непосредственному опыту бессознательного. Трактат был признан «богохульным» в последующий «просвещенный» век, но, с моей точки зрения, совершенно ясно, что автор был страстно серьезен и пытался выразить mysterium ineffabile (тайну невыразимую).
Пожалуй, не случайно, что самыми цитируемыми местами из Ветхого Завета являются те, в которых главную роль играет Sapientia Dei — Мудрость.
Эта гностическая фигура является главным протагонистом и отождествляется с Марией и с «душой в материи». Душа становится посредником в любом опыте бессознательного; она первая пересекает порог и передает сознанию те образы из бессознательного, которые компенсируют ортодоксальные христианские идеи, доминирующие в нашем сознательном представлении о мире. В свете недавнего торжественного объявления догмы об Успении Богородицы, можно только изумляться прославлению божественной женской фигуры в «Авроре» как пророческому предвидению будущих событий. Но за этой фигурой мы ловим образы бездны nigredo, психологической тени и хтонического мужчины, чье появление вызвало несколько неудобных вопросов к этике. В любом случае, проблема тьмы затрагивается в тексте «Авроры», как покажет нам сам текст и комментарий к нему, однако не решается в нем.
Трактат принято приписывать Фоме Аквинскому — атрибуция настолько удивительная и, с первого взгляда, такая неправдоподобная, что ее никогда не воспринимали всерьез. Среди прочих вещей, это происходит по той причине, что важность этого текста никогда прежде не была замечена. На этом этапе не будут обсуждаться все за и против такой атрибуции, только после нашего комментария к тексту. Кто бы ни был автором, он был человеком, который сподобился ошеломляющего откровения бессознательного, которое не был в состоянии описать его с помощью обычного церковного стиля, но только с помощью алхимических символов. В трактате чувствуется атмосфера странности и одиночества — которая, возможно, повлияла на самого автора и погрузила в изоляцию.