Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя
Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя
и на земле, как на небе…
— Молитва Господня
Отношения дочери с отцом влияют на её представления о духовной природе вселенной и восприятие божественного. Независимо от того, есть ли у её отца сильная связь с духовностью или нет, тот факт, что он воплощает архетип Отца, оказывает заметное влияние на взгляды дочери на Бога. Если отец любящий и открытый для взаимодействия, Бог также будет считаться именно таковым. Если она наблюдает, как отец проживает жизнь, наполненную состраданием, без лицемерия, её Бог будет справедливым и сочувствующим. Если отец заботящийся и доброжелательный, Бог тоже защищает её. Если отец игнорирует её и не в состоянии обеспечить её защиту, то Бог может оказаться божеством, которое оставляет её в трудную минуту и не наделён силой. Если отец предаёт её своим отсутствием, жестоким обращением или из-за смерти, её Бог будет нести в себе риск предательства. Если он безразличен к религии, но живёт честно, она примет его рациональные мирские ценности.
В «Короле, Воине, Маге, Любовнике» Роберта Мура и Дугласа
Жиллетта отмечено: «Архетип Короля внутри каждого мужчины
ближе подходит к Богу в своей маскулинной форме». Как воплощение архетипа Короля, отец является посредником между божественным миром и земным царством, между Богом и семьей. Бог находится в центре вселенной, и из него исходит всё творение. Бог как Центр — повторяющаяся тема в большинстве религий и мифологий. Первая обязанность Короля—воплотить в жизнь таинственный «правильный порядок» вселенной, то есть божественные упорядочивающие, воспроизводящие и благословляющие функции. Если король следует этому, тогда его королевство будет процветать; однако, если он не делает этого, то всё будет не так у его
народа. Как воплощение энергии Короля в её позитивной форме
(мудрый король), отец несёт этот «правильный порядок» своей
семье, обеспечивая её процветание, подтверждая и укрепляя ценность её членов.
Когда отец воплощает негативные аспекты архетипа Короля (короля патриархального), его уважают и боятся, как Бога из Ветхого
Завета, Яхве, чьё слово является абсолютом. Точно так же авторитет отца редко подвергается сомнению. Далёкий и недоступный, он определяет меру одобрения и наказания по своему усмотрению. В этом типе семьи отец является центральной, доминирующей фигурой, его жена вторична, а статус детей определяется порядком
рождения и полом. Дети женского пола оказываются не более чем
служанками, которые должны слушаться, подчиняться и никогда
не разочаровывать.
У Нэнси, с которой мы познакомились во второй главе, отец
олицетворял архетип Мудрого Короля не только в семье, но и в обществе. Будучи раввином в синагоге, к которой принадлежала семья, он был в значительной степени вовлечён в общественную жизнь, вращавшуюся вокруг религиозной политики. Он был в центре этой группы, и его власть в ней определяла социальный статус семьи. Нэнси вспоминает, как связала молитвы и музыку, звучавшие в синагоге, со своим отцом. Всякий раз, когда она слушала пение раввина «Авину Малкейну, Отец наш, царь наш», она думала о своем отце как о царе, владыке, правителе и центре вселенной.
Отец Нэнси погиб в результате несчастного случая во время
дайвинга, когда ей было одиннадцать лет. После его смерти семья
не только потеряла свой стержень, но и была вытеснена из внутреннего круга в синагоге — без отца женщины в семье не имели ценности в религиозной жизни. Когда Нэнси лишилась отца, то потеряла и веру в Бога. Её отец настолько сильно воплощал архетип Короля, что, когда он умер, для неё умер и Бог.
В большинстве семей именно мать делает духовность ощутимой, сохраняя и уважая духовные традиции и ритуалы, которые передаются последующим поколениям. Однако именно отец как наследник архетипа Короля/Бога определяет «правильный» нравственный порядок или отсутствие такового в семье. Духовное наследие отца передаётся как в прямой, так и в косвенной форме.
В «Женском лике Бога» Марион Вудман пишет о явной поддержке, которую она получила в детстве от своего отца-священника, когда исследовала духовность по-своему. Она вспоминает, что, когда была ребёнком, отец верил, что она говорит с ангелами.
«Понимаете, он был шотландец, воспитан в культуре, которая
принимала духов природы. Так что, хотя он и был священником,
у него не было никаких проблем с моим общением с ангелами. Он
принял их». Вудман продолжает:
«Как и многие дети, я была очень интуитивна. Я иногда
произносила что-то вроде: «Знаете, здесь кто-то дрался».
Или смотрела на хозяйку дому и говорила: «Вам не очень
нравится ваш муж, не так ли?» Потом наступала ужасная тишина. Как только мы уходили, мой отец отводил меня в сторону и говорил: «Марион, дело не в том, что
я не хочу, чтобы ты рассказывала о том, что думаешь, но ты
упоминаешь вещи, которые просто неприемлемы в обществе. Можешь сообщать подобное мне, но не нужно делать это при других людях».
Отец Вудман признавал и поощрял её взаимоотношения с ангелами, но знал, что другие не будут такими понимающими. Его явное признание её детской духовности дало Вудман основу, которая помогла ей во взрослой жизни перейти к духовности зрелой. Когда она выросла, её интерес к организованной религиозности вернулся
при изучении и практике ритуалов англиканской церкви, а с ними
пришло понимание духовности, которая находит воплощение в реальной жизни женщины.
Примером неявного пути донесения основ духовности является
отец, который неосознанно передаёт духовные ценности, показывая дочери, как относиться к природе с признательностью и уважением. Как заметила одна из таких дочерей: «Мой отец оказал на меня глубокое духовное влияние. Он любил находиться на открытом воздухе, ему нравились горы. Он не давал мне наставлений, не учил меня, как добиться успеха в деловом мире. Но он повел меня туда—в горы. Пока мы ходили в походы, он научил меня быть ответственной и оставлять место, где мы останавливались, более чистым, чем оно было до нас. Я выросла с ощущением чрезвычайно глубокой связи с природой».
Дочери своих отцов и духовность
Отношения дочери своего отца с отцом влияют на её восприятие Бога и духовные ценности даже в большей степени, чем такие отношения между отцом и дочерью, в которых отец не идеализируется. Идеализация отца наполняет психику дочери своего отца силой, которая пронизывает все стороны её жизни. Большинство
женщин, с которыми я беседовала, сообщили, что их отцы (если они
не были служителями культа) не учили их в явной форме вопросам,
связанным с духовностью, но то, как эти отцы выбрали прожить свою
жизнь, тем или иным образом отражало ценности, которые они разделяют. Сила личности отца и тот факт, что он является центром вселенной для своей дочери, неизменно пронизывают её взгляды на космологию. Одна женщина рассказала мне, что в старшем подростковом возрасте она приехала в Бейрут в политически опасное время и не боялась за свою безопасность. Поскольку её отец защищал её и был доброжелательным, она полагала, что весь остальной мир будет защищать и помогать ей тоже. Как в любых отношениях отца и дочери, дочь своего отца получает либо скрытые, либо явные послания по поводу духовности.
Конни занимается керамикой, она мать и ей немного за сорок,
а также она дочь своего отца, который был служителем «новозаветного, милого Иисуса» в небольшой методистской общине в Западном Техасе и передал ей чётко сформулированные послания. Он был её первым духовным учителем, её первыми вратами в царство священного. Её самое раннее воспоминание—разговор с отцом о Боге: «Мне не было и трёх лет, мы были во дворе, лежали на спине и смотрели, как появляются звёзды. Я спросила его: «Кто создал звезды?», и мой отец ответил: «Бог». Я произнесла: «Должно быть, Бог действительно велик», а он сказал: «Да, так и есть, Бог велик».
Отец Конни поделился с ней новозаветными догматами, которые
стали краеугольным камнем последующих её духовных изысканий. Он
сформулировал набор установленных церковью правил и ожидал, что
она будет их соблюдать. Конни спорила с ним о заповедях, но никогда не оспаривала его поступки. Она с уважением относилась к тому, что он жил в соответствии с теми правилами, в которые верил. Она научилась от него тому, что поступки должны соответствовать словам.
«Мы расходимся в том, что я считаю и дела, и слова одинаково
важными. Если я замечаю, что делаю что-то, во что не верю, мне приходится переосмысливать эти убеждения. Он просто называл поведение, отклоняющееся от правил, грехом и просил за него прощения.
В юности Конни обнаружила, что отцовское мировоззрение слишком
ограничивающее и даже губительное для неё, когда неоднократно просила его помочь справиться с гневным и жестоким поведением матери. Отец игнорировал её просьбы обратиться к психологу и вместо этого советовал ей «почитать мать и подчиняться» ей.
Конни училась вколледже при методистском университете,
но, став взрослой, она ушла из церкви и заинтересовалась духовностью коренных американцев. Сейчас она учится у другого «отца», шамана из племени тева, единственное требование которого в том, чтобы, работая вместе с ним, она «с каждым днём всё больше влюблялась в жизнь».
Она говорит: «Я оставила церковь своего отца, но я никогда
не оставляла своей базовой веры в истинность заповедей Христа,
которым меня учил отец: возлюби ближнего своего как самого себя;
кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретёт её; смерть—это
не то, что вам кажется; и преображение абсолютно реально и возможно. Он дал мне огромную базу, и когда я в конце концов познакомилась с учениями коренных американцев, я обнаружила, что эти верования полностью соответствуют тому, чему меня учили в детстве. Так, по иронии судьбы, мой отец помог мне установить связи,
которые в конечном итоге привели к моему духовному пути, сильно
отличающемуся от его. Если бы он смог научить меня тому, что мы
должны «с каждым днём всё больше влюбляться в жизнь», чтобы понять дух, вся моя жизнь была бы другой».
Дочь своего отца обращается к нему не только за наставлениями о том, как прожить жизнь, но и за конкретными разъяснениями тайн и загадок бытия. Если он не даёт таких разъяснений, дочь будет разочарована и сбита с толку, поскольку отсутствие этой информации противоречит её представлению о нём как о всеведущем
существе. Дженнифер, с которой мы познакомились в четвёртой
главе, обнаружила этот недостаток у своего отца:
«Единственная область, в которой отец подвёл меня,—это духовная сфера. У него был негативный опыт обучения в католической школе в детстве, и он не хотел, чтобы его дети прошли через подобное. Но я хотела быть католичкой — до сих пор хочу! Меня крестили в католической церкви, и, хотя я не разделяю церковные
взгляды по социальным вопросам, я принимаю многие догматы, особенно о смерти и загробной жизни. Отец моего друга недавно умер, и я много думала о том, что происходит после смерти. Отчасти моё понимание жизни в том, что существует что-то за пределами моего физического существования. Мой отец не обсуждал идеи подобного рода. Я думаю, что он испытывал смешанные чувства».
Мы с моим отцом редко редко обсуждали духовные вопросы,
но его любовь к своему саду, его уважение к природе и щедрость,
с которой он обращался со своими сотрудниками, отражали духовные ценности, которыми он обладал. Однако он помог мне развеять любые ассоциации с карающим всемогущим Богом. В моём детстве отец всегда был очень добродушным и не авторитарным, он не был из тех людей, которые навязывают правила. На самом деле, как человек творческий, он создавал свои правила сам. Так что у меня
не было изначального опыта гневного ветхозаветного Бога, о котором я слышала от тех одноклассников в католической начальной школе, которых пороли во имя Бога. На самом деле у меня не было особых отношений с Богом как таковым, поскольку он казался мне очень далёким. Я постоянно молилась ему о помощи во взаимоотношениях с моей матерью, но, так как он никогда не вмешивался,
я решила, что он слишком занят, чтобы прислушиваться ко мне.
Возможно также из-за безразличия моего отца к этому аспекту,
я отвергла Бога как недоступного и неэффективного. Вместо этого, я спроецировала своё чувство божественного на Деву Марию, которую я подсознательно считала прекрасной, любящей, сострадательной и благой матерью, которую мне хотелось бы иметь.
Положительной стороной безразличия моего отца к вопросам
религиозности была его непочтительность, которая избавила меня
от мучительных тисков подчинения догмам. Однажды во втором
классе настала моя очередь забрать домой из нашего класса статуэтку Девы Марии со светящимися в темноте чётками. Марию передавали ученикам по графику, чтобы каждый мог читать со своей семьей молитвы по чёткам. Тем вечером моей матери пришлось уйти на встречу, поэтому она попросила отца встать со мной на колени,
читать молитвы и перебирать чётки. Мы преклонили колени перед
статуэткой Девы Марии, которую я поставила на прикроватную
тумбочку. Я скептически относилась к знанию молитв моим отцом,
но он бормотал что-то в правильном ритме. У меня случился ужасный приступ икоты, так что я всё равно не могла расслышать, что он повторяет. В комнате было темно, если не считать света, исходящего от Марии, и бусинок чёток, движущихся в моих руках. Я всё ждала, что Мария пошевелится или улыбнётся. Моя икота становилась
всё громче. Внезапно отец напугал меня, и я подпрыгнула, смеясь
и плача одновременно. Я не хотела, чтобы Мария думала, как будто
мой отец ведёт себя неуважительно, потому что тогда он никогда
не попадёт на небеса. Однако его непочтительность каким-то образом избавила меня и от вины, и от икоты. Гораздо позже я осознала, что, наряду с его неучтивостью, я впитала в себя его непринуждённое отношение к церковным правилам и догматам. Не всем дочерям своих отцов так везёт.
Бог отказывается от нас
Дочери своих отцов растут, полагая, что, когда станут взрослыми, они получат статус и власть своих отцов. Многие также растут, следуя доктринам и догматам мужчин-священников, раввинов или других служителей религиозных культов. Дочери своих отцов, слепо выполняющие церковные правила, по-прежнему придерживаются негласного соглашения, к которому пришли в детстве с отцом и который подразумевает, что тот будет защищать и любить их. По мере взросления, дочери продолжают «служить» мужьям, сыновьям и начальникам. Им не хватает внутренней сосредоточенности на служении собственной Самости. С одной стороны, дочери своих отцов вырастают и занимают высокое положение, а с другой—они неосознанно принимают на себя роль служанок для фигур, олицетворяющих мужской авторитет.
Патриархальные религии сохраняют образ Бога-мужчины, тем
самым обеспечивая преимущественное положение мужской иерархии. Многие из мужчин, занимающих руководящие должности, заинтересованы исключительно в женщинах, желающих поддер живать мужской статус-кво, а не в тех, кто стремится вступить в их ряды и получить собственное место в обществе. В книге «Смех
Афродиты» теолог Кэрол Крайст описывает то чувство удивления и разочарования, которые она испытала, узнав, что её статуса дочери своего отца недостаточно для того, чтобы получить равное положение в иерархической структуре своей церкви, а также этот статус не принёс ей одобрения со стороны профессоров-мужчин,
с которыми она работала при изучении Библии. Она пишет:
«Я предполагала, что смогу стать любимым ребёнком
Отца, если пойму, как доставить ему удовольствие. Мне никогда не приходило в голову сомневаться, смогут ли дочери когда-либо найти равное место в доме Отца. Несмотря на патологические элементы в моих отношениях с отцами,
я обрела уверенность в собственном уме и способностях благодаря их поддержке. Я освободилась от традиционных женских ролей, представив свою суть, выходящую за пределы женственности. Я предположила, что Бог, слова которого я буду изучать, преодолел ограничения гендерного языка Библии. Я решила, что могу стать похожей на моих профессоров-мужчин, поскольку мы наделены общей человечностью, которую определяет наша любовь к интеллектуальной жизни и интерес к религиозным вопросам».
Кэрол почувствовала себя польщённой, когда ей сказали, что она
«думает как мужчина»: она ощущала себя особенной, как любимая дочь. Она презирала женщин, которые довольствовались традиционными женскими ролями, и лишь позже осознала, что такое отношение равносильно предательству собственной женственности. Подражание Отцу и наставникам-мужчинам лишило её представления о том, как думать как женщина, или как сопереживать другим женщинам в их общем тяжёлом положении в патриархальном обществе.
Отношение Кэрол к отцам изменилось в магистратуре, когда
она перешла из колледжа с совместным обучением в Восточный
университет, где преобладали мужчины, и столкнулась с трудностями в получении признания в качестве равноправной сокурсницы. Она пишет: «В магистратуре я обнаружила, что мужчины, с которыми я училась, воспринимали меня в первую очередь как женщину. Неприятие меня как коллеги стало катализатором, который заставил меня задуматься о том, будут ли дочери когда-нибудь
приняты в доме отцов». Со временем, благодаря этому поначалу
обескураживающему опыту, она поняла, что не зависит от мнения
Бога-Отца—или любого мужчины—при утверждении себя как
личности, женщины, учёной или преподавателя. Это откровение,
в свою очередь, позволило ей познать святость женского начала.
Аналогичным образом, из-за глубокого разочарования в соглашении между отцом и дочерью последняя часто приходит к более глубокому пониманию своей духовной природы как женщины. Моё собственное разочарование в католической церкви произошло, когда я поехала в Мексику во время учёбы в колледже, чтобы работать с группой мирян-миссионеров. Я работала с индейцами-уастеками, которые жили в нищих условиях, а мексиканское правительство и церковь относились к ним лишь чуть лучше, чем к животным.
Поскольку в горной деревушке, где я трудилась, многие умерли
от недоедания и легочных заболеваний, я умоляла католического
епископа просить мексиканское правительство о нормальном медицинском уходе. Он снисходительно улыбнулся моему юношескому идеализму и сказал, что это не входит в Божий замысел. Он не стал объяснять, как справедливому и милосердному Богу удалось поселить епископа в большом особняке с водопроводом, канализацией
и телевизором, в то время как индейцы продолжали жить в глиняных хижинах вместе со свиньями. Когда я уточнила, была ли эта несправедливость частью Божьего замысла, моя аудиенция с ним внезапно завершилась. Я была ошеломлена, когда он выставил меня. Хотя я знала, что женщины не ставят под сомнение религиозный
авторитет в латиноамериканской культуре, будучи дочерью своего
отца, я ожидала, что меня выслушают, думала, что смогу что-то изменить. Именно тогда я начала понимать, а позже и говорить о власти и несправедливости патриархальных иерархий, поддерживающих экономический строй, который эксплуатирует женщин, детей, коренные народы и землю. Я также начала осознавать, что, хотя отец
лелеял меня, как зеницу ока, мир в целом смотрел на меня иначе.
Духовные дочери патриархата
Из всех типов взаимоотношений между отцом и дочерью именно
те, которые устанавливаются между отцом и дочерью своего отца,
больше всего воплощают и поддерживают поклонение отцу (патриархат) и отрицание матери (женского начала). Будучи дочерьми своего отца, мы должны научиться тому, чтобы идентификация с ним невольно не укрепила репрессивные идеологии, отрицающие божественность женского начала. Под сорок я заинтересовалась культами Богини и идеей о том, что божественное имманентно, а не ограничено верховным божеством-мужчиной. Моё внимание привлекли сильные образы божественной женственности в различных культурах. Представление о Боге как о женщине, а не (как меня учили) мужчине, одновременно освобождает и воодушевляет. Оно означает, что женское начало было священным и имело равный статус с мужским. Это также значит, что, будучи женщиной, я больше не отделена от Бога и что мне, как дочери, не нужно больше идентифицировать себя с отцом, чтобы познать Бога.
Следующие два года я провела, фотографируя женщин из разных социально-экономических и этнических групп и беседуя с ними об их личном понимании Богини и о том, какую роль она играла в их жизни. Этот проект под названием «Меняющаяся женщина: современные лики Богини» был темой программы по кабельному
телевидению. Когда я включила видеозапись программы, которую
сделала для своих родителей, мой отец, которого ошарашила идея
Бога, воплощенного в женской форме, заорал: «Кто эта Богиня?»
и «Моя дочь не может несёт такую чушь!» Идея верховного женского божества была для отца такой же неприемлемой, как для папы римского. Отцовская реакция поразила меня. Лишь позже я почувствовала раздражение от того, что он полностью отверг столь ценное для меня и не смог отбросить свои взгляды даже на мгновение,
чтобы оценить мои достижения. Его реакция также дала мне понять, что мы никогда не сможем обсуждать те мои интересы, которые не отражали бы его ценности. Если бы я хотела продолжать исследование божественного женского начала, мне пришлось бы
разорвать заключенное нами соглашение, в котором он занимает
место верховного божества в моем мире.
В «Политических основах женской духовности» исследовательфеминистка Шарлин Спретнак задает интригующий вопрос: что бы случилось, если бы все женщины и все мужчины знали, что патриархату всего пару тысяч лет, а предыдущие двадцать пять тысяч лет общество было построено вокруг концепции Великой Богини?
Будут ли патриархальные религии и социальный строй по-прежнему
восприниматься как естественный порядок вещей? Продолжат ли
женщины и дальше отдавать свою власть мужчинам? Или, поняв,
что патриархальные религии относительно недавнее историческое
явление, женщины стали бы отстаивать равенство и восстанавливать свою собственную божественную мудрость?
Благодаря серьёзной работе археолога Марии Гимбутас и многих
других исследователей и учёных, широкое распространение получают знания о Богине-Матери, или Великой Богине, которая предшествовала богам-отцам. Я почувствовала восторг, когда прочитала, что скульптуры, найденные в палеолитических пещерах на открытых равнинах Анатолии и других неолитических объектах на Ближнем и Среднем Востоке, указывают на то, что поклонение Богине играло центральную роль в общественной жизни по крайней мере в период от шести тысяч лет назад и, по всей видимости, до двадцати пяти тысяч лет назад. Скульптуры, изображающие женские фигуры и символы, занимают основное место в пещерах, что свидетельствует о доминирующем влиянии Великой Богини в повседневной
жизни. Символы природы: солнце, вода, быки, птицы, рыбы, змеи,
мировое яйцо, бабочки и образы Богини, как беременной, так и дарующей рождение,—можно обнаружить повсеместно, в храмах, домах, на вазах и в виде глиняных фигурок. В обществах, созданных при культе Богини, отсутствует разделение между мирским и священным: религия—это жизнь, а жизнь—религия. Глава святой
семьи—женщина, Великая Мать. К ней относятся с благоговением, как к Творцу. Её тело священно—вся жизнь исходит из него, а символ земли становится синонимом женского тела.
Символ Великой Матери как плодородной создательницы земли, часто изображаемой с супругой или сыном, был узурпирован богами-отцами во время варварских набегов племён курганной культуры и полностью искоренён успешной попыткой христианства уничтожить архетип Матери, во время которой она была заменена на Творца-Отца и Спасителя-Сына. Боги-мужчины (скорее выступающие в качестве всемогущих правителей, а не сыновей или супругов Богини) были привнесены захватчиками, которые волнообразно расселились из евразийских степей, начиная примерно с 4500 г. до н.э., в Индии, на Ближнем и Среднем Востоке,
в Восточной Европе и позднее в Греции.
Таким образом, патриархальная религия возникла сравнительно недавно. Изгнание мифической Евы из Эдемского сада символизирует начало господства патриархата. Шарлин Спретнак пишет:
«В основе патриархальных обществ лежит патриархальная религия.
Христианство, иудаизм, ислам и индуизм сочетают божественную
мужскую суть с опалой женщины как соблазнительницы, нечистой
и порочной. Нас заставили понять, что поступок Евы, которая прислушалась к словам змея, привёл к изгнанию рода человеческого из Эдема. Нас заставили понять, что в результате её поступка Бог повелел женщине подчиняться господству мужчины».
Ранние комментаторы-талмудисты и отцы церкви обвиняли Еву,
а значит, и всех женщин в принесении смерти человечеству своим
непослушанием Бога. Первые отцы церкви фактически установили «факт», что у женщин нет души и что душа передаётся ребёнку через отцовское семя. Это не такое уж устаревшее верование. Конни, чей отец—упоминавшийся ранее священник методистской церкви, говорит: «Я только что узнала, что мой отец всегда верил
в отсутствии души у женщин. Он считал, что это входит в его сферу ответственности—доставить на небеса мою мать, двух моих сестер и меня!»
Еву отвергли за неповиновение Божьим правилам, так как она
не служила Богу идеально. Как Еву, Мать всех нас, дочерь своего
отца отвергает свою мать за то, что та плохо служит отцу, а если дочь
осмеливается отступить от условий своего соглашения с отцом, то,
в свою очередь, отец отвергает и её. Мы видим, как принижение
священного женского начала в крупных мифических повествованиях, таких как история Евы, можно наблюдать воочию в нынешней жизни в сновидениях современных женщин. Одна дочь своего отца, воспитанная как прихожанка епископальной англиканской церкви, описала сон, который ей приснился, когда она впервые присоединилась к женской группе, которая изучала Богиню:
«Я сложила священный круг из камней и поместила
Гуаньинь, богиню милосердия, в центр. Ночью, когда нас
нет, отец подходит к кругу. Его шатает, пока он идёт вдоль
круга, а затем он бросает пустую бутылку из-под виски
«Jack Daniel’s» в центр круга, разрушая его.»
В сновидении отец не может войти в женский круг, лишь бродит вдоль края. Ощущая отторжение, он принижает и разрушает круг. Утрата женщинами культа матери-богини стала потерей и для мужчин, так как патриархальные верования оказали разрушительное воздействие на всех. Эта дочь своего отца сделала первый
шаг к независимой духовной идентичности, когда в центре круга
ей приснилась Гуаньинь, а не мужское божество. Во сне отец разрушает символы поклонения женскому божеству. Это символизирует страх, который она испытывает, будучи дочерью своего отца, при попытке свергнуть его, отказавшись от его идеализации. У этого ужаса два источника: иррациональный страх, который может
испытывать конкретная дочь своего отца от того, что она может
вызвать отцовскую смерть из-за сепарации от него и своей индивидуации, что мы наблюдали в первой главе, когда рассматривали мой собственный сон о написании этой книги; и унаследованный коллективный страх, который ощущают женщины в отношении последствий от оспаривания патриархальных религий.
Воплощённая духовность
Дух—это непознаваемая, непостижимая сущность, которую
невозможно описать словами. В мифах и образах его чаще всего
изображали как Отца-Небо, Мать-Землю, дыхание или ветер; без
духа не может произойти сотворение. Чтобы процесс творения завершился, дух должен войти в сердце, разум, тело. Преобразование возможно только при воплощении духа. Дочери своего отца особенно трудно ощутить этот аспект воплощённой духовности, потомучто её идентификация с отцом и последующий отказ от матери отделяет её от собственной женской природы. Когда она идентифицируют себя с отцом, основным центром внимания становится ум, а не тело. Нэнси начала страдать вагинальными инфекциями во время успешной реализации своей карьеры юриста, так как эта работа была ей не по душе; Марианна подавляла свою сексуальность в возрастес двадцати до тридцати с небольшим лет, пока практиковала восточные религии, а я чуть не потеряла вторую беременность на шестоммесяце, потому что игнорировала болезненные симптомы-послания,
которые получала от своей «ничего не понимающей» шейки матки. Каждая из нас игнорировала мудрость своего тела.
Для многих женщин наиболее сакральные моменты связаны
с физическими проявлениями: когда их держали в руках, делали
массаж, занимались с ними любовью, когда они кормили грудью
ребёнка, чувствовали, как дыхание жизни покидает тело любимого человека в момент смерти. Многие женщины говорят о рождении ребёнка как о входе в священное измерение такой силы, как они не испытывали никогда раньше. В книге «Женский лик Бога» психиатр и юнгианский аналитик Джин Шинода Болен описывает
свой опыт родов как «воплощённое откровение»:
«В момент перехода произошло что-то, на что у меня не хватает слов. Знакомое «я», казалось, сошло в тёплую тёмную воду и растворялось в ней, и в этот момент моё тело пронизало познание сакрального. Яучаствовала в чуде творения, что изменило моё сознание. Это изменило меня».
Воплощённый опыт священного, конечно же, не ограничивается женским переживанием родов. В книге романистки Элис Уокер
«Цвет пурпурный» Шик Эвери даёт превосходное описание природы ощущения Бога в ответ на заявление Сили о том, что та перестала писать ему письма, потому что он «беспамятный, подлый и мелочный», как все остальные мужчины в её жизни. На это Шик отвечает:
«Бог не он или она, а Оно. А как оно выглядит?—спрашиваю. А никак, Шик говорит, На кой ляд ему выглядеть? Картина тебе, что ли? Это такое, что нельзя увидеть по отдельности от всего остального, включая себя самово. Бог есть все, говорит Шик, вот такая моя вера. Все, что было, есть и будет. И когда ты чуешь это, и радуешься при том, считай, ты нашла ево… Как я с белым стариканом разделалась, говарит, первым делом увидела деревья. Потом воздух. Потом птиц. Потом других людей. И вот однажды сидела я, тихая и несчастная, как дитя без матери, и пришло оно ко мне:
чувство пришло, будто я не отдельная от мира, а наоборот, часть
всево. Мне казалось тогда, ежели дерево срезать, у меня на руке кровь
выступит. Я заплакала и засмеялась, и стала по всему дому носиться»
[курсив мой].
Это чувство принадлежности ко всему занимает центральное место в духовном опыте. Проблема дочери своего отца заключается в том, что её личные переживания связаны с отсутствием опыта ощущения себя отдельным существом, и для неё задачей в области личностного развития становится отделение от отца. Только после того, как она восстановит свои границы и раскроет собственную идентичность, у неё появится достаточно сильная основа, чтобы стать частью всего—чтобы позволить духовное слияние, а не личное поглощение отцом.
Изменение представлений о Боге
Образ Бога развивается на протяжении всей нашей жизни, поскольку мы стремимся постичь духовность по-своему. Более зрелое понимание появляется у дочери своего отца только тогда, когда она способна отделить отца от своего восприятия Бога и испытать ощущение воплощённой духовности. Тогда она сможет познать сакральное как имманентное, присутствующее и зримо, и незримо. В следующем сновидении представление Конни о себе и своём отце, священнике фундаменталистской церкви, меняется по мере того, как она сама переживает непостижимое. Дух входит в неё, она левитирует и «познает себя» как одну из «священных женщин». Ей снится следующее:
«Я иду поулице изамечаю фундаменталистскую церковь, которую никогда раньше невидела. Язахожу внеё. Проповедник говорит эмоционально ипылко. Большинство присутствующих — афроамериканцы, и служба действительно вызывает радостное чувство. Все исполняют зажигательную композицию «Rock of Ages».
Я остаюсь и смотрю, как прихожане расходятся: они такие заинтересованные, очень умиротворённые и красивые. Чёрный священник подходит к притвору, он одет в шорты цвета хаки и выглядит готовым отправиться на сафари. Я спрашиваю его, будет ли служба на следующей неделе. Он отвечает, что на той неделе должна быть подготовка «священных женщин». Я хочу знать, кто же это — священные женщины, но он отвечает резковато: «Они рождаются такими». Он говорит со мной недружелюбно, его манеры грубы. Я решаю оставить эту тему: возможно, мы вернёмся к ней позже, а может, и нет.
Пока я спускаюсь по ступенькам на тротуар, что-то происходит. Я отрываюсь от поверхности и левитирую, не касаясь ступеней. Шагаю… отталкиваюсь… плыву… шагаю. Это происходит очень грациозно, как если бы я шла в отсутствии силы тяжести. Не думаю, что кто-то замечает, что случилось, поэтому просто наслаждаюсь своими ощущениями. Священник выходит на тротуар. Он увидел. Рядом с тротуаром открытая могила, и он лежит в ней. Внезапно оказывается, что это его похороны, и паства собирается вокруг. Я продолжаю парить в воздухе. Он смотрит на меня очень внимательно.
Испрашивает: «Тебе ведь меньше тридцати, правда?» То, как он уточняет это, даёт мне во сне понять, что всем священным женщинам нет ещё тридцати лет, и он
подумывает пригласить меня на встречу. Отвечаю: «Нет, мне уже ближе к сорока». Он интересуется, делала ли я когда-нибудь лифтинг лица. Тогда я догадываюсь, что на самом деле он не видел, как я левитирую, а просто считает, что я молодо выгляжу.
Я присаживаюсь у его могилы и произношу: «Нет,
это следствие того, что я прожила много хороших жизней». Не уверена, что проповедник фундаменталистской церкви готов услышать про реинкарнацию. Я продолжаю: «Знаете, как это бывает: вы проживаете хорошую жизнь
и достойно умираете, тогда в следующий раз судьба благоволит вам. После нескольких хороших смертей вас ждёт благосклонность судьбы».
Этот сон ознаменовал поворотный момент в отношениях Конни
с Церковью и отцом, которые воспринимались как источники власти. В своих ранних снах она обычно соблюдала церковные правила, подчинялась своему отцу и искала его защиты. В этом же сновидении она выходит за рамки догм, воспаряя, её наполняет дух, свет и душевная энергия. Священник признаёт её преображение и ложится в могилу, чтобы умереть. В процессе смерти его представление о том, что такое священная женщина, спонтанно меняется.
Границы убеждений реального отца Конни не расширились подобным образом, но она надеется, что это всё же произойдет до его смерти. Всю свою жизнь он твердо придерживался учения церкви, но неоднократно испытывал разочарование из-за того, что представители церковной иерархии не признавали ценность его труда.
Сейчас он умирает и чувствует отчуждение от своей веры.
Конни рассказывает: «Когда я пришла домой, я спросила у него,
что он ощущает в духовном плане, а он ответил: «Я потерян».
Я уточнила, считает ли он по-прежнему смерть и небеса наградой,
и он произнёс: «Я даже не знаю», после чего заплакал. Думаю, он
перепутал церковные догмы и духовность. Теперь он заканчивает
свою жизнь в духовной пустоте».
Отец Конни учил её, что то, что человек делает со своей жизнью,
определяет, попадет ли он в рай в качестве награды. Поскольку дело
его жизни не было признано иерархами церкви, он не уверен, что
на небесах его ждёт награда. Она замечает: «Надеюсь, он сможет отпустить эту систему убеждений, которая так долго держала его в плену. Но сейчас выхода нет, ведь он не хочет, чтобы я помогла ему».
В отличие от Конни, некоторых дочери своих отцов обнаруживают, что по мере приближения отца к смерти он хочет обсуждать с ними духовные вопросы: он признаёт мудрость дочери и нуждается в ней. Дочь своего отца также может обнаружить, что по мере того, как она начинает смиряться со старением и смертью отца, её восприятие Бога изменяется. Поскольку отец теряет свой героический образ, появляется место для более глубокого понимания духа.
Нэнси недавно пошла на могилу своего отца, впервые с тех пор, как
он утонул двадцать один год назад. Причиной этого посещения стал
сон, в котором несколько месяцев назад она перенесла его тело через
мост на поросший травой холм и сказала, что ему пора обрести покой. Он согласился, тогда она уложила его в могилу и попрощалась. После этого мучительного сна у Нэнси возобновился интерес к иудаизму. В письме ко мне она написала:
«Как вы знаете, я потеряла веру, когда отец мой, царь мой —
Авину Малкейну—умер. В тот день, когда он утонул, для меня умер
Бог. Однако примерно в течение последнего года я пришла к убеждению в возможности существования духовной силы, превосходящей человеческую. Некоторое время я изучала восточные религии, но поняла, что, к лучшему или худшему, иудаизм запечатлён в моей душе, а его песни и молитвы вызывают во мне эмоциональный отклик. Поэтому я стала ходить на занятия по иудаизму в местной синагоге, которые вёл один замечательный мудрый старый раввин, прочитавший
много книг и старающийся понять, есть ли способ примирить религию моего наследия с моими духовными чувствами. Я не знаю, куда приведёт меня этот возрождающийся интерес к иудаизму. Какимто образом, оставив свою религию, я отсекла часть себя, неразрывно связанную с утратой отца. Теперь, когда я достаточно сильна, чтобы справиться с этой потерей, и готова самостоятельно начать сначала, надеюсь, мне удастся вернуть утраченную часть-иудаизм в свою жизнь и, наконец, удовлетворить свои духовные устремления».
И Конни, и Нэнси нашли учителей—шамана из племени тева
и старого мудрого раввина, соответственно,—которые олицетворяют архетип «мудрого старца», выполняющего роль наставника в восстановлении духовной женской, интуитивной природы. Но сначала обе женщины должны были разорвать сцепленность с отцом, чтобы иметь возможность реализовывать собственные интересы и убеждения во всех сферах своей жизни. Каждой из них пришлось
примириться со своей привязанностью к отцу и начать болезненный процесс сепарации от него и индивидуации. Как мы увидим в следующей главе, дочери дорого обходится отказ от роли дочери своего отца, поскольку при этом она должна отказаться от преимуществ и удовольствия оставаться архетипической дочерью.