«Мне только два дня.
Нет у меня
Пока еще имени».
«Как же тебя назову?»
«Радуюсь я, что живу.
Радостью — так и зови меня!»
— Уильям Блейк
Ангел слезы уронил —
Выросли там розы
Цвета яркой синевы,
Радовались звезды.
Эти розы — знак Любви,
Коль ты их увидишь,
Помни, воздухом святых
В те минуты дышишь.
Тот, кто Правду в них искал —
Обретет Свободу,
Тот, кто Жизнь ценить не стал —
Вставит розы в воду
Цвета яркой синевы.
Загрустили звезды —
Ангел слезы уронил,
Ведь завяли розы.
— Ирина Нестерова
Т. К.
9
космическая гармония.
Аркан Регулирование
способность к балансу.
Следующие несколько недель Корниэль посещал занятия и при первой же возможности уговаривал Ганса спуститься к Софи.
Его постоянным учителем был Блейк, которым он гордо восхищался. Освоив собственную силу, Корниэль завоевал доброе имя и, добившись признания Хранителей, стал вхожим в их круг.
Одним из них, разумеется, был Чапмен.
— Это прекрасно! — не скрывая восхищения, воскликнул Корниэль. — Ты это сам написал?
— Обижаешь, — протянул Ганс.
В уголках его широкого рта пряталась неловкая усмешка. Рисование для Ганса было таким же необходимым, как вода для рыбы — так ловко и ненасытно он закрашивал жажду любви.
— Мой друг — Маэстро!
— Ну не Лео, конечно… — прохрипел Ганс. После вчерашней попойки с Леонардо его голос заметно ослаб.
— У вас тут и караоке имеется? — засмеялся Корниэль.
— Не забывай, я могу бороздить просторы Вселенной, — театрально взмахивая кистью, Ганс улыбался самому себе. — А вот кто-то еще не стал Хранителем.
— Блейк сказал, что долго ждать не придется.
Копируя его движения, Корниэль оступился и чуть не угодил в банку с краской.
— Осторожней, Мари Рамбер! — ответил Ганс и зашелся смехом, за что получил от приятеля лоскутом грязной ткани.
— Кто она? — спросил Корниэль, подойдя ближе.
На холсте во всю стену красовалась рыжеволосая девушка с причудливыми веснушками.
— Она не похожа на Вивьен…
Залившись краской, Ганс ушел от ответа.
— Подай кисть, — бросил он, не отводя глаз от портрета.
— Держи, — выполнив просьбу, Корниэль все же настоял на ответе. — Ну же, у картины должно быть название.
— «Яблоко раздора».
— Звучит впечатляюще. Расскажешь?
— Даже не надейся, — рыкнул Ганс, махая другу на прощание.
— Вот так, значит? Хорошо, Ромео, я все равно узнаю.
Корниэль
В тот день меня ждал один из заключительных уроков. Я был благодарен Блейку за все, чему он меня обучил. Но это было больше похоже на демоверсию, нежели на полноценный «Курс Избранного». Я знал, как пользоваться основными инструментами, но никто не рассказывал мне, «как это работает».
От меня постоянно пытаются что-то скрыть. Они будто на пороховой бочке сидят, и я их понимаю. Но как я смогу помочь им, если я не могу помочь самому себе?
Встретившись с Блейком у часовни, мы направились в тренировочный зал. Телепортироваться в Мироздание, считывать коды и передавать мысли на расстоянии я уже умел. Дело оставалось «за малым».
Роскошный круглый зал впечатлял своими масштабами: ложи в семь этажей, отсутствие крыши, зеркальный пол и бесконечное количество голубых роз.
— Но почему голубые? — поинтересовался я.
— Это — символ совершенной любви. Любви божественной, — касаясь краешков лепестка, Уильям благоговел. — Удивительный цветок!
Я уклонился, когда прямо перед моим носом пролетел отряд кварцевых камешков.
— Простите! — девушка виновато вздрогнула.
В ее лице я узнал Джой. Остановив сестру на ходу, я схватил ее за плечи.
— Почему ты сбежала?
Девушка растерялась, но вырываться не стала.
— Я… Эм-м…
Сжав в руках бархатный мешочек, Джой опустила глаза.
— Я знаю, кто ты. Перестань! Тебе незачем так себя вести.
— Я не была готова. Прости…
— Ты видишь меня во второй раз, а уже просишь прощения. Настоящая младшая сестра.
Ее невинность вызвала у меня улыбку.
— Я ждала тебя, — несмело ответила Джой, наконец оторвав взгляд от пола.
И тогда я понял, о ком говорила мать.
— Отлично, — пробурчал Блейк. — Вопрос с подопечным решился сам собой.
— Что ты имеешь в виду, Уил?
Переведя взгляд на Наставника, я увидел, как тот отчужденно копошится в кустарнике.
— Ну ты же должен иметь представление, как это делается?
Заметьте, «делается», а не «работает»!
— Я видел Ганса в действии… — пробурчал я.
Мысль о Софи вызвала трепетные вибрации внизу живота.
— Ты видел лишь его цацки-пецки! И притом вы проводите слишком много времени вместе, — недовольно ворчал он.
— Ревнуешь?
— Очень смешно, — отрезал Блейк и поковылял к выходу. — Джой! — крикнул он напоследок. — Преподай старшему брату урок. Не каждый день выпадает такая возможность.
Мило улыбаясь, Джой указала мне путь, излучая столько добра, сколько могло уместиться в тех стенах.
Изабэль
— Но ведь это несправедливо! — возмутилась Софи, наблюдая за тем, как лиса поедает кролика. В ее глазах заблестели слезы.
— Вселенная не имеет справедливости, милая, она просто точна.
Я взяла ее за руку, и мы отправились дальше. В лесу пахло утренней росой и травами, в поисках которых мы и держали путь.
— Любой биолог найдет закон равновесия в том, что популяция лис увеличилась вследствие увеличения популяции кроликов, но он пошлет тебя к черту, если ты будешь изображать лису как освободительницу или кролика как мученика. Любой историк объяснит приход к власти Гитлера завистью и злостью немцев, вызванными скоплением капитала у нескольких еврейских банкиров, но невозможно объяснить, что отправило честнейших из евреев в печь Освенцима. Как видишь, это не целенаправленная сила справедливости, а Закон Компенсации: если где-то сильно качнулось вправо, то, значит, в другой стороне обязательно качнется влево.
— Похоже на учение Эмерсона.
— Вот-вот. Но возникает огромный риск решить, что если справедливости нет, то все позволено. Это большая ошибка. Любое нарушение баланса влечет за собой компенсацию. Равновесие — строгий судья, не знающий пощады. За грубым нарушением последует мгновенное наказание, и несчастный погибнет, как водолаз, слишком быстро всплывший на поверхность.
Вольнодумец
Библиотека Жизни,
Вершина, Межмирие
Впервые после знакомства с Архивом, Корниэль снова оказался здесь: все те же стеллажи, полки, лестницы — пыльное и холодное пространство. Было удивительным, сколько живого хранилось в этих мрачных стенах. Чей-то смех и чьи-то слезы, встречи и расставания, взлеты и падения, жизнь и… Ангелы говорят, что смерти не существует. Пожалуй, с этим стоит согласиться.
— Присядь, — сказала Джой и закрыла глаза. Уловив в воздухе «опус», — иначе его не назовешь, — девушка подобрала удобную позу. Корниэль примостился напротив.
— Это он или она?
— Мальчик, темнокожий, семь лет. Его зовут Дилан, и он… андрогин. Впрочем, как и я.
Джой выровняла спину и открыла золотые, как вечернее солнце, глаза.
Корниэль никогда раньше не встречал подобных людей и с интересом всматривался в каждую линию ее тела. Джой кротко улыбалась, а в ее гордом, отважном взгляде зарождалось сияние.
Ожидая от сестры инструктажа, Корниэль внимал каждому ее движению. Ему так не терпелось приступить к своим обязанностям, что каждую ночь перед сном он визуализировал свои мысли и просматривал их как кино. За исключением, конечно, тех ночей, когда их главной героиней была Софи.
Открыв первую страницу, Джой напряглась. В полной тишине было слышно, как к ней приближается что-то очень шумное и объемное. С трудом поборов дрожь, она глубоко вдохнула.
Корниэля насторожило напряжение сестры. Осмотревшись, он заметил, как из глубины Архива исходит голубой свет. Яркий луч молниеносно миновал стеллажи и, оставив прожженный след на его черной кофте, прошел сквозь сестру.
Корниэль подпрыгнул и принялся тушить капюшон.
— Кхе-кхе! — лицо Джой покраснело, и из ее глаз покатились слезы.
Несмотря на боль, она оставалась вежливой.
— Все в порядке, — прошептала она. — Мы — иная материя.
— Почему же ты плачешь?
— Я чувствую его боль. Каждый раз.
Корниэль не знал, как правильно отреагировать, но тут же взял сестру за руку.
— Все, что ему предстоит пройти, — продолжала она, — прежде всего прохожу я. А теперь отпусти мою ладонь.
Вытянув руку перед собой, Джой почувствовала жгучую боль, и ее вены пронзило током. Ярко-голубое свечение пробивалось сквозь кожу, вырисовывая руническую символику.
— Я бы ни за что не подумал, что ему было так больно…
— Мы чувствуем боль подопечных, и чем больше энергии проходит через тебя, тем сильнее боль.
— Поэтому Блейк сдерживает свои чувства? Это ведь энергия.
— Возможно. Думаю, он просто боится.
— Боится чего?
— Боль утраты сильнее той, что я испытываю сейчас. В ней слишком много энергии.
— Но кого же он боится потерять?
— Тебя.
Улыбнувшись, девушка уронила еще одну слезу, и еще, и еще. Она плакала, как ребенок, и когда уже не могла остановиться, прильнула ладонью к Книге, и история семилетнего мальчика стала длиннее еще на одну неделю.
Эгоизм Корниэля ушел на задний план, и он крепко обнял сестру. Собственную важность для Сообщества он и так осознавал. Всему свое время — он обязательно все узнает. И, кажется, у него появился надежный союзник.