Вместе пили мы из источника святости, теперь наши судьбы навеки едины. Цепь, объединяющую нас, выковал сам Господь, потому нерушимым будет наше братство в веках — единая воля, единая вера, единая судьба! Защищать, оберегать и поддерживать станем мы — в этом служении вижу я промысел Бога. Этому знамени я присягаю, и во всем свете не будет ордена выше, чем наш.
— Книга Разиэля
Чтобы жить творческой жизнью, необходимо избавиться от страха сделать что-то неправильно.
— Джозеф Чилтон Пирс
Все, что случилось с нами — лишь пролог.
— Уильям Шекспир
Вольнодумец
Рим, Италия
Февраль 1600
Утром 17 февраля 1600 года от Рождества Христова толпы паломников со всей Европы съехались в город ко гробу апостолов искать отпущения их грехов. На празднике «христианской любви» и «всепрощения» по указу Папы Иннокентия VIII на Площади Цветов, полный спокойствия и неумолимой храбрости, был предан огню мятежник и вольнодумец, толковавший о вселенской любви, движущей всем Мирозданием.
Нет, это был не я. Его звали Филиппо, Бруно Ноланец или, как он представляется теперь, Джордано Бруно.
— Я — Сын Священной Розы и Небесного Ручья. Напоите меня из Источника Жизни!
Вольнодумец
Штаб-квартира ОСР,
Лондон, Англия,
Великобритания
Наши дни
— О боги, я идиот! Меня уволят! — вопил Джо, кружась в хаотичных конвульсиях вокруг столиков с колбами.
Блейк закатил глаза.
— Тебя невозможно уволить. Ангелов не увольняют.
— Спасибо, друг, — улыбнулся Бруно, похлопав Уильяма по кобальтовому плечу. — Снова проделки Авеля?
Рана была свежей, и он, откупорив фиал с «водой жизни», уронил пару капель на разорванную кожу. Она мигом срослась и обрела живой цвет.
— Иногда глупость — это ключ к ответу, — буркнул Блейк, благодарно кивнув алхимику.
— Они считают, что «эта энергичная юная леди не может разгуливать по планете, не обрекая наши старания на крах». Ох, Уил! Надеюсь в этот раз не сработает!
Блейк откупорил одну из колб, и омерзительный запах заполонил всю лабораторию.
— Сколько раз я просил ничего здесь не трогать!
— Лучше бы ты увлекся парфюмерией! Гадость какая.
Корниэль
Похоже, меня засосало в один из самых жутких кошмаров. Ганс рассказывал мне о подобном. Это случается, когда психика еще слишком слаба для экстренных «путешествий».
Образ Софи всколыхнул душу, и на поверхность стало подниматься нечто, спрятанное глубоко внутри. Злость и появляющиеся из ниоткуда образы мешали мне двигаться. Я будто попал в мерзкий мыльный пузырь желто-болотного цвета.
— Корниэль! — послышалось гулкое эхо за спиной.
Обернувшись, я увидел маленькую девочку, как две капли похожую на Софи. Она улыбнулась и тут же исчезла. Закрыв глаза липкими руками, я зарычал.
— Да сколько можно!
— Мертвы… мертвы… — шептал кто-то справа.
— Она следующая! — смеялись тени других детей.
Эти слова ударили меня в грудь, словно из бомбарды.
— Мама! Папа!
Мимо меня снова промелькнул образ маленькой Софи, по ее щекам текли слезы.
— Софи! — окликнул я девочку, но она снова исчезла.
Если я все же умер, то наверняка оказался в аду.
Софи
Его голос, его запах, звук его шагов. Он — как эпицентр моих ощущений, отправная точка моих воспоминаний. Он — магнит. И который день я размагничена. Меня терзают железные берега Вселенной. У каждого причала я ищу его глаза. Они — как звезды, а небо затянуло.
Знаешь, его поцелуй вкуснее вина.
И, кстати, о вине. В нем вся вина. Но лишь сегодня.
Вольнодумец
Новый Орлеан, Луизиана,
США
Ударившись о что-то твердое, Корниэль застонал. Он не понял, куда переместился, так как был в полной растерянности — вокруг него все до предела было заставлено деревянными бочками и картонными коробками. Запах недавно пролитого алкоголя врезался в ноздри. Сверху доносились гулкие звуки музыки.
Только он успел осмотреться, как в дверь вбежала молодая официантка и уставилась на него своими перепуганными глазами.
— Корниэль?!
В ошарашенной официантке он узнал Пенелопу — молодую особу, с которой Ганс познакомил его во время их первого визита к Тони. На душе стало легче. Он оказался в одном из излюбленных мест Ганса.
Тони был темнокожим солдатом, который практически жил в таверне, в одиночестве потягивая бурбон в дальнем углу. Добряк, любящий выпивку и красивых женщин, в свои семьдесят он выглядел очень бодро, что вызывало необыкновенную симпатию. После гибели его отряда таверна и разговоры по душам были отдушиной для старика, поскольку семьи он так и не завел.
— Что с тобой? Как ты… Как ты здесь?..
Девушка продолжала недоумевать, затем, поймав себя на мысли, кинулась ему на помощь.
— Я… Я не знаю.
Горько рассмеявшись, Корниэль спросил:
— Тони здесь? Ты можешь отвести меня к нему?
— Конечно, я… Да, конечно.
Помогая парню встать, Пенелопа продолжала бороться с внутренними разногласиями.
— Но я была здесь две минуты назад и…
— Пенелопа! Тони, мне нужен Тони… — как можно вежливее перебил он.
— Ах, да, разумеется.
Стряхнув с широкого плеча пыль, девушка повела Корниэля за собой.
Корниэль
Мы вышли в залитый желтым светом зал. В одном углу тесная компания молодых мужчин распивала напитки за игрой в карты, в другом — напротив, расположились несколько симпатичных дам. Здесь царила необыкновенно душевная атмосфера: из автомата доносились звуки джаза, приглушенный свет делал зал еще уютнее. Стук закатывающихся в лузы бильярдных шаров ласкал мой слух. Эта идиллия нарушилась, когда я почувствовал грубый удар в спину. Мне вовсе не было больно, но момент неожиданности сделал свое дело. Резко повернувшись, я вытянул правую руку, но тут же спрятал ее за спину.
— Прошу прощения!
Смущенный подросток кинулся искать отскочивший от меня бильярдный шар.
— Я сделала вас! — из-за его спины доносился пьяный женский голос.
За широкими силуэтами парней я не сразу смог ее рассмотреть. Девушка задорно смеялась, и я, кажется, уже слышал этот смех. В голове шумело, а чужие голоса снова напомнили о себе.
Хриплый смех на детский манер звучал заразительно:
— Кто следующий?
Оглянувшись, я не нашел Пенелопу — по всей видимости, она отправилась на поиски Тони.
— Ничего страшного, с каждым бывает, — вернувшись к смущенному парню, ответил я.
Ободрительно похлопав его по плечу, я подошел ближе.
Увидев утонченную юную леди в ситцевом платье и с пучком волос на голове, я остолбенел. Пощипывая товарища за бока, она саркастически подбадривала его, не обращая на меня никого внимания. Я не ожидал увидеть столь милое создание, так ловко игравшее в бильярд в компании здоровяков — так могла только Софи. Девушка повернулась, и внутри меня все оборвалось.
— Корниэль? — невнятно выдавила она.
Ее глаза были затуманены выпивкой, а припухший нос говорил о недавнем срыве.
Выражение ее лица вмиг изменилось. На глаза навернулись слезы. Она подбежала и вцепилась в меня объятиями. Я не мог сказать ни слова, и лишь уткнувшись в шею, жадно вдыхал запах ее кожи.
Мое тело парализовал страх. Страх, что она могла пострадать. Я должен был увести ее оттуда.
Не дождавшись встречи с Тони, мы выбежали на улицу, я крепко сжимал руку Софи.
Корниэль
Тогда это и случилось…
Стряхивая с лица капли дождя, мы двигались к ближайшей парковке, где нас ожидал старый фургон Марти.
— Да! Да! Ключи у меня! Ты объяснишь, что происходит?
— Я похищаю тебя! — смеялся я сквозь слезы.
Еще никогда я не выглядел таким счастливым и несчастным одновременно.
— Корниэль! — услышал я за спиной.
Обернувшись, я увидел Пенелопу, старательно прятавшую что-то за пазухой.
Закрыв Софи собой, я был готов к худшему. Но вместо оружия, Пенелопа достала небольшой сверток, размером с пенал для карандашей.
— Возьми, это не должно намокнуть.
Спрятав сверток под куртку, я молча последовал к машине, продолжая прикрывать девушку собой.
Забравшись внутрь, мы вскрыли сверток. В нем оказались высохшая голубая роза и старый молоток.
— Смотри, — Софи указала на подпись, — здесь что-то еще. Я не знаю этого языка…
По всей видимости, Тони использовал один из языков Межмирия, что служило защитой от людей.
— Адрес, — пояснил я. — Это в Лондоне.
— Ты полиглот?
— Можно и так сказать, — ответил я, собираясь с мыслями.
Впервые за время моего пребывания в роли Ангела я был свободен. Это привлекало и пугало меня одновременно.
— Мы полетим туда? Где ты был все это время? И что это за ритуальные цветы?
— Я обязательно объясню тебе, но немного позже. Ни за что не пропустил бы твои пробы в Нью-Йорке, будь на то моя воля.
— Я знаю, — ответила Софи. — Но случилось нечто более страшное, — на глаза снова нахлынули слезы.
— Я видел. Точнее… я почувствовал это, — забуксовал я. — Не вини себя, милая…
— Я так больше не могу! Не могу больше притворяться и знать, что моя «правильная» жизнь — это то, как я проживу остаток своих дней!
Захлебываясь слезами, Софи вовсю молотила по бардачку.
— Шш… Ты даже представления не имеешь, как все запутано. Однажды ты поймешь. Но сейчас, милая, позволь мне забрать у тебя эту ответственность. Я похищаю тебя. Ты не можешь сопротивляться.
Позволив мне утереть ее слезы, Софи прильнула ко мне.
«Иногда мы утаиваем правду, чтобы защитить тех, кого любим». Тогда я и понял значение этих слов…
Корниэль
Теперь у меня в наличии было целых три козыря: моя возлюбленная Софи, военная монета и… голубая роза. И если с первыми двумя я знал, что делать, то другие два вводили меня в ступор.
Розу нельзя было мочить, но она явно нуждалась в воскрешении. На ум приходили лишь Хранители Знаний, а значит, нужно было копать глубже.
— Ты совсем не ешь. Тебе нужны силы, — ворковала Софи, пока я витал в облаках.
— Прости, я совсем выпал из реальности.
— Я могу тебе помочь? — спросила она, взяв меня за руку.
— Ты помогаешь уже тем, что находишься рядом. В этом ты незаменима.
Подмигнув, я поцеловал Софи в нос и вернулся к ужину.
Уже несколько дней мы кружим по Лондону в поисках заветного адреса, но все попытки его отыскать оказались напрасными. Может, Тони ошибся? Или «потеря крыльев» разладила мои способности?
— Думаю, нам стоит сменить стратегию. Отправимся в следующий пункт, а этот адрес отложим на потом.
Расплатившись, я поднялся, осмотрелся по сторонам и накинул черную куртку. Пряча Софи за спиной, я направился к выходу.
Переправившись на пароме до Франции, мы продолжили путь на новеньком Bugatti.
На очередном паркинге я заглушил мотор и, откинув сиденье, закрыл глаза. Из салона вылетали звуки классической музыки.
— Отличный вкус! — восторгалась Софи.
Она выглядела уставшей, но это нисколько не делало ее личико менее привлекательным.
— У вас, по всей видимости, тоже, юная леди.
Приятно удивленный словами возлюбленной, я слегка похлопал ее по плечу.
— Мое сердце навсегда принадлежит Бетховену.
— А я думал мне, маленькая предательница!
Я, чья любовь к Бетховену была больше, чем фанатичной, гордо наблюдал за тем, как Софи наслаждалась, закрыв глаза. Подумав о композиции, я мысленно переключил магнитолу, и по парковке торгового комплекса разлилась «Лунная Соната». Свесив ноги в открытые окна, мы наслаждались музыкой, пока ангелы не дали о себе знать.
— Кхе-кхе, — послышалось снаружи.
Резко подскочив, я ударился головой о низкую крышу и с ужасом уставился на Блейка.
— Ты мне мерещишься, — отрезал я, возвращая ноги внутрь.
Софи нажала на «Стоп» и, закрыв окно, заперла дверь.
— Убеждай себя в этом, — брякнул Блейк, оценивающе осмотрев машину. — Ты что, надумал прятаться в Богемской роще? Вам нельзя привлекать внимание, идиот.
Исходя из последних слов, сказанных его некогда Наставником, Корниэль сделал утешительный вывод и с облегчением вздохнул.
— Кто это? — еле слышно спросила Софи.
— Уильям, миледи, — ответил тот, заглянув в салон.
Стараясь быть милым, он выглядел слегка иронично, но держался джентльменом, чего не скажешь о его отношении ко мне.
— Но ты же…
— Да, да, я знаю. Я должен был провести их. В … творится необъяснимое. Впрочем, как и здесь. Мы должны держаться нейтрально, дабы не утратить доступа к информации.
Потоптавшись на месте, он добавил:
— Что расселся? Выбирайся оттуда!
Повернувшись к Софи, я взял ее за руку и заверил в том, что Уильяму можно доверять.
Блейк театрально закатил глаза, но мешать не стал.
До Сицилии мы добирались по-человечески. Дабы загладить свою вину, Уильям оказался сговорчивым и отыскал для меня Dodge Challenger 1970 года — жеребца, на котором я рассекал в юности.
— Я хочу рассказать ей, — сказал я во время одного из фуд-стопов.
Дорога была длинной, и нам приходилось частенько останавливаться, чтобы перекусить и справить нужду.
— Что? То, что ты человек-паук? Или супермен? Вряд ли сейчас этим удивишь. Люди перестали подвергать все сомнению. Явись к ней обычный брауни и покажи пару фокусов, она тут же примет его за Бога.
— Софи не такая, — настаивал я.
— Но ты же не скажешь ей, что ты наполовину демон? Психиатрическая лечебница далековато отсюда.
— Да ну тебя! — хлопнув дверью, я направился к автомату с кофе.
Черный Dodge ждал своего завтрака на автозаправке. А мы с Софи, укрывшись под красными зонтиками закусочной, уплетали свой.
— Мы почти на месте, малыш, — пытался выговорить я с набитым ртом.
— Очень мило, — улыбнулась Софи. — По крайней мере, у тебя проснулся аппетит.
Поправив мою сбившуюся челку, Софи влюбленно наблюдала за тем, как я уминаю бургер. Я не знал, нужен ли мне Источник теперь, ведь рассказать, как питаются сбежавшие Неффалим, мне было некому.
— Что, молодежь? Разрешите пенсионеру присоединиться?
Блейк выглядел слегка потрепанно, но, тем не менее, ему было тридцать с хвостиком, поэтому реакция Софи была неоднозначной.
— Он преувеличивает, — вмешался я. — Это тот тип людей, что придумывают себе ряд болезней: ревматизм, геморрой, кластерные головные боли…
— Уймись! — буркнул Блейк, отпустив мне подзатыльник.
Затем улыбка снова вернулась на его лицо. По всей видимости, Софи действовала на него положительно.
— Держи, — усевшись рядом, Уильям сунул мне старый снимок.
— Кто это? — спросил я, используя последнюю салфетку.
— Проблемы с памятью? Всмотрись.
Я расплылся в улыбке. Мне нравилось его бурчание.
Присмотревшись, я узнал на снимке своего отца, стоявшего в обнимку с какой-то женщиной, на руках они держали годовалого ребенка.
— Не трудно догадаться, кто этот сопливый.
Покосившись на Уила, я хмыкнул и вернулся к снимку. В хмуром типе на заднем плане я узнал самого Блейка, а также Новалиса, любовь к творчеству которого мне однажды привил отец.
— Что с прической? — вырвалось у меня.
Уильям промолчал.
— Но как это понять?
Софи только и успевала переводить глаза с меня на Уила и обратно.
— Ты был особым ребенком, Корниэль, — прохрипел Блейк. Губы его были надменно изогнуты. — И вообще, ты — сплошная головная боль.
— Но почему-то ты все еще здесь. Я знаю, Уил, ты рискуешь, — улыбнулся я краешком рта.
Софи мой ответ также понравился. Она улыбнулась.
— Это члены Ордена Священной Розы. Твой отец в том числе. Будьте так любезны, — обратился он к Софи, — перестаньте журчать трубочкой.
Софи замерла и послушно отставила колу.
— Я буду в машине, — сказал она, подмигнув мне.
— Спасибо, — с искусственной улыбкой добавил Блейк.
— Это что сейчас было? — возмутился я, разведя руки.
— Она не готова.
— А я говорю, что готова.
— Нет, не готова.
Я глубоко вздохнул.
— Меня никто не спрашивал, готов я или нет. Но ничего же, справляюсь.
— Хочешь и ее обречь на такую же участь?
— Я защищаю ее!
— Также говорил и твой отец! Но посмотри-ка, ты вовсе не в безопасности!
— Что ты имеешь в виду? — я поубавил пыл.
— Когда Уна погибла, ты должен был расти в стенах Ордена, который, собственно, и был создан ради этой цели — защищать тебя!
«Хм… Целый Орден для одного меня?»
— Но Чарльз был упрям как баран!
— Не оскорбляй его! — взорвался я, опрокинув стол.
В легкие перестал поступать воздух, а сердце вылетало из груди. От резкой смены настроения на лбу проступила испарина. По соседству никого не было — только бы не привлечь внимания.
— Посмотри на себя! Если ты сейчас же не возьмешь себя в руки, то уже не сможешь остановиться.
Увидев свой отрешенный взгляд в витрине, я тут же опустил голову и закрыл глаза рукой. Они были чернее Dodge.
— Сделай глубокий вдох и подумай о самом счастливом моменте в своей жизни.
Я вспомнил Стуивзант Стрит и нашу первую встречу с Софи, затем Лунное Озеро и… военную монету Ганса.
Несмело взглянув еще раз, я увидел чистые, как небо, глазницы. Вдыхая свежий воздух, я пытался успокоиться. Внутри все непроизвольно дергалось, от чего я снова почувствовал себя уязвленным мальчишкой, сбежавшим из Чефалу.
— Я — урод? — поднеся кулак ко рту, выдавил я.
— Ты можешь быть уродом, а можешь быть Избранным — решать тебе. Твоя мать сделала правильный выбор.
— Моя мать погибла, защищая меня!
— И твои сопли — не лучшая благодарность! — рыкнул Блейк, будто облив меня ведром воды.
— Прости… — наконец взяв себя в руки, сказал я.
Остаток пути мы молчали. Прикрыв окно, я оперся на правую руку. Я любил дорогу — она всегда меня успокаивала.