Михаил Огарев
Венок свободных сонетов
(посвящается Лилит, у которой много имен)
01
Подкралась ночь, как дикий черный кот,
По чердакам легко, неторопливо…
Я ожидал. А кто ее не ждет,
Когда с полудня душно и тоскливо?
Но мне трудней. Я к холоду привык —
И дух, и тело с ним отменно ладит.
Зимой порядка больше. Чистовик:
Следами пишем, но метель разгладит!
Сейчас жара и пыльно, как в глуши
На грунтовой дороге перекатной.
Но потемнело — выходи, дыши,
Следи, как гном, за полосой закатной.
И вот звезда — за ней скользит другая…
Легли на крышу, смотрят, не мигая.
02
Легли на крышу. Смотрят, не мигая.
Как с этим жить, когда вокруг песок
В обнимку с грязью? Лужицы? От грая
Пятнавших ткань небес ворон, сорок
Шумит в ушах, как на колхозном рынке.
(Не удивлен — гуляки там и тут!)
Щебенка. Хлам. Пустые четвертинки,
Стеклом сверкая, из земли растут.
Как с этим жить? Легко. Подобно свинке,
Вверх не глядеть. Забыть глагол «цветут».
В земле копаться молча, по старинке,
А отвечать лишь в рифму к слову «труд»…
Пусть Млечный Путь бездельников зовет.
А я внизу. Уставший от забот.
03
А я внизу, уставший от забот
Предельно мелких. Впрочем, у животных
Иных и быть не может! Поворот
Напра-налево; выпадов охотных,
Защитных блоков шустрый хоровод
И суета иных движений потных
(Что у рабов, что, типа, у господ) —
Вот весь набор параметров расчетных.
Кто рассчитал? Природа, c’est la vie!
Возможно, бес, но уж никак не боже.
Как изначально не было любви,
Так и теперь и близко не похоже.
Я безнадежно далеко от рая
На старой даче, прямо возле гая.
04
На старой даче прямо возле гая
На поводке желанной темноты
Я коротаю время, ожидая
Её прихода. Синие цветы
(Цикорий мой) давно уже погасли,
Луны гримаска не видна почти.
Свежо и тихо. Мир — пока лишь ясли,
Еще до школы топать и ползти.
Ах, в детский сад отдельные попали?
Считай, элита. Светоч. Идеал.
На высоте. Как в джунглях Тринкомали…
Не из ехидства — с болью написал.
Умны системы, чутки иль тупы —
Туда ни шагу. Не люблю толпы.
05
Туда ни шагу. Не люблю толпы,
(Из хомо в хамы). Все, что свыше пары,
Внушает страх. Поднятие стопы,
О мостовую гулкие удары,
Без переводов ясное «ура!»,
И чахнет ум, рефлексом зарастая.
А там, где воля, обух топора
За кушаком. Оскал. В итоге стая.
Но и деревьев грубая кора
Пугает тоже. Армия лесная
Древней людской! У нас «сейчас», «вчера» —
Ничтожный срок, история смешная.
Чащобы жизнь вне Бога. Вне закона.
Да и Селены лик скрывает крона.
06
Да. И Селены лик скрывает крона.
Но волчье солнце вспыхивает вдруг,
Роняя свет зловещего фасона,
Как одуванчик стряхивает пух,
Куда попало. Призраки девона
То там, то здесь… Жужжанье хищных мух,
Шипенье змей… Накат ночного звона
Стреножит волю. Отключает слух.
Природа-мать? Одно воспроизводство.
(Жрецы кивнут: божественный сигнал!)
К чему нам разум, коль ликует скотство
В любых раскладах? Ну, а я сбежал
Не из-за страха, что вокруг шипы,
А от холодной дождевой крупы.
07
А от холодной дождевой крупы,
Когда за сорок, как-то неуютно…
И сразу ливень! Нет уже тропы,
Бежит ручей, вскипая поминутно.
Блестят повюду капелек глаза,
Дрожат листвы глухие переборы
В стаккато струй… Короткая гроза
В бока небес втыкает молний шпоры.
Сырая ночь. Наутро духота,
И будет кровь в висках давить на вены.
День в полумраке спальни… Ах, тщета
Пустых надежд, что завтра — перемены!
Нет, не успею к лесенке с балкона.
Спасут навес и конус капюшона.
08
Спасут навес и конус капюшона,
Хотя ногам достанется, ахти.
Вновь дискомфорт. И нет почти резона
Его терпеть на маленьком пути
Из тьмы — во тьму. Забраться в башню, бочку,
(Второе хуже) и лелеять бок,
А также спинку, ножку, ручку, щечку…
Конечно, в меру. Ибо мир жесток.
Сначала нам слепили оболочку,
А дух потом проник за вороток
(Отнюдь не добрый). И ложатся в строчку
Слова «страдай!», «терпи!» К чему, дружок?
Лицо приятно. И рука сильна.
А если в полночь вдруг придет Она…
09
А если в полночь вдруг придет Она?
Без уточнений, кто. Вакханка, фея,
Колдунья, кукла… Вздрогнет тишина
В ее шагах — и вновь в ночи аллея
Так безмятежна, словно ото сна
Не пробуждалась. Фрейя ли Медея?
Изольда, Ху? Приятеля жена?
Без уточнений в духе Галилея,
Прошу тайком. Кого? Себя опять!
На языке так вертятся два слова!
Но паспорт вымок: фото и печать,
А вместо «данных» — мутная основа…
Без уточнений. Просто: незнакомка
В цветном халате с пояском из шелка.
10
В цветном халате. С пояском из шелка.
В осенних гэта. Зонтик длинных спиц
И алой ткани. Сложная заколка
Среди густых волос. Крыло ресниц,
Их редкий взмах, как при скольженьи птица
В струе воздушной… Как сверкнувший нож,
Усмешка-призрак… Ведьма? Или жрица?
Перебираю, словно невтерпеж.
Пройдет виденьем около беседки,
Где мокну я. Уйдет за дерева,
Не замечая ни капели с ветки,
Ни липкой глины… Будто не жива.
Уже возникла! У сосны. Одна.
Я притаюсь у битого окна.
11
Я притаюсь у битого окна,
Потусторонний соглядатай старый.
На стороне моей лежит страна,
Где обитают спорщики. И сварой
Там начинают и кончают ход
Из мглы во мрак. Отнюдь не на латыни —
Гусиным гвалтом! Изреки «народ» —
И сразу вкус во рту, как от полыни.
А у Нее что день, что целый год
И даже век — песчинкою в пустыне.
И ни сравненья не нужны, ни счет,
Ни даже сущность. Ни к чему богине.
А человек? Глядит в стекло без толка,
А в нем луны печальной два осколка.
12
А? В нем луны печальной два осколка,
И пополом разрезанный простор.
Шьет метеор — небесная иголка —
По черноте сверкающий узор.
Дождь за стеной бормочет втихомолку,
Ведет с листвой невнятный разговор,
А ночь сквозь стекла желтую двустволку
Опять наводит на меня в упор…
Она стоит под зонтиком спокойно.
Восточный сфинкс. Прощание сквозь мрак:
«Настало время — уходи достойно!»
А это как? Нет, правда, это как?
Я вспомнил имя! Тихо позову…
Не замечает. Смотрит в синеву.
13
Не замечает. Смотрит в синеву.
Там, в высоте, заметно посветлело.
Прохладный ветер мне щекочет тело…
Она стоит. Как будто наяву.
Она — мечты. И памяти посланье
Из прошлых жизней. Видно, было в них
Вне всякой меры авантюр лихих,
Поскольку в этой — только созерцанье.
Но почему я создал это чудо?
Вообразил. С похмелья ли, с тоски…
Глаза. Усмешку. Властный жест руки.
Так не бывает! Значит, Боги всюду?
Сова над нею… Не спугнуть сову.
Как не жива! Но разве я живу?
14
Как не жива… Но разве я живу?
Досадно? Да. Обидно? Нет. Немного.
Смешно, когда мужчина — недотрога,
Еще смешней волк, щиплющий траву.
И так, и этак — радости навалом.
Альтернатива — хищник и боец.
Рычанье. Хруст. Прыжок. Удар. Конец.
Все это было в прошлом и немало.
А что сейчас? Дурное лето. Волгло.
И духота — с людьми или один.
Все заводной катают апельсин
Под ником «Гея». Видимо, надолго.
Пустырь. Цикорий. Мусорка. Осот.
Подкралась ночь, как дикий черный кот.
15 (магистрал)
Подкралась ночь, как дикий черный кот.
Легла на крышу, смотрит, не мигая.
А я внизу, уставший от забот,
На старой даче прямо возле гая.
Туда ни шагу — не люблю толпы.
Да и Селены лик скрывает крона.
А от холодной дождевой крупы
Спасут навес и конус капюшона.
А если в полночь вдруг придет Она
В цветном халате, с пояском из шелка,
Я притаюсь у битого окна,
А в нем луны печальной два осколка…
Не замечает. Смотрит в синеву.
Как не жива! Но разве я живу?