06.04.2008
0

Поделиться

Мой Рубоко Шо, или Неисповедимы пути поэзии (Михаил Огарев)

Мой Рубоко Шо,

или

Неисповедимыпути поэзии

(Михаил Огарев)

Тоненькую книжку «Рубоко Шо. Эротические танки» (Москва, «Панорама», 1991 г.) я купил не так давно в букинистическом магазине случайно и не без удивления — это едва ли не последний случай, когда подобная книга «не для широкой публики» была издана тиражом в 300000 экземпляров (дальше перестроечный капитализм закончился, наступил этап развитого империализма, и такие тиражи стали предназначаться исключительно для творений Донцовой-Васильевой). Военное словечко «танки», конечно, резануло и взгляд, и слух — тем более, в сочетании с мирным определением «эротические» — но на подобную мелочь не стоило обращать внимания: с откровенной любовной лирикой Востока в жанре предельно малых форм мне еще сталкиваться не приходилось. Тем более, открытой только в 1985 году. Да еще с подзаголовком «Ночи Комати, или Время Цикад»…

Итак, 99 пятистиший в переводах «русского ученого Питера Энгра» плюс вступительная статья и комментарии кандидата филологических наук Виктории Борэ. Предисловие госпожой Борэ было написано вполне профессионально, чего никак нельзя сказать о собственно переводах. Привыкший к отточенным, изысканным пересказам Александра Гитовича, Михаила Басманова, Ильи Смирнова, Аркадия Штейнберга (Китай); Геннадия Ярославцева (Вьетнам); Анны Ахматовой (Корея) и Анны Глускиной, Веры Марковой, Елены Дьяконовой (Япония), я с мучительным трудом продирался сквозь корявые строчки Питера Энгра — ко всему прочему, лишенных элементарного грамматического оформления. Создавалось впечатление, что переводчик заработался, и отсутствие знаков препинания в старояпонских свитках перенес на русскую литературную почву. Хватало и чисто языковых недочетов. Сказать японцу: «Уселась ты в ладью» — это все равно, что русскому: «Илья Муромец взмахнул катаной»; «Ласточки в небе парят» — в подобной орнитологии орлам полагается, очевидно, порхать; «Стремглав ложишься Как птица с ветки Слетело платье» — обычно все происходит как раз наоборот: кто сомневается, тот пусть попробует в лежачем положении сорвать с себя хотя бы рубашку… Короче говоря, небрежное отношение к переводу удивляло и огорчало.

Но сама поэзия Рубоко Шо мне очень понравилась — в ней чувствовался дух подлинного таланта. Я принялся искать другие его издания и вскоре нашел, а именно: «Рубоко — Эротические танки» (Москва, «Эксмо-Пресс», 2002 г.) Увы, количество стихотворений резко увеличилось, а не слишком вразумительный их пересказ остался. Переводы, сделанные на сей раз Виктором Пеленягрэ — богемным поэтом, одним из основателей «Ордена куртуазных маньеристов» — страдали вычурностью и манерностью (с другой стороны, ему удалось написать прекрасное вступление, познакомив нас с новыми фактами биографии великого японского поэта). Однако без явных несуразностей опять не обошлось. То сам Рубоко цитировал строчки Ли Цин Чжао, великой китайской поэтессы, родившейся веком позже («Мы плывем и плывем Выбиваясь из сил И забыли дорогу назад» — стр. 159), то вдруг оказывалось, что с его творчеством был знаком Шарль Бодлер и даже назвал в его честь свой знаменитый сборник стихов «Цветы зла» (стр. 374); то приводилось хвалебное высказывание за подписью академика Н. И. Конрада, который умер за 15 лет до открытия поэзии Рубоко Шо японским миллионером и библиофилом Ки-но Кавабаки…

И мне захотелось сделать свои переводы прекрасного цикла «Ночи Комати». Но для этого требовалась фотокопия оригинала первого издания. Или же русские подстрочники.

Я сделал довольно безумную попытку связаться (подобно Питеру Энгру) с Ёко Кавабаки, вдовой покойного библиофила, но ничего не получилось — не помогла и помощь международного аниме-сообщества «Kurohime». Не буду вдаваться в ненужные подробности — просто не вышло, и все.

В ход пошли другие каналы. Виктора Пеленягрэ мне тоже найти не удалось, и пришлось обратиться к болгарским японистам, которые также осуществили перевод основного корпуса текстов Рубоко Шо. На сей раз получилось удачно — правда, со второй попытки, ибо сначала они выслали подстрочники на болгарском языке, из которого я знал лишь два слова: «Здравэй!» и «Довижданэ!» (смысл, я думаю, понятен). Но в итоге после долгих мучений русские подстрочники Рубоко Шо все-таки оказались у меня.

Скажу сразу: после тщательного их изучения мне стало ясно, что Питер Энгр достаточно точно переложил «Ночи Комати» на русский. Однако порядок расположения танок у болгарского варианта был несколько иным; кроме того, ряд пятистиший был заменен на другие. Выяснять истину у меня не было никакой возможности (не с чем сравнивать), и я приступил к работе над своими переводами, пользуясь только русско-болгарско-японскими подстрочниками…

Итог этой работы перед Вами, читатели. 99 танок плюс одна дополнительная. Но перед тем, как Вы приступите к чтению, скажу еще несколько слов.

Во-первых, я использовал только рифмованные строки. При всем уважении к мнению замечательного ученого Л. Эйдлина, который был принципиальным, аргументированным противником рифмованных переводов дальневосточной поэзии (правда, он говорил о китайской с ее многотональностью и монорифмой, но это в данном случае не суть важно, ибо иероглифы, «кандзи», является основой письменности и в Японии), я считаю, что в русском языке с его невероятной гибкостью — порой на грани фола — «поэзию малых форм» просто необходимо рифмовать. Потому как стих сразу приобретает и звуковую гармоничную организованность, и определенную афористичность.

Во-вторых, образ главного лирического героя (то есть, самого автора Рубоко Шо) у меня получился несколько более живым и фривольным. Виноваты мои личные вкусы и пристрастия — не люблю, когда поэзия при чтении, что называется, «бронзовеет на глазах». Да и сам Рубоко обожал писать неприличные шуточки на веерах… В итоге у меня на всё про всё — одно-единственное ненормативное слово. Кстати, в самом японском языке практически отсутствует привычная нам сексуальная нецензурщина, а все их крепкие выражения и словечки типа «Конояроо!», «Бакаяроо!», «Тэмеэ!», «Коросудзо!» по большей части из области житейского быта.

И наконец, последнее немаловажное замечание. В Сети существует мнение, что «проект Рубоко Шо» — это всего-навсего дешевая литературная мистификация с целью «срубить бабки по-легкому»; называются даже конкретные имена (одно из них приводится в этих заметках). На это мне хочется сказать следующее:Господа обвинители! Сделайте милость, сядьте на досуге за компьютер и попробуйте эдак «смистифицировать» чего-нибудь сами. Даже не с полного нуля — сочините для начала «новый цикл стихов Басё», «неизвестную поэму Сергея Есенина» или «утерянный ранний роман в стихах Иосифа Бродского». Попробуйте — и вы прекраснейшим образом ощутите всю легкость и простоту сей задачи…

Ну а если получится — да так, чтобы в это поверили тысячи ценителей поэзии! — тогда специально для Вас следующая цитата:

«— А стоит взять какой-нибудь расписной горшок восьмого века… да тогда в него объедки кидали! А нынче он в музее стоит и вызывает восхищение законченностью рисунка и неповторимостью формы. И все вокруг ахают до тех пор, пока не выясняется, что никакого он не восьмого века, а сработал его Одноглазый Гур и подсунул в раскоп для сенсации. И форма у него осталась неповторимой, и рисунок лаконичный, но аханье, как ни странно, стихает…

— Ну, вы не правы, — сказал Профессор. — Вы говорите о профанах и снобах…— Ничего подобного! — ответил Писатель. — Я говорю о горшках.» (А. Стругацкий, Б. Стругацкий. «Машина желаний»)

Вот и я о том же. Не знаю, как насчет проблемы «курица — яйцо», но единичные творения «горшки» появились определенно раньше общего понятия «искусство». Давайте же отдадим им должное — если они сработаны на совесть.

Михаил Огарев, автор. Калуга, 2007 год. ogar@list.ru

P. S. Комментарии к тексту я оставил от госпожи Виктории Борэ — с некоторыми уточнениями. В разделе «Примечания» я поместил под теми же самыми порядковыми номерами 100 танок Рубоко Шо, которые перевели Питер Энгр — Виктор Пеленягрэ. Для сравнения, если кому интересно. Авторская орфография и пунктуация сохранены.

Эротическиетанка Рубоко Шо «Ночи Комати, или Время Цикад»

(перевод Михаила Огарева)

001

Стук колотушек, крики сторожей

И долгие томительные вздохи

Под кровлею гостиницы моей.

И вновь все тихо. Тихо.

Стоны… Охи…

002

Симмати, Осака. Краснеют фонари

За окнами. Краснею я, а крошка

Коралл любви ласкает до зари

Губами, вглубь…

Да, да! Еще немножко!

003

Ветер полог отбросил порывом упругим.

Ты рукою манишь… Тишина.

На рукав мой

С Небесного Звездного Круга

Опустилась тихонько луна.

004

У мотыльков ночных экстаз любви.

Вэнь Дея хаги — в полный цвет и вид.

Твоя юката падает… Лови!

Ах, вместе с ней ты сбросила

И стыд.

005

«Новая лодка» в Нодзаки плыла ввечеру.

Там ученицей-кабуро тебя привечали.

Влажной весною на влажном прохладном ветру

Поцеловал —

И умру так легко, без печали.

006

Симэнава — священный соломенный жгут —

Ароматной снимаешь рукой.

В эту брачную ночь он последний приют,

Зыбкий мост

Между мной и тобой.

007

Отбросив кимоно, ты рядом села,

Прищурилась и глянула в упор.

Толчок веслом —

И лодка полетела

К далёким Островам Пяти Озёр.

008

Зацелованы губы, и краска сошла.

Разлетелись янтарные бусы.

А горячая грудь, что упругой была,

Вся в следах

От ногтей и укусов.

009

Наткнувшись на мой жезл порывистой рукой,

Ты вскрикнула — отдернула — и снова…

И снова тишина, полуночный покой.

Короткий вздох.

Ни шороха. Ни слова.

010

Роковые бои, императорский гнев!

У девчонки в соседнем селеньи

Башмачки от росы потемнели.

Присев,

Я ей вскрыл поцелуем колени.

011

Не часто после тихого заката

Мы тешились любовною игрой.

Вот и опять с дорожного халата

Пыль отряхну

Усталою рукой.

012

Добродетель супругов и предков заветы,

Честь в итоге, а верность в остатке…

Мы с тобою, целуясь,

Забыли про это.

Твоё платье в таком беспорядке!

013

О, как робка! А я на раз-два-три

Так домогаюсь, словно без ума.

Не торопись, вниманьем одари,

Чуть лести, ласк.

И вот — она сама…

014

Девушка-таю с большими гостями.

Как она стонет! Как ходит постель!

Быстрыми трогает ветер губами

ВлажнуюТёмно-багровую щель.

015

По бёдрам вверх горячими губами

Взлетаю я,

Твой стан и грудь лаская.

Чуть трепеща короткими крылами,

Мелькнула ласточка береговая.

016

Служанку взял с невольным сожаленьем.

Глаза потупила… Вся напряглась… Ни звука…

Увы, любовь

Под властным принужденьем

Не долговечнее росы в листе бамбука.

017

Дожидаюсь тебя средь акаций кустов,

И от каждого шороха вздрогну невольно.

А вокруг лепестки белоснежных цветов

Безмятежно летят и летят…

Ну, довольно!

018

День или ночь — я не помню с любимой

Ты чуть живая, и я чуть живой.

Зимнее солнце стоит нелюдимо

Над Фудзиямой,

Холодной горой.

019

Роза твоя в полутьме распускалась,

Алая завязь влажна, глубока…

Счастье

Солёною каплей осталось

На бугорке моего языка.

020

Отблески молний, и воздух тяжёл.

Ласточки кружат во тьме.

Вырос в мгновенье

Нефритовый ствол

В пальцах твоих, о химэ.

021

С улыбкой мужу что-то шепчешь ты

И, прижимаясь, глазками сверкаешь…

Как гибок стан! Как волосы густы!

Зачем краснеть

Невольно заставляешь?

022

На речном берегу ты склонилась ко мне.

Прошептала: «Жара…» Распахнулась, легла.

Отражаясь, мерцают в прозрачной волне

Камышинки… Тела…

Камышинки… Тела…

023

Что ложный стыд и что сомнений тени?

Ты отдаёшься так легко и смело!

Вмиг предо мной упала на колени,

Как птица с ветки,

Платьице слетело.

024

Вплываю в твой грот на багряном челне.

(Случайно мы встретились ночью во мраке).

Молю про себя: не явиться б луне!

А вдруг подо мной в кимоно

Кацураки?!

025

Прислониться горе

Хоть к кому, хоть на миг!

Как источник всего, как начало начал.

Чтобы образ коралла в нефрите возник,

Чтоб в зелёной воде отразился коралл.

026

Бабочек ярких любовные пары

Над морем цветочным летают.

Выгнула тело для сбора нектара

Кума-но,

Красавица-таю.

027

В чашах вино золотится, как прежде,

Яшмовый стол весь едою заставлен.

Гейши танцуют

В прозрачной одежде.

Смотрит луна сквозь неплотные ставни.

028

Она сравнима с хитрою лисой:

Юлит, жеманится — короче, не даёт.

В Асама-храме обрету покой!

Наверно. Может быть.

И если повезёт…

029

О любимой всю ночь до утра вспоминал,

О монахине юной,

Подобной звезде.

Кто теперь с неё жёлтое кэса сорвал?

Чей коралл отразился в зелёной воде?

030

Ко мне ты липла прямо в огороде,

А у реки к тебе я приставал.

Уж рассветает.

Полшестого, вроде.

Пусть отдохнёт натруженный коралл…

031

Снова в Исибэ, провинция Оми.

Ночь. И погода неважная.

Ну-ка, сольёмся

В любовной истоме,

Девушка-дзёро продажная!

032

Трепещут твои бёдра-недотроги,

Ну, как уха-плясунья в Минакати!

Одной рукой

Я раздвигаю ноги,

Другою нервно путаюсь в юкате…

033

Оставив бань обыденное блядство,

Ко мне явилась ты с любовными словами.

Да, я польщен.

Но всё моё богатство —

Обрывок рисовой бумаги «ханагами».

034

В столичном граде Девяти Ворот

Не вижу снов я суетных давно.

Из яшмы изголовье не соврёт —

То девы знают.

Знает и вино.

035

Серебрятся виски, и повыше одна седина.

Ты лукаво меня обнимаешь… Постой!

Молодое не лей — нынче старого время вина.

Абурадзуцу видишь сосуд?

Он пустой!

036

Двигаюсь ритмично, и к головке — голова.

Прядями волос лицо прикрыто.

С губ твоих слетают

Неприличные слова,

Вздрагивают серьги из нефрита.

037

Тонкие пальчики смяли без звука

Старый тростник на столе.

Дрогнули вдруг

Занавески бамбука

В душной полуночной мгле.

038

Там, в рощах нефритовых и золотых,

Любовь, словно дым, испарилась.

И пойманной птицею

В путах стальных

Во сне ты мне трижды явилась.

039

А слеза на лице как печали печать.

Не дождавшись, ты спишь в роковой наготе.

Я тихонько разделся, нырнул — и опять

Отраженье коралла

В зелёной воде.

040

Птицы друг к другу — но ветер постылый.

Рыбы — но их разлучает волна…

О, как чиста и прозрачна у милой

Этих нефритовых губ

Глубина!

041

Твой девственный пояс давно уж ободран.

К чему мы разводим туманные речи?

Рукою случайно наткнулся на бёдра…

Знакомое место,

Приятные встречи!

042

Лисичка, вы меня по-всякому имели!

С обманщицей три года я провел.

Сидзими вычерпал ракушкою до мели.

На что похож

Нефритовый мой ствол?

043

Ты с рисом возилась весь день и полночи,

А после готовила мисо гостям.

С укором к луне поднимаю я очи,

Ласкаю коралл.

К сожалению, сам.

044

На крючках занавески трепещут от ветра.

С тихим плачем ко мне прижимаешься ты

И о скорой разлуке твердишь безответно…

А в саду

Так осенние пахнут цветы!

045

В яшмовой комнате зеркало манит,

Память тревожа открыто.

Поздно!

Зелёные воды в тумане,

Сгорбился ствол из нефрита.

046

О, принцесса в переднике красном!

Две полоски от туши, как брови.

И мой жезл полумесяцем ясным

Поднялся

И стоит наготове.

047

Девушка низко к ручью наклонилась.

Вишни белеют, стрекозы резвятся,

Кружатся ласточки, солнышко скрылось…

Женщина!

Может, пора выпрямляться?

048

Улетела сегодня последняя стая.

Лишь седая ворона — свидетель разлуки.

На кого упадут в темноте

(Я не знаю)

Золотые твои перелётные руки?

049

Сто чаш вина мне сводня заказала!

Сто женщин ждут у моего порога!…

Ты подошла и пояс развязала.

И сладкий всплеск. О, да!

Зачем мне много?

050

Словно облако, ночью причёска твоя;

Словно бархат, горячая кожа.

А ещё ты — вьюнок, хризантема, змея…

Нет! Ты пёрышко

Рядом на ложе.

051

Не брачным выдался короткий наш союз.

За месяц в Эдо ничего не жаль!

И первый поцелуй был острым, как укус,

Шальная страсть

И горькая печаль.

052

Сквозь занавеску вижу: отдыхаешь.

Лежишь свободно — пьяная, нагая.

И жемчуга, смеясь, перебираешь.

Ты у меня

Как кошка дорогая.

053

Сумерки сливаются вкрадчиво, и снова

Их движенья и нежны, и грубы.

Сердце возбуждённое

Выскочить готово,

Ходят бёдра, вздрагивают губы.

054

С террасы храма тихо я сойду.

Повсюду ночь, сморил монахов сон.

А хризантема алая в саду

Никак не хочет

Распустить бутон.

055

Признанье, как облако, было и скрылось.

А помнишь — юна и хмельна,

В горах Кисаяма в меня ты влюбилась

Да так,

Что звенела сосна!

056

Рукой наискосок прикрыла грудь,

Глаза отводишь, щечки заалели…

Ну, не стыдись и покажи! Чуть-чуть!

Ах, «белым днём…»

Да что ты, в самом деле!

057

На острове Цукуси мы когда-то

Недолговечной тешились любовью.

Я вновь один, и лишь твоя юката

Из ночи в ночь

Ложится к изголовью.

058

Торговцу маслом ты дала отставку,

Теперь со мной все ночи напролёт.

Люблю твой взгляд, твой смех, твою осанку…

Немножко денег, Боги!

Ведь уйдёт…

059

Ей только одиннадцать, год без отца.

Недавно цветочки рвала

И вот уж находит мужские сердца,

А если заплатят —

Тела.

060

Какая грудь! Под ней — нарядный пояс,

А стан стройнее ивы у реки!

Я об одном немного беспокоюсь:

Тут побогаче

Ходят пареньки…

061

Скромница, притворщица нынче у Рубоко?

В темноте мне этого не видно!

Ножки раздвигаются

Медленно и робко,

Страсть вскипает бурно и бесстыдно.

062

Дочь императора редкой красы

(Вся в разноцветных одеждах)

В саду.

Свита отстала… Кручу я усы,

Долго стою и никак не уйду.

063

Бедное потное, страстное тело!

Разум тебе не указ, не преграда.

Если гроза, и в ночи загремело,

Стоит ли молнии крикнуть:

«Не надо»?

064

Жёлто-зелёная роща бамбука

Дерзко от нашей одежды пестрит.

Дышит земля

Беспокойно и гулко.

Как завороженный, месяц глядит.

065

Калитка из сплетённых веток

Поёт-поскрипывает снова.

Ты прибежала в лёгких гэта

Ко мне

После дождя ночного.

066

Мост над Сидзими вдали увидал.

Именно там я — смешной, неумелый —

Веточку ивы впервые сломал.

Как я взволнован,

Чудак поседелый!

067

Засмотрелся на служаночку-девчонку:

Грудь открылась и коленочку я вижу…

Что ты вздрогнула и прянула в сторонку?

Даже в мыслях я тебя —

Ах! — не обижу…

068

Белый, лиловый, зелёный надеть —

Разницы мне на чуть-чуть.

Как ни просторна

Небесная Сеть,

Только нельзя ускользнуть!

069

Жажда любви! Я её утолял

Страстно, беспечно, но где

Омут, в котором не виден коралл

В терпкой

Зелёной воде?

070

Подглядывают тихо, чуть дыша,

За нами из божественного храма

Бессонные монахи-сторожа…

Застава Встреч.

Подножие Асама.

071

В винной лавке народу сегодня немного.

Я за ширмой с тобою целуюсь, а ты —

Трясогузка,

Любви обучившая Бога,

Но с Богиней познавшая власть красоты.

072

Когда-то признания в чувствах любовных

Нас быстро сводили с ума.

И вот ты легко принимаешь любого…

Как грустно,

О химэ-сама!

073

Между пленительных ножек

Поросль кудрявая

Вьётся.

Мужа, соседа, прохожих

Даже следа не найдётся…

074

Да! В панцирь черепаховый до срока

И воля превращается, и тело.

Душа твоя — лишь фишка «сугороку»!

Ты рада?

Ты ведь этого хотела?

075

Снимаешь кимоно, а взгляд летает

По сторонам: не смотрит кто-нибудь?!

Я отвернусь. Ты сказочно-простая:

Большие чувства.

Маленькая грудь.

076

Приозёрный камыш клонит ветер сильней,

Небо стало почти грозовое.

Лёгкой бабочкой ты

Оказалась на мне,

Мы колышемся вместе с травою.

077

На узорных балках алые завесы.

На дорогах жизни страшно, как в бою.

Все мы — самураи, пьяницы, повесы!

Кто из нас поверит

В чистоту твою?

078

Вернувшись из столичных залов,

Ты отдаёшься всем подряд!

Хотела стать распутной — стала.

А мир

Ни в чём не виноват.

079

В одежде ль, нагая —

Ты, словно звезда на снегу:

Глазами ласкаю,

Руками

Достать не могу!

080

Со сбитой причёской идёшь от другого домой.

Завидев меня, ты лицо прикрываешь в испуге.

Я тихо вздохнул, без труда разглядев под луной

Осеннюю внешность

Моей постаревшей подруги…

081

Запах одежд из китайского шёлка,

Словно курильниц дурманящий дым.

Кто отзовётся

И купит за сколько

Право дышать ароматом твоим?

082

О да, твои колени горячи,

Румяны щечки, а глаза, как угли!

Но в целом ты

(За честность не взыщи) —

Снежок с улыбкой. Даром что и смуглый.

083

Ты ругаешься, плачешь, смеёшься,

А красива всегда!

Даже пьяной, когда отдаёшься

Гостю.

Даже тогда.

084

Твой возраст моя страсть перечеркнула.

Теперь в душе моей лишь стыд и страх.

Ты со слезами на щеках заснула,

С улыбкой

На искусанных губах…

085

«Никто в посёлке не знаком с тобою.

Они судачат, милый, то да сё…»

«Я — шум дождя и ветра, и прибоя

У ног твоих, химэ.

И это всё».

086

Будь что будет! Ни чувством

Оправдаться не выйдет, ни честью.

Меж стыдом и распутством

Всё равно,

Что меж жизнью и смертью.

087

Две девчонки из Эдо на ложе,

Опьянев, задремали в саду.

Так чего же я медлю? Быть может,

После сна

Приглашения жду?

088

Наслаждаюсь я жизнью бездумною —

Горы, вина и девы манят.

А мучения мира безумного

Далеки,

Далеки от меня.

089

Постель, словно лодка, плывёт и плывёт.

Сон или хмель проник?

Скрипнет уключина,

Утка нырнёт,

Чуть шелестит тростник…

090

Меняются деревья и кусты,

Дорога в город тоже изменилась.

И про себя перебираешь ты,

Что быть могло —

Но всё же не случилось.

091

Чайки над рябью залива летают,

Лодки лежат, отдыхая.

Море

В объятиях город качает,

Словно перо попугая.

092

Любовь ты знаешь

Лучше жизни —

Легко, на ощупь, безотчётно.

Что ж! На руке моей повисни

И вдохновенно ври о чём-то…

093

Скрываешь возраст ночью, утром

И днём — увы, не без причин.

Всё толще слой румян и пудры,

Но всё скучнее

Взор мужчин.

094

Чёрная ночь, и плакучие ивы.

Всюду туманы, туманы…

Вот и пора

Уходить молчаливо

В новые звёздные страны.

095

Надоело скучать

Под сиянием лунного шара.

Может, девственниц взять?

Иль красавиц купить

В Ёсивара?

096

Нет, больно не будет. Поверь и не бойся.

(Коралл мой давно, как весло).

Прошу, не упрямься! Разденься… раскройся…

О, Боги!

Уже рассвело!

097

Город шумной толпы, город чистых циновок,

Город каменных плит, площадей.

Только к вечеру снял двух красивых плутовок…

Лисы?! Что ж,

Не страшнее людей.

098

Распутству найти оправданье несложно.

Три фразы коротенькой повести:

Безлунные ночи, холодное ложе,

Страна без закона

И совести.

099

Изголовье из рук, отдыхавших на шёлковой ткани.

Взгляд прицел потерял, от житейской устав суеты.

Что же дальше? Не знаю.

Все дни мои, словно в тумане.

Вот и время настало срывать равнодушно цветы.

***

100

В двенадцать ты тех зазывала,

Кто платит за женщин немало.

Ах, окиягарикобоси!

Не хочешь ли с неба»Хоси»?

***

Комментарии:

002

Cиммати — веселый средневековый квартал в центре Осака. Расположенные здесь публичные дома были окружены стенами. Бедные семьи продавали туда дочерей, по обычаю, сроком на пять лет. Девушки, однако, часто оставались там дольше, потому что хозяева начисляли на них всевозможные долги.

004

Вэнь Дея хаги в полный цвет и вид… — цитата из стихотворения китайского поэта Вэнь Дея (179 — 157 гг. до н. э.)

Хаги — одно из семи знаменитых растений, олицетворяют образ осени.

Юката — облегченный вариант кимоно.

005

Нодзаки — селенье Нодзаки (ныне город) находится в префектуре Осака, где в горном храме Нодзаки-Каннон есть статуя богини с одиннадцатью ликами.

Новая лодка (синдзо) — молодая девушка или жена, а в веселом квартале — девушка, которая только что была ученицей-кабуро, а теперь приучается к самому ремеслу под надзором старшей гейши.

006

Симэнава — священный пояс (соломенная веревка ритуального значения), используется во время первой брачной ночи.

014

Девушка-таю — в веселых домах девушкам присваивались ранги, соответственно взималась и плата. Красавица первого ранга (таю) принимала только очень богатых гостей.

020

Нефритовый ствол — древнейший даосский символ мужского начала.

Химэ — принцесса.

024

Кацураки — Бог горы Кацураки был так безобразен, что появлялся только по ночам.

025

Чтоб в зелёной воде отразился коралл… — сквозной образ Рубоко, имеет иносказательный смысл. Он звучит постоянным рефреном в его творчестве и достаточно откровенен даже для его системы образов.

028

Она сравнима с хитрою лисой… — по японским поверьям, лисица и барсучиха (тануки) могут принимать образ прекрасных женщин.

В Асама-храме… — у подножия горы Асама находился известный синтоистский храм, где давали обет безбрачия.

029

Кэса — часть монашеского одеяния желтого цвета с черными крапинками. Надевается на одно плечо, как перевязь.

031

Исибэ — станция Исибэ находилась между станциями Кусацу и Минакути в провинции Оми.

Дзёро — продажная девушка. Название «дзёро» не носило презрительного оттенка.

032

Как уха-плясунья в Минакати… — «Минакути» (при произношении звук «у» редуцируется, практически исчезая) буквально означает «врата воды». Станция Минакути славилась «ухой-плясуньей» из гольцов, которых разводят и до сих пор на залитых водой рисовых полях.

033

Оставив бань… — банщицы составляли низший разряд продажных женщин.

Ханагами — носовой платок. Он же туалетная бумага.

034

В столичном граде Девяти Ворот… — сначала этими словами называли столичный императорский дворец, построенный по образцу китайского и имевший девять ворот. Позже так стала называться столица вообще («девятивратная»).

035

Абурадзуцу видишь сосуд?.. — сосуд для растительного масла из ствола бамбука. Абурадзуцу — распространенный эротический символ, связанный с климаксом.

038

Там, в рощах нефритовых и золотых… — точная цитата из стихотворения Ли Бо «Без названия» (перевод А. Гитовича).

040

Нефритовых губ глубина — древнедаосский символ женского начала.

042

Сидзими вычерпал ракушкою до мели… — Сидзими — небольшая речка между кварталами любви Сонэдзаки и Додзима. В переводе означает «маленькая ракушка». Отсюда игра смыслов, основанная на пословице: «Ракушкой моря не вычерпать». Поэт намекает, что вычерпал этой ракушкой море любви до дна.

043

Мисо — особый суп, который пьют из чашек. Национальное японское блюдо.

046

Две полоски от туши, как брови… — брови обычно выбривались. Вместо них замужние женщины высоко на лбу тушью наносили две полоски.

051

Эдо — старинное название Токио.

052

Как кошка дорогая — кошки в ту древнюю пору были в Японии необычайно редки и очень ценились. Их ввозили с материка. Недаром Сей-Сёнагон пишет: «Госпожа кошка…»

055

Так, что звенела сосна! — паломники, шедшие в святилище Исэ, вешали на священную сосну монеты в качестве приношения.

057

На острове Цукуси… — древнее название острова Кюсю или его восточной части. На Цукуси бежали изгнанные из столицы.

060

Под ней нарядный пояс… — девушки из веселого квартала обычно носили нарядные пояса, которые указывали на род их занятий.

065

Гэта — деревянные сандалии на босу ногу.

068

Небесная Сеть — в «Дао дэ цзин» есть изречение: «Небесная Сеть широка, редки ее сплетения, но никто из нее не ускользнет». Оно стало японской пословицей, но здесь поэт явно переосмысливает ее, дерзко сравнивая себя с Небом.

071

Трясогузка, любви обучившая Бога… — согласно японским мифам, трясогузка научила любви бога Идзанзанаги и богиню Идзанами — божества синтоистской религии. Поэт явно намекает на бисексуальность возлюбленной.

072

Химэ-сама — старинный титул девушек из знатной семьи. «Сама» — высшее уважительное обращение в Японии.

074

«Сугороку» — игра китайского происхождения, в ней выбрасывают фишки с очками из особого футляра. Цель игры — вторгнуться в лагерь противника на игровой доске. Поэтический намек Рубоко очевиден.

095

Ёсивара — веселый квартал в Эдо.

100

Окиягарикобоси — игрушка типа ваньки-встаньки, изображающая Бога Счастья. Второе значение: служанка, зазывающая на перекрестке в веселые дома.

Не хочешь ли с неба «хоси»? — непереводимая игра слов: «хоси» — «хотеть» и «хоси» — «звезда». В первом случае звук «и» является долгим («хоси_и»).

Примечание

Тексты Рубоко Шо в изложении Питера Энгра —

Виктора Пеленянгэ

001

Все тихо

Только крики сторожей

Стук колотушек, сладостные вздохи

Порою нарушают тишину

Гостиницы

002

Кто дал тебе имя

Малышка из квартала Симмати?

Зачем так искусно

Губами ласкаешь коралл?

О бездна блаженства!

003

Ты отбросила полог

И ветренной ночью

Залучила к себе ночевать

И тогда на рукав мой с

Небесной реки

Луна опустилась тихонько

004

О пара ночных мотыльков

В любовной истоме

Хаги в полном цвету

Вместе с одеждой

Ты сбросила стыд

005

Новая лодка плывет

Качаясь в сторону Нодзаки

Прохладный ветер дует вдоль реки

Влажная весна — говорит поцелуй

Влажной весною умру

006

Развязывает пояс

Снимает длинный шнур

Еще хранящий тонкий аромат

Вот зыбкий мост

Между двумя мирами

007

Отбросив кимоно

Уселась ты в ладью

От берега шестом я оттолкнулся

Уплыл к далеким

Островам Пяти Озер

008

Рассыпалось ожерелье

Слиняли кармин и сурьма

В укусах твой рот

А пышная некогда грудь

В царапинах от ногтей

009

Ты вскрикнула

Найдя рукою жезл

И снова тишина

Глубокая

Ни звука

010

Кто развязал роковые бои

Кто разбудил императорский гнев

Целую колени девчонки

От росы потемнели ее

Шелковые башмачки

011

Увы, не часто

Мы предавались

Безумным ласкам

С платья дорожного

Пыль отряхну

012

Мы слишком далеко

Зашли в поцелуях

Наряд твой расстегнут

О как непрочны

Супружеские узы

013

Она нежна

Не рань ее души

Поспешностью не принуждай к слиянью

Попробуй лаской

Милой угодить

014

Волнуется красавица-таю

Сумею ли ранг оплатить?

Не оттого ли удваивает стоны

Ветер ласкает губами

Темно-алую щель

015

Снова по бедрам

Взбегаю губами

Стан твой лаская

В трепете быстрых крыл

Ласточка промелькнет

016

Привлек несчастную

К себе вплотную

Увы, любовь служанки —

Недолговечная росинка

На острие листика бамбука

017

Среди акаций

Дожидался тебя

Вздрагивал при шорохе каждом

Падают вновь лепестки

Белых цветов

018

Вчера пополудни

Испили мы чашу блаженства

Зимнее солнце

Стоит одиноко

Над Фудзи

019

Влажная роза

Опять распустилась

В тумане

Счастье осталось

На кончике языка

020

Багровое небо

Набухло весенней грозой

Ласточки сделали круг

Так тяжелеет нефритовый ствол

В пальцах любимой

021

Ты что-то шепчешь

На ухо супругу

И нежно прижимаешься к нему

Зачем меня

Краснеть ты заставляешь?

022

Весенним днем

На берегу покатом

Нашли друг друга в камышах

Мерцающим веером

Тела отражались в воде

023

Ты отдаешь себя

Без колебанья

Стремглав ложишься

Как птица с ветки

Слетело платье

024

Нынче вплываю в тебя

На утлом челне

Не спеши расспеяться

Под кимоно

Кацураки

025

Ищет гора

К кому хоть на миг

Прислониться

Чтобы коралл отразился

В зеленой воде

026

Бабочки

Словно живые цветы

Порхают над морем цветов

Выгнула тело для сбора росы

Красавица Кума-но

027

В чашах золотилось вино

Столы из яшмы ломились от яств

Девы танцуют

В прозрачной парче

Как лунный дробящийся свет

028

Противится

Желаниям моим

О подлая лисица!

Видно и мне предстоит

Взойти на вершину Асама

029

Всю ночь до рассвета

Вспоминал о тебе, любимая

Кто сорвал с тебя кэса

Чей отразился коралл

В зелёной воде?

030

За рощею бамбука

Ты вновь приставала ко мне

Забрезжил рассвет

Вспоминать напрасно, где и когда

Впервые вздрогнул коралл

031

Как сладко

Любви предаваться

На станции Исибэ в Оми

Забудь о деньгах

Девушка-дзёро

032

Трепещут бёдра

Как уха-плясунья в Минакути

Одной рукой я ноги раздвигаю

Другой пытаюсь

Расстегнуть наряд

033

Оставив бани

Южного предместья

Со мною решила ты поселиться

Но все мое богатство

Обрывок рисовой бумаги

034

Пусть одинокое

Расскажет изголовье

Что снов я суетных не вижу

В Девятивратном граде

Девы знают обо мне

035

Виски серебрятся

Ты с улыбкой меня обнимаешь

Молодые вина горчат

Лишь старое вино

Достойно Абурадзуцу

036

Ты шепчешь

Сладкие слова

Любовным движениям в лад

Небрежно откинуты пряди со лба

Жемчужные серьги дрожат

037

Тонкими пальцами

Переломил

Прошлогодний тростник

Дрогнул бамбук занавески

В полуночной мгле

038

Там в рощах

Нефритовых и золотых

Любовь превратилась в дым

Ты в сетях птицелова

Мне трижды являлась во сне

039

Думал — печаль

Оказалось — слеза

Окунулся — узнал

Отраженье коралла

В зелёной воде

040

Птицам

Встречи не суждены

Ничто не сравнится с тобой

Чиста и прозрачна

Нефритовых губ глубина

041

Девственный пояс

Другим был когда-то развязан

Туманно сплетаем в саду голоса

Только рука без труда найдет

Место радостных встреч

042

Да, я три года

Давал себя обманывать лисице

На что похож нефритовый мой ствол?

О ужас! Темна Сидзими

Ракушек река

043

Ты рис обдирала

Весь день допоздна

Никак не ложилась спать

К ясной луне подымаю взор

Лаская усталый коралл

044

На крючках из нефрита

Занавески от ветра дрожат

Ты ко мне прижимаясь

Твердишь о грядущей разлуке

Как осенние пахнут цветы!

045

В яшмовой комнате

Зеркало чудится мне

О призраки-воспоминанья!

Озеро в дымке

Поник нефритовый ствол

046

Изнемогающая

В красном переднике

Размазываешь брови по лицу

Взойдет ли словно юный месяц

Нетерпеливый жезл?

047

К Персиковому ручью

Девушкой ты наклонилась

Ласточки в небе парят

Горные вишни цветут

Как распрямиться лозе?

048

Улетела

Последняя стая

Ворон сидит одиноко

На кого опустились в дороге

Твои перелётные руки?

049

Сто чарок

Жажду утолят едва ли

Сто женщин для мужчины не предел

Пояс развязался

Всплеск

050

В руках

Словно облачко

Ночью прическа твоя

Ты легче пушинки

На ложе

051

Забыть не могу

Как любили мы в Эдо

И первый твой поцелуй

Но чем упоительнее страсть

Тем острее печаль

052

Ты пьяна

Возлежишь на ложе

Жемчуг на груди перебираешь

Не мыслишь дня без удовольствий

Тело твое словно кошка

053

Трепещут бедра

Вздрагивает стан

Сумерки вкрадчиво

Входят друг в друга

Сердце вот-вот разорвется

054

Пустынно вокруг

Монахи давно уже спят

Всем телом чувствую ночь

Но отчего хризантемы

Еще не раскрылись в саду?

055

Облачком станет признанье

В горах Кисаяма

Помнишь, в заливе Мицу

С тобой любви предавались

Так, что звенела сосна

056

Двумя руками

Ты прикрыла груди

И отвела в смущении глаза

Легко ли днем

Перебороть стыдливость?

057

Когда-то меня возлюбила

Служанка с острова Цукуси

С тех пор как остался один

Изголовьем мне служит

Одежды ее рукава

058

Ты предпочла меня

Торговцу маслом

Да вот надолго ли?

Где денег взять

Ума не приложу

059

Она еще так молода

Девчонкой одиннадцати лет

Рвала цветы у ворот

Мужским желаньям

Потакает вновь

060

Твой тонкий стан

Стройнее юной ивы

Нарядный пояс повязан высоко

Без ложного стыда

Заигрываю на глазах у всех

061

Тихая поступь

Распаляет в душе нетерпенье

Смешные уловки

Мне ли не знать

Как разгорается страсть

062

Дочь императора со свитой

У южной стены во дворцовом саду

Нижняя юбка из желтого шелка

Верхняя цвета зеленой травы

Долго стою, подкручивая усы

063

Над телом своим

Теряешь последнюю власть

Обуздать ли грозу

Если молнию

Хочет метнуть?

064

Роща бамбука

Пестрит от ненужных одежд

Вздыхает земля от любви

Высоко над деревьями

Ранний месяц висит

065

В легких сандалиях

Ты прибежала ко мне

После ночного дождя

Калитка из веток

Протяжно скрипит и скрипит

066

Похоже, вдали

Встает мост над Сидзими

Вновь я волнуюсь

Именно здесь

Ветку ивы впервые сломал

067

Неслышно входит

Девочка-служанка

И в мыслях не хотел

Тебя обидеть

Малышка Ё

068

Белая накидка

Поверх лилового платья

Словно плолг обители

Ста Наслаждений

Небесная Сеть широка

Да только нельзя ускользнуть!

069

Где источник

В котором бы удалось

Утолить жажду

Не отразившись кораллом

В зелёной воде

070

Монахи на вершине Асама

Подсматривали за нами

Не смыкают глаз

Над Заставой Встреч

Бессонные сторожа

071

За занавеской

У входа в лавку

Позволила себя поцеловать

Маленькая трясогузка

Любви обучившая богов

072

Ты помнишь

Как в первый раз

Словами любви обменялись

Сколько прохожих из Тамба с тех пор

У тебя побывало, о-химэсама!

073

Буйные заросли

Цветущей аралии

Прячешь в межножье

Что господина что путника

И следа не отыщешь

074

Черепаховым гребнем

С годами становится тело

Душа твоя

Лишь фишка сугороку

О подлая забава!

075

С улыбкой

Развязала кимоно

Но просишь отвернуться

Большие чувства

Маленькая грудь

076

С камышей прибрежных

Ветер все сильнее

Порхающей бабочкой

Ты оседлала меня

Колышемся в тайной бухте

077

На балках узорных

Завесы алеют трепещут

Думы терзают меня

Но кто в этом мире ужасном

Поверит в твою чистоту

078

Вернувшись из столицы

Вольна в своих поступках

По чьей вине ты стала

Столь распутна

Ведь мир

Тут ни при чем

079

Глазами ласкаю

Руками достать не могу

Сколько о сколько

Любви в ней таится

Попробуй такую возьми

080

Какой же осенний вид

У моей постаревшей любви

Ах, лучше бы нам не встречаться

Со сбитой прической

Идешь от другого домой

081

Платье благоухает

Добротный китайский шелк

Но кто скажите мне

Придет сегодня

Дышать ароматом твоим

082

Льдышка с улыбкой

Такая как есть

Святилище вздохов

Бархат коленей твоих

Вмиг настигает рука

083

До чего же они красивы

Эти дамы на склоне

В лиловых накидках

Даже когда отдаются

Даже тогда

084

Всего одиннадцать лет

Возлюбленной пылкой моей

Она заснула под небом

В слезах в слезах

С полуоткрытым ртом

085

Никто меня не знает

Здесь я просто

Как шум дождя

Прибоя или ветра

У ног твоих

086

Будь что будет

Когда-то

Некому будет встречать

Не дрожит поцелуй на устах

Находясь меж стыдом и распутством

Между жизнью и смертью

087

Две девицы из Эдо

На узком ложе

Опьянев улеглись и спят

Только чего я жду

Набросив на плечи халат

088

Природой наслаждаюсь

В праздности жизнь провожу

Проходят дни за днями

А горести жуткого мира

Так далеки от меня

089

Постель словно лодка

Плывёт и плывёт

Слышу всплески весла

Селезень спящий затрепетал

Чуть шелестит тростник

090

Меняются деревья и кусты

Проходят времена

Перебираю то

Что быть могло

И — не случилось

091

Чайки и рябь залива

Лодки как изумруды

Уснули на правом боку

Качается в море город

Как перышко попугая

092

Потому что любовь

Ты знаешь лучше

Чем жизнь и смерть

Повиснув на руке

Ты врешь о чем-то

093

О как скрываешь ты

Печальный возраст

Но с каждым годом

Все толще слой румян

Все строже взор мужчин

094

Звезды Ночь

Плакучие ивы

О дай мне взглянуть

Мертвым взором

На звёздные страны

095

То ли девственниц ждать

То ль красавиц купить в Ёсивара

Всходит месяц в саду

Облака острым краем раздвинув

Что мне сулит судьба

096

Так ярко алеет рот

Прохладой веет ночь

Пока повторял я

Разденься

Разденься

Рассвет небосклон озарил

097

Город шумной толпы

Город чистых циновок

Город каменных плит

Шептал я тебе признанье

Никто его не расслышал

098

В конце концов

Всегда найду оправданье

Безлунной ночью

В постели холодной

В стране безымянной

099

Изголовье из рук

Что лежали на шёлковой ткани

Вот и время пришло

Срывать равнодушно цветы

Что же дальше

Не знаю

100

В четырнадцать лет

Зазывала гостей

Кто в Эдо не знает тебя

Ах, Окиягарикобоси!

Звезду с неба не хочешь?