Символы индивидуации в русском роке

Введение

«Вы противостоите людям,

избранные мои»

От начала человечества, когда искра сознания вошла в плотную материю, раз за разом тайна индивидуации, Великого Делания, гнозиса заново открывала себя в тех немногих Избранных, кто способен воспринять, пережить, а потом и облачить эту тайну в символы.

Но попытки передать её массам были обречены и приводили к чудовищному искажению. Трансцендентная женственность эпинойи Софии профанировалась в псевдоисторическую мать Иисуса, кою сам пророк не жаловал даже в канонических евангелиях, а алхимическое проникновение в святую святых земли и неба выродилось до золотой лихорадки черни.

Но живые символы коллективного бессознательного словно птица Феникс возрождались всякий раз, как только душа еще одного Избранного, сотканная из белой тьмы и черного света, отправлялась в поиски центра себя.

В зависимости от времени и эпохи живые символы трансформации возрождались в самых разных формах. Гностические школы, лаборатории алхимиков, тайные ордена посвященных, трубадуры, символисты Серебряного века и аналитическая психология Юнга – сколько бы не изменялись декорации, сама суть, экзистенция, сам путь оставался неизменным. Наша задача – научиться опознавать эти сокровенные символы трансформации, понимать их, пропуская через себя и тем самым открывая запретные двери себе и тем, кто способен услышать.

В этой работе я утверждаю и берусь доказать, что те же символы и смыслы, которые присутствовали у алхимиков, гностиков и каббалистов, сейчас мы можем увидеть в поэзии некоторых мэтров русского рока. Тайное знание не может быть разглашено, ибо чтобы понять его, нужно быть на том уровне, достичь которого можно, лишь приложив немало усилий. Сложные гностические аллегории остаются непоняты и слушателями, и порой даже авторами, с удивлением узнающими о прямых параллелях их творчества с древним знанием, хотя зачастую эти параллели настолько очевидны, что какие-либо аргументы кажутся излишними.

Психика человека в своей глубине мыслит не словами, но символами. Юнг писал, что только «миф есть первобытный язык, естественный для глубинных психических процессов, и никакие интеллектуальные формулировки не приближаются к богатству мифической образности». Вот почему даже непонятый символ притягателен и оставляет в душе отпечаток величия, словно на миг сквозь дверь, приоткрывающую иное, просочился ветер сокровенного знания. Но для того, чтобы выйти в эту дверь, мало просто воспринять символ, необходимо осознанно понимать его.

А это сложно, ведь символ может быть осмыслен и пережит только немногими. Гностики предлагали следующую классификацию людей: люди материи, люди души и люди духа, и только последним доступна тайна символа. Эта классификация наверняка шокирует отягощенного предрассудками всеобщего равенства современного человека, и, тем не менее, она столь точна, что проникла практически во все оккультные системы. В Индии тантристы говорят о трех типах человека: пашу (скот), виру (герой) и дивья (божественный), в Тибете элита дзогчена говорит о трех уровнях знания: тело (нирманакайя), речь, энергия (самбхогокайя) и ум (дхармакайя). Эта классификация отразилась в единственной живой оккультной традиции – Телеме (человек земли, влюбленный и отшельник): «Вот три испытания в одном, и оно может быть задано тремя путями. Грубые должны пройти через огонь; пусть тонкие будут испытаны интеллектом, а возвышенные избранные – высочайшим». В философии Ницше говорится о трех состояниях: осла, льва и ребенка, и о подразделениях людей на три категории – те, кто презирают возвышенное, те, кто влюблены в возвышенное, и те, кто живут в возвышенном. Куда бы мы ни посмотрели, всюду мы встречаем эту троичную классификацию.

Символизм в любой форме оставит равнодушным первый тип человека. Низший человек способен воспринимать только примитивно-конкретные материальные факты. Символизм враждебен для него, ибо непонятен и чужд, а все непонятное в примитивном сознании — это источник опасности. Русский рок, во многом являющийся продолжателем символической линии Серебряного века, всегда отторгается большинством и находится в оппозиции к массам. Презрение, которое испытывает почитатель русского рока к обывателю, живущему в горизонтальной плоскости, — это особое ощущение своей кастовости, это зародыш гностической идеи элитарности людей духа, хотя сознательное большинство будет отрицать эту достаточно очевидную параллель.

Человек второго типа может восхищаться символом, любоваться его красотой, но этот символ всегда будет для него чем-то внешним. В итоге острие сознания притупляется, и профанная жизнь отодвигает символическую все дальше, оставляя место сентиментальности. Но в отличие от первого типа, второй тип может, сделав над собой усилие, перейти в иное качество, взбунтоваться против обусловленности и пройти свой путь до конца, хотя это будет стоить неимоверных потерь.

И только человек духа способен по-настоящему постичь символ изнутри. Символическая поэзия для него — одно из средств войти в соприкосновение с иным, с сакральной вселенной, разрушить иллюзии.

Вернемся к русскому року. Надо ли говорить, что русский рок — это уникальный, культурный феномен, имеющий весьма мало параллелей с западным роком и очень во многом близкий оккультному мировоззрению. Это и символическая элитарность, отступление от которой всегда воспринимается в среде рока как предательство, это и мятеж против серости обыденного существования, попытка «штурма небес», выхода в инобытие, всегда чужое и враждебное для 98 процентов человечества. Это и парадоксальность текстов, которые далеко не каждый способен воспринять. Это и совершенно особенное обожествление женского, красной нитью проходящее через всю гностическую, оккультную символическую традицию. Одним словом, в русском роке сокрыты ключи к великим ересям, несущим свободу.

Возможно, ценители русского рока будут отрицать связь символизма поэзии таких мэтров, как Кормильцев, Гребенщиков, Шклярский, с оккультизмом. Вся беда в том, что в наше время представления об оккультизме чудовищно искажены, и идея успешно сведена к нескольким банальным лозунгам. Слова, когда-то имеющие силу атомной бомбы, ныне обесценены своей чрезмерной популяризацией, точно так же, как инфляция обесценивает деньги. Харизматичные лидеры ньюэйджевских сект убеждают своих овец, что они боги, и овцы согласно блеют в ответ. При слове «оккультизм», увы, даже у образованного человека часто возникают ассоциации с заговорами на четырех дорогах, приворотах или пустом фантазировании рериховцев. Действительно, странное время, когда миллионы конформистов дружно покупают рюкзаки с надписью «я выбираю красную таблетку». Слово стало ложью, символ стал знаком. Время всеобщей профанации, межвременье, которое всегда наступает между эрами-эонами. Неудачники на земле пытаются дезертировать в небо, прикрываясь красивыми лозунгами.

К счастью, остаются и подлинные оккультные традиции, посредством которых можно реально соприкоснуться с высшим. Тантра левой руки, саббатианская каббала и, конечно, телемитская традиция. Алистер Кроули и его уникальное значение в оккультной традиции старательно игнорируется теми, кто своей жизнью низводят эзотеризм до банальности.

Так уж получается, что называющие себя поклонниками БИТЛЗ в большинстве своем предпочтут не заметить небольшой портрет Кроули на альбоме «Клуб одиноких сердец Сержанта Пеппера». Уникальность Кроули еще и в том, что, предчувствуя грядущую инфляцию, он создал вокруг себя столько мифов, что приблизиться к его личности без страха и предубеждения способен только тот, кто действительно имеет силу противостоять.

Подлинный оккультизм – это мятеж духа. Оккультизм – это противостояние, оккультизм – это штурм небес, вопреки рабскому лизанию пяток лживым богам официальных религий. «Вы противостоите людям, избранные мои». Да и что говорить, не только людям, но и богам этих людей! Богам, созданным пустыми надеждами и слепыми страхами. Этот мятеж оккультного не имеет ничего общего с политическими мятежами, он по ту сторону идеологий, теологий и прочих конструкций, плотно впечатанных мелом в асфальт. Мятеж оккультизма – это мятеж динамики против статики, вертикали против горизонтали, безумной мудрости против разумной целесообразности. Это мятеж бытия, целью которого является то самое яблоко, которое, согласно некоторым мифам, лишь надкусил прачеловек. Оккультизм – это мир тайного знания. Вопреки распространенным мнениям, это знание обречено оставаться тайным, даже если прокричать его на площади или пустить по всем каналам центрального телевидения. Потому что постичь тайну могут лишь те немногие избранные, кто способен услышать дыхание символа, кто способен подняться над программами, вложенными в него родителями, воспитателями, учителями, начальниками, правителями.

В апокрифических сказаниях есть миф о Лилит – первой жене Адама, страсти которой Адам не смог выдержать, взмолившись богу о другой жене. Потом была Ева, Авель, Ной и вся та история, известная из библии. Но у Лилит тоже были дети. Девять из десяти её детей по проклятию Адама должны были погибнуть, но что произошло с оставшимся, не говорят даже апокрифы.

Сказка – ложь, да в ней намек… Ни один психически здоровый человек не сможет буквально поверить в Адама, Еву и другие библейские мифы. Но тем не менее, в этих сказаниях, как и в любом мифе, сокрыта иная правда, которая находится по ту сторону истории. Это истина, но истина символа, понять которую можно, пресуществив само сознание, переставив светильники ума и сердца. Нужно научиться чувствовать умом и думать сердцем, а эта задача под силу только тем немногим избранным. Избранным Лилит.

Поэты, философы, интеллектуалы, отказавшие системе в своем внимании, маги, алхимики, музыканты, мятежники духа и опять же поэты – все несут в себе частичку семени Лилит (кто-то больше, кто-то меньше), эту частичку, которая позволяет жить в двух мирах – не пренебрегая ни одним в мире материи и мире символа.

Немногим удается прорастить в себе семя. У одних этой частички хватает только на слепой мятеж, отчаянный крик ненависти и проклятия, переходящий в звериное рычание или тоскливый плач. Бунт ради бунта, мятеж ради мятежа. Это построено по принципу «здесь плохо, скучно и тошно, поэтому пошли все к черту». Настроения, передаваемые, к примеру, Егором Летовым, очень соответствуют этому состоянию:

Во имя идущих и запрещенных,

Во имя орущих и оглушенных,

Во имя заразных, во имя опасных,

Во имя не нужных, во имя больных,

О! Пошли вы все на хуй!

Крик ненависти выдает их желание быть иными, чуждыми системе, оказаться выброшенными из её механизма, послать её на хуй. Но одной ненависти мало. Одна боль, одно отчаянье, одна ярость – это лишь первая стадия, которую должно пройти на пути посвящения и которая в магии называется «стадией изгнания». Прочь, прочь, лживые оболочки системы Иалдабаофа! Прочь, прочь, клипот навязчивых телевизионных реклам, законодателей корпоративной этики, пустых лощенных форм теле-певичек и парламентариев! Я изгоняю вас прочь из моей души, коммунисты и демократы, левые и правые, нищие и миллиардеры, играющие свою роль на помойке реальности! Воистину фраза Летова «мы в глубокой жопе» может быть переведена очень просто – мы в малкуте, в плену материи и не имеем из него выхода. Есть свой юмор, что, согласно каббале, малкут соответствует именно анусу Адама Кадмона.

Но одной ненависти мало. Первый порыв быстро истекает, оставляя пустоту. «Вечно изгонять невозможно, — как сказал один иудейский маг. — Если из дома изгнать демона и не поселить в нем ничего, то он вернется с целой компанией». Летов поет на митинге тех самых коммунистов, которые еще какие-то десять лет назад держали его в психушке, Кинчев вместо «шабаша» начинает кричать о своем православии, другие в изобилии уходят в попсу, обманывая себя тем, что таким образом облегчают восприятие своих идей для простых людей. Тот, кто пел «Жертву талого льда», сейчас рекламирует орбит без сахара. Дух Лилит, её кровь, её семя, выветрилось на вспышки ненависти, и многие так и не смогли подняться на иную высоту.

Тайна в том, что после изгнания должно следовать освящение. Бунта как такового ничтожно мало, нужен символ, в котором объединится свет и тьма. Таков закон магии актуален для всякого, кто искренне желает стать больше, чем человек. Освящение – это выход в дверь сакральной вселенной. Изгнав стража прочь от врат, нужно иметь мужество войти в эти врата, не то страж вернется с подкреплением. А вошедших гораздо меньше, нежели тех, кто предпочитает стоять у этих врат. И только там, за вратами, кровь Лилит сожжет все, что было суетного, человечьего, малого от малых сих. И тогда Маг станет богом.

Это очищение также полно представлено в русском роке. Мир русского рока изобилует оккультным символизмом, и надо быть глухим слепцом, чтобы это отрицать. В образах Гребенщикова, Шклярского, Кормильцева, Самойлова сокрыто тайное знание, ключ к дверям самопознания, ключ к прыжку из человеческого, ключ к пересозданию самого себя. Но слушают и не слышат, смотрят и не видят. Мир живых символов танцует на лезвии струны в поэзии русского рока, но никто не видит этого танца.

Поэзия русского рока наследует символисткой эстетике Серебряного века. Это прямая преемственность – символизм-барды-рок – прослеживается достаточно ясно. Целью поэзии символизма было прямое соприкосновение с иным, прыжок в иное через поэтический символ, который становится бастионом, противостоящим обыденности и серости.

Вначале был мятеж,

Мятеж был против Бога,

И бог был мятежом,

И все, что есть, родилось чрез мятеж.

(Максимильян Волошин)

«Но есть ли необходимость в интерпретациях? — может спросить меня читатель. — Нет ли опасности, что, подвергнув анализу красоту символа и образа, мы уничтожим её очарование?». Мне не раз приходилось слышать такие слова, и я считаю своим долгом дать на них ответ.

Во-первых, если бы анализ символов только убивал бы воображение, то не было бы фентези Урсулы Ле Гуин, которые во многом написаны под влиянием анализа мифов, предпринятого Юнгом. Если бы анализ психики только опошлял и профанировал, приземляя полет творческого духа, никогда бы не был написан гениальный «Степной волк» Германа Гессе, созданный под сильнейшим впечатлением от пройденного анализа у одного из ближайших учеников Юнга, Ланга. Если бы знание оккультных законов символической вселенной убивало воображение, не было бы гениальных шедевров Густава Майринка, великого исследователя тайного знания. Если бы расшифровка символов и их знание препятствовало бы творчеству, Кеннет Энгер никогда бы не создал свой «Восход Люцифера», а Томас Манн не написал бы «Волшебную Гору». Только для посредственности, способной лишь на сентиментальные фантазии, анализ символа подрезает крылья. В душе гения знание и мечта, логос и эрос, чувство и мысль – это два крыла одной птицы. Познать, чтобы быть свободным – именно под этим тезисом шли в своей путь адепты тайного знания.

Так же следует сказать о методе, с которым мы подходим к символу. Мы не расчленяем символ, растаскивая его по частям, мы не сводим сложное к простому, как это принято в большинстве психологических и философских школ, силящихся загнать человека в узкие границы своих теорий. Наш метод совсем иной: мы, не трогая символ, расширяем его смысловое поле посредством приведения аналогий и подобий в мифологии, оккультизме и магии. Мы находим незримые нити, по которым каждый символ связан с сакральной вселенной и, держась за эту нить, ищем выход из лабиринта иллюзии. Нашей целью является не расщепить символ, а понять его, обнаружив подобия и аналогии. Ибо символ не может быть «проинтерпретирован», он может только быть расширен, амплифицирован, благодаря чему мы принимаем в себя полноту смыслового поля символа.

Впервые метод расширения поля значений, называемый также методом амплификации, был применен Юнгом к сновидениям. Вот что пишет Юнг об этом методе: «В аналитической психологии мы обращаемся к амплификации при интерпретации образа, ибо образ сам по себе содержит слишком слабый намек для понимания до тех пор, пока он не обогатится средствами ассоциаций и аналогий и, таким образом, не расширится до понимания»

Не имеет значения, знаком ли данный конкретный сновидец с мифологией, в родстве с которой находится данный символ или нет, – коллективное бессознательное имеет набор общих для всех людей архетипов, которые проявляются в сновидениях и воображении. Основные сакральные символы были отчасти описаны мною в работе «Между Юнгом и Кроули», и перед прочтением данного исследования я рекомендую ознакомиться с этой статьей или, по крайней мере, с той ее частью, которая посвящена символам трансформации. Символы, подобны Фениксу, заново возрождаются в душе каждого отдельного индивида, рискующего бросить вызов системе.

Всякая попытка интерпретировать символ однозначно за очень редким исключением бывает ошибочна. Символ – это не код, не шифр, а живая энергетическая структура, понять которую можно, только медитируя над ней и находя аналогии в других подобных структурах. Более того: символ имеет множество значений, и некоторые даже противоречат друг другу. Жизнь всегда опровергает схематические интерпретации символа. Однажды я читал одного автора, который интерпретировал поэзию Виктора Цоя исключительно из контекста христианства. Так, он писал, что ночь в творчестве Цоя представляет «сатану и его царство, которое противостоит воинам света». Не мудрствуя лукаво, достаточно привести лишь одну строку из песни Цоя, чтобы показать абсурдность столь однозначной интерпретации: «Я люблю ночь за то, что в ней меньше машин. Я люблю дым и пепел твоих папирос».

Писать комментарии к символам дело чрезвычайно сложное и деликатное. Я надеюсь, что мне удастся избежать той категоричности, которая так часто свойственна начинающим аналитикам, и построить мост между переживанием и пониманием символа.

Перед тем, как приступить к интерпретации, необходимо поставить вопрос – какие тексты нуждаются в ней, а какие нет. На этом вопросе часто сыплются интерпретаторы, начиная искать скрытый смысл там, где его нет, и пропуская самое очевидное.

Стихотворение может быть обращено к двум реальностям – реальности жизни и реальности символа. К оккультному знанию относится только реальность символа, и интерпретировать тексты, отражающие реальность жизни, с точки зрении реальности символа, является ошибкой. Потому с самого начала усвоим четкое правило – если текст имеет однозначное прочтение с точки зрения реальности жизни, амплификация символами и поиск скрытых смыслов будут бессмысленной тратой времени. (Это правило имеет некоторые исключения, которые будут рассмотрены отдельно. Наиболее сложно отделять реальность жизни от реальности символа в любовной лирике, где, как известно, жизнь и символ встречаются, и «Божественная комедия» Данте – самый известный из мириады примеров этому)

Например, ранняя песня Наутилуса «Взгляд с экрана» достаточно конкретна и описывает кризис переходного возраста. Нет смысла искать символические аллюзии и мифологические параллели – все и так ясно и недвусмысленно. Но можно ли однозначно интерпретировать текст песни «Бриллиантовые дороги», не прибегая к мифологическим параллелям? Можно ли вообще однозначно ответить, какие бриллиантовые дороги горят в темное время суток и на каких алмазных мостах остаемся мы умирать? Всякое «земное» объяснение оказывается невозможным, поскольку речь идет о символе, который можно понять только через аналогии и параллели с другими символами.

Таким образом, получается, что мы исследуем не весь русский рок, а только его символическую часть, корону русского рока, самые благородные шедевры его истории. Помочь вам обрести понимание этих символов и есть задача данного исследования. Итак, о читатель, если ты не боишься знать, готов дерзать и способен даже посметь – вперед, к постижению неведомого!