Из книги «Юнг говорит»
под общей редакцией Уильяма МакГуайра и Р.Ф. С. Халла.

Из записных книжек Э.М. Хардинг 1960

(перевод Григория и Веры Зайцевых)

Кюснахт 13 мая

Я говорила о духовенстве и как они тянутся к его идеям. . . . Он сказал: «только духовенство и мы обеспокоены темой воспитания души. Людям, возможно, придется ещё вернуться в Церковь, когда они достигают определенной стадии анализа. Индивидуация — это только для немногих» . . .

Юнг говорил о том, что X. [общий наш знакомый священнослужитель] никогда по-настоящему не сталкивались с его проблемой, и не взял на себя крест, то есть оппозицию, которая образует крест (тут Юнг показал жестом крест из пересекшихся пальцев рук). Ему не нужно было бояться; Церковь бы не отказались от него.

Один иезуит сказал X. как-то раз: «ты должен сделать кукиш в кармане и перейдите на службу!» Но он не мог смотреть на любое зло, отрицая, что у Иисуса была тень, хотя ясно, что это так, по тем материалам, которые мы имеем. Ведь Он потерпел неудачу в Вербное Воскресенье, позволяя себе быть почитается как Имперского Освободителя, а затем проклял смоковницу, поскольку она не соответствовала его линии, на самом деле Он был не в состоянии взять свой крест, кто-нибудь должен был его нести вместо Него, в наиболее значимую точку. И значит, он должен быть там распят на этом кресте.

Если мы не готовы нести свой собственный крест, мы, безусловно, будем распяты. Так X., которому не хватило твердости, чтобы нести свой собственный крест, был болен и в итоге умер от рака….

Другой клирик, который пришел, чтобы увидеть Юнг сказал: «они (христиане) не могут столкнуться с интерпретациями их догматов». Юнг сказал: «вы читали мой Ответ Иову?» И он ответил да, но что была одна вещь, с которой он не мог согласиться. Так как в книге Юнг сказал, что Иисус и Мария были не настоящие человеческие существа. Юнг отвечал: «вы и я, и все мужчины родился во грехе и пятно греха на нас, но Иисус и Мария, согласно догме, являются безупречными, и родился без пятнышка греха. Следовательно, они не являются реальными человеческими существами». Юнг продолжал: «я что-то вложил ему в голову, но он не может этого принять». Я сказала: «должно быть, он ушел прочь с сильной головной болью». Юнг согласился, — «Да, вероятно, у него началась мигрень».

Затем он начал рассказывать о том, что нужно говорить с людьми исходя из их контекста. Если они укоренены в европейской среде, вы должны начать с христианской точки зрения; и таких людей (большинство из них) следует вернуться к церкви, когда, они освободятся от личной проблемы, поскольку не все в состоянии индивидуально проживать свой опыт, который требует огромного мужества.

Он сравнил христианство с буддистскими и индуистскими идеями. Он сказал: «Духовенство претендует на монополию над своим собственным народом. Когда духовенство спросили, «как насчет буддистов?» священнослужители сказали, что буддисты не являются Нашими… кроме тех кто помогает нашим миссиям, в их странах, конечно»…

Он сказал, что встретил одного философа, или йога в Индии[1], кто обладал большим пониманием. Юнг спросил его о бодхи[2]/ просветлении, и получил ответ о том, как это достигается за счет отделения себя от kjeshas. «И что после этого?» – спросил Юнг. «Ничто» — ответил йог. «Тогда кто же получает этот опыт просветления?» Юнг говорил о том, что очевидно, там (в «ничто») никого нет, чтобы испытать этот опыт. Это бессознательное состояние, в котором может случиться все, или ничего. Но коль скоро никто ен может испытать этого опыта, нет и не может быть такого просветления. «Индейцы», – подытожил Юнг,– «Четырнадцатого века». . .

***

Позже, во время обеда на 70-летии доктора И. Якоби, я сидела рядом с доктором Юнгом. Он сказал мне, что он родился в год свиньи по китайскому календарю: «я думаю, что мы снова в этом году». Будда тоже родился в год свиньи, и мне показалось, что есть определенное сходство между Юнгом и Буддой. Будда родился как сын царя[3], но должен был уйти в одиночество, пока не нашел благородный Восьмеричный путь (арья аштанга марга); и Юнгу тоже пришлось бороться в одиночку, пока он не обнаружил, мандалы и восьмеричный символ цельности.

Он рассказал о том, как в тибетском монастыре недалеко от Сиккима[4], он нашел мандалы на стене храма. Там был очень образованный человек который был готов с нами разговаривать и старый англичанин (вероятно, как-то связанный с миссионерами) который говорили на тибетском языке и был готов переводить. Лама сказал, мандалы не созданы для поклонения, но лишь для того чтобы монахам научиться концентрироваться в медитации. Они должны увидеть и запомнить каждый элемент мандалы, а затем построить её часть за частью как мысленный образ, как увиденную ими до этого реальную мандалу. Таким образом, они делают психический элемент подлинным, подобным бетонной стене. Он сказал, что они делают это в согласии с порождением формы, в то время как мы ограничиваем реальность формами.