Карл Густав Юнг
Письма от 1958 года
Анониму, 2 января 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой N.,
…
Впервые после своей работы об НЛО я чувствую себя странно и встревоженно, словно в моем бессознательном что-то происходит. Теперь я знаю, там что-то есть. Я наткнулся на книгу Фреда Хойла.[1] Он правильно понял проблему НЛО! Она называется Темное облако — космическое облако диаметром с расстояние между Землей и Солнцем, обладающее разумом. Книга очень стоящая, в ней описывается, как к астроному является коллективное бессознательное. Весьма впечатляюще!
Сердечно, К.Г.
1. См. эпилог к “Flying Saucers”, CW 10, который Юнг написал, когда ему в руки попала книга Orfeo Angelucci, The Secret of the Flying Saucers (1955). Закончив комментарий к этой книге, он наткнулся на роман английского астронома Fred Hoyle, The Black Cloud (1967), и добавил еще один длинный отрывок к эпилогу (pars. 810-20). Еще позже он добавил к английскому изданию короткий комментарий о работе John Wyndham, The Midwick Cuckoos (1957), pars. 821ff.
Аниэле Яффе, 4 января 1958 г.
Дорогая Аниэла,
Сердечно благодарю за информационный бюллетень и наилучшие пожелания Нового Года! Рад, что ты сделала, что могла, для X. Это действительно проблема: зачем страдание? Зачем пытка умирания? Почему что-то хорошее появляется с таким трудом? Зачем болезненное отделение от мертвых? Иногда пробивается отблеск блага. Так, в канун Нового Года у меня был большой сон о жене, который я тебе как-нибудь расскажу. Похоже, индивидуация — это беспощадно важная задача, относительно которой все на втором месте. Очевидно, я до сих пор не знаю это достаточно хорошо, даже сейчас.
Книга Хойла прибыла, и я ее уже прочитал. Крайне интересно видеть, как астроном сталкивается с бессознательным, а особенно с проблемой НЛО. Как жаль, что моя книжка уже в печати! У Хойла есть rotundum, учение об Антропосе, космическая мудрость материи, которую он, естественно, путает с сознанием, и потому не может воздать должное проблеме страдания. Но это крайне воодушевляет!
Я уже не такой уставший, но дело идет медленно. Всего наилучшего!
Преданный тебе, К.Г.
□ (Письмо написано от руки.)
Анониму, 9 января 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой N.,
Вам придется терпеливо относиться к моему особому умственному состоянию. В эти дни мои мысли заняты круговращением совершенно новых для меня масштабов, а именно, приказом изнутри записать самые ранние воспоминания. Этот приказ вынудил к новой установке ума, состоящей в принятии некой автобиографической заинтересованности, которой я до сих пор отчаянно сопротивлялся.
Пока я это пишу, наблюдаю маленького демона, пытающегося стянуть мои слова и даже мои мысли, обратить их в быстро текущую волну образов, вырывающихся из туманов прошлого, образы маленького мальчика, сбитого с толку и пораженного непостижимо прекрасным и безобразно профанным и обманчивым миром.
Любящий вас, К.Г.
Л. Клингу, 14 января 1958 г.
Дорогой коллега,
Ваш вопрос о синхронистичности и идеях отношения[1] действительно интересен. Я часто обнаруживал, что синхронистические переживания интерпретируются шизофрениками как бред. Поскольку архетипические ситуации не редкость в шизофрении, мы также должны полагать, что произойдут соответствующие синхронистические явления, которые идут тем же самым путем, что и у так называемых нормальных людей. Разница скрывается попросту и единственно в интерпретации. Интерпретация шизофреника болезненно сужена, потому что преимущественно сведена к намерениям других людей и его собственной эго-важности. Нормальная интерпретация, насколько она вообще возможна, основана на философской посылке симпатии всех вещей,[2] или чего-то в этом роде. Ваш пациент, очевидно, должен либо воздать должное Природе, либо сделать другое соответственно значимое жертвоприношение. Что это может быть, предуказано в снах. Мы, конечно, не должны думать, что знаем, какой хороший совет дать, и что нужно сделать, если вообще нужно. Напротив, нужно пытаться найти, что думает бессознательное и приспосабливаться соответственно. Если в этих случаях появляются синхронистичности, то потому что наличествует архетипическая ситуация, ведь везде, где констеллируются архетипы, мы находим проявления изначального единства. Потому синхронистический эффект следует понимать не как психотическое, а как нормально явление.
Идеи отношения возникают как сопутствующий симптом неверного понимания пациента и последующего подавления его психической ситуации. Тогда то, что в нормальных условиях было бы выражением симпатии всех вещей, превращается в псевдо-рационалистическую попытку объяснить отсутствующую симпатию, так что на месте объединяющего Эроса он чувствует разделяющий страх или ненависть, то есть его противоположность. Патологический фактор в том, что изначальное предчувствие во всех вещах извращается в отрицание на рациональных или других правдоподобных основаниях, которые кажутся достаточно очевидным для среднего ума. Здесь не только не учитывается значение этой симпатии, но и отсутствует религиозный подход, который видит в ней божественную волю, которой нужно соответственно служить. Потому эротические отношения, как бы нетрадиционно это ни звучало, следовало бы понимать как opus divinum, а вероятную необходимую жертву этими отношениями как thysia, «ритуальное убийство».[3]
Естественно, эти вещи едва ли можно донести до необразованных людей. Необходима соответствующая способность понимать, ведь без значительной степени тонкого ума они будут поняты неправильно. К сожалению, нужно с самого начала отбросить все попытки прояснить эти вещи своим научно мыслящим коллегам. Научному образованию ни в коем случае не сопутствует высокий ум.
Следовательно, терапевтические возможности ограничены, и вся операция остается сложным и деликатным делом. Вам лучше постараться приспособиться к уровню понимания пациента. Что вы можете от него ожидать, показывают сны. В таких случаях я всегда тщательно изучаю путь по снам и старательно избегаю попыток найти идеи получше. Единственно важное — это то, что должен понять он, а не я.
В надежде, что я прояснил ситуацию, остаюсь, с приветствиями коллеге,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ M.D.. аналитический психолог из Страсбурга.
1. Идеи отношения часто появляются в шизофрении, когда пациент интерпретирует довольно обычные явления как имеющие к нему особое отношение.
2. «Симпатия всех вещей», гармоничная взаимозависимость и взаимодействие элементов вселенной — это концепция, преимущественно развитая стоическими философами Хрисиппом (ок. 280-207 гг. до н.э.) и Посейдонием (ок. 135-50 гг. до н.э.). Она оказала огромное влияние на мысль средневековья (см. “Synchronicity”, CW 8, pars. 924ff.)
3. Символический смысл thysia обсуждается в “Transformation Symbolism in the Mass”, CW 11, pars. 302ff., 324f., 345f.
Кэри Ф. Бейнс, 24 января 1958 г.
Дорогая Кэри,
Большое спасибо за твое любезное и прекрасное письмо. Поскольку я постоянно сомневаюсь в своем субъективном материале,[1] оно придало мне уверенности в работе: она заключается в необычайном и для меня неожиданном факте, что я пытаюсь проработать историю своих ранних дней такой, какой она виделась в юности, не зная, что она значит и не способный тогда выразить ее в словах. Теперь у меня есть воспоминания и слова, но постоянно отвлекает моя субъективность. Любопытно, как может быть абсолютно четкое чувство ценности, с одной стороны, а с другой, равно четкое сомнение в его ценности.
…
В надежде, что ты в порядке, остаюсь,
Сердечно твой, К.Г.
□ M.D. (1883- ), тогда жила в Коннектикуте. Переводчик, наряду с Г. Бейнсом, работ Юнга Contributions to Analytical Psychology и Two Essays on Analytical Psychology (обе в 1928 г.); одна — работы Р. Вильгельма и Юнга The Secret of the Golden Flower (1931) и перевода И Цзин Вильгельма. Была старой знакомой Юнга.
1. Юнг, работавший над Memories, отправил рукопись Б. для комментария.
Максу Имбодену, 30 января 1958 г.
Дорогой профессор Имбоден,
Прежде всего, должен поблагодарить вас за то, что дали возможность изучить ваше эссе “Die Struktur des Staates als Symbol und als Wirklichkeit”.[1] Я прошу прощения за задержку с возвратом, а также ответом. В моем возрасте все, к сожалению, движется довольно медленно, и я всегда должен ждать удачного момента среди потока интенсивной работы, чтобы собраться с мыслями, пришедшими после чтения.
Ваше эссе необычно воодушевляет и ведет прямо в глубины. Я полностью согласен с вашей концепцией символического характера тройственной структуры Государства. Рассмотренная в исторической перспективе, она действительно ведет свое происхождения от мотива Троицы. Но поскольку я, как психолог, особенно занят тринитарным архетипом,[2] мне кажется, что историческая последовательность событий лишь дает видимость каузальной связи, и что в реальности тринитарный архетип всегда присутствует повсюду и, следовательно, образует основу всякой триады, проявляющейся в человеческих конструкциях. Изначально вполне может быть, что триада была в то же время религиозной, а не только политической конфигурацией. Мы до сих пор видим это в древнеегипетской идее триединства Бога, ka—mutef, и фараона.[3] Исторически также эта конфигурация была моделью для Бога-Отца, Святого Духа или животворителя, и Сына = человека на религиозном уровне. На других уровнях она лежит в основе всех тринитарных учений. Тринитарный архетип, похоже, характеризует все человеческие осознанные конструкции в странном противоречии с тем фактом, что этот архетип — это на самом деле квартерность, которая исторически очень часто представляется как 3+1, три равных элементы, соединенные с неравным Четвертым. (В алхимии это известно как «Аксиома Марии»,[4] в которой четвертый элемент означает в то же время их единство.)
Поскольку политическая структура — это человеческое творение, вполне естественно, что она должна принять тринитарную форму, задуманную и созданную человеком. Но, с точки зрения естественной психики, эта структура — но единство, потому что ему недостает Четвертого. Как триада это не естественная форма, она искусственно вырезана из Природы. Чего-то не хватает. В случае религиозной триады Четвертое — это, очевидно, дьявол, метафизическая фигура, отсутствующая в Троице. Если единство худо-бедно можно приписать триаде, то же верно о Четвертом. Можно сказать, что так называемой «верхней», светлой, осознанной триаде противостоит другая, «нижняя», триада,[5] примеры которых будут трехголовая Геката или Сатана Данте.[6] Потому четвертое появляется как инверсия Трех — инверсия власти Бога или Государства.
В чисто психологической области четыре функции характеризуют ориентацию сознания. Мы знаем по опыту, что эти функции различным образом дифференцированы в индивидууме. Символизм сновидений показывает, что три из них способны стать осознанными, но четвертая функция остается спящей во тьме и ускользает от осознанной дифференциации, или же оказывает тому величайшее сопротивление. В своем бессознательном состоянии она заражена коллективным бессознательным, и, если попытаться затащить ее в сознание, чтобы найти ей осознанное использование, она тащит за собой весь архаический фон, поскольку они не могут быть разделены. Это напоминает миф о Геркулесе, который спустился в подземный мир, чтобы спасти Тезея. Но Тезей врос в скалы, так что, когда Геркулес попытался его высвободить, то вызвал мощное землетрясение. Этот миф, как мне кажется, описывает нынешнюю мировую ситуацию. Когда дело доходит до Четвертого, на кону стоит всё. Для мира в целом можно придерживаться только унитарного видения мира, и именно его нам сегодня недостает. Результатом тому великий раскол между Западом и Востоком. На Западе есть свое тринитарное, конституциональное Государство, а на Востоке архаическое беззаконие под властью вождя.
Мне было особенно интересно, что вы заменяете Четвертое «народом». На психологическом языке это соответствует коллективному бессознательному, и политическая ситуация в России означала бы вторжение коллективного бессознательного. В психопатологии это означает психоз. Ваше введение народа, как вы верно подчеркиваете, логически включает в себя необходимость интеграции целого в индивидууме. Без этого народ будет не более чем аморфной массой, как безгласный плебс России. Вы знаете, как глубоко мы согласны в этом пункте.
Снова благодарю вас и желаю всего наилучшего,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ (1915-1969), с 1952 г. профессор гражданского права в университете Базеля; с 1965 г. президент Schweizerische Wissenschaftsrat.
1. Рукопись лекции, данной в Психологическом клубе Цюриха под названием “Die Symbolik der Staatsstruktur”, 30 нояб. 1957 г. И. рассматривал классическую концепцию социологии, согласно которой существует три вида политических структур (монократия, аристократия, демократия), и только их сочетание приводит к стабильной политической организации. Он предполагал «архетипическое происхождение современной концепции разделения политических властей» как «секуляризованной троицы». Он также упоминал учения немецкого социолога Макса Вебера (1864-1920), который полагал, что «политическая власть имеет тройственную легитимизацию: рациональное, харизматическое и традиционное правительство» (Цитаты из резюме И. в ежегодном отчете Психологического клуба, 1957/58).
2. См. “Dogma of the Trinity”, CW 11, pars. 196f., 209, 223f., 281.
3. Ka—mutef – это божественный животворитель, «бык его матери», жизненная сила фараона, который после смерти становится богом-отцом снова. Триединство, таким образом, составлено из бога-отца (воплощением которого является фараон), ka—mutef (порождающей силы) и фараона (сына). См. ibid., pars. 177, 197 и Mysterium, CW 14, pars. 350ff.
4. Мария Пророчица, так известная как Мария Еврейка, была, по всей видимости, историческим алхимиком александрийского периода (IV в. до н.э. до VII в. н.э.) Ее аксиома, одна из самых значимых в алхимии, гласит: «Одно становится двумя, два становится тремя, а из третьего выходит единое как четвертое» (Psychology and Alchemy, pars. 26, 209).
5. См. “The Phenomenology of the Spirit in Fairytales”, CW 9, I, par. 426; а также 427: «Если представить квартерность как квадрат, разделенный на две половины диагональю, получается два треугольника, вершины которых указывают в противоположных направлениях». Четвертое соответствует нижнему треугольнику или триаде.
6. Ад, глава XXXIV, 38. См. “Dogma of the Trinity”, par. 252; “The Spirit Mercurius”, CW 13, par. 283.
Курту Вульфу, 1 февраля 1958 г.
Дорогой мистер Вульф,
Большое спасибо за любезное письмо. Фрау Яффе рассказала, как написала вам, что я занят работой над воспоминаниями о раннем детстве. Действительно, когда я излагал ей свои воспоминания, у меня самого возникло желание как-нибудь погрузиться в них поглубже. Нередко мы и сами недостаточно ценим то, что несем в себе. Я осознаю, что в некотором смысле вхожу в столкновение с работой фрау Яффе, но думаю, что эта трудность может быть устранена сотрудничеством. Я, так сказать, внесу свою лепту. Поскольку все еще в настоящий момент в текучем состоянии, всякие технические проблемы публикации еще не встали остро. Они возникнут только тогда, когда нужно будет задуматься об общем устройстве книги. Я и сам не знаю, как далеко меня заведет увлечение ранними воспоминаниями. В настоящий момент мне хочется довести повествование о них только до того момента, когда они соединяются с моей научной работой. Для меня каждая книга – это своего рода судьба, и по этой причине я не могу с какой бы то ни было уверенностью сказать, где пройдет линия разграничения.
Однако, вы можете быть уверены, что у меня нет желания публиковать свое занятие без необходимости. Я всегда соблюдал этот принцип всякий раз при подготовке книги. Пока она еще создается, я запрещаю себе всякие рассуждения о ее будущем.
Так что, если вы хотите обсудить со мной ситуацию, ваш следующий визит в Европу будет как раз кстати. Пока с моей стороны нет необходимости в каких-то определенных приготовлениях.
Я получил очень любезное письмо от Кэри, в котором она выразила весьма одобрительное мнение о том, что прочитала, и я уже ответил ей.
Тем временем, остаюсь с наилучшими пожеланиями,
Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг
□ (1887-1963), основатель Kurt Wolff Verlag в Лейпциге; эмигрировал в США, руководитель Pantheon Books в Нью-Йорке, которое публиковало Bollingen Series 1946-60 и распространяло до 1967 года. Memories Юнга — детище его ума (см. ibid., p. v/9).
Гансу Бендеру, 12 февраля 1958 г.
Дорогой коллега,
Ваше вступление[1] о синхронистичности совершенно компетентно вплоть до того места, где вы говорите об «искомом синхронистическом эффекте». Эффект этот, если вы позволите отметить, не был искомым, он был обнаружен, и, вероятно, только потому что эксперимент был устроен таким образом, чтобы свести к минимуму ограничения; иными словами, было оставлено широкое окно случайностей. Если отвести «синхронистическому упорядочению» ничтожную роль, игра случайностей очевидным образом ограничивается, и тем самым появляется помеха синхронистическому «эффекту». Синхронистическое явление в моем эксперименте заключается в том факте, что классические ожидания астрологии подтверждаются во всех группах [брачных гороскопов], что крайне маловероятно, хотя, взятые по отдельности, фигуры незначительны. Такой результат в принципе никак не связан с астрологией, но мог проявиться точно так же в любом другом наборе статистики. Астрологический эксперимент по самой своей природе удачное совпадение; иначе он был бы каузальным. Но он, предположительно, каузальный только в малейшей степени. Потому можно отвергнуть его как чистую lusus naturae [игра природы – лат.], если не удивляться так называемой случайности. Психолог, занятый процессами в бессознательном, знает, что эти замечательные «случайности» происходят преимущественно при появлении архетипических условий, и часто все выглядит так, словно внутренняя психическая предрасположенность отражается либо в другом человеке, либо в животном и обстоятельствах вообще, благодаря одновременной и каузально независимой параллельной предрасположенности. Отсюда сопутствующие смерти явления: останавливаются часы, картина падает со стены, разбивается стекло и т.д. До сих пор такие явления оснащались объяснениями ad hoc [зд.: для этого случая – лат.] и названиями вроде телепатии, ясновидения, предчувствия, психокинеза и так далее. Но все это ничего не объясняет, даже когда некоторые из этих явлений сравнивают с радаром. Мне еще не приходилось слышать о луче радара, который находит цель в будущем. Потому, вероятно, лучше не выдвигать таких аналогий ad hoc или специальных фантастических гипотез подобного рода, а объединить все эти явления, выходящие за пределы физической вероятности, под единообразным аспектом значимого «удачного совпадения» и исследовать, в каких эмоциональных состояниях эти совпадения происходят; а затем, по Райну, продемонстрировать существование этих явлений с наибольшим возможным числом раз. Мое направление исследования нацелено на психические условия их появления, и я отвергаю всякие полуфизические объяснения в терминах энергии.
Надеюсь, я выразился ясно. В исследовании браков, если позволите еще замечания, нет особого смысла. Можно точно так же наблюдать пчелиный улей, а потом, в особом психическом состоянии, статистически определить число влетающих и вылетающих пчел, или же наблюдать каменистый склон и увидеть, сколько скатится камешков. Очевидно, что, если вы выберете такую экспериментальную обстановку, которая максимально исключает случайность, то, проведя эксперимент умело, получите также наименьшее возможное количество случайностей; то есть, вы эффективно предотвратили появление синхронистического «эффекта».
Похоже, очень трудно сформировать картину латеральной связи событий Гейлинкса-Лейбница[2] и избавиться от каузальной гипотезы. Случайность – это тоже событие, если бы оно не существовало, каузальность была бы аксиоматической. Значимые совпадения представляют огромную проблему, которую невозможно переоценить. Лейбниц, как и Шопенгауэр,[3] имел о ней представление, но они дали ложный ответ, потому что начинали с аксиоматической каузальности.
С дружескими приветствиями и благодарностью,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Профессор психологии в университете Фрайбург-им-Брайсгау, Германия. Директор Institut für Grenzgebiete der Psychologie und Psuchohygiene и редактор Zeitschrift für Parapsychologie und Grenzgebiete der Psychologie (Берн).
1. Б. прислал черновик вступления к работе Юнга “Ein astrologisches Experiment”, позже опубликованного в вышеупомянутом Zeitschrift, I:2/3 (май 1958), 81-92. (В CW 18) Вступление появилось вместе с письмом Юнга. Статья была написана как упрощенное объяснение гл. 2 “Synchronicity”, CW 8. Эта глава привела ко многим непониманиям, так как должна была подтвердить астрологическую каузальность. См. Метман, 27 мар. 54 г., прим. 2.
2. Под латеральной связь событий здесь понимается то, о чем Лейбниц говорил в «Новой системе природы и общения между субстанциями»: «С самого начала Бог создал каждую из этих двух субстанций [тело и душа] такой природы, что, просто следуя собственным особым законам, полученных с бытием, она, тем не менее, согласуется с другой…» Он сравнивает тело и душу с двумя синхронизированными часами, идею о которых Лейбниц мог позаимствовать у Гейлинкса. См. “Synchronicity”, par. 937 & n. 58, а также par. 948.
3. См. Бендер, 10 апр. 58 г., прим. 2.
Баронессе Вере фон дер Хейдт, 13 февраля 1958 г.
Дорогая баронесса,
Мое замечание о Воскресении[1] – это просто аллюзия на расхожую фразу, согласно которой: Христос своим Воскресением доказал нам, что мы тоже однажды восстанем из мертвых. И так он показал нам, что надежда на бессмертие оправдана, словно никто раньше в бессмертие не верил. Это, конечно, взгляд мирянина, который легко смести теологическими аргументами. Но именно по этой причине его до сих пор придерживается публика, как и марксистская теория, которая была опровергнута сотни раз, что не мешает многим сотням миллионов людей придерживаться коммунистических взглядов. Есть также распространенный взгляд, что события Пасхи имеют всеобщее значение, а не просто локальное мнение, что ученикам нужна была зримая демонстрация продолжения существования Господа. Взятое в своем библейском контексте, это мнение, конечно верно, но оно совсем не отражает всеобщего мнения. Как психологов, нас не заботит вопрос истины, верно что-либо исторически или нет, нас заботят живые силы, живые мнения, которые определяют человеческое поведение. Верны или неверны эти мнения, совсем другой вопрос. Например, один критик поставил мне в укор выбор для комментария такого недостойного текста, как Амитаюр-дхьяна-сутра,[2] тогда как есть гораздо лучшие палийские тексты[3] для прояснения сущности буддизма. Но в Японии и монгольских областях буддизма эта Сутра пользуется высочайшим авторитетом и известна гораздо лучше, чем Палийский канон. Потому для меня важнее было комментировать эту Сутру, чем, без сомнения, более верные взгляды канона. Точно так же с христианским учением: если мы хотим обсудить его в нынешней форме, то можем сделать это только в терминах текущих мнений, а не на основе лучших текстовых изданий и наилучших возможных теологических объяснений. Иначе мы будем заниматься теологией, а это совсем не по мне. Я занят реальным человеком здесь и сейчас, и особенно в эссе вроде «Нераскрытой Самости». С наилучшими пожеланиями,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Аналитический психолог, Лондон.
1. “The Undiscovered Self”, CW 10, par. 521: «Но если… утверждение, что Христос восстал из мертвых, понимать не буквально, а символически, то возможны различные толкования, которые не противоречат знанию и не нарушают смысла утверждения». Ф. д. Х. спрашивала, почему это утверждение понималось только буквально, а не символически.
2. Комментировалась в “The Psychology of Eastern Meditation”, CW 11.
3. Пали – это диалект, связанный с санскритом; Палийский канон – это собрание текстов буддизма хинаяны, сохраненный на Цейлоне. (Хинаяна, «малая колесница» — это ранняя форма буддизма, преимущественно замененная махаяной, «великой колесницей»).
Карлу Шмиду, 25 февраля 1958 г.
Дорогой профессор Шмид,
Пожалуйста, простите мое долгое молчание! Тем временем я подверг два ваших любезных дара[1] внимательному прочтению. Едва ли вы можете вообразить, какое воодушевление для меня видеть, как здраво используют мои идеи. Простите, что подчеркиваю эту эгоцентрическую точку зрения. По правде, меня не особенно баловали в этом отношении, и я всегда задаюсь вопросом, есть ли у меня вообще «современники».
Меня особенно заинтересовала ваша работа “Versuch über die schweizerische Nationalität”, над этой темой я раздумывал. И это по необходимости, так как я пошатался по свету, и потому не мог не осознать себя швейцарцем. Верный своей любви к природе, я следовал зову, древней как мир тропе по уединенным диким местам, где можно встретить первобытные человеческие общины. В юности я сделал открытие, которое мне подтвердили много лет спустя обитатели горы Элгон.[2] Там мы наткнулись на народ, никогда не видевший прежде белых людей. Нам пришлось общаться с ними через три языка. Мы спросили, как их зовут. Они назвали личные имена, что оказалось крайне неожиданно, потому что все племена, с которыми мы встречались до сих пор, без вопросов называли себя именем племени. С видимым усилием, хмыканьем и бормотанием элгоньи выдавили ответ, после которого мои черные носильщики свалились от смеха. Мой проводник, высокий худой сомалиец, сказал, что «местные» были так тупы, что даже не знали, как они назывались. Они сказали, что их зовут «люди, которые тут». Я нашел это весьма поучительным.
В юности я «добрался» до Швейцарии четырьмя разными путями: из Германии, из Франш-Конте, Форарльберга и из Ломбардии. С высот Шварцвальда вы смотрите через Рейн на широкую чашу между горами Юра и Альпами; из Франции вы проходите через мягко скатывающиеся холмы до крутых обрывов, спускающихся в эту чашу. Из Италии вы карабкаетесь на высокий альпийский гребень, который образует, так сказать, замок раковины мидии, а из Форарльберга Боденское озеро и глубокие долины Рейна и Ландкварта[3] заканчивают овал. Люди, сидящие в раковине и по ее краю – это швейцарцы, и один из них я. Необходимость говорить на разных языках в зависимости от местонахождения становится второй натурой, и это пустяк по сравнению с тем сокрушительным фактом, что мы обитаем в раковине мидии. Мы «люди, которые тут» и не нуждаемся в имени. Их назвали «швейцарцами» только по случайности. Даже прежнее название, «гельветы» не подходило им. Никакой другой народ не мог здесь жить, так как у них были бы неверные духи предков, которые обитают в земле и являются подлинными швейцарцами.
Это чувство изначальности кажется мне началом всех вещей. Все, что происходит «снаружи» отзывается в «резонирующем» швейцарце, моем соседе или даже живущем в том же доме. Обычно я слышу через него, что происходит снаружи. Это может быть странно или непостижимо, но тут нет ненависти антагонизма. С ним можно об этом говорить, ведь, будучи швейцарцем, обитателем той же раковины мидии, он только наполовину увлечен этим и лишь в некоторой степени одурачен. Он даже может быть моим кузеном или зятем и «в нашей семье» и т.д. Так что все, приходящее снаружи, разделятся на 2 или 3 и всегда уравновешивается каким-то «с другой стороны». По этой причине мы всегда оказываемся камнем преткновения для всякого дурачества и эксцессов снаружи. Сидя в центральной ракушке мидии, мы «сыны матери». Потому древняя астрологическая традиция утверждает, что наш зодиакальный знак – это Дева (c). Однако, единодушия тут нет, потому что другая версия утверждает, что наш знак – это Телец (_). Это мужественный, творческий знак, но земной, как и Дева. Это древнее психологическое прозрение выражает тот факт, что в матери заключено оплодотворяющее семя, которое однажды прорвется наружу, как вы показали в других словах и убедительных примерах. Флегматичность, недоступность, неуступчивость и все остальное, в чем обвиняют швейцарцев – это все приметы женского элемента Девы. Союз ♂и ♀ отсылает к principium individuationis как высшему единству противоположностей, о чем заявили и вы в нынешнем беспорядке, по крайней мере, для тех, у кого есть уши, чтобы слышать. За это я вам особенно благодарен. Это так крайне щекотливо и в то же время так важно, что я не могу воздержаться от пожелания, чтобы это обсуждали все мы, швейцарцы, до последнего дыхания, и чтобы был возведен неоспоримый монумент esprit Helvetien [швейцарскому духу – фр.], который послужит далеко сияющим маяком идущему без руля западному миру и, прежде всего, развеет нашу собственную тьму. От этого «внешнего» нам не следует много ожидать в настоящее время. В конце концов, у них нет племянников и племянниц, которые говорят на другом языке, и они не живут в раковине мидии παμμήτωρ,[4] genetrix omnium.
Я пожал богатый урожай из вашего эссе и надеюсь, что ваша книга найдет много страстных читателей. Снова с благодарностью,
Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг
□ (Письмо написано от руки.)
1. Schmid, Neuere Aspekte der Geistesgeschichte, Kultur- und Staatswissenschaftliche Schriften (Zurich), no. 99 (1957); “Versuch über die schweizerische Nationalität”, Aufsätze und Reden (1957).
2. Cf. Memories, pp. 253ff./238ff.
3. Впадает в Рейн в кантоне Граубюнден.
4. = Мать Всего, эквивалент genetrix omnium.
Гансу Бендеру, 6 марта 1958 г.
Дорогой коллега,
Я просмотрел гранки,[1] как вы просили. Я вполне согласен с вами, что слово «усилие» нужно действительно ставить в кавычках или, лучше, вообще избегать.
Все, что можно повторить экспериментально, с необходимостью каузально, ведь вся концепция каузальности основана на этом статистическом результате. Если, например, мы исследуем эксперименты Райна критически, то не сможем избежать заключения, что они включают в себя каузальный фактор в той мере, в какой они повторимы. Мы полагаем, что этот каузальный фактор находится в известном эмоциональном состоянии, т.е. в архетипической ситуации. Экспериментальный запуск архетипической ситуации нужно объяснить каузально, поскольку нет возможности объяснить его иначе, и нет причин это делать. В таком эмоциональном состоянии появляется синдром,[2] не имеющий каузального объяснения, но появляется не из необходимости и не постоянно, а только с некоторой частотой, исключающей чистую случайность. Как получается так, что пространство и время теряют значение при этих значимых произвольных проявлениях, нельзя понять в терминах каузальности. Так, очевидно, бывает в случае предчувствий. Если нам удастся создать архетипическую ситуацию экспериментально, то мы создадим возможность для таких появлений самостоятельного воспроизведения, хотя они в этом не нуждаются. Согласно Лейбницу и Шопенгауэру, эти латеральные связи событий – это необходимые явления, т.е. они должны появляться при определенных условиях. Но это заключение порождено не на опыте. Тем не менее, эксперименты Райна доказывают, что их вероятность ниже математической вероятности. Ситуация, вне всякого сомнения, запутанная, и на всяком шаге человек рискует снова впасть в каузальный взгляд на вещи. Также следует держать в уме, что существует возможность определенных физических факторов, о которых мы просто пока ничего не знаем. При нынешнем состоянии нашего знания, тем не менее, кажется совершенно невозможным обратить каузальность, как в предчувствии, когда будущее событие, очевидно, еще не существующее, вызывает событие в настоящем. Даже в таком случае следует отметить, что Гейзенберг полагает обращение потока времени назад в микрокосме возможным.[3] Однако, микрокосм совпадает с бессознательным. Гипотеза структуры порядка идеально согласуется с теорией Лейбница-Шопегауэра,[4] согласно которой соответствия должны происходить в точках пересечения между меридианами и параллелями. Но тому, как я сказал, нет свидетельств. По моему опыту, все указывает на то, что неопровержимые соответствия действительно иногда появляются, и я называю их «синхронистичными» просто из-за их одновременности, т.е. их coincidentia.
Что касается гороскопа, у меня серьезные сомнения, можно ли понимать его как чисто синхронистическое явление, ведь есть неоспоримые каузальные связи между планетарными аспектами и мощными явлениями протонной радиации,[5] хотя мы все еще не представляем, каковы могут быть ее физиологические воздействия.
Что касается письма моего секретаря, я бы хотел явно разрешить публикацию моего первого письма, равно как и позволить вам по своему усмотрению пользоваться этим.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
1. См. Бендер, 12 фев. 58 г., прим. 1.
2. «Синдром» используется здесь в буквальном смысле набора сопутствующих явлений (обычное значение – это совместное появление симптомов при болезни).
3. Предположение, что всякая психическая ситуация должна быть обратима во времени, так называемая «симметрия времени и отражения».
4. См. Бендер, 10 апр. 58 г., прим. 2.
5. См. Яффе, 8 сент. 51 г., прим. 2.
Преп. Г.Л. Филпу, 10 марта, 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой мистер Филп,
Я сбит с толку вашими вопросами.[1] Всем очевидно, почему я интересуюсь теологией: мои пациенты задают сотни теологических вопросов, жаждая получить те ответы, которых им не дает священник или пастор. Я и сам, как вы знаете, не смог получить ответа о тождественности ветхо- и новозаветных представлений о Боге.
Архетип – это психологическое толкование теологумена «Бог», и это очевидно связано с теологией. Меня очень заботит теологическое учение, поскольку я всерьез занят неотложными вопросами своих пациентов и, не в последнюю очередь, своими собственными. Наша христианская теология очевидным образом не основана «на всеобщем религиозном опыте». Она даже не учитывает амбивалентный опыт ветхозаветного Бога. Будучи основана на вере, она лишь в отдаленной степени обусловлена непосредственным архетипическим опытом. Будь она с ним знакома, теологи не испытывали бы ни малейших трудностей в понимании моей позиции.
Вы лучше меня знаете, через какое количество обсуждений и какие родовые схватки появился догмат о Троице. Нет евангельских или апостольских свидетельств для этого догмата, за исключением формулы τρισάγιον.[2] Можно только сказать, что это был архетипический опыт в той же мере, в какой он был дохристианским, языческим образом, известным ὁμουσία[3] Бога-отца, Ka-mutef и фараона.[4] Это была древняя египетская модель Троицы, не говоря уже о многочисленных языческих триадах.[5] Если я правильно помню, термин ὁμουσίος появляется впервые у египетского гностика Василида.
Именно в догмате о Троице можно ясно видеть влияние архетипа на теологическую формулировку. Другой самый поразительный пример – это Артемида,[6] эфесская Magna Mater, возродившаяся как θεοτόκος на Соборе в Эфесе.[7] и прославленная как regina coeli и domina omnium rerum creatarum,[8] как настоящая Dea Natura в Assumptio B.V.
С другой стороны, именно догмат о Троице по своему смыслу является классическим примером искусственной структуры и интеллектуального продукта, так что ни один теолог еще не осознал и не признал его происхождение в египетской теологии. Это ни в коем случае не оригинальный христианский опыт, но, предположительно, смутное воспоминание. Мы не знаем, когда полностью исчезло знание иероглифов, но вполне возможно, что оно сохранялось до времен Птолемеев[9] и даже позже.
Должен признать, что я не понимаю цели ваших вопросов. Почему, в самом деле, мы вообще обсуждаем теологические вопросы?
Искренне ваш, К.Г. Юнг
1. Ф. задал вопросы на следующие темы в связи с его грядущей книгой Jung and the Problem of the Evil (см. Филп, 26 окт. 56 г., прим. 2): 1. Об отношениях между архетипическим образом Бога и Богом теологии; 2. Отношение Юнга к теологии; 3. Об отношении «всеобщего религиозного опыта» к архетипу Бога. Он также утверждал, что учение о Троице не «появилось преимущественно как теологическая структура, а было основано на том, что ранние христиане полагали переживанием Бога».
2. «Трисвятое» — троекратное призывание Бога как «Свят, свят, свят» в Галльской (старофранцузской) мессе. См. Ис. 6:3.
3. См. Нидерер, 23 июня 47 г., прим. 6.
4. См. Имбоден, 30 янв. 58 г., прим. 3.
5. Такие триады рассматриваются в “Dogma of the Trinity”, CW 11, pars. 172ff.
6. Артемида (римская Диана), дева-охотница. Она почиталась в Эфесе как богиня плодородия: многогрудая Диана. См. Symbols of Transformation, CW 5, Pl. XXIVb.
7. Теотокос, «Богоносица». Собор в Эфесе (431 г.) подтвердил статус Марии как «Богоносицы» в противоположность учению несториан, которые приписывали ей лишь титул Антропотокос, «Человеконосицы». См. “Dogma of the Trinity”, CW 11, par. 194 и Mysterium, CW 14, par. 237.
8. = Царица Небесная и Госпожа всего сотворенного.
9. Птолемеи, македонские цари Египта, правившие между 323 и 30 гг. до н.э.
Анониму, 13 марта 1958 гг.
Дорогой герр N.,
Спасибо за ваше любезное письмо от 7.2.58. Вы верно поняли, что встреча с анимой логически ведет к огромному расширению нашей сферы опыта. Анима – это представитель бессознательного, и потому посредница, как и Beata Virgo названа «посредницей» в догмате об Успении. С одной стороны, анима – это соблазн к углублению жизни, но с другой, она открывает нам глаза на религиозный аспект жизни. Здесь вы сталкиваетесь со всей проблемой настоящего дня и, в частности, с поднятым вами вопросом о природе религиозного опыта. Большая часть современного человечества удовлетворена Церковью и верой в церковном смысле. Другая часть требует убедительного изначального опыта. Теология, именно потому что она церковная, естественно, мало знает об этом и развила понятное сопротивление этому опыту. Изначальный опыт не заботится историческими основаниями христианства, а заключается в непосредственном переживании Бога (каковой имели, среди прочих, Моисей, Иов, Осия, Иезекииль), которое «убеждает», потому что «всепоглощающее». Но об этом говорить непросто. Можно только сказать, что нужно как-то достичь границы мира или добраться до собственных границ, чтобы причаститься ужасу или благодати такого опыта. Его природа такова, что легко понять, почему Церковь – это действительно место прибежища или защиты для тех, кто не может вынести огонь божественного присутствия. Логия говорит: «Возле меня, как возле огня. Тот, кто далеко от меня, далек от царства».[1] Я думаю, что понимаю церковное христианство, но теологи не понимают меня. Их raison d’etre состоит в самом факте принадлежности к Церкви, а мой в том, чтобы прийти к согласию с тем неопределимым Существом, которое мы называем «Богом». Вероятно, компромисс невозможен, за исключением «сосуществования», и пусть каждый говорит свое. Во всяком случае, снова и снова повторяется аллегория о прямом и крутом пути, проложенном немногими, и широким путем, протоптанном многими, хотя без всякой гарантии, что немногие обязательно попадут на небеса, а многие отправятся в ад.
Куда мы ни повернула наша необходимость в знаниях, везде мы натыкаемся на противоположности, которые, в конечном счете, определяют структуру существования. Центр — это неделимая монада самости, единство и целостность переживающего субъекта. С наилучшими пожеланиями,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Швейцария.
1. См. Корти, 30 апр. 29 г., прим. 4.
Дэниэлу Броди, 18 марта 1958 г.
Дорогой доктор Броди,
Я чувствую необходимость порекомендовать вашему вниманию собрание работ Тони Вульф.[1] Как президент Психологического клуба Цюриха многие годы, она имела уникальную возможность познакомиться со средой аналитической психологии со всех сторон, равно как и со множеством ее представителей от практически всех народов Европы и всех англо-саксонских стран. Ее круг друзей и знакомых простирался на континенты и, будучи прилежным корреспондентом, она поддерживала с ними всеми связь всю жизнь. Ее деятельность как практикующего психолога, однако, оставляла мало времени для литературной работы, только малая часть которой была напечатана и стала известна широкой публике. Все ее работы были собраны в этом томе. Они отличаются не только интеллектуальным содержанием, но и тем фактом, что автор лично пережил развитие аналитической психологии от судьбоносного 1912 года[2] вплоть до недавнего прошлого и потому находился в том положении, чтобы записывать свои реакции и живой интерес с самого начала. Потому ее работы также имеют документальную ценность. Даже те, кто не знал автора лично, почерпнет из них впечатление о многосторонности и глубине ее духовной личности. Я уверен, что собрание ее сочинений будет приветствоваться не только многочисленными друзьями, оплакивающими ее смерть, но и многими другими людьми, которые заинтересованы в проблемах аналитической психологии.
Пожалуйста, напомните обо мне своей жене!
Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг
□ (1883-1969), венгерский журналист, позже жил в Швейцарии как владелец Rhein Verlag (Цюрих), среди публикаций которого Eranos Jahrbücher и Улисс Джойса на немецком.
1. См. Кирш, 28 мая 53 г., прим. 1.
2. Отмечающий разрыв с Фрейдом.
Ф. Фишеру, 23 марта 1958 г.
Дорогой герр Фишер,
В ответ на ваше письмо от 18 марта могу только сказать, что, хотя профессор Паули известил меня о своем сотрудничестве с Гейзенбергом, он, по понятным причинам, не поделился со мной деталями этого сотрудничества. К сожалению, я не могу выразить мнение о формуле Гейзенберга,[1] потому что, во-первых, как я сказал, я не знаю деталей, а во-вторых, я не в том положении, чтобы следовать математической аргументации. Тот факт, что акаузальные явления должны существовать, я вывожу из чисто статистической природы каузальности, поскольку статистика возможна только тогда, когда есть и исключения. Это отношение ожидаемого к неожиданному можно считать компенсаторным на эвристических основаниях. Нельзя считать невероятным, что единая формула заметным образом будет включать в себя принцип квартерности, но ввиду невежества о действительном положении дел я не рискну делать утверждения на эту тему. С другой стороны, для меня очевидно, что синхронистичность — это незаменимое дополнение каузальности[2] и в этой степени может считаться компенсаторной. Несомненно, величайшее число полярностей, встречающихся в природе, компенсаторны в этом смысле. Эта «модель мира» действительно подразумевает не поддающийся оценке переворот в нашем понимании космоса. Этот переворот в любом случае начался с постановкой вопроса, даже хотя на него пока нельзя ответить с уверенностью.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Инженер-электрик, Цюрих.
1. Формулировка единой теории поля в 1958 г., которая, будь она подтверждена, устранила бы «принцип неопределенности» (см. Нельсон, 17 июня 56 г., прим. 4), сформулированный самим Гейзенбергом в 1927 г. Единая теория поля свела бы электромагнитное и гравитационное поля в единый набор уравнений. Эйнштейн работал над ней в свои последние годы, но безуспешно, и формула Гейзенберга также не получила подтверждения.
2. Ф. спрашивал Юнга, считает ли он возможным, что каузальность и синхронистичность находятся в отношениях дополнительности.
Котти А. Барленд, 7 апреля 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой мистер Барленд,
Я очень обязан вам за присланное интересное описание мандалы времени Фейервари-Майер.[1] Поскольку я, к сожалению, полный профан in rebus Mexicanis, могу только восхищаться вашей проницательностью в отношении древнего мексиканского символизма. Мое общее и неспециальное знание символизма позволяет, однако, оценить поразительную параллель между древней Мексикой и остальным миром, включая бессознательное современного европейского человека. Лежащая в основе схема, quarternio, т.е. психологическое приравнивание изначальной динамики (prima causa) с богами и их мифологией, временем и пространством, является психологической проблемой первого порядка. Я пытался справиться с ней много раз, и особенно в моей книге Aion (еще не переведенной на английский). Первые шаги в этом направлении вы найдете в Тайне Золотого Цветка. Это сложная тема, признаю, но она является базовым феноменом во многих религиях.
Рад знать, что вы цените И Цзин. Европейский ум часто находит трудным для себя следовать за движениями Дао. В этом отношении анализ сновидений мне очень помог, поскольку научил рассматривать психику как объективную сущность, а не только как волевой продукт моего сознания. Вершина европейской гордыни во французской фразе “faire un rêve” [букв.: сделать сон – фр.] Но в реальности нам, похоже, снится кто-то или что-то независимо от сознательного эго, по крайней мере, во все судьбоносные моменты.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Британский писатель о доколумбовой Мексике, алхимии и т.д.
1. Б. писал комментарий о мексиканском кодексе Лауд, который, наряду с кодексом Фейервари-Майер (Mayer Collection, Free Public Museum, Liverpool), является одним из древнейших мексиканских манускриптов, датируемым ранее 1350 г. н.э. Кодекс открывается страницей, на которой изображены четыре направления времени в форме мандалы (см. илл. из Symbols of Transformation, CW 5, fig. 38; см. Burland, The Gods of Mexico, 1967, Pl. 8). Этот узор также есть на ацтекском «Великом Календарном Камне» (Psychology and Alchemy, CW 12, fig. 41). См. Burland, Introduction to Codex Laud, (Graz, 1966).
Ацтекская мандала (план мира) из кодекса: см. Барленд, 7 апр. 58 г.
Гансу Бендеру, 10 апреля 1958 г.
Дорогой коллега,
Очень благодарю вас за то, что вы так заботливо прислали свой отчет о наблюдении НЛО.[1] Я скоро его прочитаю, а потом верну вам.
Действительно очень трудно объяснить астрологический феномен. Я нисколько не склонен к объяснению типа «либо-либо». Я всегда говорю, что в психологическом объяснении всегда есть альтернатива: либо и либо! Мне кажется, с астрологией так же. Самым напрашивающимся объяснением, как вы верно указываете, будет параллельный взгляд. Он согласуется с теорией Гейлинкса-Лейбница о сопутствующих соответствиях, которую вы найдете сформулированной яснее всего у Шопенгауэра.[2]
Мое возражение этой теории заключается в том, что она предполагает строгую каузальность, или, скорее, основана на аксиоматической каузальности. Таким образом, соответствие должно подчиняться закону. Это до некоторой степени так с очень большими числами, как показал Райн; но, тем не менее, случается так редко, что пределы математической вероятности нарушаются очень немногими. Из этого мы можем заключить, что в мире малых чисел соответствие лежит в пределах вероятности и потому не может считаться явлением, подчиняющимся закону, как демонстрирует ваша аналогия настенных и наручных часов.[3] Вы ставите наручные часы по настенным, и это приравнивается к каузальной зависимости, как и в монадологии Лейбница все монадические наручные часы были изначально заведены одним и тем же создателем.
Концепция синхронистичности отвергает эту harmonia praestabilita, или параллелизм, потому что, если бы действовал этот принцип, с необходимостью было бы гораздо большее и постоянное число соответствий, чем в реальности есть. Учтя допущение на ошибки, можно получить впечатление, что эти «удачные попадания» происходят относительно редко. Хотя мы не можем предполагать каузальный закон, и потому необходимую связь между событием и его определением во времени (гороскоп), все, тем не менее, выглядит так, словно такая связь существовала; потому что на ней основана традиционная интерпретация гороскопа, который предполагает и устанавливает некоторую регулярность событий. Так что даже если мы приписываем только ограниченное значение гороскопу, мы уже предполагаем необходимую связь между событием и небесным расположением звезд.
Факт, однако, в том, что все наше астрологическое определение времени не соответствует подлинному сочетанию светил на небесах, потому что весеннее равноденствие давно сдвинулось из Овна в Рыбы, а со времен Гиппарха было искусственно установлено в 0° Овна. Следовательно, корреляции с планетарными домами чисто фиктивные, и это исключает возможность каузальной связи с действительным положением звезд, так что астрологическое определение времени чисто символическое. Но несмотря на это грубая корреляция с действительными временами года остается ненарушенной, и это имеет огромное значение в том, что касается гороскопа. Есть, например, весенние рождения и осенние, которые играют особенно важную роль в мире животных. Затем, кроме сезонных влияний есть также флуктуации протонной радиации, которая, как доказано, оказывает значительное влияние на человеческую жизнь. Все это каузально объяснимые влияния и доказательство в пользу астрологических корреляция, подчиняющихся закону. Таким образом, в этой степени я склонен считать астрологию одной из естественных наук.
С другой стороны, астрологическое наблюдение встречает случаи, когда приходится колебаться с утверждением оправданности чисто каузального объяснения. Случаи поразительных предсказаний, например, во всяком случае оставляют у меня чувство значимого «удачного попадания», значимого совпадения, поскольку, как мне кажется, они доводят требования к каузальному объяснению до крайней невероятности, и в этой степени я бы скорее обратился к синхронистичности как к объясняющему принципу. Исторический пример такого рода – хорошо известное тройное королевское соединение в Рыбах в 7 год до н.э.[4]
Как я сказал, астрология, похоже, требует разных гипотез, и я не могу выбирать «либо-либо». Вероятно, нам придется ограничиться смешанным объяснением, так как природе нет дела до санитарной чистоты интеллектуальных категорий мышления.
Если вы захотите воспользоваться этими заметками, распоряжайтесь ими по своему усмотрению.
В надежде, что моя запутанность стала ясной для вас, остаюсь
Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг
P.S. Я взял на себя вольность отправить с тем же письмом копию моей небольшой книги Ein moderner Mythus.[5]
1. Б. отправил Юнг транскрипт пленки, на которой несколько человек, которых Б. считал надежными свидетелями, сообщали о появлениях НЛО.
2. Шопенгауэр в своем «Трансцендентном умозрении о видимой преднамеренности в судьбе отдельного лица», Parerga und Paralipomenona, I, применяет географическую аналогию, чтобы проиллюстрировать одновременность каузально не связанных событий, в которых параллели широты пересекают меридианы долготы, то есть мысли о каузальных цепочках; благодаря этому пересечению даже одновременные события привязаны к каузальности. См. “Synchronicity”, par. 828.
3. Б. говорил о «структуре порядка, которая, предположительно, должна пониматься в параллельном смысле, как в часто цитируемых отношениях между настенными и наручными часами, когда направляющее tertium [третье] остается открытым».
4. Соединение Юпитера и Сатурна, астрологических знаков жизни и смерти, означает союз крайних противоположностей. Это соединение произошло трижды в 7 г. до н.э. (Aion, CW 9, ii, par. 130).
5. См. Флинкер, 17 окт. 57 г., прим. 1.
Ф. ф. Тошендорфу, 19 апреля 1958 г.
Дорогой коллега,
Вы поставили довольно щекотливый вопрос,[1] ведь там, где затрагивается «национальный характер», очень многие люди становятся чувствительными и иногда доходят даже до того, что ничего подобного не существует.
Как человек отказывается признать свою теневую сторону, точно так же, только еще сильнее, он ненавидит признавать теневую сторону нации, за которой ему так нравится прятаться. Во всяком случае, замечания о национальном характере, особенно когда они бьют в цель, принимаются хуже всего, и с ними сражаются, не жалея сил. Более того, психология, которая опирается на национальность, пока не существует или находится в самом предварительном состоянии. Для этого требуется ум, который не только не ослеплен национальными предрассудками, но и способен видеть другие национальности объективно, то есть, не в терминах собственной национальной обусловленности. Это требование самое суровое, и удовлетворяется редко, если такое вообще бывает.
Будучи швейцарцем, я нахожусь в таком положении, что по природе мое сердце разделено на четыре,[2] а ввиду малых размеров страны я могу рассчитывать на контакт, по крайней мере, с четырьмя окружающими нациями или культурными комплексами. В той мере, в какой я до некоторой степени интернационален и хорошо знаком с англо-саксонским миром, а также кое-что узнал о восточных культурах, я могу почти вообразить себя способным сказать что-то на тему. Но, с другой стороны, я должен признать, что ограниченный горизонт швейцарца может быть надежно сохранен только благодаря национальному предрассудку. Мы воспринимаем национальность как особенный фактор, глубоко отличающийся от национального чувства других культур. Сила предрассудка в значительной степени зависит от того, принадлежит ли человек к численно небольшой или большой нации. Эти предрассудки неизбежны и, я бы сказал, имеют практически сверхчеловеческие пропорции. Вот почему до сих пор не было полезной работы о психологии наций.
Что касается именно «дорожного поведения», психологический подход к этой проблеме должен прежде всего быть обращен к психологии личностей, вызывающих происшествия и страдающих от них, и только потом пытаться установить более общие условия, к которым могут быть сведены индивидуальные стили поведения. Преимущественно личностные случаи небрежности или безрассудства происходят от целых серий более или менее типичных подходов, которые хорошо известны специалистам по характерам. Менее известны те случаи, которые не являются чертами характера или поведения, но происходят из общих предположений. Здесь мы входим в область предположений, лежащих в основе национальной психологии, общего сознания закона, религиозных идей и т.д. Расследование этих состояний с необходимостью ведет к наблюдениям национальных различий.
Один из важнейших моментов в этом отношении – это подход к эмоциональности, и до какой степени аффект может быть или не быть управляемым. Англичане верят в управление эмоциями и растят детей соответственно. Иметь эмоции – это «дурной вкус» и доказательство «дурного воспитания». Итальянцы культивируют эмоции и восхищаются ими, по каковой причине они становятся относительно безобидными и в худшем случае поглощают слишком много времени и внимания. Немцы чувствуют право на свою мужскую ярость, французы обожают анализировать эмоции рационально, чтобы не принимать их всерьез. Швейцарцы, если они правильно воспитаны, не позволяют себе выпускать эмоции. Индусы, если они подпали под влияние буддизма, привычно обессиливают эмоции, читая мантру. Так, на Цейлоне я однажды видел, как два крестьянина столкнулись телегами, что в любой другой части мира привело бы к бесконечной брани. Но они уладили дело, бормоча мантру “aduca anatman” (проходящее беспокойство – нет души).
Высокие цифры автомобильных происшествий, относительно одинаковое во всех странах, показывает, что ни один из этих подходов не является действенным средством. Только то, как они происходят, и как с ними справляются, показывает определенные различия.
За исключением англичан и буддистов, никто не осознает, что аффект – это само по себе болезненное состояние. Хорошо известный факт, что англичанин чувствует себя дома повсюду, всплывает в одной истории об австрийце и англичанине. Австриец говорит ему: «Я вижу, вы здесь иностранец». Англичанин отвечает: «Конечно нет, я британец!» Такой предрассудок может сделать водителя очень безответственным и безрассудным. Немец чувствует себя иностранцем повсюду, потому что страдает от национального чувства неполноценности. Следовательно, он слишком впечатляется иностранными обычаями и привычками, и в то же время чувствует себя обязанным протестовать против них, что тем самым делает его крайне непопулярным. Итальянец солжет вам, потому что не хочет оставлять неприятное впечатление. Хорошо воспитанный француз крайне вежлив, чтобы держать вас на расстоянии. Американец сам по себе проблема. Его национальный предрассудок – быть насколько возможно безвредным или, по крайней мере, казаться таковым. У него неприятная задача по ассимиляции примитивных культур в свою среду, и для этого он должен верить преимущественно в себя, чтобы избежать заражения. В результате, он всегда оживляется из лучших побуждений и глубоко бессознателен в отношении собственной тени.
Как видите из этих примеров, можно прийти к самым разным aperçus [суждения – фр.], но все они лишены системы, потому что рассматриваемый предмет слишком велик. Национальное предубеждение – это нечто большее, чем индивидуум, и оно получает ответ в виде компенсаций, идущих из коллективного бессознательного. Это вызывает почти непреодолимые трудности для рационального интеллекта. Отсюда также та древняя идея, что каждая страна или народ имеет собственного ангела, как земля имеет душу. И как нации ведут собственные жизни, так и бессознательная компенсация обладает собственным существованием, которое проявляется в особом развитии символов. Ее можно заметить также в религиозном и политическом развитии, например, крушении монархии и трудностях в установлении демократии; или, как в Англии, сохранении монархии и соответственно более гладком демократическом развитии. Французы так и не оправились после убийства короля. Для Франции, как и для Германии, демократия – это не просто скрепляющие узы, но и выпускание на волю региональных интересов, несущее все черты инфантильного состояния. Тот факт, что можно продолжать эти aperçus ad infinitum демонстрирует объемность проблемы.
Благодаря моей профессии и клиентам, у меня есть глубокое знание современного человека в его национальной обстановке. Но именно по этой причине я никогда бы не осмелился затронуть эту проблему. Если психология индивидуумов только в самом начале, насколько же психология наций, не говоря уже о психологии человечества. Мы до сих пор далеки от того, чтобы оформить верные в общем смысле теории, не говоря уже о том, чтобы сконструировать систему. Даже если, отбросив возраст, я попытался бы исполнить поставленную вами задачу, это tour de force было бы, тем не менее, невозможным из-за трудности проблемы, которая далеко превосходит мои силы. Тем не менее, я крайне заинтересован тем, что вы так ясно осознали ее существование. Я чувствую себя скорее как старый Моисей, которому было дозволено лишь мельком увидеть землю этнопсихологических проблем.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Бад-Годесберг, Германия.
1. Т. просил у Юнга статью о «Национальном характере и поведении на дороге». Юнг считал себя неподготовленный для такой задачи, но его письмо было опубликовано как статья “Nationalcharekter und Verkehsverhalten” в Zentralblatt für Verkehrs—Medizin, Verkehrs—Psychologie und angrenzende Gebiete (Alfeld), IV:13 (1958).
2. По четырем компонентам швейцарского населения: немецкому, французскому, итальянскому, романшскому.
Джеймсу Киршу, 29 апреля 1958 г.
Дорогой Кирш,
Большое спасибо за ваше письмо и дополнительную информацию о гватемальском НЛО![1] Я рад, что, по крайней мере, недооценил, а не наоборот. (Здесь я замечаю, что без всякой нужды отвечаю вам на английском из-за того, что в последнее время говорю по-английски больше, чем по-немецки.)[2] O quae mutatio rerum! [О, как все меняется! – лат.]
Характерно, что в вашем сне это русские отправляют НЛО (белые диски), ведь Россия представляет другую сторону, дополняющую Запад.
Желаю вам удачи и терпения с вашими теологическими беседами. Я знаю только нескольких теологов, которые понимают разницу между образом и оригиналом и воспринимают ее всерьез. Слишком мало humilitas и слишком много hybris! А психологи? Vae scientubus![3]
Я живу довольно хорошо, постоянно старею. С наилучшими пожеланиями,
Всегда ваш, К.Г. Юнг
□ (Письмо написано от руки.) Опубликовано (в пер. К.) в Psychological Perspectives, III:2 (осень 1972).
1. В дек. 1956 г., будучи в Гватемале, К. наблюдал НЛО, «сияющую маленькую сферу в небе, которая оставалась на одном и том же месте много часов». Он отправился домой и немедленно написал Юнгу о своем наблюдении. – «Дополнительная информация» заключалась в том, что «две наши гватемальские служанки продолжали наблюдать НЛО снаружи», и что «НЛО внезапно переместилось, причем очень плавно, в другое место». Две женщины описали К., где именно оно было, хотя они продолжали его некоторое время видеть. См. “Flying Saucers: A Modern Myth”, CW 10, par. 613.
2. Это высказывание и остальное письмо написаны по-немецки.
3. = горе ученым!
Преп. Мортону Т. Келси, 3 мая 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой мистер Келси,
Большое спасибо за любезное письмо.[1] Я действительно благодарен за него, потому что оно первое и единственное от протестантского теолога [в США], который прочитал Иова. Не могу избавиться от чувства, что меня просто не берут в расчет. Тем более я ценю ваши усилия написать мне. Психология Книги Иова, похоже, имеет высочайшее значение в вопросе о внутренней мотивации христианства. Тот факт, что, насколько я могу судить, ни один из существующих комментариев не сделал необходимых выводов, давно был для меня предметом удивления. Произвольные всплески недальновидной ярости меня не удивляют. Почти полная апатия и безразличие теологов поражает сильнее.
Как вы осознаете, я обсуждаю определенно антропоморфный образ Яхве и не применяю метафизических суждений. С этой методологической точки зрения я получаю необходимую свободу критики. Отсутствие человеческой морали в Яхве – это камень преткновения, который нельзя упускать из вида, как и тот факт, что Природа, т.е. творение Бога, не дает нам достаточно причин считать ее целеустремленной или разумной в человеческом смысле. Недостает рассудка и моральных ценностей, то есть двух главных отличительных черт зрелого человеческого ума. Потому очевидно, что яхвистский образ или концепция божества меньше, чем образ некоторых представителей рода людского: образ персонифицированной грубой силы и неэтичного и недуховного ума, но достаточно противоречивого, чтобы проявлять черты доброты и щедрости, кроме жестокой жажды власти. Это картина своеобразного демона природы и, в то же время, первобытного вождя, раздутого до колоссальных размеров, как раз такая, которую можно ожидать от более или менее варварского общества – cum grano salis.
Этот образ обязан своим существованием определенно не выдумке или интеллектуальной формулировке, а скорее спонтанному проявлению, т.е. религиозному опыту людей вроде Самуила[2] и Иова, и потому сохраняет свою оправданность до сего дня. Люди до сих пор спрашивают: возможно ли, что Бог позволяет такие вещи? Даже христианского Бога можно спросить: почему ты позволяешь своему сыну страдать из-за несовершенства своего творения?
Образ Бога соответствует его проявлению, т.е. такой религиозный опыт производит такой образ. Нет лучшего образа нигде в мире. По этой причине Будда поместил «просветленного» человека выше высочайших брахманских богов.
Эта шокирующая дефектность образа Бога должна быть объяснена или понята. Ближайшая аналогия ей – это наше переживание бессознательного: это психика, природа которой может быть объяснена только парадоксами: она личностная, равно как и безличная, моральная и аморальная, справедливая и неправедная, этичная и неэтичная, невероятно сильная и крайне слабая и т.д. Это психическое основание, которое производит чистый материал для наших концептуальных структур. Бессознательное – это часть Природы, которую наш разум не может постичь. Он может только набрасывать модели возможного или частичного понимания. Результат крайне несовершенен, хотя мы гордимся тем, что «проникли» в самые глубочайшие тайны Природы.
Подлинная природа объектов человеческого опыта до сих пор окружена тьмой. Ученый не может признать за теологией более высокого разума, чем за любой другой ветвью человеческого мышления. Мы знаем о высшем существе так же мало, как и о материи. Но в существовании его столь же мало сомнений, как в существовании материи. Потусторонний мир – это реальность, опытный факт. Мы только не понимаем его.[3]
В таких обстоятельствах допустимо полагать, что Summum Bonum так хорошо, так высоко, так совершенно, но так отдалено, что находится совершенно вне нашей досягаемости. Но равно допустимо полагать, что окончательная реальность – это сущность, представляющая все качества своего творения, добродетель, рассудок, разум, доброту, сознание и их противоположности, что для нашего ума полный парадокс. Последний взгляд на вещи согласуется с фактами человеческого опыта, тогда как первый не может избавиться от очевидного существования зла и страдания. Πόθεν το κακόν;[4] – на этот древний вопрос нельзя дать ответа, если только не полагать существование [высшего] существа, которое в основном бессознательно. Такая модель объяснит, почему Бог создал человека наделенным сознанием, и почему Он видит в нем Свою цель. В ней согласуются Ветхий Завет, Новый Завет и буддизм. Это сказал Майстер Экхарт: «Бог не блажен в Своей Божественности, Он должен вечно рождаться в человеке».[5] Это и случается в Книге Иова: творец видит себя глазами человеческого сознания, и вот почему Бог должен был стать человеком, и почему человек постепенно наделяется опасной прерогативой божественного «ума». Это есть в словах: «Вы боги»,[6] и человек даже еще не начал познавать себя. Ему это потребуется, чтобы подготовиться к опасностям incarnatio continua,[7] которое началось с Христа и распределения «Святого Духа» бедным, почти бессознательным существам. Мы до сих пор с недоумением оглядываемся на события Пятидесятницы, вместо того чтобы смотреть вперед, на цель, к которой нас ведет Дух. Потому человечество совершенно неподготовлено к грядущему. Человек принуждается божественными силами идти вперед, к расширению сознания и мышления, развиваясь все дальше и дальше от своего религиозного основания, потому что он больше его не понимает. Его религиозные учителя и лидеры до сих пор загипнотизированы началом нового тогда эона сознания, вместо того чтобы понять его и его последствия. То, что некогда было названо «Святым Духом» — это принуждающая сила, создающая более широкое сознание и ответственность, тем самым обогащая мышление. Подлинная история мира, похоже, заключается в постепенном воплощении божества.
Здесь я должен остановиться, хотя хотел бы продолжить свое изложение. Я чувствую усталость, а это кое-что значит в старости.
Снова спасибо вам за любезное письмо!
Искренне ваш, К.Г. Юнг
1. К., настоятель епископальной церкви св. Луки в Монровии (возле Лос-Анджелеса), Калифорния, написал длинное благодарное письмо об Ответе Иову: «Как я могу отблагодарить вас за эту книгу? Она послужила катализатором, запустившим слияние моего теологического мышления и опыта жизни, который стимулировала моя аналитическая работа…»
2. См. 1 Цар. 3.
3. Этот абзац опубликован в Kelsey, Tongue Speaking: An Experiment in Spiritual Experience (1964), pp. 192f.
4. = Откуда зло?
5. См. Psychological Types, CW 6, par. 418.
6. Ин. 10:34.
7. Продолжающееся воплощение, являющееся результатом прошлого, настоящего и будущего обитания Святого Духа в человеке. См. Эванс, 17 фев. 54 г., прим. 5.
Г. Росстушеру, 3 мая 1958 г.
Дорогой герр Росстушер,
Ваши рассуждения преимущественно философские.[1] Сам я не принадлежу к этому братству, будучи лишь эмпириком, который довольствуется временными моделями. Но я ожидаю, что такая модель будет принимать в расчет природу рассматриваемого явления. В глаза бросается отсутствие всякой заметной причинности, или скорее невозможность каузальной гипотезы. Потому концепция «следствия» отпадает, и его место занимает простой постулат о совпадении, которое само по себе не имеет никаких каузальных коннотаций.
Вторая характеристика – это равнозначность смысла, которая придает чистому совпадению видимость взаимосвязи. Соответственно, я выбрал название «синхронистичность», поскольку оно показывает относительную одновременность таких явлений и дополняет догадкой о значимом совпадении.
Как видите, моя гипотеза – это не объяснение, а только обозначение. Однако, она принимает в расчет тот факт, что каузальность – это статистическая истина, которая с необходимостью допускает исключения. Термин «синхронистичность» — это прежде всего предложенное название, которое в то же время подчеркивает эмпирический факт значимого совпадения. Для эмпирика это только временная модель, но она не исключает возможности другой гипотезы, такой как ваше «взаимное следствие». Я бы возражал прежде всего против термина «следствие», поскольку он несет с собой каузальный оттенок. Я в любое время готов принять идею взаимного следствия, если кто-нибудь эмпирическими методами продемонстрирует, как это следствие появляется.
Вы упоминаете архетип как основу, и, как правило, архетипическая основа может быть продемонстрирована в большинстве случаев значимых совпадений. Но этим не выражается никакая каузальная связь, поскольку из того, что мы знаем об архетипе, это психоидное содержание, способность которого оказывать одновременное воздействие на внешние события не может утверждаться с уверенностью. У нас есть только очень отдаленная догадка, что психические шаблоны совпадают с фундаментальными формами физического процесса в целом. («Психоидный» архетип!) Но это вероятность, которая остается открытой.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Берлин.
1. Р., студент философии, рассуждал, что концепция «взаимного следствия» или взаимодействия может предоставить гипотетическое основание для дальнейших исследований проблемы синхронистичности. Он цитировал замечание Паули о «неконтролируемом взаимодействии между наблюдателем и наблюдаемой системой», которое «признает недействительной детерминистскую концепцию явлений, принятую в классической физике» (Interpretation of Nature and the Psyche, tr. 1955, p. 211).
Карлу Кёшау, 16 мая 1958 г.
Дорогой коллега,
В Восточной Азии нет психологии, заслуживающей своего названия,[1] но есть философия, полностью состоящая из того, что мы бы назвали психологией. Потому там нет и психоанализа, ведь то, что фрейдистский анализ пытается извлечь, уже включено в тоталистичное мышление Востока. Ваша догадка, что тоталистичный порядок преимущественно оставлен на Западе, прекрасно согласуется с фактами. Казалось бы, для Востока все должно складываться как нельзя лучше. Но это ни в коем случае не так, потому что тоталистичный подход, имеющий для нас огромное значение, налагает на Восток невероятную ношу всеобщности. Это так даже в малейших деталях. Например, я однажды беседовал с Ху Ши,[2] тогда послом Гоминьдана в Вашингтоне и ведущим современным китайским философом. Я заметил, что он был полностью истощен через два часа, хотя я ограничился несколькими простыми вопросами на отдельные темы. Но я заметил, что такая форма вопрошания для него была необычайно трудна; словно я просил его принести стебелек травы, а он каждый раз притаскивал целый луг, что, конечно, делает совершенно понятной его усталость. Всякий раз я вынужден был извлекать деталь из несводимой к ней всеобщности.
Для нас такой тоталистичный взгляд на вещи имеет нечто чудесное. Но для восточного человека он приводит к любопытной отстраненности от мира конкретных частностей, который мы называем реальностью. Он так отягощен всеобщностью, что едва способен удерживать детали. Потому – и это объясняет невероятный беспорядок, творящийся на Востоке, — он имеет огромную нужду во власти над конкретным с тем результатом, что американская мания на приспособления действует на него как губительная бацилла. Наша детская страсть ко все более быстрым машинам и самолетам для него похожа на блаженную мечту. Неудивительно, что древняя китайская мудрость умирает еще быстрее философской апатии йоги в Индии. Со мной не раз случалось так, что образованные азиаты открывали смысл своей философии или религии только после прочтения моих книг. Возможно, глубочайшие прозрения восточно-азиатского ума идут от дзен, который пытается разрешить восточную проблему на уровне нашей схоластики.
Диалог с Востоком потому невероятно важен для нас, равно как и для них. В этом отношении книга Лили Абегг[3] одна из самых познавательных, что мне известны. С приветствиями коллеге,
Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг
□ M.D., Бад-Гарцбург, Германия.
1. К. спрашивал, развил ли Дальний Восток собственную психологию психоанализа, и утверждал, что Запад нуждается в них, потому что отказался от идеи тоталистичного порядка.
2. См. Келлер, авг. 56 г., прим. 2.
3. Lily Abegg, Ostasien denkt anders (1949). Предисловие Юнга в CW 18, pars. 1483ff.
Г. Росстушеру, 20 мая 1958 г.
Дорогой герр Росстушер,
Мои замечания о концепции «взаимного следствия» как каузальной посылке, естественно, не предполагают, что взаимное следствие и/или каузальность совершенно исключается из мира парапсихологических явлений. Объяснение полностью зависит от самого опыта. Вполне возможно, что случаи, которые мы теперь объясняем как синхронистические, завтра окажутся каузальными неким непредсказуемым образом. Однако, должен признаться, я не ожидаю такого сюрприза в случае предчувствия. Классический пример взаимного следствия – это, конечно, дополнительность. Если окажется, что большинство синхронистических явлений – это по своей природе взаимные следствия, тогда термин «синхронистичность» станет явно излишним. Но такое доказательство пока не было представлено и, как я сказал, в случае предчувствия оно еще более невероятно. С другой стороны, мы знаем с достаточной уверенностью, что так называемый каузальный закон – это статистическая истина и, соответственно, должны быть исключения, для который каузальное объяснение верно, скажем, только в 40% случаев, а оставшиеся 60% попадают в категорию акаузальности, как явления предчувствия.
Очевидно, не было бы парапсихологических явлений, сама природа которых предполагает взаимное следствие, если бы такое следствие было исключено с самого начала. Но в настоящее время у нас (и это моя исходная посылка) нет достаточных эмпирических оснований для того, чтобы полагать, что парапсихологические явления во всех случаях основаны на взаимном следствии. Это не значит, что его вообще нет, а только то, что это не решающий фактор. Здесь оправдание моей гипотезы о принципе, который основан не на каузальности, а на эквивалентности смысла событий. Весь этот вопрос нужно полностью защитить от философских спекуляций. Только опыт может помочь нам двигаться дальше.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
Кери Ричардс, 21 мая 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой сэр,
Миссис Ф. любезно передала мне вашу картину, за которую я вам очень благодарен. Она стала для меня большим сюрпризом. Однако, должен признаться, что я не имею никакого касательства к современному искусству, если только не понимаю картину. Иногда так бывает, и так случилось с вашей картиной. Чисто эстетически я ценю утонченность цветов. Фон (дерево) указывает на материю, а также на среду, в которой находится круглая вещь и с которой он контрастирует. Круглая вещь одна из многих. Она поразительно наполнена сжатым разрушением, мерзостью и взрывчатостью. Это чисто черное вещество, которое древние алхимики называли нигредо, то есть: чернота, и понимали как ночь, хаос, зло и сущность разрушения, однако prima materia золота, солнца и вечной нерушимости. Я понимаю вашу картину как исповедание тайны нашего времени.
С благодарностью,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ (1903-1971), уэльский художник из Лондона. Он дал Юнгу набросок мелом и акварелью для живописи под названием “Afal Du Brogwyr” (Черное яблоко Гауэра). Гауэр – это уэльский сеньорат с очень древними историческими связями и фигурами в романах артуровского цикла. Согласно переписке с Р., картина выражает «огромное богатство, плодотворность и великое циклическое движение и ритмы в поэзии Дилана Томаса. Круговой рисунок … это метафора, выражающая мрачную оплодотворяющую силу природы, окруженной лепестками цветов и расположенную в земле и мире». (См. илл.)
Кери Ричардс, набросок для Черного яблока Гауэра; см. Ричардс, 21 мая 58 г.
И. Э. Шульте, 24 мая 1958 г.
Дорогой коллега,
Не в моих привычках делать утверждения о вещах, которые я не могу доказать. Есть весомые причины, по которым большое число так называемых видений НЛО могут быть объяснены как проекции. В своей книге я оставляю открытым вопрос о том, является ли это достаточным объяснением всех видений, или некоторые из них могут основываться на необъяснимой реальности. Совершенно очевидно, что такая реальность будет также привлекать проекции. Я всегда говорю, что, если есть проекция, должен быть и соответствующий крючок, чтобы ее повесить.
«Чудесное появление» НЛО, если оно должно быть таким, однако, совершенно иного рода, чем чудесные исцеления в Лурде. Хотя я никогда не бывал в Лурде, я в них не сомневаюсь. В той мере, в какой они подтверждаются медициной, я не считаю их «проекциями» ни в коей мере. В любом случае проекция – это неверный термин для объяснения таких исцелений. «Суггестивное воздействие» будет более уместным. Суггестивные воздействия – это не акты мышления в том же смысле, что и проекции НЛО.
Поскольку в случае НЛО под рукой нет действительных фактов, которые можно было бы исследовать более тщательно, их подтверждение остается открытым вопросом, до сих пор остающимся без ответа. По моему мнению, это не технологические достижения человеческого происхождения. С приветствиями коллеге,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ M.D., Маастрихт, Нидерланды.
Герхарду Адлеру, 3 июня 1958 г.
Дорогой доктор Адлер,
Очень любезно и столь же ответственно с вашей стороны, что вы добрались до пера и дали должный ответ этому беспринципному болтуну.[1] Я тем более ценю это, что наконец-то один из моих учеников сломал копье за меня, а тем более в таком ядовитом деле. Моя задача говорить непопулярные вещи и без того сложна, так что нет необходимости увеличивать кучу предрассудков.
Усталость, приходящая со старостью, и моя забывчивость все увеличиваются, но, конечно, я чувствую procul negotiis[2] по этим и другим причинам, тогда как мир старается как может, скупясь на otium cum или sine dignitate.[3] К счастью, после «Современного мифа»[4] меня больше не осаждали новые идеи. Между прочим, Кукушки Мидвича Джона Уиндема (1957)[5] – это хорошая история о тарелках, вводящая новую версию Святого Духа.
С благодарностью и сердечными приветствиями,
Всегда ваш, К.Г. Юнг
□ (Письмо написано от руки.)
1. В лондонском New Statesman от 17 мая 58 г. было опубликовано длинное письмо американца А.Д. Парельхофа, в котором он говорил о «давно известных отклонениях Юнга» и нападал на него за «антисемитские теории», используя неверные цитаты и искажения смысла. А. написал детальный ответ, опубликовав его в том же журнале 24 мая, указав на фальсификации Парельхофа и неверно переведенные места, дав в то же время верную картину крайне критичного отношения Юнга к нацистской Германии.
2. = удаленность от дел этого мира.
3. = отдых с достоинством или без него. См. фон Пеле, 6 янв. 60 г, прим. 1.
4. См. Хардинг, 30 мая 57 г., прим. 3.
5. См. Анон, 2 янв. 58 г., прим. 1.
Эдварду Дж. Стайнеру, 5 июня 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой доктор Стайнер,
Без сомнения, было бы великолепной задумкой иметь машину для записи голосов духов. К сожалению, нет записанных случаев, когда духи были так любезны, чтобы предстать в виде подопытных. Все остальное, что можно произвести как голоса духов – это голоса медиумов, и есть огромная трудность в том, чтобы установить, идут ли сообщенные содержания от духов или бессознательных фантазий медиума или любого другого члена круга. Я был не стал заходить так далеко, чтобы отрицать возможность, что медиум можем передавать сообщения духов, но не знаю, как это доказать, так как такое доказательство за пределами человеческих возможностей. Ваша идея, что всякое явление должно представлять некоторое количество энергии, совершенно верна, насколько позволяет судить наша концепция энергии. Это совершенно верно для мира каузальных связей; но предположите, просто в порядке довода, акаузальное устроение событий, которое равно возможно, поскольку даже каузальность – это статистическая истина, а не аксиома. В таком случае мы будем тщетно пытаться поймать хоть квант энергии. Весь вопрос о так называемых «оккультных явлениях» не позволяет быть наивным. Это ужасный вызов для человеческого ума.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ M.D., Цинциннати, Огайо.
Миссис Отто Милбранд, 6 июня 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогая миссис Милбранд,
Мне часто задавали тот же вопрос: есть ли у меня причины верить в продолжение существования после смерти. Поскольку для меня мало значит, когда кто-то говорит: «Я верю тому или этому», я полагаю, что тщетно говорить: «Да, я верю в существование после смерти». Я испытываю неприязнь к вере во всех отношениях, потому что хочу знать, а если я знаю, уже не нужно верить. Если я не знаю, мне кажется неправомерным говорить: «Я верю в это» или обратное. Я думаю, что нужны по крайней мере более или менее весомые причины для нашей веры. Нужно хоть какое-то знание, которое делает возможной гипотезу. Ваш опыт,[1] например, не является убедительной причиной, поскольку у нас нет средств установить, было ли это галлюцинированное воспоминание или настоящий призрак. Иными словами, я не отвергаю ни ту, ни другую возможность.
Единственно научный подход к вопросу существования после смерти – это признание того факта, что психика способна на экстрасенсорное восприятие, а именно, телепатию и предчувствие, особенно на последнее. Этот факт доказывает относительную независимость психики от времени и пространства. Это значит, что два элементы времени и пространства, изменение которых недопустимо, в некоторой степени неважны для психики. Иными словами: психика до некоторой степени не подвержена разрушению. Это все, что мы знаем. Конечно, могут быть переживания весьма убедительной субъективной природы, которые не требуют поддержки научными возможностями. Но для людей, не обладающих даром веры, может быть полезно помнить, что наука сама указывает на возможность существования после смерти.
Остаюсь, дорогая миссис Милбранд,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Помпано-Бич, Флорида.
1. М. сообщала, что «встретила» друга своего мужа, который погиб в автокатастрофе за две недели до того. Он улыбнулся ей и исчез.
Карлу Шмиду, 11 июня 1958 г.
Дорогой профессор Шмид,
Фрау Яффе изложила мне вопросы,[1] которые вы подняли в любезном письме к ней. Природа ваших вопросов такова, что я должен ответить на них сам, так что должен принести извинения за бесцеремонное вмешательство в обсуждение.
Трудность, с которой вы столкнулись, связана с подлинной природой эмпирического мышления. Например, когда вы спрашиваете об «организующем архетипе», это философский и спекулятивный вопрос, сильно отдаленный от эмпирического мышления, которое преимущественно занято фактами, хотя эмпирик – это тоже любознательный человек со склонностью к предположениям. Я запрещаю себе задавать такой вопрос, потому что он не поддерживается достаточным числом фактов, чтобы ответить на него. Прежде всего, мы должны убедиться в фактах так называемой «организации» или упорядочения. Мы предприняли первые весомые шаги в этом направлении, установив гипотезу, что в очень многих случаях существуют распознаваемые архетипические модели, на которые, по-видимому, опирается все упорядочение. Это формальное утверждение того же рода, что и описание «синхронистичности». О природе этого упорядочения не было сказано ничего существенного; иными словами, не было высказано никаких теологических или других спекулятивных гипотез. Потому я также могу сказать, что сам по себе архетип – это недоступная представлению конфигурация, существование которой может быть установлено эмпирически во множестве форм. Архетип «матери», например, проявляется в бесконечно многих формах, и однако, одна общая характеристика идеи матери всегда остается неизменной. То же верно об «отце». В то же время архетип всегда обладает объективной природой, потому это a priori мыслительный шаблон, который повсюду тождественен сам себе. Потому он может проявиться как образ реальной матери, но и как Софии тоже, или материи, которая, как показывает само слово, также содержит идею матери, хотя и указывает на научную концепцию.
Архетип, таким образом, это модальность, представляющая визуальные формы, а синхронистичность – это другая модальность, представляющая события. Концепция «события» не может быть включена в концепцию «формы», поскольку форма и событие не могут совпадать. Потому вы не можете описать синхронистичность как архетип, но только как модальность sui generis. Концепция синхронистичности утверждает, что существует связь, не обладающая каузальной природой. Связь состоит, во-первых, в факте совпадения, а во-вторых, в факте параллельности смысла. Это вопрос о значимых совпадениях. Потому будет большой путаницей собирать в одну кучу две совершенно разные концепции.
Эмпирик говорит только о данных, которые могут быть определены с достаточной уверенностью, и из этих данных пытается выделить характеристики данных еще неизвестных. Начиная с уравнения бессознательное=неведомое, он может определить, что один из его аспектов – это архетип. Что касается динамических процессов бессознательного, он также может определить, что дальнейшие свойства синхронистичности существуют; иными словами, что архетип как-то связан с синхронистичностью. Эти два аспекта соединяются гипотезой, что синхронистичные явления очень часто связаны с архетипическими констелляциями. Это все, что можно определить по опыту.
В той мере, в какой обе модальности, архетип и синхронистичность, относятся преимущественно к области психического, мы вправе заключать, что это психические явления. Однако, в той мере, в какой синхронистичные явления включают не только психические, но и физические формы проявления, оправдан вывод, что обе модальности превосходят область психического и неким образом также принадлежат к физическому миру. Это можно выразить иными словами, сказав, что есть относительность между психической и физической категориями – относительность наличия и кажущегося аксиоматическим существования времени и пространства.
Выражение «тип» применимо только к архетипам, поскольку они в действительности типичны. Его нельзя применить к синхронистичности, поскольку единственная типичная вещь, которую определить в ее отношении – это значимое совпадение. По нашему опыту, все, что можно в настоящее время определить в отношении синхронистичности, это безграничное многообразие явлений, даже хотя число синхронистичных событий может быть охарактеризовано как типичное. Таким образом были выбраны типичные свойства, например, телепатия, предчувствие, ясновидение и т.д. Но эти свойства – не смысловые типы, какими являются архетипы.
Так что на ваш вопрос о «свободе» бессознательного легко ответить: свобода появляется в непредсказуемости синхронистичных явлений. Это возможно только там, где нет каузальной связи, как и бывает в случае синхронистичности по определению.
Время и пространство существуют для эмпирика, равно как и каузальность, которая невозможна без них. Для эмпирика немыслимо, чтобы они были только категориями понимания и потому не существовали вне этих категорий. Но он знает, что каузальность – это только статистическая истина и, соответственно, должны быть исключения, т.е. подтвержденные случаи акаузальности, в которых время и пространства относительны либо отсутствуют, но что-то, тем не менее, происходит. Исследования показали, что такие необусловленные или абсолютные события происходят в области архетипических констелляций и в форме значимых совпадений.
Немыслимо, чтобы мир мог существовать до времени и пространства, ведь всякий мир, который мы можем представить, всегда связан временем и пространством, а потому и каузальностью. Самое больше, что мы можем представить – это то, что есть статистические исключения такого мира.
Синхронистичность – это не название, характеризующее «организующий принцип», оно, как и слово «архетип», характеризует модальность. Она не полагается чем-то вещественным, ведь то, чем является психика, или материя, ускользает от нашего понимания. Современная физика в схожем положении, поскольку она не может делать оправданных утверждений о том, что вещественно. По крайней мере, не в той степени, что о модальностях, которые выразимы в уравнениях, тогда как у нас нет средств для визуализации природы света, или же она может постичь их только посредством парадокса, т.е. как волну и частицу.
Определить, что такое «организующий принцип» мы можем не в большей степени, чем определить, что такое психика или материя. Естественно, мы можем утверждать, что за этими явлениями «что-то» скрыто, но это не продвигает нас дальше, поскольку для нас невозможно представить, чем это «что-то» может быть, чтобы проявиться то как каузальность, то как синхронистичность. Недавно я прочитал, что современные физики ввели для него название: ужасающее выражение «универсон», который в одно и то же время и «космон», и «антикосмон». Такие напыщенности ни к чему не ведут. Тут начинается мифология. Потому я останавливаю рассуждение, когда больше нет возможности для идей, и жду событий, неважно какого рода, например, снов, в которых мне будут представлены возможности идей, основанных на этот раз не на моих предвзятых рассуждениях, а скорее на самом непостижимо глубоком законе природы. Результатом является оправданная мифология, а не произвольная выдумка об универсоне. Оправдано задаваться вопросом, что несет в себе качества архетипического и синхронистичного, например, ставить вопрос о внутренней природе психики или материи. Эта естественная нужда – оправданный случай для дальнейшего построения концепций, которые, как раз потому что вопрос всеобъемлющ, не могут быть продуктом одного лишь сознательного интеллекта, а с необходимостью должны проистекать из всего человека, т.е. из соучастия бессознательного. Так, начиная с принципа unus est lapis,[2] средневековые алхимики заключили о единстве человеческой природы, и для них синтез камня гармонировал с синтезом наших человеческих компонентов; потому они приравняли Vir Unus[3] с Unus Mundus.[4] (Микрокосм = макрокосм. В Индии: личный атман-пуруша = надличностный атман-пуруша.) Это далеко идущее рассуждение – психическая необходимость, являющаяся частью нашей ментальной гигиены, но в области научного подтверждения она должна считаться чистой мифологией.
Хотя есть психическая необходимость постулировать вещи вроде «универсона», «материи», «антиматерии» и т.д., тем самым не приобретается никакое научно ответственное знание. Так что, если я иногда говорю об «организаторе», это чистая мифология, поскольку в настоящее время у меня нет средств выйти за пределы того неумолимого факта, что синхронистичные явления – это «данность». То же верно в отношении врожденной «познанности» вещей (тому много примеров в биологии!) «’Абсолютное знание’, характерное для синхронистичных явлений, знание, не опосредованное органами чувств, поддерживает гипотезу о самосущем смысле, или даже выражает его существование. Такая форма существования может быть только трансцендентальной, поскольку, как показывает знание будущих или пространственно отдаленных событий, она содержится в психически относительных пространстве и времени, так сказать, в непредставимом пространственно-временном континууме».[5] Это утверждение тоже является мифологией, как все трансцендентальные постулаты. Но конкретно это утверждение – психическое явление, которое также лежит в основе «бессубъектного» сознания в философии йоги.
В надежде, что я дал вам некоторый ответ на эти трудные вопросы,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
1. Вопросы в основном касались природы «организующего архетипа» (см. “On the Nature of the Psyche”, CW 8, par. 440), синхронистичности в целом и возможности «архетипа синхронистичности» в частности.
2. = камень един (или: единство).
3. = единый (интегрированный) человек.
4. См. Анон., 2 янв. 57 г., прим. 1.
5. “Synchronicity”, CW 8, par. 948.
К. Нойкирх, 13 июня 1958 г.
Дорогая фрау Нойкирх,
Конечно, вам снится солнце! Вот пример: даме, которую я лечил, снилось, что она увидела восход. Она увидела встающее солнце, наполовину скрытое крышей моего дома. Над них, словно написанное на небе, она увидела латинское слово exorietur: «Оно встанет».
Суть в том, что великий свет сошел на нее во время лечения. Единственная странность в том, как кому-то пришла в голову идея, что вам не может сниться солнце!
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Цвиккау, Восточная Германия.
Майклу Фордхэму, 14 июня 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой Фордхэм,
Я не льщу себя тем, что у меня есть теория наследственности. Я разделяю на этот счет обычные взгляды. Я убежден, что индивидуальные приобретения в экспериментальных условиях не наследуются. Я не верю, что это утверждение можно обобщить, поскольку изменения в индивидуальных случаях должны были наследоваться, иначе в филогенезе не произошло бы никаких изменений; или мы были бы вынуждены полагать, что новое разнообразие, или новые виды были созданы творцом прямо на месте без наследования. Что касается архетипов, миграция и вербальная передача самоочевидны, за исключением тех случаев, когда индивидуумы воспроизводят архетипические формы без всяких возможных внешних влияний (хорошие примеры в снах детей!) Поскольку архетипы – это инстинктивные формы, они следуют универсальному шаблону, как и функции тела. Было бы большим чудом, если бы все обстояло не так. Почему бы психике быть единственным живым, что не подчиняется закону детерминизма? Мы следуем архетипическим шаблонам, как и паутина. Это предположение гораздо более вероятно, чем мистическая идея абсолютной свободы.
Действительно, я до сих пор оставляю в стороне общую биологию. Но тому есть причины! Мы до сих пор слишком мало знаем о человеческой психологии, чтобы устанавливать биологическую основу для наших взглядов. Для этого мы должны гораздо больше знать о психологии бессознательного, а уже известное о сознании не может быть напрямую связано с биологическими точками зрения. Большинство попыток в этом направлении – довольно тщетные спекуляции. Настоящие связи с биологией лежат только в сфере бессознательного, т.е. в области инстинктивной деятельности. Мы получаем необходимый материал, с одной стороны, из объяснения индивидуальных случаев, а с другой, из исторических и сравнительных исследований. Только посредством такой работы можно установить существование некоторых инстинктивных шаблонов, которые позволяют делать сравнение с фактами биологии. Для наших целей совершенно безразлично, передаются ли архетипы традицией и миграцией или наследственностью. Это абсолютно второстепенный вопрос, поскольку сравнимые биологические факты, т.е. инстинктивные шаблоны у животных, очевидным образом наследуются. Я не вижу причин полагать, что человек должен быть исключением. Таким образом, предположение, что (психоидные) архетипы наследуются, по многим причинам более вероятно, чем то, что они передаются традицией. Инстинктам не учат, как правило. Детский предрассудок против наследованных архетипов обязан своим существованием по большей части тому факту, что архетипы полагаются представлениями; но в действительности это предпочтения или «склонности», увлечения и антипатии.[1]
На самом деле, у нас практически нет свидетельств наследованных представлений (хотя даже это утверждение не вполне уверенно), но есть много доказательств, что архетипические шаблоны существуют в человеческом уме. Как, например, вы объясните тот факт, что маленькому ребенку снится Бог, разделенный на четыре части?[2] Ребенок принадлежит к семье мелких горожан в небольшом городе, и очевидно, что она не имела ни малейшей возможности услышать и понять имя «Барбело», означающее: «в четырех Бог».[3]
Сомнение в существовании архетипов – это просто невежество, и потому прискорбный предрассудок. По многим научным причинам гораздо более вероятно, что такие формы есть, чем то, что их нет. Мои причины не философские, они статистические.
В надежде, что я удовлетворительно объяснился, остаюсь,
Сердечно ваш, К.Г. Юнг
1. См. Деватмананда, 9 фев. 37 г., прим. 1.
2. Юнг обсуждает сон в “Approaching the Unconsciousness”, Man and His Symbols (1964), pp. 73ff.; а также в CW 18, par. 525ff.
3. Барбело = B’arbhe Eloha. Различные гностические секты назывались барбело-гностиками, поскольку они придавали большое значение этой формуле.
Курту Вульфу, 17 июня 1958 г.
Дорогой мистер Вульф,
Большое спасибо за ваше письмо от 3 июня.
Ваше желание, чтобы я пространно рассуждал о психотерапии, кажется мне невыполнимым, поскольку я уже написал много на эту тему с научной точки зрения, и ничто из этого не годится для биографии. Мне бы пришлось раскрыть массу эмпирического материала, который очень важен для меня лично, но, к сожалению, медицинская конфиденциальность запрещает мне воспользоваться им. Некоторые пациенты еще живы, а если и мертвы, у них есть родственники, которые легко могут из моего описания узнать, о ком идет речь. Мне приходится быть крайне осторожным в этих вопросах.
Что касается моей встречи с Уильямом Джеймсом, вы должны помнить, что я видел его только дважды и разговаривал с ним немногим больше часа, но между нами не было переписки. Кроме оказанного им личного впечатления, я в долгу перед ним преимущественно за его книги. Мы разговаривали в основном о его экспериментах с миссис Пайпер,[1] которые достаточно хорошо известны, и вообще не говорили о его философии. Мне было особенно интересно его отношение к так называемым «оккультным явлениям». Я восхищался его европейской культурой и открытостью его природы. Он был выдающейся личностью, и беседа с ним была крайне приятна. Он был очень естественен, безо всякой аффектации или помпезности, отвечал на мои вопросы и перебивания, словно говорил с равным. К сожалению, в то время он уже был не здоров, так что я не мог наседать на него слишком сильно. Кроме Теодора Флурнуа[2] он был единственным поразительным умом, с которым я мог вести беседу без всяких трудностей. Потому я чту его память и всегда вспоминаю пример, который он мне подал.
Кстати говоря, я немного писал о Джеймсе в своей книге о типах.[3] Если бы я писал оценку Джеймса со своей нынешней точки зрения, это потребовало бы самостоятельного эссе, поскольку невозможно очертить фигуру такого масштаба в нескольких словах. Подобное было бы непростительной поверхностностью.
Я сожалею, что моя биография, как я себе представляю, во многих отношениях непохожа на другие биографии. Для меня совершенно невозможно, не выражая оценочных суждений, вспомнить миллионы личных деталей, и так высоко ставить их в ретроспективе, чтобы рассказать снова со всей серьезностью. Я знаю, что есть люди, которые живут в своей биографии при жизни и действуют так, словно они уже в книге. Для меня жизнь была тем, что нужно жить, а не то, о чем следует говорить. Кроме того, мой интерес всегда был поглощен немногими, но важными вещами, о которых я все равно не мог говорить, или должен был нести с собой, пока они не созреют для высказывания. Вдобавок, меня с таким постоянством не понимали, что я потерял всякое желание вспоминать «значительные беседы». Господи Боже, когда я читаю Разговоры Экермана, даже Гете кажется мне напыщенным индюком. Я то, что я есть – неблагодарный автобиограф! С дружеским приветом,
Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг
1. См. Кюнкель, 10 июля 46 г., прим. 3, 4.
2. См. Флурнуа, 29 мар. 49 г., прим. □.
3. Psychological Types, CW 6, ch. VIII.
Герберту Э. Боуману, 18 июня 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой доктор Боуман,
Большое вам спасибо за любезное и вдохновляющее письмо.[1] Поверьте: в моей почте таких довольно мало. Что касается вашего вопроса: «Почему самость стала нераскрытой?», должен сказать, что мой американский издатель любезно выдумал это название. Я о нем никогда не думал, так как самость на самом деле не является нераскрытой, она просто игнорируется или понимается неправильно; но для американской публики это, похоже, был верный термин. Самость известна в древней и современной восточной философии. Философия дзен даже фундаментально основана на познании самости. В Европе, насколько я могу судить, Майстер Экхарт один из первых, у кого самость стала играть заметную роль. После него идею подхватили некоторые великие немецкие алхимики и передали Якобу Бёме, Ангелусу Силезиусу и другим родственным душам.
Фауст у Гете почти достиг цели классической алхимии, но, к сожалению, окончательного coniunctio не вышло, так что Фауст и Мефистофель не могли достичь единства.
Вторая попытка, Заратустра Ницше, осталась метеором, не достигнувшим земли, так как coniunctio oppositorum не имело и не могло иметь места. В процессе психиатрических и психологических исследований я не мог не натолкнуться на этот весьма очевидный факт, и потому начал снова говорить о самости.
Почти 1900 лет нас увещевали и учили проецировать самость на Христа, и таким простым образом эмпирический человек ее лишался, к его же облегчению, поскольку это избавляло от опыта самости, а именно, unio oppositorum. Он блаженно не подозревает о смысле термина. Если вас интересуют тайные перипетии духовного развития западного человека, я должен упомянуть свой труд Aion (Racher Verlag, Zurich, 1951), в котором вы найдете два эссе, одно М.-Л. фон Франц,[2] о переходе античного ума в христианскую форму, а также мое эссе, посвященной преображению христианского ума в конце христианского эона. (Английский перевод готовится и будет напечатан в Bollingen Press, Нью-Йорк).
С благодарностью за ваш любезный интерес, остаюсь,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Профессор славянских языком и литературы в университете Орегона (Юджин); теперь в университете Торонто.
1. Б. писал, что Нераскрытая Самость – это «книга, которую я сам хотел бы написать, на тему, кажущуюся мне единственно важной в наши дни».
2. «Die Passio Perpetuae», запись видений св. Перпетуи (замучена в 257 г.) и ее друзей, а также приписываемое Тертуллиану описание их смерти. (Пер. в Spring, 1949).
Кэрол Джеффри, 18 июня 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогая миссис Джеффри,
Понимаю, что вас беспокоит этот необычайный факт, что так много женщин фригидны. Я заметил то же самое, и должен сказать, что должным образом впечатлен этим. Я бы никогда не ожидал такой распространенности данного явления. Мои коллеги в области психотерапии, как вы знаете, заняты объяснением его из своего опыта в кабинете врача. Я смотрел на вопрос под несколько иным углом, хотя достаточно занимался такими случаями в своей практике. Во время путешествий за границу в экзотические страны я пытался собрать сколько возможно информации и пришел к выводу, что преимущественно оргазм связан с ожиданием и даже страхом зачатия, но в не таком уж незначительном количестве случаев оргазм связан с особым родом отношений, не связанных с вопрос зачатия. Эти два типа женщин можно охарактеризовать как «замужние матери» и «друзья и любовницы». Представители последнего класса обычно не удовлетворены своим браком и наоборот. До сих пор проституция – это нормальное явление, которое прекрасно различимо в первобытных племенах, где брачный закон строг, и его обман тем самым представляет особое удовольствие. Почти каждая жена не только имеет возможность, но и удовлетворение от незаконных отношений.
Сам я сталкивался с таким говорящим фактом: поселение примерно в 400 душ было целиком заражено сифилисом в течение 3 недель после того, как одна из женщин племени отправилась на отдаленный рынок, где и была заражена. Если смотреть на это племя снаружи, создается впечатление его почтенности. Partout comme chez nous! [Везде как дома – фр.] Это как раз то, о чем говорил, если я не ошибаюсь, св. Августин, что только три из сотни дев вступали в брак в девственном состоянии. Брак со статистической точки зрения увеличивает нужду в блуде, не только потому что супружество приедается, но и ввиду некоторой психической необходимости, связанной с гетерной природой сексуального объекта.
К сожалению, верно, что когда вы жена и меть, едва ли получится быть еще и гетерой, точно так же как и гетера тайно страдает, что она не мать.[1] Есть женщины, которым не предназначено выносить физического ребенка, но они те, кто дает перерождение мужчине в духовном смысле, что тоже крайне важная функция. Мужчина – это весьма парадоксальная структура с двумя основными склонностями, а именно, биологическим и животным инстинктом размножения и культурным инстинктом психического развития. Потому проституция нередко была важной составляющей религиозной службы, я имею в виду институт иеродул. Это ни в коем случае не извращение, и оно продолжает свое существование во французском “salon”. Это крайне утонченное дело высокой социальной важности.
По своему опыту могу порекомендовать вам такое отношение к сексу, которое позволяет избегать предрассудков, насколько это возможно. Я запрещаю себе мыслить статистическими числами, поскольку это нарушает суждение. Я обращаюсь с каждым случаем настолько индивидуально, насколько это возможно, так как решение проблемы возможно только в индивидуальных случаях, и никогда через общие законы и методы. Нигде как в этих деликатных вопросах латинская пословица quod licet Jovi non licet bovi [что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку – лат.] более уместна. Она остается неизменно верной! То, что лечит одного, отравляет другого. Здоровая и целостная жизнь не достигается общими принципами и установлениями, потому что ее всегда проживает индивидуум. Решение начинается с самого себя, и если вы знаете, как что-то сделать в своем случае, то знаете, как это сделать и в другом. Нет общего принципа, который был бы верен повсюду, и психологическое суждение верно только тогда, когда вы можете обратить его в противоположность. Потому решение, которое совершенно невозможно для меня, может оказаться как раз верным для кого-то другого. Я не arbiter mundi [судья мира – лат.] и предоставляю самому Творцу поразмыслить над многообразием и парадоксами его творения.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
1. Тони Вульф (Studien zu C.G. Jungs Psychologie, 1959) разработала структурную схему женской психики, в которой мать и гетера – это противоположные роли, а две другие – это тип амазонки и тип медиума.
Фрау В., 28 июня 1958 г.
Дорогая фрау В.,
Когда вы говорите, что переживание целостности то же самое, что «активное вторжение коллективного бессознательного, это несомненная ошибка. Переживание целостности, напротив, крайне простая вещь, когда вы чувствуете себя в гармонии с миром внутри и снаружи. Если вы достигли этой простоты, то не дадите себе расстраиваться от неудобных семейных обстоятельств сына или из-за утраты своей «книги голосов». Ваши корни не в книге голосов, и вы не ваш сын, который должен и будет иметь собственную жизнь, несмотря на то, что вы цепляетесь за него. Все необходимое может быть прожито, только если вы стоите за себя и выносите вещи, как они есть, без ропота. Всегда следует говорить себе: так обстоят дела, с этим ничего не поделаешь. Все, что будет или должно быть, придет без ваших усилий, и вам нужно только держаться, чтобы пройти через тьму человеческого существования. Слишком сильная зависимость от внешнего и слишком активный взгляд внутри происходят, в сущности, от вашего желания, намерения и воли, которые всегда следует слегка отталкивать на задний план ради того, что для вас действительно важно: удержаться в хаосе этого мира.
С наилучшими пожеланиями,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Написано личности в опасном психологическом состоянии (Швейцария).
Вильгельму Биттеру, 12 июля 1958 г.
Дорогой коллега,
Концепция супер-эго[1] у Фрейда осложнена тем фактом, что не проведено должное различие между осознанным этическим решением и обычной, почти бессознательной, реакцией со стороны нашей совести. То, что Фрейд называет супер-эго, это действие комплекса, который с древних времен находит выражение в моральном кодексе, и потому, конечно, принадлежит к обычному и традиционному сознанию. Когда он ищет истоки моральной реакции в наследственной предрасположенности, это противоречит его же предположению, что такие реакции проистекают из опыта первичного племени, когда первый отец создал ситуацию Эдипа из-за своего своеволия. Либо это тирания первого отца создала мораль, либо, если она уже была вложена в человеческую природу, она также присутствовала в первом отце, который по самому своему устройству нес внутри моральный закон. Вопрос не может быть разрешен эмпирически, потому что в высшей степени маловероятно, чтобы первый отец вообще существовал и, более того, нас самих еще не существовало, когда имели место первые моральные реакции. «Древнейший филогенетический опыт» — это примерно то же самое, что я назвал коллективным бессознательным. Фрейд, как вы знаете, отверг мои взгляды, и это запутывает ситуацию еще больше.[2] Для него совесть – это человеческое приобретение. Я же, напротив, утверждаю, что даже животные обладают совестью – например, собаки – и эмпирически тут есть что сказать, поскольку инстинктивные конфликты вполне известны на животном уровне.
Наследование инстинктов – это известный факт, тогда как наследование обретенных свойств противоречиво. Мнение Фрейда, что осознанные переживания наследуются,[3] бросает вызов всеобщим знаниям, а также противоречит его же гипотезе, что совесть создается опытом предков. Конечно, вы можете полагать, что мораль, как показывает слово “mores”, происходит из осознанных воспоминаний, передаваемых традицией. Но тогда она не может быть в то же время наследованным инстинктом. Если это наследованный инстинкт, то обсуждаемые переживания представляют собой не начало, и исход этого инстинкта.
Мне кажется, я припоминаю, что упоминал пример из Selbstschau Чокке,[4] потому что он демонстрирует заразность чувства вины. Я не знаю, вызывало ли это чувство вины у самого Чокке. Некоторые психологические истины можно установить научными методами, другие нет. Хотя утверждение бессмертия само по себе факт, это не в большей степени ее доказывает, чем другие мифологические утверждения. Единственное, в чем можно быть уверенным, так это в том, что человек делает такое утверждение. Это единственная верность, которой они обладают, и единственная имеющаяся возможность подойти к ним научно. Мы можем только установить, что животное Человек их делает, и они обладают значительной психологической ценностью. Эти утверждения антропоморфные, и нельзя установить, дают ли они почву для возможной метафизической реальности. Мы никогда не сможем перемахнуть через эпистемологический барьер.
Я надеюсь, мы встретимся на грядущем конгрессе.[5] С приветствиями коллеге,
Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг
□ (1893-1974), M.D., Ph.D., специалист по нервным заболеваниям, аналитический психолог; основатель Stuttgarter Gemeinschaft “Arzt und Seelsorge”. См. его работы Die Angstneurose (2-ое изд. Berlin, 1971), Der Verlust der Seele (1969). Первые два абзаца этого письма опубликованы (с одним небольшим выпуском) в Bitter (ed.), Gut und Bose in der Psychotherapie (1959), pp. 56f.
1. Супер-эго – это бессознательный авторитет, основанный на прежнем опыте, преимущественно на отношении ребенка к родителям. Он действует как своего рода совесть, отслеживая склонность эго к удовлетворению примитивных импульсов.
2. Cf. Totem and Taboo, Standard Edn. 13, p. 146.
3. Cf. Jones, Sigmund Freud (London edn.), I, p. 381.
4. В “A Psychological View of Conscience” (CW 10, par. 850) Юнг цитирует случай, описанный швейцарским писателем Генрихом Чокке (1771-1848) в его работе Eine Selbstschau (1843): сидя в гостинице, он увидел мысленным взором, как молодой человек, который в реальности сидел напротив него, совершил кражу. Он предъявил ему обвинение, и тот сознался.
5. Первый международный конгресс по аналитической психологии в Цюрихе, 7-12 августа 1958 г.
К.Р. Эйслеру, 20 июля 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой доктор Эйслер,
Как вы знаете, я поставил условие, чтобы моя переписка с Фрейдом[1] не публиковалась ранее, чем через 30 лет после моей смерти, но в последнее время меня с разных сторон просили о разрешении, насколько это в моих силах, на раннюю публикацию всей переписки.
Такое изменение решения – дело не простое. Прежде всего, я не знаю, что вы думаете о таком предложении, а во-вторых, я не могу разрешить раннюю публикацию без необходимой ревизии моих писем. Мои письма никогда не писались с мыслью о том, что они могут стать доступными широкой публике. На самом деле, многие из них содержат непроверенные и крайне спорные материалы, какими они появились в процессе анализа,[2] и проливают крайне односторонний и сомнительный свет на множество лиц, который я ни в коем случае не хотел бы задеть. Такой материал находится под защитой secretum medici. Эти люди или их потомки еще живы.
Я был бы очень обязан, если бы любезно сообщили мне своим мысли на эту тему, особенно если вы согласны на раннюю публикацию при строгом соблюдении правила конфиденциальности и риске клеветы.
Преданный вам, К.Г. Юнг
□ M.D., психоаналитик, секретарь Архива Зигмунда Фрейда в Нью-Йорке. Письмо, наряду с ответом Э., было опубликовано в The Freud/Jung Letters, introduction, pp. xxvii f.
1. См. введение к настоящему тому.
2. Немецкая конструкция этого отрывка делает его двусмысленным на английском: «материалы, какими они появились» [materials as they are produced] означает «такие, какие появились» (по-немецки это будет “wie sie produziert sind”). Читатель, незнакомый с использованием “wie” может принять “as” за «потому что» и отнести «они» к «многим из них», т.е. к письмам. Письма появились не в процессе анализа с Фрейдом или кем-либо еще.
Эдварду Торнтону, 20 июля 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой Торнтон,
Заданный вами вопрос,[1] боюсь, вне моей компетенции. Это вопрос судьбы, в котором вы не должны находиться под каким-либо случайным внешним влиянием. Как правило, я за то, чтобы идти в двух мирах сразу, поскольку мы наделены двумя ногами, помня, что дух – это пневма, что означает «движущийся воздух». Это ветер, который легко может поднять с твердой земли и унести на неверных волнах. Потому, как правило, стоит, по крайней мере, одной ногой стоять на terra firma. Мы все еще в теле, и потому под властью тяжелой материи. Столь же верно, что материя, не движимая духом, мертва и пуста. Вопреки этой общей истине нужно быть достаточно гибким, чтобы признавать самые разные исключения, поскольку они являются неизбежными спутниками всяких правил. Дух сам по себе не заслуга, и он обладает необычайным ирреальным воздействием, если не уравновешен своей материальной противоположностью. Потому подумайте снова, и, если вы чувствуете под ногами достаточно твердую почву, следуйте зову духа.
С наилучшими пожеланиями,
Сердечно ваш, К.Г. Юнг
□ Брэдфорд, Йоркшир.
1. Т. спрашивал, следует ли принять указания от некоторых совпадения и оставить бизнес, чтобы сконцентрироваться на духовных интересах. См. его The Diary of a Mystic (1967).
Р.Ф.К. Халлу, 15 августа 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой Халл,
Вопрос о «представлении» [representation] и «идее» [idea] в связи с немецкими “Vorstellung” и “Idee”[1] – это действительно серьезная проблема. Грубо говоря: то, что англичанин называет «идеей», по-немецки будет “Vorstellung”. Но английское слово “representation” не содержит ничего, что может быть выражено через “Idee”. Последний термин в немецком сохранил изначальный смысл трансцендентального eidos, соответственно, eidolon,[2] когда он становится проявленным. В большинстве случаев, когда я использую слово “Vorstellung”, английским эквивалентом будет “idea”. Когда я говорю об “Idee”, это всегда значит нечто близкое к Канту и Платону. Во всяком случае, когда я говорю о “Vorstellung”, я имею в виду нечто противоположное немецкому “Idee”. Потому можно посоветовать разъяснить в специальной сноске, что немецкое “Idee” подразумевается в платоническом или кантианском смысле, а не в общепринятом английском значении. Потому термин «представление» станет несколько избыточным, и его можно будет более или менее избегать. Более важно создать удобочитаемый и доступный для понимания английский текст, чем усложнять его излишними филологическими или философскими тонкостями. Немецкое слово “Idee” часто может быть передано через “imago”, если последнее понимается или определяется как мыслительная форма, которая, как архетипическая “Idee”, легко может наследоваться, хотя воспринимаемый архетипический образ не тождественен наследованной мыслительной форме, которая допускает неопределенное число эмпирических выражений. Предоставляю вашему такту и суждению создать равнозначную передачу замысла моего немецкого текста.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
1. Х. в это время готовил перевод CW 8, где эти два термина встречаются очень часто.
2. Eidos = платоническая идея или форма, трансцендентальная, поскольку это a priori условие опыта; eidolon = нематериальный образ.
Джеймсу Гиббу, 1 октября 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой мистер Гибб,
Большое спасибо за ваше интересное письмо.[1] Все так, как вы сказали: можно говорить об источнике добра и источнике зла. Но это утверждение слишком просто, потому что добро и зло – это человеческие мнения, и потому они относительны. То, что хорошо для меня, может быть дурно для кого-то другого, и точно так же со злом. Несмотря на тот факт, что добро и зло относительны, и потому не имеют всеобщего применения, контраст существует, и эта пара противоположностей базовая для структуры нашего ума. Противостояние добро – зло универсально для нашего опыта, но всегда нужно спрашивать: для кого? Тут лежит огромная трудность. Иначе ситуация была бы довольно простой, если бы вы могли делать общие утверждения о добре и зле. Вы могли бы легко обозначать вещи, которые благи, и вещи, которые дурны. А поскольку такого не бывает, вопрос заключается в индивидууме, а именно, в том, что он является решающим фактором, поскольку именно индивидуум объявляет что-то добром, а что-то злом. Не вам и не кому-то другому судить, только указанный индивидуум определяет, хорошо что-то или плохо. Потому наше внимание должно быть обращено на индивидуума, который принимает решение, а не на вопрос о добре и зле, который мы не можем решить за других людей. По этой причине вы не можете сказать целым нациям, что для них хорошо. Можно только вдохновить индивидуума принимать этические решения с надеждой на всеобщее одобрение. То, что делает вся нация, всегда результат сделанного столь многими индивидуумами. Кроме того, нельзя обучать нацию. Можно учить или повлиять на душу отдельного индивидуума. Действительно, нация может быть обращена к добрым или дурным вещам, но в этом случае индивидуум просто действует под убеждением или влиянием подражания, и его действия потому не имеют этической ценности. Если индивидуум не изменился по-настоящему, не изменилось ничего. Это неприятные новости, и из-за этого, полагаю я, нации не прислушиваются к этому полезному подходу. Потому его называют непопулярным. Иными словами, он не согласуется с людьми. Они будут так поступать только вслед за всеми. И каждый ждет, что кто-то другой будет так делать. Потому никто и не начинает. Человек либо слишком скромен, либо слишком ленив, или же безответственен, чтобы подумать, что он может быть первым, кто поступит правильно. Если бы каждый это понял, было бы огромное большинство людей, считающих, что ответственность – это хорошо. В таких условиях с большей частью зла в человечестве справились бы давным-давно.
Я обращаю ваше внимание на небольшую книгу, которую я написал не так давно, где вы найдете рассуждение на ту же тему. Это Ответ Иову. Вы найдете ее либо в Psychology and Religion (Bollingen Series, New York), либо в небольшом томе, опубликованном в Англии (Routledge and Kegan Paul, London).
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Коринф, Онтарио.
1. Г., описавший себя как «просто чернорабочего» и попросившего Юнга «рассмотреть его неудачи», высказал ему идею о двух источниках добра и зла. Был ли какой-то способ противодействовать силе зла?
Чарльзу Г. Тобиасу, 27 октября 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой сэр,
Птичка напела мне,[1] что вам стукнуло 70. Хотя я вас не знаю, я полагаю, что вы вполне удовлетворены этим достижением. Это кое-что значит. Я могу утверждать это с некоторым авторитетом, так как мне 84, я до сих пор в сносной форме, и, оглядываясь назад, как, вероятно, делаете и вы в этот день празднования и поздравлений, я вижу за собой длинную цепь из 5 детей, 19 внуков и примерно 8 или 9 правнуков. (Последнее число не совсем точно, поскольку довольно часто еще один падает с небес.) Зрелая юность, как говорят, начинается в семьдесят, и в некоторых отношениях она не так прекрасна, а в других великолепнее детства. Будем надеяться, что в вашем случае последняя часть утверждения подтвердится.
С наилучшими пожеланиями,
Сердечно ваш, К.Г. Юнг
□ Бостон.
1. Сын Т., совершенно незнакомый Юнгу, попросил его написать поздравительное письмо на 70-летие отца, поскольку Юнг был «одним из известных мужчин и женщин, достижениями которых он [отец] всегда восхищался».
Миссис К., 3 ноября 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогая миссис К.,
Если симптомы власти проникают в работу, совершающуюся вокруг вас, то ограничьте свою власть и дайте другим больше ответственности. Это научит вас очень полезному уроку. Они узнают, что больше силы и больше влияния приносит больше страдания, как это узнаете вы в настоящих условиях.
Не следует утверждать свою власть, пока ситуация не станет настолько опасной, что потребует насилия. Постоянно утверждающаяся власть действует против себя самой, а она утверждается, когда человек боится ее потерять. Не нужно бояться ее потерять. Утрата власти приносит больше мира.
Сердечно ваш, К.Г. Юнг
□ Англия.
Роберту Л. Круну, 15 ноября 1958 г.
[Оригинал на английском]
Астрология – это один из интуитивных методов, подобно И Цзин, геомантии и другим гадательным процедурам. Она основана на принципе синхронистичности, т.е. значимом совпадении. Я исследовал экспериментально три интуитивных метода: метод И Цзин, геомантию и астрологию.
Астрология – это наивно спроецированная психология, в которой различные подходы и темпераменты человек представлены как боги и отождествлены с планетами и зодиакальными созвездиями. Изучая астрологию, я применял ее к конкретным случаям много раз.
Есть замечательные совпадения, например, положение Марса в зените знаменитого гороскопа Вильгельма II, так называемого “Friedenskaiser” [мирный кайзер – нем.] Это положение, как сказано уже в средневековом трактате, всегда означает casus ab alto, падение с высоты.
Эксперимент убедителен для разностороннего ума, ненадежен в руках лишенных воображения и опасен в руках дурака, как и все эти интуитивные методы. Разумно использованный, эксперимент полезен в тех случаях, когда речь идет о ясной структуре. Нередко он предоставляет удивительные озарения. Самое четкое ограничение эксперимента – это недостаток ума и буквализм наблюдателя. Это умное aperçu вроде формы ладони или выражения лица – вещей, из которых глупый и лишенный воображения ум не выведет ничего и из которых ум суеверный сделает неверные выводы.
Астрологические «истины» как статистические результаты сомнительны или даже маловероятны. (См. мою работу «Synchronicity: An Acausal Connectiing Principle” в Jung-Pauli: The Interpretation of Nature and the Psyche, Bollingen Series LI, New York 1952, Pag. 83ff.)[1]
Суеверное использование (предсказание будущего или утверждение фактов, выходящих за пределы психологических возможностей) ложно.
Астрология сильно отличается от алхимии, поскольку ее историческая литература состоит лишь из различных методов расчета гороскопа и его толкования, а не из философских текстов, как в случае алхимии.
Еще нет психологического описания астрологии ввиду того факта, что эмпирическое основание в научном смысле еще не было заложено. Причина этому в том, что астрология не следует принципу каузальности, а зависит, как и все интуитивные методы, от акаузальности. Без сомнения, астрология ныне процветает, как никогда в прошлом, но она до сих пор исследована в крайне неудовлетворительной степени, несмотря на часто использование. Она является подходящим инструментом, только когда используется с умом. Она совсем не защищена от неправильного использования, и рационалистический и узкий ум превращает ее в совершенную нелепицу.
□ Женевский корреспондент американских периодических изданий Time и Life. Никаких следов публикации данной переписки найти не удалось.
1. “Synchronicity”, CW 8, pars. 904ff.
Гарольду Ллойду Лонгу, 15 ноября 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой сэр,
Уничижительные толкования бессознательного обычно следствие того факта, что наблюдатель проецирует свою примитивность и слепоту на бессознательное. Тем самым он преследует тайную цель защиты от безжалостных требований природы в самом широком смысле слова.
Как и обозначает термин «бессознательное», мы его не знаем. Это неизвестность, о которой мы можем говорить что угодно. Ни одно из наших утверждений не может быть с необходимостью верным. Причина, почему бессознательное появляется нам в такой неприятной форме, в том, что мы его боимся, и мы его поносим, потому что надеемся, что таким путем освободимся от его привлекательности. Признаю, это трудная задача для всякого, кто хоть время от времени не отказывает себе в мышлении.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Чикаго.
Карлу Шмиду, 8 декабря 1958 г.
Дорогой профессор Шмид,
Будучи отвлечен различными обстоятельствами, я только сегодня благодарю вас за книгу Hochmut und Angst,[1] просмотрев ее содержание. Я до сих пор под впечатлением содержащихся в ней сокровищ, которые действительно столь безмерны, что нужны усилия, чтобы охватить их изобилие.
У меня есть английское издание Бёме 40 Questions Concerning the Soul, 1647. В нём есть мандала “Eye of ye Wonders of Eternity, or Looking-Glass of Wisdom”,[2] включающая в себя Человека, Бога, Небеса, Мир и Ад. Ваша книга – это еще одно зерцало мудрости. Она не только отражает бесчисленные грани нашего современного мира, но это еще и умное и интерпретирующее увеличительное стекло, которое четко выделяет то, что едва заметно. Вы держите перед миром зеркало, в котором он может узнать собственный образ, или, скорее, мог бы узнать, если бы благонамеренный читатель не думал обычно: «Да, таковы люди – другие люди». Лишь очень немногие читатели, похоже, знают, что они тоже среди этих других. А что говорить о дурно настроенных читателях? Многие хорошие люди признают, что самопознание и рассуждение необходимы, но очень немногие сочтут это необходимым для самих себя.
Как критика европейской культуры ваша книга идет очень глубоко, что показывают страницы 139/140.[3] Об этом можно сказать еще больше. На какой вопрос стал ответом потрясший мир феномен нацизма, и что он значит для немецкой души, и не только для нее, а для души всего человечества, особенно западного? Восток был сокрушен им до самых оснований. Но какова реакция Запада? Здесь даже не осознали, что ответ так и не был дан. Якобы русские не дают нам времени для этого. Мы бездумно застряли в защитной позиции. Потому ваша книга крайне своевременна. Можно только пожелать, что ее будут читать повсеместно, и кто-то начнет делать выводы. Это было прерогативой немцев, но сегодня Германия считает себя американской колонией, так что тут мало надежды.
В старости трехмерный мир ускользает от меня, и я воспринимаю очень отдаленно то, что говорят и делают в году 1958 в этом одном из возможных миров. Это интересный исторический процесс, который фундаментально меня больше не затрагивает. Но я благодарен за то, что услышал другой голос, который взял на себя необходимость вопиять в пустыне.
Сердечно ваш, К.Г. Юнг
□ (Письмо написано от руки.)
1. Zurich, 1958.
2. Мандала воспроизведена в “A Study in the Process of Individuation”, CW 9, i, p. 297. [Око ваших Чудес Вечности, или Зерцало Мудрости]
3. Эти страницы дают анализ иррациональности нацизма как революции против правления разума, которая неизбежно разрушительна, ввиду пустоты собственных образов и их демонизма, что ведет не к единству рациональных и иррациональных ценностей, а к их взаимному истреблению.
Джеймсу Киршу, 10 декабря 1958 г.
Дорогой коллега,
Большое спасибо за ваше любезное и интересное письмо от 2 декабря. Опыт сатори вашего друга доктора К. – это типичное видение мандалы. Если есть люди на Востоке, которые утверждают, что имели опыт без образов, следует всегда помнить, что отчет, как правило, крайне не-психологичен. Есть традиция, что опыт сатори лишен образом, и потому они говорят, что образов не было. То, что он никак не мог быть лишен образов, доказывается тем фактом, что они помнят что-то определенное. Будь он полностью лишен образов, они бы не могли сказать, что помнят что-то, ведь память – это образ того, что было. Но это простое рассуждение не доходит до людей Востока, и по той же причине он утверждает, что перешел в состояние без образов, где получил просветление. Он знает, что это было состояние без образов, и это само по себе образ, но эти люди не могут этого понять. Я никогда не мог убедить индийца, что если нет сознающего эго, то не может быть и сознательной памяти. Сравнение, которое они всегда делают с глубоким сном, когда вся память угасает – это состояние, в которое никакая память появиться не может как раз потому что ничто не воспринимается. Но в опыте сатори что-то воспринимается, а именно то, что произошло просветление или что-то вроде этого. Это определенный образ, который даже можно сравнить с традицией и согласовать с ней. Потому я считаю утверждение о состоянии без образов как некритическое и непсихологическое заявление ввиду нехватки психологического различения. Эта нехватка также объясняет, почему нам так трудно иметь подлинный контакт с другими людьми, и не случайно, что единственный человек, который смог дать вам удовлетворительный ответ, сам наблюдательный психолог.[1] Просто непостижимо, как можно установить наличие опыта там, где нет никого, кто мог бы его иметь. Этот «никто», устанавливающий его наличие – это всегда эго. Если никакого эго нет, ничто нельзя воспринять. Даже у нас есть люди, делающие такие утверждения; например, христианин может утверждать, что был спасен Христом, хотя довольно легко доказать, что в реальности он ни от чего спасен не был. Он просто изменил склад ума и видит некоторые вещи иначе, чем раньше. Но сама ситуация фундаментально остается такой же, как и всегда.
…
С наилучшими пожеланиями Нового Года,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Опубликовано (в пер. К.) в Psychological Perspectives, III:2 (осень 1972).
1. Доктор К., упомянутый в начале письма, это японский психиатр, который проходил анализ в течение четырех лет с хорошо известным психоаналитиком в Нью-Йорке.
К. У. Бэшу, 12 декабря 1958 г.
Дорогой коллега,
Большое спасибо за ваше выступление.[1] Я полностью с ним согласен, только я хотел бы попросить вас ясно указать, что в моей психологии «мифологический» аспект означает «религиозный подход». Вы наверняка заметили, читая мои сочинения, что я очень четко выражаюсь и ясно и выразительно указываю, что уважение к мифологическим параллелям способствует религиозной установке. Отсутствие единого взгляда на мир – это как раз то, на что сетуют сегодня многие люди, и оно считается печальной утратой, в отличие от прежних времен, когда у людей был целостный Anschauung [взгляд – нем.], служивший оплотом от трудностей жизни. Именно Просвещение разрушило этот оплот, сведя единый взгляд всего лишь к мифологии. В современном использовании мифология просто означает «пустяки», потому что мифы нереалистичны. Целью всех моих усилий было показать, что миф – это нечто очень реальное, потому что он связывает нас с инстинктивными основами нашего существования.
Астроном Хойл[2] предлагает в этом отношении показательный пример: он подчеркивает, что астрономия не может найти никакого Бога, и поэтому его нет, и однако пишет роман, в котором космическое облако представляет этого самого Бога.
Следует быть крайне осторожным с использованием слова «мифология», поскольку оно тут же сталкивает вас с вездесущими инфантильными аргументами Просвещения. С сердечными приветствиями,
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ M.D., аналитический психолог; тогда медицинский чиновник в ВОЗ в Каире, после профессор психологии в Берне.
1. Б. выступил на организованном экспертным комитетом умственного здоровья ВОЗ обсуждении «Умственных расстройств, связанных со старением» с точки зрения аналитической психологии, и это выступление отослал Юнгу. Работа была опубликована в Bulltetin of the World Health Organisation, no. 21 (1959), 563ff.
2. См. Анон., 2 янв. 58 г., прим. 1.
Баронессе Вере фон дер Хейдт, 22 декабря 1958 г.
Дорогая баронесса,
Ваш вопрос, очевидно, исходит из атмосферы, в которой вьется много слов.[1] Реальная ситуация, однако, не может быть прояснена лишь концепциями, а только внутренними опытом, который им соответствует. С концепциями вы неизбежно попадаете мимо цели, потому что это не философские идеи, а просто названия для переживаний. Вот почему, когда даешь говорить опыту, все, казавшееся таким запутанным, внезапно проясняется. То, что я назвал «активным воображением», можем стать необходимым на любой стадии анализа. Очевидно, что не каждый анализ ведет к индивидуации, или, скорее, каждый анализ на пути к отдаленной цели индивидуации. Столь же очевидно, что всякое углубление понимания того, что я называю «тенью», это шаг по пути индивидуации, причем без всякой необходимости называть это процессом индивидуации.[2] Здесь ясно, как концепция вроде индивидуации становится либо слишком узкой, либо слишком широкой, и возникает неразбериха, которой в реальности не существует.
Из-за этой концептуальной скрупулезности все и правы, и не правы. Потому мнение Х., что активное воображение начинается, когда перенос был полностью проанализирован, неверно.
Из таких обсуждений мы видим, что ждет меня после смерти. Тогда все, бывшее огнем и ветром, будет упаковано в дух и сведено до безжизненных панацей. Так богов погребают в золоте и мраморе, а обычных смертных вроде меня в бумаге.
С наилучшими пожеланиями Рождества и Нового Года,
Весьма искренне ваш, К.Г. Юнг
1. Ее вопрос касался противоречивых взглядов на роль активного воображения.
2. Под «индивидуацией» Юнг понимает здесь естественное развитие индивидуума, тогда как «процесс индивидуации» означает то же развитие, когда оно наблюдается и углубляется сознанием, как, например, в анализе.
Р.Ф.К. Халлу, 27 декабря 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой Халл,
Ваше предложение перевести подзаголовок к Mysterium Coniunctionis как «Исследование раскола и слияния психических противоположностей в алхимии» действительно очень умно. Это звучно и в некотором роде глубоко верно. Эта идея настолько творческая, что я не могу принять за нее ответственность. Потому я бы сделал предложение, чтобы в специальной сноске вы пояснили свой перевод моей мягкой терминологии “Trennung und Zusammensetzung”. Я поздравляю вас с этим успешным толкованием моей недооценки. Сам я глубоко убежден в основном подобии между физическими и психологическими открытиями. Я часто обсуждал эту проблему с профессором Паули, который также был очарован тем, что он называл зеркальным отражением, вызывающим существование двух миров, которые действительно соединяются в speculum, зеркале, лежащем посередине. Как упомянул профессор Фирц на похоронах Паули: наблюдение [speculation] происходит от speculum. Потому «наблюдение», весьма типичная форма сознания, становится реальным центром мира, основой Unus Mundus. На этом основании ваш перевод допустим. Я полностью его поддерживаю при условии, что вы напишете предисловие переводчика, в котором защитите свой интерпретирующий перевод. Вероятно, ваше нововведение также нужно представить редакторскому Олимпу, я не чувствую себя достаточно компетентным для этого.[1]
Идея четвертой части Mysterium Coniunctionis[2] не так плоха, но я боюсь, что ее уже опередили большей частью фрейдистской психологии. Он был очарован темной стороной человека, т.е. всеми теми вещами, которые составляют содержание “Mysterium Iniquitatis”, тайну тени. Без его упора на темную сторону человека и хаос его хтонических желаний, я бы не получил доступ к “Mysterium Coniunctionis”. “Mysterium Iniquitatis” представлена в современной литературе целой библиотекой Psychopathologia Sexualis,[3] криминалистики, детективных историй и т.д., а в первую очередь всей фрейдистской литературой. Дальнейшего прояснения не требуется. Единственная проблема со всей этой литературной продукцией в том, что никто не осознает тайны. Моя возможность была в том, что я увидел здесь тайну.
По этому случаю позвольте мне выразить вам мои добрые пожелания Рождества и счастливого Нового Года, а также благодарность за огромные усилия, которые вы вкладываете в переводы. Ваше великолепное предположение показало мне снова, что ваше участие в работе более чем профессионально. Оно живое.
Сердечно ваш, К.Г. Юнг
1. Через две недели Юнг передумал и написал 11 янв. 59 г.: «…Я подумал о вашем предположении. Оно действительно очень остроумно, и я склоняюсь к тому, чтобы принять его. Но «раскол и слияние» слишком специфичны, чтобы выразить весьма общий смысл логических терминов «анализ и синтез». Я не подразумеваю ничего большего, чем обозначаемое последними. Я особенно хочу избежать аллюзий такого рода, потому что они определенно будут истолкованы вредным образом. Мне очень жаль, что я вынужден считаться с обычно враждебной критикой».
2. Шутливое предположение, что Юнг должен написать четвертый том швейцарского издания Mysterium Coniunctionis, состоящий целиком из страшных случаев из практики: “Mysterium Iniquitatis”, тайна беззакония. См. 2 Фес. 2:7.
3. Аллюзия на Psychopathia Sexualis (1886), знаменитый учебник по сексуальным расстройствам венского психиатра Ричарда фон Крафт-Эбинга (1840-1902).
Преп. Мортону Т. Келси, 27 декабря 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогой мистер Келси,
Большое спасибо за любезное письмо. Мой комментарий к нему начнется с последней фразы в вашем сне:[1]
«Проще священнику»
Проще верблюду
«Быть преданным религии»
Пройти через игольное ушко
«Чем врачу…»
Чем богатому…
Вопрос, вызвавший это замечание, таков: почему у вас не сложилось со средствами перевозки? Почему она вообще понадобилась? Чтобы вместе с мистером Х. послушать мою лекцию. Почему вы ищете меня в Калифорнии? Чтобы поговорить со мной о себе, а не о религии, «так как проще священнику» и т.д. Путь врача тогда кажется трудным, поскольку его земные богатства прокладывают путь в ад, если оставаться в рамках вашей притчи.
Это что-то вроде головоломки. Как вы знаете, я неверующий чужак, который задает наивные вопросы, например, почему вы вообще предпочли поговорить с врачом, если уже полностью преданны Soter[2] величайшему из всех целителей? Вы говорите о своем опыте, что это был опыт «спасения кем-то с достаточной силой, чтобы спасать и волей, чтобы сделать это. Это все, что я знаю, и все, что должен знать». Зачем тому, кто может проскользнуть через игольное ушко, советоваться с богатым человеком, который спускается широким путем? Конечно, это только сон. Но это вы его выдумали или кто-то вам его дал?
Как вы знаете, я полагаю, что у меня есть серьезные причины обращать внимание на сны, неважно, насколько мелкими или неважными они кажутся. Я бы заключил из вашего сна, что где-то что-то не так.
Не знаю, осознаете ли вы, насколько необычайно сходна формулировка вашего опыта с христоцентрическим учением современного протестантизма? Для психолога это достойнейший наблюдения факт: религиозный акцент сместился от триединого pater panton[3] к Сыну и Soter и историческому человеку, который изначально был одной третьей Божества, а теперь стал центральной и почти уникальной особенностью религии протестанта. Протестантизм отбросил почти все первоначальное учение и ритуал, сконцентрировавшись исключительно на Христе, Спасителе. Это, по моему скромному мнению, так и должно быть, поскольку выражает тот факт, что протестант имел опыт спасения или направляющий принцип, проявляющийся в человеческой психике. Он назывался инстинктом, интуицией и бессознательным. «Имя – только дым и звук», — говорит Фауст Гете. Тем не менее, эти имена указывают на что-то основное, на загадочную силу, связанную с человеком в целом. Потому наука, действуя изнутри наружу, от известного к неизвестному, назвала это самостью в противоположность эго, которое представляет только центр сознания.
Благодаря Своей человеческой природе, Христос – это доступная часть Божества, и Его эмпирическая сущность выражает вышеупомянутый опыт. Врач говорит: «Христос – это другое название самости», а священник скажет: «То, что вы называете самостью, в действительности Христос во всех. Christus intra nos.[4] Ему вы можете оставить все свои трудности. Он о них позаботится». – «Это все прекрасно», — говорит врач, — «но что вызывает все затруднения и дилеммы, от которых нас надо спасать? И, более того, ваш Христос весь свет без всякой тьмы, тогда как самость проявляется в двух цветах, белом и черном. Как тонко вас выводят на верный путь, так же сбивают с пути в трясину, причем столь же часто. За хорошим, как правило, следует не лучшее, а худшее. Невозможно избавиться от греха. Что стало с миром после 2000 лет христианства?»
Не нужно указывать на мир в целом; достаточно рассмотреть собственный случай. Кто может со всей искренностью сказать, что он спасен? Действием благодати он наконец выбрался из ямы. Но он снова свалится в болото. Даже похоже на то, что есть тайная связь между грехом и благодатью, словно каждый грех имеет также аспект felix culpa. Как я сказал, самость отбрасывает тень. А Христос нет. Его нельзя отождествить со всей самостью, только с ее светлой частью.
Яхве дает жизнь и смерть. Христос дает жизнь, даже вечную жизнь, и никакой смерти. Он является определенным улучшением Яхве, благодаря тому факту, что Он страдающий человек, и в то же время Бог. Своим приближением к человеку, auctor rerum [зд.: творец – лат.] улучшается в моральном отношении. Христос оказывается гарантией Божьей благосклонности. Он наш заступник в Небесах, «Бог против Бога» Иова.
Это значит, что человек научился тому, что, если он выбирает сторону Добра, то избегает многих последствий, которые были бы катастрофическими, если бы он не отвадил их своим осознанным моральным решением. Он обрел достаточно совести, чтобы свободно принимать решения и, соответственно, выбирать. Где доминирует бессознательное, нет свободы, и человек остается жертвой противоположностей. Вот великое учение Христа: как Он выбрал свет и отверг тьму, человек может сделать так же и избегнуть противоположностей – до некоторой степени. И это проблема, возникшая в наши дни: к чему мы придем, если верим во всемогущество нашей воли и абсолютную свободу выбора? Эти божественные способны увести нас слишком далеко от земных уз и безжалостной реальности. Бог – это свет и тьма, auctor rerum – это любовь и гнев. Мы до сих пор молимся: «Не введи нас во искушение». (Во французской католической версии Вульгаты стоит: “Ne nous laisse pas tomber dans la tentation”!)[5]
Это приводит к тому, что мы, современные люди, расколоты и не осознаем собственных корней. В этом причина того, что добрый христианин до сих пор нуждается во враче, и сны советуют ему консультацию.
Простите меня за это долгое письмо! Я просто хотел дать вам представление о том, как я предпринимаю толкование.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
1. К., посетивший Юнга в октябре в Кюснахте, сообщил о сне, в котором он встретил своего коллегу-священника Х., который собирался послушать лекцию Юнга в Лос-Анджелесе. Он предложил Х. перевозку, но все не складывается. Наконец, он решает, что хочет поговорить с Юнгом о себе, а не о религии. Когда он видит Юнга, который одет в белый докторский халат, Юнг спрашивает, почему его перевозка не сложилась. Затем они беседуют, и суть речей Юнга «в том, что проще священнику быть преданным религии, чем врачу».
2. Для К. самым ценным опытом Бога был не опыт summum bonum, а опыт soter, спасителя.
3. = отец всего.
4. = Христос внутри нас. См. Psychology and Alchemy, par. 8.
5. «Не дай нам впасть в искушение».
А. Тьоа и Р.Г.К. Янсену, 27 декабря 1958 г.
[Оригинал на английском]
Дорогие господа,
Ваши вопросы[1] напоминают мне о весьма чудесной дискуссии, на которой я присутствовал на совместном заседании Ассоциации Разума и Аристотелевского общества в Лондоне,[2] по вопросу: находятся ли отдельные разумы в Боге или нет? Должен обратить ваше внимание на тот факт, что я не могу сказать вам, на что похож человек, достигший полной самореализации, и что с ним происходит. Я такого никогда не видел, и если бы видел, то не понял бы его, потому что сам не полностью интегрирован. Так что ваш вопрос чисто схоластический, вроде известного «сколько ангелов уместится на кончике иглы?» Интеграция в эмпирическом смысле слова означает целостность, а не совершенство. Будучи врачом, я видел много глубочайшего несчастья в человеке наших дней, а также его расколотость. Мне довелось помочь бесчисленным людям стать немного более осознанными и учесть, что они состоят из множества различных компонентов, светлых и темных. Вот что называется интеграцией: явно стать тем, кем был изначально. Как говорит японский дзен: «Покажи мне свое изначальное лицо».
Стать интегрированным или целостным — это такая громадная задача, что нельзя осмелиться поставить людям дальнейшую задачу вроде совершенства. Как, например, обычный врач ни воображает, ни надеется сделать из своего пациента идеального атлета, так и психолог не мечтает создавать святых. Он вполне удовлетворен, если получается (в себе, равно как и в других) достаточно уравновешенный и умственно более или менее крепкий индивидуум, неважно, насколько он далек от совершенства. Прежде чем добиваться совершенства, нужно научиться жить, как обычный человек без уродования самого себя. Если человек достигнет этой скромной целостности, да еще и с достаточным запасом энергии, то может начинать карьеру святого. Я никогда не думал, что мог бы помочь ему на этом пути. — В случае преступности, я уверен, что процесс целостности сделает ясным, что он неправ, но такие случаи не попадают к врачу. Они находят путь сами. Но вполне возможно, что ближний неверно полагает, что он преступник, и аналитик проясняет, что это не так. Он будет искать помощи врача, не будучи настоящим преступником.
Могу я дать вам совет? Не ловитесь на слова, только на факты.
Искренне ваш, К.Г. Юнг
□ Лейден, Нидерланды.
1. Т. и Я., оба студенты-психологи, спрашивали о природе интеграции: предполагает ли она качества святого, выраженные в «моральном доминировании над ближним» или «только внутреннюю свободу и твердость структуры … безо всякого морального и характерологического содержания … так что даже для преступника была бы возможна интеграция и индивидуация».
2. Конференция проходила в колледже Бедфорд Лондонского университета в 1914 г. на совместной встрече Аристотелевского общества, Ассоциации Разума и Британского психологического общества. См. “Basic Postulates of Analytical Psychology”, CW 8, par. 660.