Утраченный общий язык, символизируемый Вавилонской башней, рассматриваемый в предыдущей главе в терминах результатов непонимания и человеческой
глупости,—это не просто миф или форма искусства. В этой главе строится натуралистическая структура эдусемиотики Таро. В современной когнитивной науке
продолжается дискуссия о так называемом ментальном языке как системе примитивных экстралингвистических знаков, которые запрограммированы в человеке
и служат инструментами для понимания, осмысления и создания новых сложных
понятий. Семиотический, до-вербальный уровень предшествует символическому
или лингвистическому. Знаки функционируют как надежные ключи—хотя всегда
нуждаются в дальнейших значениях—для понимания себя и других.
Этот язык постулируется как способный обрабатывать информацию на до-вербальном, до —экспрессивном уровне.
Комбинаторная семантика этого менталитета, по-видимому, нашла неортодоксальное выражение в семиотической системе образов Таро, которые служат ключами к прото-ментальной информации, «содержащейся» в типичном ракладе, таком
как Кельтский крест (рис. 8.1), используемый в моих эмпирических исследованиях, обобщенных в приквеле к этой книге (Semetsky, 2011).
Денотации и коннотации каждой позиции в раскладе были подробно рассмотрены в контексте герменевтики Таро для каждого отдельного участника моего исследования в связи с их ситуациями (Semetsky, 2011). Философ Джерри
Фодор постулировал свою гипотезу языка мышления (LOT) как в первую очередь, обращающуюся к пропозициональным установкам, то есть вербальным
выражениям, где установки выражаются такими глаголами, как верить, желать,
надеяться, намереваться, думать и т.д. Когда мы трактуем образы Арканов Таро
и переводим изобразительный язык знаков в словесные выражения, мы выражаем пропозициональные установки на основе положений расклада, которые
воплощают такие общие семантические категории, как убеждения, надежды
и желания.
Именно изобразительная семиотика представляет символическую вселенную
аффектов, мыслей и действий, воплощенных в образах Таро как их физические реализации.
Напомню читателю, что в контексте теории детерминации содержания ментальных репрезентаций современная когнитивная наука называет пропозициональную
установку несколько архетипической: «мы не используем наши пропозициональные установки. Скорее, они сами включают использование или отношение к содержанию» (Von Eckardt, 1996, стp. 165), особенно если мы понимаем, что их
психологической основой, в соответствии с семиотикой Пирса, являются сами
наши привычки.
В противоположность центральности картезианского субъекта, эта инверсия
подразумевает бессубъектную, граничащую с собственнической и насильственной природу бессознательных ментальных состояний, которые функционируют
как наши слепые привычки. Благодаря опосредующей функции интерпретации как
включенного Третьего, латентные, бессознательные содержания сознания становятся сознательными, а знаки, доведенные до уровня осознания, то есть усиленные
и расширенные до точки их возможной интеграции в сознание, способны создавать мгновенную обратную связь в психодинамических процессах субъекта чтения. Эта самоорганизующаяся динамика производит «изменение в психической
жизни субъекта, которое, в свою очередь, изменяет его или ее предрасположенность к действию … способами, зависящими от содержания представления» (Von
Eckardt, 1996, стp. 283–284).
Карты, появляющиеся в каждой позиции, приобретают специфические смыслы-в-контексте, которые были подробно проанализированы в приквеле к этой книге в контексте реальных проблемных ситуаций. Участники моего исследования
согласились сделать свои толкования Таро публичными в образовательных целях.
Наши подсознательные и еще не сформулированные убеждения, надежды, страхи,
стремления, желания или сомнения, о которых мы можем не знать на субъективном уровне, имеют объективную композиционную структуру, которая складывается перед нашими глазами в виде расклада Таро.
Достаточно сказать, что, например, карта (или констелляция карт) в 9—й позиции на рис. 8.1 действительно воплощает вышеупомянутые страхи и надежды,
которые, будучи рассказанными и интерпретированными—то есть доведенными
до уровня когнитивного осознания—выражают пропозициональные установки
гипотетического Языка Мышления. Или, скорее, образы Таро воплощают Язык
Не-Мысли, который относится к предконцептуальному, аффективному и подсознательному содержаниям ума на уровне так называемой субдоксальной обыденности (см. Davies, 1995/2001).
В то время как отправной точкой Дэвиса (1995) является отношение осведомленности, или интенциональность, а Дамметт (1991) изменил порядок, объяснив
интенциональность в терминах лингвистической интенциональности, семиотический и ретродуктивный (абдуктивный) подход Пирса делает дискуссию о таком
порядке спорной. В зависимости от того, какая именно карта «выпадет» в определенную позицию, опытный читатель может интерпретировать или «читать» знаки в соответствии с их конкретным смысловым контекстом; декодирование в этом
процессе также неортодоксальной грамматики или синтаксиса Таро эдусемиотики, основанной на логике включенного среднего, составляющего ядро семиотического анализа.
Все три измерения времени присутствуют в «здесь-и-сейчас» расклада; символически выражены в положениях карт. Конечно, они представляются одновременно
в согласии с аргументом треугольника (как описано в главе 6), тем самым представляя «философские время, [как] грандиозного время сосуществования, что не исключает до и после, но накладывает их в стратиграфических целях» (Deleuze & Guattari,1994, стр. 59) в формате расклада Таро в качестве примера располосанного в сравнении с ровным пространством. Гладкое, недифференцированное пространство
становится располосованным, когда оно проецируется на плоскую поверхность:
в то время как все преображения происходят в ровном пространстве, прогресс мо-
жет быть «совершен только в располосованном пространстве» (Deleuze & Guattari,
1987, стp. 481) в нашем знакомом физическом, чувственном мире.
Например, в раскладе, показанном на рис. 8.1, позиции 5, 6 и 10 представляют некоторые вероятные будущие события, в то время как позиции 3 и 4
имеют обертоны прошлого. Мы можем буквально видеть прошлое-настоящееи-потенциальное-будущее, сосуществующие в одном и том же раскладе карт,
что позволяет нам предвидеть то, что может появиться впереди, потому что настоящее состояние семиотической системы содержит «не только опыт прошлой
эволюции, но и опыт ожидаемого будущего [которое] вибрирует в настоящем»
( Jantsch, 1980, стp. 232).
Семиотика как наука о знаках создает рамки, которые демистифицируют и даже
натурализуют ту сторону Таро, которая обычно считается либо принадлежащей
полностью оккультной науке, либо находящейся просто на уровне культурной
игры (ср. Dummett, 1980). Соответственно, мы можем бросить вызов упорному
философскому пессимизму, выраженному Витгенштейном. В предисловии к своему Трактату Витгенштейн (1921/2001) настаивал на том, что то, о чем мы не можем говорить, мы должны обходить молчанием.
Область, ускользающая от словесного выражения, была отнесена Витгенштейном
к области мистического, так же как в предложении 6. 522 он признал, что вещи,
которые не могут быть выражены словами, все еще могут проявиться. Я не хочу
спорить с Витгенштейном. Он был гением. Но именно среда эдусемиотики Таро
демонстрирует, что мы можем выразить нечто, что кажется по существу невыразимым, посредством ухода от ограничений преобладающего «лингвистическогоповорота» к тому, что я хочу назвать «семиотическим поворотом» в философии образования.
Повторюсь, согласно Пирсу, философия как семиотика приобретает статус протонауки: Джон Дили (2001) подчеркивает, что теория знаков Пирса коренится
в науке, а не в мистицизме. Аналогично, гипотеза ЛОТ Фодора (1975) опирается
на натуралистический подход к философии как протонауке, который представляет познание как вычисление над композиционными ментальными представлениями. Это означает, что мысли представлены на ментальном языке, что позволяет
создавать сложные понятия путем объединения и повторного объединения примитивных знаков.
Организация образов Таро представляет собой такую систему знаков, совокупность которых образует экстралингвистические символы гипотетического Ментала как невербальные, так и предконцептуальные. Информация, закодированная в массиве изображений, может быть очень хорошо структурирована в соответствии с комбинаторной семантикой, как полагал Фодор, следовательно, она может быть потенциально декодирована. Повторяю, подлинный знак «указывает за пределы самого себя на значение, которое … все еще находится за пределами нашего понимания и не может быть адекватно выражено знакомыми словами нашего языка» ( Jung, Nöth, 1995, стp. 119), но нуждается в символическом средстве для своего выражения. Знаки имеют протопсихический характер, потому что семиозис пересекает психофизический дуализм.
Современная космология (Lloyd, 2006) приписывает естественному миру статус гигантского квантового компьютера, который обрабатывает информацию
в квантовых битах, называемых кубитами. Отсюда следует девиз «это из бита»
или, лучше сказать, «это из кубита», что означает, что наблюдаемая вселенная
возникает из информации. Информация (как предполагал физик Дэвид Бом) дополняет как материю, так и энергию. По словам профессора Массачусетского
технологического института Сета Ллойда, именно на основе этой информации
Вселенная вычисляет свою собственную динамическую эволюцию, одновременно актуализируя потенциальную реальность по мере продолжения вычислений.
То же самое касается эволюции человеческого ума и всей культуры: ум и интеллект эволюционируют.
Интеллект—это конечный результат эволюционного и семиотического процесса обучения.
Вычислительный подход нуждается в некоторой (без каламбура) квалификации. На переднем крае философии сознания и когнитивной науки компьютеры
понимаются как динамические системы, которые действительно манипулируют
«битами», но эти единицы информации не могут быть строго сведены к тому, что
в физике называется частицами.
Это моменты в потоке, представленном—что важно—аналоговой, а не только
цифровой информацией. Ллойд (2006), подчеркивая, что универсальные квантовые
вычисления протекают в двойственном (аналого-цифровом) режиме, определяет
структуру вычислительного пространства в терминах принципиальной схемы, представляющей как логические элементы (места, где кубиты взаимодействуют, обмениваясь/преобразуя информацию), так и, что немаловажно, причинно-следственные связи, представленные соединительными «проводами» или путями, по которым протекает информация.
Поэтому эти моменты в потоке семиозиса могут быть определены как дискретные «биты» только в определенном контексте, то есть взятые уже как части целого (ср. Rockwell, 2007) вполне согласуется с философскими концепциями Пирса
и Дьюи. Именно эдусемиотика Таро позволяет расширить эпистемический доступ к семиосфере—используя термин Лотмана (1990) и Хоффмейера (1993)—
на практике, в нашем реальном опыте. Келсо и Энгстрем (2006) в контексте науки
о динамике координации указывают на некоторые важные нюансы: хотя законы
координации, как и физические законы в целом, независимы от материи, они тем
не менее функционально и контекстно зависимы; они управляют и, следовательно,
делают относительно предсказуемым «поток функциональной информации» (2006,
стр. 100; курсив в оригинале).
Это означает, что, практически вступая в поток семиозиса, частью которого мы
все равно теоретически являемся, мы—в силу эдусемиотики Таро—становимся
способными осуществлять определенную степень предсказуемости в определенном контексте, что показано на рис. 8.1. Арканы Таро могут быть связаны с печально известными универсалиями коммуникации, которые, однако, превосходят их
лингвистические репрезентации: они экстралингвистичны или транслингвистичны и «расположены» на уровне семиотических, предсознательных и невербальных знаков. Сообщения, закодированные в этих знаках, выражают себя, «говоря»
ментальным кодом.
Будучи декодированными, то есть доступными сознанию, эти символические
послания становятся мощной мотивационной силой, облегчающей наши действия
на эмоциональном, когнитивном и/или поведенческом уровнях, и таким образом
достигают важных когнитивных и этических целей, особенно учитывая, что мы живем во время глобальной неопределенности, религиозных недоразумений и политических раздвоений, когда проблема общих смыслов и взаимопонимания имеет первостепенное значение, и мы хотим предотвратить повторение катастроф, подобных 9/11, рассмотренных в предыдущей главе. До тех пор, пока вечное отчуждение между Собой и Другим не будет преодолено и интегрировано в сознание, пробелы и сбои в общении будут сохраняться.
Глава 7 продемонстрировала, как привычно воспринимаемая радикальная
инаковость совокупного Другого исключает любую осмысленную коммуникацию, согласно образу Башни в колоде. Взаимное принятие решений (основанное
на общих смыслах и общем понимании) представляется столь же невозможным,
поскольку вербальный язык как единственное средство интенциональной коммуникации обходит поле коллективного бессознательного, «содержащего» архетипические смыслы и ценности, разделяемые человечеством. Именно эдусемиотика Таро преодолевает языковые барьеры; ее символика отражает диапазон универсальных переживаний.
По словам лауреата Нобелевской премии Герберта Саймона, «символ—это
просто узор, сделанный из любого вещества, которое используется для обозначения или указания на какой-либо другой символ, или объект, или отношение между
объектами. То, на что он указывает, называется его значением» (Simon, 1995, стp.
31), и способность расшифровать символику Таро так, чтобы «вычислить» более
глубокие значения образов, является прерогативой подлинного токователя в процессе эдусемиотики Таро. Как объясняет Саймон, «компьютеры изначально были
изобретены для обработки шаблонов, обозначающих числа, но они не ограничиваются этим. Хранящиеся в них узоры могут обозначать числа, слова, ящериц, грозы или идею справедливости. Если вы откроете компьютер и заглянете внутрь, вын е найдете чисел (или битов, если уж на то пошло); вы найдете паттерны электромагнетизма» (Саймон, 1995, стр. 3).
В наших поисках ментального мы действительно можем захотеть «открыть» человеческий разум и исследовать его изнутри, но мы ничего не найдем в этой неосязаемой среде. Мы, однако, обнаружим эти паттерны в их проецируемом формате
осязаемых картин, которые воплощают мощные символические значения. С точки
зрения проективной гипотезы, которая в различных своих ипостасях играет важную
роль в психологическом тестировании и оценке (ср. Abt & Bellak, 1959; Semetsky,
2006, 2011), констелляция карт Таро представляет собой интенсифицированную
область пространства и времени, доступную для наблюдений (ср. Jantsch, 1980);
из-за проекции невидимая область коллективного бессознательного (область умопостигаемого в философии Платона) пространственно расширяется и становится
видимой (область чувственного).
Повторю, что в современной космологии подавление многих измерений (что
происходит, например, при проецировании трехмерного объекта на двумерную
поверхность, в отличие от кинопроекции) называется компактификацией. Ллойд
(2006) отмечает, что большая часть информации в мире невидима.
Энергия необходима для того, чтобы обработать невидимую информацию и сделать ее относительно видимой на уровне наблюдаемой, материальной, реальности,
которая может быть воспринята обычными органами чувств.
Материя, энергия и информация взаимосвязаны в самореферентном, триадическом отношении, которое структурно изоморфно подлинному знаку Пирса. Иначе
и быть не может во вселенной, насыщенной знаками, где, вопреки картезианскому
дуализму, субъект и объект взаимно предполагают друг друга и связаны включенной серединой, образуя комплементарную пару субъект~объект.
Материальный носитель карт Таро является интерпретатором информации, которой наполнена Вселенная. Информация подобна знаку. Именно благодаря своей
самореференции знаки становятся другими: именно особенность самореференции
делает семиотическую, сложную и многоуровневую систему самотрансцендирующей или развивающейся. Именно структурная саморефлексия порождает цепочку
изначально бессмысленных знаков, которые, тем не менее, приобретают смысл при
интерпретации. Благодаря самореференции субъект чтения Таро становится способным к самотрансцендированию, другими словами, к подлинному обучению: он осознает свою собственную динамическую эволюцию посредством формирования своего «собственного мира символического представления реальности» ( Jantsch,1980, стp. 161), воплощенного в массиве изображений.
Самотрансценденция отождествляется Эрихом Янчем с «творческим преодолением статус—кво» ( Jantsch, 1980, стp. 91); другими словами, становление другим через оценку «вариантов дальнейшей эволюции» ( Jantsch, 1980,
стp. 232), когда образы Таро читаются и интерпретируются. Картинки, стоящие
больше, чем тысячи слов, могут быть использованы, чтобы сделать неявный или
явный вывод, чтобы получить значение для изображения. Особенно если они
обозначают идею справедливости (как указывал Саймон)—и именно эта идея
Справедливости оказывается Старшим Арканом XI, или Силой—Арканом VIII,
или Умеренностью—Арканом XIV, и так далее, в последовательности Старших
Арканов в колоде Таро.
Саймон описал такой вывод в терминах распознавания признаков, которые
дают опытному человеку некоторые надежные подсказки о том, как его интерпретировать. Он предположил, что специфические «способности распознавания
объясняют способность экспертов реагировать на многие ситуации ‘интуитивно‘ … [а не] выдвигать гипотезы о дополнительных механизмах объяснения интуиции или инсайта» (Simon, 1995, стp. 35). Подход Саймона-психологический,
ориентированный на интуицию. Логически, однако, гипотетический «механизм»
был бы эквивалентен рассуждению Пирса о похищении, которая обладает способностью «угадывать правильно» (Peirce, CP 6.530), даже будучи предсознательным
и не поддающимся рациональному контролю. Абдукция заложена в творческой
логике открытия; она запускает чтение и делает возможным процесс обучения
и самообразования.
Обращаясь к интуитивным способностям, Ноддингс и Шор (1984) перечисляют
четыре специфических признака, которые позволяют приблизительно отличить интуицию от аналитической, или концептуальной, деятельности ума. Примечательно,
что отношения между ними остаются комплементарными, поскольку «невозможно
тщательно и дискретно изолировать их» (Noddings & Shore, 1984, стp. 69). Развитие
интуиции—это вызов для толкователя Таро, а информация из коллективного бессознательного, находящаяся вне личного Cogito, усиливает индивидуальное сознание, способствуя его организации на новом уровне сложности.
В эдусемиотике Таро интуиция функционирует в соответствии со своим буквальным значением, то есть обучением изнутри (in-tuit), из самой глубины психики, в форме «общения … через … уровни восприятия» ( Jantsch, 1975, стp. 145).
Таким образом, доступ к знанию «доступен как внутри нас самих» ( Jantsch,
1975, стp. 146), так и вовне. Интуиция представляет собой коммуникацию особого
типа: «Это очень быстродействующая нейронная коммуникация … Таким образом, символическое выражение становится возможным, сначала в форме саморепрезентации … а затем в виде символической реконструкции внешней реальности и ее активного проектирования» ( Jantsch, 1980, стp. 14).
Активное проектирование предполагает творческий процесс. Другими словами,
расклад Таро перед нашими глазами буквально представляет собой «раскладывание
миров, а не их отражение» (Varela, 1992, стp. 255) посредством воспроизведения
поведенческих, эмоциональных и когнитивных паттернов как знаков индивидуального и коллективного опыта, встроенных в образы. Ноддингс замечает, как Пуанкаре в своих рассуждениях о математическом творчестве утверждал роль
особой чувствительности, ведущей к интуитивной способности «вносить [новые понятия и значения] в сознание» (Noddings & Shore, 1984, стp. 66; скобки
мои). Среди четырех аспектов, характеризующих интуитивный режим, есть почти непосредственный контакт с объектом, когда субъект оказывается под влиянием или захвачен объектом. Раньше я называла этот момент Кайросом. Именно
в таком внезапном пробуждении внутреннего взора, способного «создать картину в нашем сознании» (Noddings & Shore, 1984, стp. 81), и реализуется непреодолимый поиск смыслов. Благодаря этому интуитивному, внутреннему знанию
как Гнозису мы можем соотнести картину перед нашими глазами с картиной в нашем уме; эта аналогия или соответствие как особенность логики, включенной
середины-то, что позволяет подлинному читателю Таро рассказывать образы, выражая тем самым их смысл.
К сожалению, в области образования мало делается для развития интуитивных
способностей как учащихся, так и учителей. Чаще всего образование приравнивается к формальному школьному образованию, тем самым маргинализируя сферу человеческого развития. Что касается образования взрослых, то под лозунгом
непрерывного образования оно превратилось в “ужасное непрерывное обучение
… постоянный контроль за рабочими-школьниками или бюрократами-студентами.
Они пытаются представить это как реформу школьной системы, но на самом деле
это ее демонтаж” (Deleuze, 1995, стр. 175). Точно так же, как корпорации заменили фабрики, абстрактная концепция непрерывного образования заменяет проблему человеческого развития.
Превращая экзамены в непрерывную оценку, само образование «превращается … в бизнес» (Deleuze, 1995, p. 179). Таким образом, новые формы обучения
становятся средством обеспечения непрерывного потока человеческого капитала
для экономики знаний. Если и когда человеческий капитал заменит людей, то индивиды обречены быть замененными «делителями», рыночной статистикой, частью выборки, элементом в банке данных. Однако правильная индивидуация как
процесс субъектообразования лежит в основе эдусемиотики Таро и является тем,
что представляет собой нравственное развитие человека как процесс непрерывного обучения на основе опыта (Semetsky, 2011).
Эдусемиотика Таро, которая включает в себя практическую «расшифровку»
информации, заложенную в знаках Таро, основана на способности подлинного
читателя к распознаванию паттернов—переводить информацию из ее молчаливой формы в произносимое слово. Как отметил Эрвин Ласло, когда «паттерны
воспринимаются в процессе, появляется возможность экстраполяции. Какова бы
ни была природа паттерна, он дает возможность понять, как он будет развиваться в будущем» (Laszlo, 1991, стp. 50). Тем не менее, Ласло не останавливается перед тем, чтобы назвать это видение предсказанием, говоря, что «неравновесный
хрустальный шар не предсказывает, что произойдет, только то, что вероятно»
(Laszlo, 1991, стp. 50).
Другими словами, то, что можно предсказать,—это вероятность наступления
события (то есть неортодоксальный детерминизм в терминах тождества вероятностей), создающий, таким образом, новые сиюминутные предельные условия для иначе открытого процесса, который, по словам теоретика учебной программы Билла Долла (1993), «детерминирован, но непредсказуем» (стр. 72).
Приобретенный опыт и знание изобразительного языка, на котором «говорят» карты Таро, вместе с желанием читателя к Гнозису и любовью к мудрости
(то есть быть подлинным философом образования!) вкупе с заботливым отношением, обязательно повышают «вероятность» предсказания. Поэтому эти качества
имеют решающее значение для «взлома» семиотического кода Таро и понимания тех неявных психодинамических процессов, которые требуют интерпретации и осмысления.
В процессе эдусемиотики Таро субъект становится сформированным и может буквально менять свою перспективу развития или точку зрения на практике,
то есть становится способным трансформировать себя, то есть становиться-другим.
Следовательно, субъект может стать объектом для себя, самореферентным объектом собственных знаков в виде расклада образов Таро, играющих роль закорючки
«~» в комплементарных парах, образованных включением третьей категории интерпретанта Пирса: субъект~объект, прошлое~будущее, тело~ум, частное~общественное и т.д. Опосредующая функция логики включенного Третьего не дает им распасться на простую диаду и блокировать сам акт творческой интерпретации, представляющий собой искусство~науку Таро эдусемиотики!
Философ Дэниел Деннетт (Daniel Dennett, 1997) ссылается на мемосферу; понятие, которое кажется удивительно похожим на семиосферу. По-видимому, не зная
о более раннем подходе Юрия Лотмана к семиотике культуры, Деннетт представ ляет мемосферу в натуралистических рамках этики и человеческого опыта, рассматривая функцию мемов как сложных идей или привычных паттернов, которые
воспроизводят себя по мере того, как они проходят через культуру и коммуникацию в человеческих действиях и истории, тем самым способствуя эволюции и культурному росту. Аналогично относительно автономным юнговским архетипам,
Деннетт рассматривает мемы как потенциально бессмертные сущности, которые
буквально проникают в человеческий разум, функционируя совершенно независимо от сознательной воли или волевого выбора.
Случайно или нет, теория мемов иногда вызывает тот же скептицизм, что и исторически архетипы или Таро, вплоть до принятия «теории мемов … не намного более ценной, чем любая астрологическая или иная эзотерическая интерпретация
смысла вселенной и ее обитателей» (Heschl, 2002; Popp, 2007, стp. 62). На самом
деле, мемы часто обходят наш явный выбор, что вполне согласуется с представлением Юнга о том, что архетипы могут легко обладать индивидуальной или коллективной (культурной) психикой. Из-за архетипической природы мемов, граничащих с притяжательными и насильственными, они могут «распространяться … внутри группы … без того, чтобы отдельные люди делали явные, рефлексивные ценностные суждения» (Popp, 2007, стp. 62). Осознание бессознательного действия мемов составляет процесс, называемый управлением мемами.
В результате взаимодействия природы и культуры кодификация (предполагаемая норма, закон и т. Д.) развивается и подчиняется двум модусам—аналоговому
и цифровому. Именно физическая реализация архетипов в картинах Таро обеспечивает реальное тело виртуальной или абстрактной «машине мемов».
Понятие машины очень важно! Жиль Делез считал бессознательное «производительной машиной … одновременно социальной и желающей» (Deleuze, 1995, стp. 144), а вовсе не механическим воспроизведением того же самого. Бессознательное как знак, реляционная множественность выходит за границы личного, фрейдистского, бессознательного и принимает участие в общественном—социальном, политическом, культурном, природном—существовании. Процесс индивидуации и самообразования как цель самообразования является сложным и творческим; тем не менее он в конечном счете позволяет «завоевать бессознательное» (Deleuze, 1988, стp. 29), заложенное в эдусемиотике Таро.
Знаки Таро функционируют как то, что на современном языке можно было бы
назвать машинным метаязыком, описывающим эволюционный процесс формирования привычек (в терминах Пирса) и использующим мемы в качестве канонических кодов. То, что регистрирует логика знаков, логика включенного среднего,—это «глубокое соучастие между природой и разумом» (Deleuze, 1994, стр. 165) на уровне нашего опыта, на практике; человеческий разум и (предположительно) безличная природа также образуют комплементарную пару, связанную через закорючку «~». Научиться формировать опыт, как мы уже говорили ранее, цитируя Дьюи, означает установить значимые связи! Эмпирическое обучение не сводится к тому, чтобы привести в действие некое априорное представление—скажем, переходя от акта плавания к формированию представления о движениях учителя—пример, используемый, не случайно, как Дьюи, так и Делезом; но первоначально принадлежащий Лейбницу.
Скорее, обучение — это вопрос индексации множественных конъюнкций
и, то есть, применения логики включенного среднего на практике. Примером
такой практической, реляционной логики могут служить такие виды деятельности в реальной жизни, как серфинг, виндсерфинг и дельтапланеризм, которые
требуют, чтобы человек вошел в естественную волну, как бы устанавливая связь,
общее поле или действительно глубокое соучастие вдоль «творческой линии полета» (Deleuze & Parnet, 1987, стp.10), которое формирует комплементарную
пару тело~ум.
Обучение происходит тогда, когда тело соединяет некоторые из своих собственных отличительных точек с точками волны, оно поддерживает принцип повторения, который больше не является принципом того же Самого, но включает в себя
Другое—включает в себя различие от одной волны и одного жеста к Другому,
и несет это различие через повторяющееся пространство, образованное таким
образом. Учиться-значит действительно образовывать это пространство встречи
со знаками, в котором отличительные точки возобновляются друг в друге, и повторение принимает форму, маскируясь. (Deleuze, 1994, стр. 23)
Не возможности нашего сознания, а многочисленные и разнообразные возможности бессознательного постоянно создают новые отношения в нашем реальном
опыте. Они воплощают проблемные примеры, заложенные в архетипические паттерны наших спонтанных телесных действий. В наших эмпирических встречах такие проблемы появляются сначала только как подпороговые или подсознательные
(пока еще неощутимые или микроощутимые) элементы: знаки. Обучение происходит, когда тело актуализирует свои виртуальные возможности, создавая таким
образом новые сборки.
Именно в реальной эмпирической сингулярности при встрече с реальными волнами существует виртуальная сущность как сама Идея плавания и потенциально
позволяет нам постичь ее смысл в самой практике плавания.
Опыт, таким образом, имеет первостепенное значение для обучения, для создания новых смыслов, заложенных в специфической педагогике концепции, которая
«должна была бы анализировать условия творения как факторы всегда единичных
моментов» (Deleuze & Guattari, 1994, стp. 12).
Отношение к образованию очевидно: «Если три эпохи концепции—это энциклопедия, педагогика и коммерческая профессиональная подготовка, то только вторая может уберечь нас от падения с высот первой в катастрофу третьей»
(Deleuze & Guattari, 1994, стp. 12).
Именно практическая педагогика концептообразования —создания новых
смыслов с помощью эдусемиотики Таро—учит нас чувствовать, узнавать, познавать и переоценивать опыт, следовательно, реорганизовывать его в дьюианском
смысле. Повторяю, Таро эдусемиотика ориентирована на будущее и всегда говорит о ценностях,
которые должны прийти. Художник и философ не создают вещи из воздуха, даже если их представления и произведения кажутся совершенно
фантастическими. Их композиции возможны только потому, что они способны соединяться, подключаться к виртуальным и имманентным процессам машинного преобразжения. Можно только стремиться показать силу,
аффективность, … отчужденный характер мысли, что означает быть верным мысли и неверным самому себе … Человека… тянет в страну всегда
близкого будущего.. (Ansell-Pearson, 1997, стp. 4)
Подключение к информационному, хотя и невидимому или виртуальному, полю
множественных преображений или знаков, составляющих поток семиозиса, означает, что они могут быть актуализированы или декодированы на практике; знаковстановящихся-другими. Как заметил Маркош (2004) в отношении семиосферы, это специфический метаязык, который обеспечивает относительную идентичность кодов, когда он выполняет функцию передачи сообщения. Даже если пошаговые вычислительные правила не могут быть полностью сформулированы на человеческом языке до самого момента интерпретации и повествования образов, все равно, как динамические паттерны, мемы демонстрируют себя на уровне человеческих действий и поведения.
Мемы заставляют нас действовать бессознательно; но неважно, они все равно
ведут нас к обучению всякий раз, когда мы можем войти в их виртуальное, но априорное информационное поле, потому что их «проблематическая структура является частью самих объектов, позволяя им быть схваченными как знаки, точно так же, как вопрошающий или проблематизирующий экземпляр является частью знания,
позволяя его позитивности и его специфичности быть схваченными в акте обучения» (Deleuze, 1994, стp. 64).
Эта информация, как составная часть знания, является лишь потенциальной или
виртуальной, однако она становится актуальной всякий раз, когда «она может придать форму … энергии» (Bohm & Hiley, 1993, стp. 36), действиям, переживаниям.
Невидимая информация, в прагматическом смысле, «производит эффекты, и они
могут быть восприняты» (Laszlo, 2004/2007, стр. 73) в видимой форме образов
Таро, отражающих реальные поведенческие и мыслительные паттерны, собранные человечеством в ходе его существования и накопленные в информационном
поле коллективного бессознательного. Бессознательное, проецируемое в раскладе, помогает обучению. В примере с плаванием научиться плавать—значит соединить особые точки нашего тела с особыми точками объективной идеи, чтобы
сформировать проблемное поле. Это сопряжение определяет для нас порог сознания, на котором наши реальные действия подстраиваются под наши представления о реальных отношениях, обеспечивая тем самым решение проблемы. Более того, проблематические идеи—это именно предельные элементы природы и подсознательные объекты малых восприятий. В результате «обучение» всегда происходит в бессознательном и через него, тем самым устанавливая связь глубокого соучастия между природой и умом. (Deleuze, 1994, стp. 165) Мемы действительно управляют и воспроизводят себя таким образом, что это действие вполне можно назвать «разумным, но бездумным поведением» (Dennett, 1996, стp. 154); бездумие здесь означает оставаться вне сознательного понимания. Тем не менее, такой объективный интеллект (объективная психика, по Юнгу, или Нус) всегда уже сохраняется в форме невидимой и незримой, но потенциально активной и значимой информации. Эдусемиотика Таро позволяет нам осуществлять «бессознательный психический механизм, порождающий воспринимаемое в сознании» (Deleuze, 1993, стр.95), когда невидимая информация становится видимой в соответствии с основным постулатом герметической философии (Semetsky, 2011).
Именно бессознательное «дает спонтанность и свежесть; [но] сознание —
убежденность и контроль» (Dewey, 1991a, стp. 217). Как напомнил нам Дьюи, конечная задача образования состоит в воспитании особого «типа ума, способного
поддерживать экономический баланс бессознательного и сознательного» (Dewey,
1991a, pp. 215–216).
Именно эта задача становится полностью реализованной в эдусемиотике Таро,
и именно на этом должна сосредоточиться печально известная экономика знаний
современного образования (см. главу 9).
Согласно Ллойду (2006), естественные законы «сохраняют информацию по мере
ее трансформации» (стр. 78). Процесс управления мемами на сознательном уровне
становится возможным при условии преобразования невидимой информации в видимую, когда мы становимся способными декодировать изобразительный язык,
отражающий ментальные символы и содержащий разворачивающийся текст, воплощенный в массиве образов (см. главу 3). Пирс признавал, что «ментальные
знаки имеют смешанную природу; символические части их называются понятиями … Символ, однажды возникнув, распространяется среди людей. В употреблении и в опыте его значение растет» (Peirce, CP 2.302).
Символы—будучи единицами матезиса, самой науки о жизни—распространяются подобно мемам и влияют на наше мышление и действия подобно архетипам; как бы то ни было, они являются знаками, становящимися другими знаками в самом нашем опыте.
С помощью эдусемиотики Таро мы учимся на опыте благодаря знакам, обладающим одновременно интегральным и интегрирующим характером (глава 6), когда бессознательное становится сознательным. Использование всех знаков, которые
могут быть доступны нам в опыте, особенно важно; и знаки могут быть видимыми
или чувственными, а также невидимыми, но все же понятными.
С помощью воображения, инсайта и интуиции—трех форм неформального образования, реализованных в эдусемиотике Таро,—мы артикулируем изобразительный текст, конструируя в этом процессе образное повествование о прошлом, настоящем и будущем опыте. Конечно, граница, отделяющая невидимую незримую информацию от видимой, весьма субъективна и зависит от нашего собственного невежества по сравнению со знанием: Ллойд (2006) непреклонен в том, что энтропия, как невидимая информация, пронизывающая вселенную, также является мерой невежества.
Задача сделать бессознательное сознательным, или сделать невидимое настоящим, достигается нашим пониманием языка знаков, то есть мы сами становимся частями целого, следовательно, способными предвосхищать некоторые части целого, закодированные в структуре той метамашины, которая является эдусемиотической системой Таро. Как сказал Пирс,
Вселенная… это обязательно великое произведение искусства, великая поэма, ибо каждый прекрасный аргумент — это поэма и симфония,
точно так же, как каждое истинное стихотворение — это здравый аргумент. Но давайте сравним его скорее с картиной—с импрессионистическим морским произведением,—тогда каждое Качество является одной
из элементарных цветных частиц Картины… Общий эффект находится
за пределами нашего понимания, но мы можем в какой-то мере оценить
результирующее Качество частей целого. (Пирс, С. 5.119)
Чтобы сделать тотальный эффект «нашим кругозором», нам действительно
придется научиться читать и понимать язык знаков, с помощью которых Вселенная
в целом выражает себя. Чтение Таро создает мгновенную нестабильность между
субъектом чтения и его текущим уровнем самопознания (или, скорее, невежества,
как сказал бы Ллойд). Именно в этот момент «врывается новизна, закон больших
чисел становится недействительным, и колебания сознания подготавливают решения для следующей аутопоэтической структуры» ( Jantsch, 1980, стp. 308).
Информация, хотя и сохраненная, перераспределяется, внося свой вклад в новую «конструкцию», появившуюся на более высоком уровне организации: ее смысл. В этом смысле активная и творческая интерпретация, с помощью прозрения, интуиции и воображения, как включенная середина между собой и миром, создает
комплементарные пары я~другой или организм~среда таким образом, что это превосходит просто пассивную адаптацию к окружающей среде.
В семиотических терминах эволюцию следует понимать, как взаимную коэволюцию, которая естественна только потому, что в вычислительной вселенной (как утверждает Ллойд) биология должна дополнять физику. Предположение герметической философии о том, что мир живой и основан на аналогических отношениях, уже не звучит так эзотерично: bios означает жизнь. Но мы должны также признать, что есть еще одно слово, которое означает жизнь, Zoe. Как заметил Hederman (2003), Zoe—«жизнь, которая оживотворяет; [Bios] жизнь по наследству. Bios передается горизонтально от поколения к поколению. Zoe—это жизнь сверху, вертикальная связь» (стр. 160).
Мы редко замечаем это вертикальное движение в нашей повседневной жизни, оставаясь в тисках только биологической жизни, на горизонтальной плоскости. Необходим скачок воображения; и способность читать знаки, воспринимать
аналогии, соответствия и отношения, потому что акты, посредством которых
Zoe проявляет себя, являются «самыми незаметными, это акты, которые могут
содержаться только в жизни» (Deleuze & Parnet, 1987, стp. 3); неопределенный
артикль, как упоминалось ранее, указывает на жизнь как чистую имманентность
(Deleuze, 2001).
Рене Том, основатель теории катастроф в математике, замечает, что устойчивость
биологических форм требует, чтобы они имели динамически физический характер,
то есть зависели от ограничений, наложенных на физическом уровне. Таким образом, «органическое высвобождение эволюции позволяет появиться формам, более утонченным, более тонким, более глобальным … и … заряженным смыслом»
(Thom, 1985, стp. 280). Эти формы, как знаки, пронизывающие Вселенную, располагались бы на глобальном символическом (семиосферном? мемосферном?) уровне.
Таким образом, мы не можем не признать опосредование биологии и физики культурой и человеческим опытом.
Как утверждал Джон Дили, человеческий опыт сам по себе является интерпретирующей структурой: «В основе семиотики лежит осознание того, что весь
человеческий опыт без исключения является интерпретирующей структурой, опосредованной и поддерживаемой знаками”» (Deely, 1990, p. 5).
Эта интерпретирующая структура воплощена в эдусемиотике Таро: множественность человеческих переживаний символически выражается через изобразительный
язык образов Таро. Процесс чтения и интерпретации—наблюдатель, наблюдающий себя в самореферентной манере—это особенность подлинного обучения!
Роберт Розен, отец математической биологии, говорил о том, что вся Вселенная,
по-видимому, воплощает семантическое измерение, сродни естественному языку.
Тем не менее, сосредоточившись на биологии и «самой жизни» (Rosen, 1991), он
оставался агностиком в проблеме эффективной вычисляемости, если мы не принимаем как должное, что сама Природа (с ее законами физики!) «говорит» на каком-то языке. Действительно, для Дьюи природа говорит на таком языке (см. главу 1) Розен цитирует более раннюю книгу Мартина Дэвиса (которая предшествовала исследованиям Сета Ллойда почти на полвека) под названием «Вычислимость
и неразрешимость» (1958; New York: McGraw-Hill): «Ибо как мы можем когда-либо
исключить возможность того, что когда-нибудь (возможно, какими-то инопланетными посетителями) нам будет представлено (возможно, чрезвычайно сложное) устройство или «оракул», который «вычисляет»» невычислимую функцию? (стр. 11)» (Розен, 1991, стр. 204).
Этот вопрос становится спорным в рамках эдусемиотики Таро: такой «оракул»
существует, и эта книга демонстрирует, что он действительно вычисляет, в определенных пределах и контекстах, (иначе) непостижимое. Повторюсь, как утверждал Деннет (Dennett, 1997), вычислительные структуры самореферентны, то есть способны к самопониманию. Самореферентность или самотрансценденция-наблюдатель, наблюдающий себя,—необходима для самопонимания, для познания и может быть достигнута только посредством триадической семиотики и схематического рассуждения.
Включенная третья часть создается раскладом Таро, функционирующим как
диаграмма Пирса или «икона отношений … Индексы также … используются»
(Peirce, CP 4.418).
Расклад Таро—это сложный знак, совершенный, по словам Пирса, охватывающий все три категории иконок, индексов и символов; однако его иконический характер преобладает как представляющий сеть значимых отношений. Для Пирса именно
схематическое рассуждение позволяет формировать гипостатические абстракции,
которые усиливают наш опыт как ступени, представляющие подлинное обучение.
Знак, образованный подлинной триадой, которая взаимно объединяет материю,
энергию и информацию во Вселенной, самореферентен; следовательно, он функционирует как квантовый компьютер, который вычисляет свою собственную динамическую эволюцию на основе своей гигантской космической памяти.
Вселеннаядействительно наполнена знаками, как сказал Пирс, и поэтому может быть выражена как знак, имеющий следующую триадическую структуру (рис. 8.2), к которой относится информация:
Пунктирная линия обозначает разворачивающуюся информацию, возникающую из потока интерпретантов Пирса, функционирующих в соответствии с логикой включенной середины.
Ллойд (2006) указывает, что основные материальные элементы Вселенной, такие как «Земля, воздух, огонь и вода … все состоят из энергии, но различные формы, которые они принимают, определяются информацией. Чтобы что-то сделать,
нужна энергия. Для уточнения того, что делается, требуется информация. Энергия
и информация по своей природе (без каламбура) переплетены» (стр. 44, скобки в оригинале); и это «переплетенное» отношение, подлинный знак, показано
на рис. 8.2. Вселенная действительно наполнена информацией!
Координирующее, триадическое отношение вездесуще и выдвигает на первый
план еще одну комплементарную пару, пару новизны ~ подтверждения, как биполярное отношение, которое должно поддерживаться в равновесии на уровне человеческого опыта (рис. 8.3).
Эдусемиотика Таро занимается организацией потенциальной информации в актуальное, представленное осмысленным знанием, и обязательно предполагает опосредование, устанавливаемое через включенную треть интерпретанта. Триадическое отношение устанавливается всякий раз, когда «старое и новое скачут вместе, как искры, когда полюса отрегулированы» (Dewey, 1934/1980, стp. 266). Такая «корректировка» является тропом, указывающим на непрерывное колебание между
новизной и подтверждением, когда информация становится прагматичной и функциональной, то есть качественно полезной.
Тотальное подтверждение отрицает подлинное обучение как способствующее
новому знанию; однако полная новизна подразумевает конец в полном хаосе. Как
отмечает Янч ( Jantsch, 1981), «ни в одной из крайностей не будет прагматического информационного содержания» (стр. 98) Отношение примирения, выраженное
в терминах тильды «~», и создание открытой-регулируемой или координированной—системы предполагает гармонию и равновесие: семиотическая система преобразует новизну в подтверждение в той же мере, в какой она создает новизну.
Новизна, как изменение поведения системы, описывается в нелинейной математике как фазовый переход. Это вездесущее состояние далеко от равновесия, оно дает
начальный импульс разворачивающейся динамике. Семиозис предполагает исходное состояние «непростого или неустойчивого равновесия» (Dewey, 1925/1958,
стp. 253), символизируемое Дураком, стоящим на краю пропасти (см. главу 1).
Эта реляционная динамика устанавливает координацию, которую можно определить, как «диалог между настоящим конструктом и проблемами окружающей среды, определяющий возникающий следующий этап» (Doll, 1993, стp. 72). Билл Долл
в контексте постформальной теории учебной программы рассматривает ее как переход от строго каузального к трансформативному, поскольку любая самоорганизующаяся семиотическая система (например, в контексте этой книги эдусемиотика Таро) неизбежно открывает себя «вызовам, возмущениям, нарушениям, которые являются непременным условием трансформационного процесса» (Doll, 1993, стp. 14).
Мы должны быть особенно осторожны в наших поисках «золотой середины»
или баланса, производимого примиряющим отношением, символизируемым закорючкой «~». Именно способность системы поддерживать себя, дополняемая спо
собностью изменять себя, приводит к самореференции и устойчивости системы.
Система способна поддерживать себя благодаря обучению и поддержанию баланса между ее «как консервативными, так и экспансионистскими аспектами» (Horn
& Wilburn, 2005, стp. 752).
Прагматическая информация—само значение опыта—является результатом
связи, взаимодействия. В ньютоновской механике нет места информации, значению
или ценности (на уровне Вторичности Пирса), однако именно информация является «центральной для квантовой механики» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 104),
а также для биологии, пронизанной «сосуществующими динамическими тенденциями» (там же.).
Метафорически, необходимый квант действия осуществляется спонтанным
прыжком Дурака в бездну. Знак, по Пирсу, не является подлинным знаком, если
он не интерпретирован; та же логика применима и к квантовой природе: «фотон
не является фотоном, пока он не измерен» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 101)
или не обнаружен. Как отмечают Келсо и Энгстрем, «можно расщепить атом,
но нельзя расщепить бит. Квантовая механика предполагает, что… измерение создает информацию» (стр. 101; курсив в оригинале). Акт измерения сродни акту
интерпретации, заложенному в семиозис Пирса. На самом деле квантовые сущности структурированы так же, как и триадические знаки Пирса, и функционируют на основе логики включенного среднего, представляя в качестве таковой
«метафизику разума» (Nicolaidis, 2001). Мир должен быть наполнен разумом,
заключенным в коллективном бессознательном. Триадическая структура процесса не поддается бинарной логике «или-или», и третий член Т обязательно
обеспечивает семиотический мост, отношение «~» между диадой А и не-А (которые в противном случае остались бы двумя бинарными противоположностями), как показано на рис. 8.4.
Не-А (как обобщенное Другое), таким образом, не противопоставляется А (обобщенное Я, как это было бы в рамках логики исключенного среднего); они оба составляют согласованную или сбалансированную комплементарную пару в отношении: А~не-А.
Излагая свою концепцию голономного движения, Дэвид Бом подчеркивал, что
в ней нет прямой причинно-следственной связи, кроме отношений между событиями, которые вплетаются в целое взаимосвязанной сетью квантов. Семиозис—это взаимосвязанная сеть, и кванты принимают участие в знаках Пирса, полных неявной информации, которая непрерывно меняет свой способ выражения, колеблясь между биполярными противоположностями. Именно координационная динамика, основанная на логике включенного среднего, «отстаивает концепцию функциональной информации и показывает, что она возникает как следствие связанной, самоорганизующейся динамической системы, живущей в метастабильном режиме, где сосуществуют только тенденции» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 104).
Еще яснее становится представление о вселенной, наполненной знаками, на основе которых концептуализируется и практикуется эдусемиотика Таро: знаки—
это виртуальные тенденции, которые подвергаются актуализации и приобретают
смыслы в процессе самой своей интерпретации. Эдусемиотика Таро воплощает такие самоорганизующиеся системы возможных тенденций (знаков), которые производят функциональные, содержательные, информацию, в то же время эту самую
информацию одновременно «стабилизируя и согласовывая» (Келсо & Engstrøm,
2006, стр. 167), то есть, фиксируя смысл в определенном контексте, даже если только временно.
Расклад Таро представляет собой функциональную информацию, которая «связывает координирующие элементы [знак и его объект, согласно триаде Пирса] осмысленным образом» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 108; скобки мои). Именно эта
координация создает смысл для опыта. Это означает, что сакраментальное и мистическое, неоплатоническое уравнение Один=Много демонстрирует себя как значимое отношение в рамках науки о динамике координации, отстаиваемой Келсо
и Энгстремом (2006). Эта формула выражается в виде еще одной комплементарной пары—единство ~ разнообразие.; где один и многие связаны.
То, что мы обычно воспринимаем как науку в противовес мистицизма, также представляет собой взаимодополняющее отношение. То, что дуалистическое мышление
считает мистическим,—это наличие самореференции или самопричины, традиционно рассматриваемое как таинственное и не поддающееся объяснению с точки зрения логики исключенной середины позитивистского мышления. Моше Идель, современный исследователь мистицизма и мессианства, говорит о тайне, связанной с самопознанием, как ведущей к слиянию причины и следствия, то есть к появлению мистической самопричины (которую мы уже частично демистифицировали в главе 4) в самых благородных формах человеческой деятельности как о продукте мистического союза (coincidentia oppositorum) между человеческим и божественным.: в глубинах человеческой мысли нет никого более глубокого и превосходного, чем она… и только она соединяет человеческую мысль с божественной… в меру человеческих возможностей и в соответствии с человеческой природой. И известно, что человеческая мысль есть причина его мудрости, и его мудрость есть причина его понимания, и его понимание есть причина его милости, и его милость есть причина его почитания своего Творца. (Idel, 1988, стр. 147) Проблематика такой круговой самореференции считалась неразрешимой философской проблемой из-за приравнивания рациональности исключительно к методу классической науки, с ее прямой механистической причинностью. Таким образом, самореферентность считалась иррациональной и, следовательно, полностью мистической. И все же именно координационная динамика примиряет «непримиримые» противоположности человеческого и божественного в силу отношения «~»; таким образом, убирая аромат мистицизма и объединяя оба в одну постчеловеческую или трансперсональную, реляционную сущность, подлинный знак, дополняющую человеческую и божественную пару!
Лу Кауфман (2010) приводит пример, объединяющий одно со многими: полоса
Мебиуса (складка, говоря языком Делеза: онтологически Бытие есть Складка), которая кажется парадоксальной структурой, если бы не понимание того, что именно
перспектива наблюдателя и контекст порождают очевидный парадокс. Как утверждают Келсо и Энгстрем, «контекстно-зависимая координационная динамика …
дополняет ‘универсальные‘ контекстно-независимые ‘первые принципы‘ физики,
которые направлены на унификацию природы. Природа не может быть понята без
того и другого» (2006, стр. 100).
Единство и разнообразие образуют комплементарную пару, как и универсалии
и особенности; как заметил Дьюи, именно «смесь универсальности и единичности» (1925/1958, стp. 48) производит эмпирическое воздействие на уровне практики, фактического опыта.
Примечательно, что Келсо и Энгстрем указывают на неязыковые истоки интенционального действия. Само наше ощущение—это эмерджентное свойство,
подразумеваемое информационным полем знаков, и оно не основано на правилах,
то есть не может быть основано только на пропозициональном мышлении и лого-
центризме. Во вселенной, наполненной знаками, информация (и вычисления как
эволюция информации, знаков) есть везде: это все, что есть! Ласло (2004/2007)
ссылается на опыт астронавта «Аполлона» Эдгара Митчелла, который указал, что
информация «присутствует везде … и присутствовала с самого начала» (Laszlo,
2004/2007, стp. 67).
Сложная вселенная, наполненная информацией, должна «говорить» знаками,
в отношениях двухикого Януса, должна выражать себя в двойственном способе материи и энергии как два полюса, соединенные одним и тем же внутренне информационным полем. Действительно, как утверждал физик и космолог Джон Арчибальд Уилер, все физические вещи изначально являются теоретико-информационными.
Ласло (2004/2007) использует термин «образование», а не «информация», чтобы подчеркнуть, что она соединяет и связывает «вещи (частицы, атомы, молекулы,
организмы, экологию … а также разум и сознание, связанные с некоторыми из этих
вещей) независимо от того, насколько они далеки друг от друга и сколько времени
прошло с тех пор, как между ними были созданы связи» (стр. 68–69)!
Поскольку энергия должна передаваться каким-то носителем, она не может действовать в физическом вакууме; скорее она действует в так называемом квантовом вакууме (упомянутом в главе 1), пронизанном квантовыми, реляционными сущностями (см. рисунок 8.4.) Делез был поистине гением в своем осмыслении онтологии виртуального. «Нелокальность знаков не уважает ни времени, ни пространства» (Laszlo, 2004/2007, стp. 29); однако именно потому, что они нелокальны, мы можем столкнуться с ними в нашем действительном опыте в видимом и чувственном, эмпирическом мире, подобно слиянию ментальных и физических событий, обусловленном принципом синхронности Юнга и Паули.
Эта «точка зрения подразумевает, что … внутреннее и внешнее … межличностное и интрапсихическое можно рассматривать как [неразрывное] поле отсылок» (Samuels, 1985, стp. 266), которые объединяют целостным образом бинарные
противоположности разума и материи, познающего и познаваемого. На культурном уровне знаки являются мемами, и как семиотическая система символический
уровень мемов или архетипов, закодированных в протоментальном языке образов
Таро, создает семиотический мост между мирами разума и материи, устанавливая своего рода интеробъективное (используя термин Бруно Латура) отношение.
Невидимая информация, энтропия, является мерой невежества, и, делая невидимое видимым, может показаться, что энтропия уменьшится, но на самом деле
общее количество информации сохраняется—она просто перераспределяется
из —за смещения границы между (классическим) наблюдателем и наблюдаемым,
когда интерпретация символов—включенная треть интерпретанта Пирса—вызывает эволюцию сознания. Расширенная граница означает усиление сознания вплоть
до достижения того, что Гебсер назвал интегральностью (рассмотрено в главе 6).
Повторяю, подлинный знак включает в себя триаду «наблюдатель, наблюдающее и наблюдаемое» (Dewey, 1991b, стp. 97). Символический язык Таро, который,
как и любой язык в целом, представлен структурированной системой, роль которой состоит в том, чтобы соединять выражения (функционирующие как публичные аспекты, например физические знаки) и сообщения (частные аспекты: мысли
и понятия), то есть иметь средства для сопоставления между ними (ср. Jackendoff,
2001), выполняет функцию семиотического интерпретанта, что соответствует самореферентной логике как семиотике, то есть логике включенного третьего, включенного среднего.
Пресловутая связь между картой и территорией избегает ловушки априорной
репрезентации и соблазна деконструкции; вместо этого она встроена в самореферентный семиотический процесс, в ходе которого «карта…сливается со своим объектом, когда сам объект является движением [и] траектория сливается не только с субъективностью тех, кто путешествует через среду, но и с субъективностью
самой среды, поскольку она отражается в тех, кто путешествует через нее» (Делез,
1997, стp. 61) —действительно, существует взаимная коэволюция.
Части Вселенной, функционирующие как квантовый компьютер, запутаны (как
части целого), и именно эта запутанность допускает генезис информации, несмотря на воспринимаемую «призрачность» старого действия на расстоянии. Это
предполагаемое действие на расстоянии на самом деле является нелокальной, синхронной связью, которая указывает на реляционную динамику семиозиса. Поток
семиозиса, по-видимому, «состоит из …циклов и циклов таких циклов» (Уайтхед,
1929/1997, стр. 268) создающих ритмическое движение.
Ритм—это проявление соответствий, аналогий, отношений—симфонии, как
сказал Пирс,—все они представляют динамику координации, как мы показали
в главе 4.
Именно благодаря координации, динамике отношений в процессе чтения Таро
возникает новый смысл, благодаря «транскодированному переходу из одной среды
в другую, коммуникации сред, координации между разнородными пространствамивременами … Всякий раз, когда происходит перекодирование, … возникает …конституирование нового плана, как добавочной стоимости» (Deleuze & Guattari, 1987, стp. 313–314).
Образы становятся интерпретируемыми—они перекодируются,—так что значения на уровне их выражения в вербальном языке кажутся как бы созданными заново. Это кажущееся создание ex nihiloне является оккультной или мистической
особенностью: Ллойд явно подчеркивает, что «квантовая механика, в отличие
от классической механики, может создавать информацию из ничего» (Lloyd, 2006,
стp. 118, курсив в оригинале). Вспомните Аркан Дурак, открывший эту книгу.
Дурак, по-видимому, ничего не означает; тем не менее, этот знак способен создавать информацию как бы из ничего. Нулевая нумерация чрезвычайно важна, потому что в вычислительной, самореферентной и самоорганизующейся вселенной,
пронизанной ритмическими движениями знаков, информация может быть создана
из состояния с нулевой энтропией. С философской точки зрения это сродни старой и, казалось бы, неразрешенной проблеме бытия как первого известного, ens
primum cognitum (которая будет далее рассмотрена в главе 10 в контексте абдукции Пирса). Это состояние полной свободы, граничащее с хаосом и безграничной, пусть и невидимой, информацией. Тем не менее, потенциал для обработки
информации находится на максимуме (обозначается Нулем), и Дурак начнет свое
эмпирическое путешествие открытия, вычисляя себя заново посредством перевода
в другие знаки-следовательно, создавая новые значения—и эволюционируя ко все
более высоким уровням сложности. Ничто здесь не противоречит законам физики. Просто невидимая информация «живет» в субстрате импликативного порядка, положенного Дэвидом Бомом, и среди взаимодействия знаков в их аналоговой
или непрерывной (а не цифровой или дискретной) форме. Вопреки старой механистической парадигме, вычислительная вселенная порождает возможные формы (экспликативного) порядка благодаря своей «врожденной способности обработки информации» (Lloyd, 2006, стp. 169) и благодаря структурной динамике ранее упомянутых логических элементов, действие которых «определяет то, что происходит во время вычислений» (2006, стp. 174).
Мечта Вольфганга Паули о нейтральном языке обретает эмпирическую реальность: как говорит Ллойд (2006), нейтроны способны «говорить» и «да», и «нет»
одновременно; они действительно, по-видимому, участвуют в триадическом отношении «да-нет» в соответствии с наукой о координационной динамике. Дурак, благодаря «квантовому скачку» в бездну, совершает квант действия и таким образом
начинает эволюционный, семиотический процесс, в ходе которого он учится и развивается к состояниям, проиллюстрированным другими образами.
На практическом уровне мы говорим, что вступаем в жизненный мир переживаний и через цепочку интерпретантов начинаем понимать смысл этого и последующих переживаний: мы учимся, создавая именно этот смысл! Мы становимся
мудрее, и наше сознание усиливается и расширяется, чтобы вместить и осознать то,
что предстало как просто невидимая информация, просто тонкий знак, который—
если он не усилен интерпретирующим процессом—структурой эдусемиотики
Таро и не реализован на уровне практики—может навсегда остаться в бессознательном на смутном уровне как «да», так и «нет» одновременно!
Снова цитируя Ллойда: «Нет ничего плохого в том, чтобы начать с нуля.
Например, положительные числа начинаются с нуля («пустой вещи») (2006, с. 45).
Ранее я проиллюстрировала путешествие Дурака в терминах построения логики
из пустого множества. Согласно «Законам формы» Г. Спенсера-Брауна (1979),
логика строится в последовательности, которая повторяется или воспроизводится
на основе первоначального акта различения. Поэтому информация, которая всегда сохраняется даже в своей неуловимой, потенциальной или виртуальной форме,
становится видимой и полезной.
Каждый последующий образ отражает определенный паттерн мышления, настроения, аффекта и т.д.
Каждый паттерн, как мы показали ранее, может быть представлен набором
с определенным числом элементов, которые повторяются, следовательно, самоорганизуются или порождают себя (см. Merrell, 1997, стp. 173). Эволюция знаков
имеет направление и, как мы установили в предыдущей главе, в настоящее время
ориентирована на Звезду, Звезду Надежды. В современном социальном климате,
когда различные мемы, по словам Деннетта, конкурируют друг с другом на глобальном уровне и привели к разрушениям масштаба Башни, универсальная ценность Надежды имеет первостепенное значение.
Вступая в информационное поле собственной эволюции, представленное знаками Таро, мы становимся способными предвидеть возможные последствия самих
своих действий. Именно Эдусемиотика Таро, благодаря своей логике включенной
середины, предоставляет средства, которые позволяют необходимую саморефлексию, чтобы мы могли начать учиться «делать правильные вещи в нужное время» (Rockwell, 2007, стp. 166), выбирая наши этические действия в гармонии со вселенной; не «идти против течения» семиозиса, но действовать в соответствии с естественной координационной динамикой.
Недвойственный, комплементарный подход к отношениям я ~ другие предполагает то, что физик и математик сэр Роджер Пенроуз, не случайно, определил в терминах «контакта с неким платоническим миром» (Penrose, Shimony, Cartwright, &
Hawking, 1997, стp. 125). Потому что платоновский мир населен математическими
истинами, но также и из-за «общего чувства, что эти математические конструкции
являются продуктами нашей психики» (стр. 96), таинственная зависимость природного мира от строгих математических законов и трехчастных отношений может быть вписана в следующую—особенно триадическую—диаграмму:
(Воспроизведено с разрешения Penrose et al., 1997, стр. 96).
Суть аргументации Пенроуза заключается в том, что физический мир можно
рассматривать как проекцию платоновского мира, а мир разума возникает из части физического мира, что позволяет человеку в этом процессе проницательно схватывать и таким образом понимать некоторую часть платоновского мира.
Однако отношения перестают быть загадочными, если мы рассмотрим диаграмму Пенроуза, структурированную таким же образом, как триадический самореферентный знак Пирса.
На языке науки о координационной динамике триада Пирса была бы представлена комплементарной парой знак~объект, в которой интерпретант обозначается символом примирения «~». Эта закорючка служит новым синтаксисом, чтобы сделать два противоположных полюса одной биполярной парой, знаком с лицом Януса!
Как подлинный знак, триада Пенроуза должна функционировать взаимно, в соответствии с логикой включенного среднего, что как таковое позволяет нам проникнуть в платоновский мир.; следовательно, схватывание Идей, «населяющих» этот мир интуитивно или проницательно (или, с логической точки зрения, с помощью
неявного абстрагирующего вывода), в отличие от следования логике явных вычислительных правил, сформулированных в пропозициональном языке.
Законы, выраженные в «части Платоновском мире, которая охватывается нашим
физическим миром» (Penrose, et al., 1997, стp. 97), которая, проецируясь на физический уровень, то есть компактифицируясь, следовательно, делая себя видимой
в трехмерном физическом мире, становится «доступной нашей ментальности»
(1997, стp. 97): мы постигаем Идеи, которые, по определению, «населяют”» платоновский, архетипический мир. Или это те самые мемы, которые путем репликации закладываются в глубинные структуры культурного бессознательного?
В рамках теории мемов Деннета именно совокупность культуры «“влияет на развитие сознания» (Popp, 2007, стp. 62). То, что населяет платоновский мир,—это
не только Истина, но также Добро и Прекрасное, которые могут казаться «неизмеримыми элементами—например, суждение, здравый смысл, проницательность, эстетическая чувствительность, сострадание, мораль» (Penrose et al., 1997, стp. 125), то есть все атрибуты психики, закодированные в Арканах Таро.
Знаки обязательно опосредуют мир (физический мир) и интеллект (ментальный
мир). Их участие в эволюционной логике включенного среднего дает возможность
динамического процесса вычисления, кажущегося непостижимым, приводящего
к предвосхищению некоторых будущих событий с помощью эдусемиотики Таро.
Концепция вычислительной вселенной, наполненной информацией, знаками, поддерживает этот аргумент. Неортодоксальное квантовое вычисление происходит
подсознательно и доличностно: правила соблюдаются не эксплицитно, а имплицитно, на уровне виртуальной абстрактной машины, которая находит свое воплощение в семиотике образов—в языке образов.
Именно пирсовская абдукция акцентирует наше сознательное и основанное
на правилах, пропозициональное мышление; тем не менее это умозаключение,
способ рассуждения, который сам создает «несводимую триаду» (Deely, 2001,
стp. 614) отношений между опытом и познанием. Абдуктивное понимание «приходит к нам как вспышка. Это акт прозрения» (Peirce, CP 5.181). Правила проективной геометрии, имплицитно заложенные в диаграмме Пенроуза, устанавливают
взаимно однозначное соответствие (или отображение), как в перспективной композиции в сторону точки схода, подразумевая изоморфизм между архетипическими идеями платоновского мира и диадой ментального мира вместе с физическим.
Мы можем концептуализировать треугольник Пенроуза в терминах такой перспективной композиции, но с изменяющейся системой отсчета. Когда «исчезающая» точка перемещается в ментальный мир, это приводит к изоморфизму между общим ментальным представлением и двумя другими мирами: миром Идей и миром наших действий. На самом деле само качество «исчезновения» этой точки делаеткомпозицию перспективной, что, согласно Гебсеру (рассмотренному в главе 6), действительно является такой отличительной чертой усиленного, Интегрального сознания, которого мы достигаем в процессе эдусемиотики Таро благодаря чтению/
интерпретации знаков и обучению на опыте. Это обучение не является накоплением эмпирических фактов, но должно стать ядром современного нравственного
воспитания как создания смыслов и придания опыту ценности! Прямое привитие
ценностей для формирования характера недостаточно, как постоянно говорит нам
Нел Ноддингс. Этическая ответственность заключается в трансформации или «модификации характера и выборе такого образа действий, который сделал бы эту возможность реальностью» (Dewey, 1932/1998, стp. 351).
Выбор конкретного и этического образа действий в данных обстоятельствах
становится возможным благодаря усвоению нравственных уроков в школе жизни,
неортодоксальная «программа» которой заложена в образах Таро.
Именно натуралистический подход к этике поддерживает наше обучение
на опыте, благодаря которому мы можем эволюционировать к тому, чтобы делать
«правильные вещи в нужное время» (Rockwell, 2007, стp. 166). Повторяю, этика повторяет онтологию, и наши действия должны быть гармоничными, то есть
согласованными с миром природы. Естественный мир, однако, насыщен знаками и не сводим к физическим «вещам». Анализ диаграммы Пенроуза приводит
нас к пониманию того, что уровень моральных идей как потенциальных значений
и ценностей должен превышать (вербальные) референции, поскольку он охватывает наше мышление (ментальный мир) в сочетании с нашим действием (физический мир, мир действия).
Наше знание языка Таро—или машинного кода доконцептуального менталитетаделает моральные значения вычислимыми, поскольку позволяет нам декодировать их в слова (вербальные знаки), описывающие динамические паттерны мыслей, аффектов, желаний, убеждений и поведения. Язык (Не-)Мышления по необходимости превосходит его языковые представления, и Жак Лакан был прав, когда говорил, что бессознательное тоже структурировано как язык. Речь идет о языке знаков, который устанавливает неортодоксальную трансверсальную коммуникацию по меметическим (не миметическим, а семиотическим) каналам информации.
И онтологическое существование уровня, на котором «расположен» такой символический язык, подразумевается триадой Пенроуза.
Если мы буквально выходим из нашего картезианского ума, навсегда отделенного от мира, и соединяемся на практике с миром наших действий, наших тел—как мы действительно становимся способными делать во время чтения Таро—тогда мы принимаем позицию, которую я называю радикальной объективностью, которая аналогична следствиям аргумента треугольника, который был рассмотрен ранее и в котором воображаемая «сверхновая» концептуально эквивалентна вышеупомянутой точке схода в перспективной композиции.
Именно триадическая, антидуалистическая структура обеспечивает целостность. Прошлое—настоящее-будущее сосуществуют, и «тонкая структура времени» ( Jantsch, 1980, с. 232) фактически не имеет напряжения в силу того, что она
встроена в одну и ту же триадическую семиотическую структуру (см. рис. 8.6).
Тот факт, что типичная компоновка изображений (рис. 8.1) сочетает в себе все
три аспекта времени одновременно, позволяя нам прогнозировать и ретранслировать, перестает быть загадочным. Схема отражает возможность предвидения будущего путем оценки «вариантов дальнейшей эволюции» ( Jantsch, 1980, стp. 232) в общей динамике эдусемиотической системы Таро. Неортодоксальная эпистемология Таро ориентирована на будущее. Таро расширяет ум за его частные границы и расширяет наше сознание, чтобы охватить невидимую-сделанную-видимой информацию.
Эдусемиотика Таро меняет наше понимание природы. Мы согласны с Дьюи
в том, что «природа означает не что иное, как весь комплекс результатов взаимодействия человека с его воспоминаниями и надеждами, пониманием и желанием, с тем миром, которым односторонняя философия ограничивает природу» (Dewey, 1934/1980, стp. 152) Естественный мир предстает как то, что мыслитель Дэвид Чалмерс, ссылаясь на панпсихизм Пирса, назвал удивительно прекрасным миром.
Красота этого мира состоит в том, что, помимо простого физического и психического диады, есть триады согласно Пенроуза схеме, что обеспечивает взаимодействие или связь физического и психического миров через сопоставление
и посреднической деятельности через мир идей, или мемы, или архетипы, или признаки, чья физическая реализация осуществляется в Таро-образы, которые воплощают наши воспоминания, надежды и желания, включающие значения фактического и потенциального опыта.
Знаки—это паттерны координированной, интерпретирующей деятельности,
составляющие «воплощенное познание» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 89). Это
теоретическое понятие эмпирически выражается на уровне практики через эдусемиотику Таро как отношение, подлинный знак. Как скоординированная деятельность, она воплощает в себе сам символ примирения, «~» (тильда), и как таковая всегда уже «основана на информации» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 9). Чтобы
когнитивная (вычислительная) структура выполняла свою функцию, она должна
быть самореферентной: семиотический треугольник должен операционально замкнуться на себе, оставляя себя открытым для дальнейшей эволюции и дальнейшей интерпретации в направлении еще более интенсивного сознания.
Такая гомология присутствовала и в Герметическом многоуровневом мировоззрении, постулировавшем различие многообразных уровней в зависимости
от частоты или интенсивности самовыражения того или иного уровня: материя
преобразуется в энергию, которая преобразуется в информацию и наоборот. Еще
раз нам напоминают о триадической семиотике Пирса: материя (Вторичность)—
это слабый ум (Первичность), и ум (Первичность) должен быть укоренен в привычках (Третичность), чтобы сгуститься в материю (Вторичность) с «привычками,
становящимися физическими законами» (Peirce, С. 6.25).
Эволюционный процесс семиозиса характеризуется общим законом, в конечном счете определяемым как «тенденция всех вещей приобретать привычки»
(Peirce, CP 6.101).
Эта тенденция является «самовоспроизводящей» (Peirce, СР 1.409 и подлинный
знак в конечном счете является самореферентным. Согласно прагматической максиме Пирса, информация порождает эффекты—новые паттерны мыслей, чувств,
действий; она может ломать старые привычки и создавать новые. В силу своего воздействия или практической направленности информация реальна, объективна и является предпосылкой для осмысленного общения и придания опыту общих смыслов.
Именно ум, «скованный привычками» (Peirce, 1955, стp. 351), ставший неподвижным и жестким, обычно называют материей. Трансформация наших жестких
привычек и интенсификация нашего сознания в направлении целостности—это
задача образования, поставленная и разрешенная эдусемиотикой Таро. Усиленное
и расширенное сознание, в которое полностью интегрировано бессознательное, может выйти за пределы пространства и времени и воспринимать их одновременно,
достигнув, по словам Гебсера, свободы во времени. Фрагментированные аспекты
прошлого, настоящего и будущего низшего, наиболее плотного уровня всего спектра порядков становятся едиными на самом высоком, самом тонком и разреженном
уровне, достигая как такового предельного Unus Mundus как единого, постчеловеческого мира, в котором примиряются противоположности.
Язык, как вербальный, так и невербальный, является разновидностью функциональной информации: он может изменять паттерны координации.
Функциональная или содержательная информация—это само взаимодействие, выраженное в отношении «~», используемом системой «для координации самой себя» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 101), для самоорганизации; и ярким примером функциональной информации является эдусемиотика Таро. Повторюсь, как утверждал Деннетт (Dennett, 1997), вычислительные структуры обязательно самореферентны и, следовательно, способны к самопониманию.
Это и есть конечная ценность эдусемиотики Таро: посредством самореференции и критической саморефлексии мы можем достичь нового понимания и даже
предвосхищения, таким образом сознательно вычисляя нашу собственную эволюцию как участвующих членов вычислительной вселенной. Мы достигаем новых степеней свободы (включая свободу во времени; см. главу 6), как будто действительно становимся Магами (Глава 4) в заново зачарованном мире, наполненном информацией и смыслами. Сама свобода развивается (ср. Dennett, 2003).
В контексте вычислительной и развивающейся вселенной архетипические идеи
всегда имеют скрытое содержание и значение в форме невидимой информации
Ллойда, которая становится видимой благодаря опосредующей, интерпретирующей и предвосхищающей функции чтения Таро. Каждый знак всегда может быть
дополнительно интерпретирован, вся структура каждый раз открывается для потенциально новых значений. В удивительном соглашение со старым учением Платона о знании, поэтому часто не имеет существенного значения (см. Главу 10), это информационное содержание присутствует всегда, даже если потенциально, виртуально, или бессознательно.
Вместо того чтобы быть вечными зомби, ведущими себя как автоматы (то, что
Пирс назвал бы дегенеративными знаками), логика которых сводится к диадическим отношениям между миром идей и физическим миром слепых и бессознательных действий, мы можем стать способными изучать и оценивать нашу собственную
эволюцию в процессе творческой коэволюции. А что мы создаем? Мы создаем себя
и наш жизненный мир точно так же, как квантовая вселенная в целом (Lloyd, 2006)
вычисляет свою собственную эволюцию: она самоорганизуется (ср. Jantsch, 1980).
Семиозис Пирса основан на эволюционной философии, но не только потому,
что он опирается на дарвиновский принцип естественного отбора. Именно большая реализация значений, обусловленная цепочкой интерпретантов, вовлеченных
в непрерывную семиотическую коммуникацию, является характерной чертой органической эволюции: «человек-знак приобретает информацию и начинает значить больше, чем раньше» (Peirce, 1955, p. 249). Эдусемиотика Таро, которая может показаться неясной и мистической, на самом деле является просветляющим событием, экзистенциальной практикой, демонстрирующей эмпирическое и экспериментальное искусство восприятия (видения) неощутимого (невидимого), выражения того, что кажется невыразимым.
Движение от наблюдаемого к невидимому и мистическому, но, главное, потенциально познаваемому и осмысленному происходит в направлении, противоположном прямому восприятию, от действительного к виртуальному. Конечно же, как Делез и Гваттари (1994) утверждают: «От виртуального мы спускаемся к реальным состояниям дел, а от состояний дел мы поднимаемся к виртуальному, не будучи в состоянии изолировать одно от другого» (стр. 160).
Чтение и интерпретация знаков Таро, как тонких посланий, вложенных в образы
и символы, достигается пробуждением восприятий: поднятием их до новой силы.
Это ориентированное на будущее восприятие виртуального объекта (появляющегося в настоящий момент незаметным) в самой динамике становления-другим
или становления-актуальным, когда оба движения встречаются друг с другом и восходящие/нисходящие линии пересекаются в силу трансверсальной коммуникации, установленной эдусемиотикой Таро. Именно в эти критические моменты переживания «тело погружается в виртуальные или духовные глубины, которые превышают его» (Goddard, 2001, стp. 57). Избыток смыслов, который может дремать в потенции, актуализируется в единственном трансформирующем, квазимистическом опыте.
Традиционно такое переживание воспринимается как экстатическое, но не обязательно. Эдусемиотика Таро ведет к открытию духовной глубины внутри себя как
экстаз.
Гностическое знание—это внутреннее знание, самопознание. Это состояние—
путь к раю как символу самого фундаментального слоя, объединяющего человеческую душу и космос, может быть найдено посредством любого из этих переживаний.
Конечно, точка объединения опыта не только виртуальна, но и «не лишена сходства с Единым Целым платоников» (Deleuze, 1991, стр. 93).
Еще раз напоминаем о необходимости бережного, этического отношения к информации, которая становится доступной в результате чтения и предполагает, будучи мотивирующей силой, стоящей за трансформацией привычек, возможность
порождения новых способов действия в социальном мире. Взаимопроникновение
эпистемологии, онтологии и психологии по умолчанию приводит к этическим коннотациям. Заботливое отношение (ср. Noddings, 1984/2003) и нежное действие
(Peat, 1992) становятся обязательными: человеческие действия, квалифицируемые
как нежные, требуют экстраординарного качества ума и восприятия, основанного
на любви, уважении и заботе.
Этот тип действия становится особенно важным сейчас, в наш век глобальных
конфликтов, несоизмеримых ценностей и вытекающих из этого сбоев в общении,
сопровождаемых постоянным отчуждением между Собой и Другими. Мы можем
преодолеть это отчуждение, создав трансверсальную коммуникацию как примиряющую связь, воплощенную в раскладе Таро, который устанавливает дополняющее, хотя и ненадежное, отношение я ~ другой.
Важно—и несмотря на то, что феномен чтения Таро поддерживает идею крайнего иннативизма (в этом я согласна с Фодором)—распространение менталитета на всеобщий, общественный, уровень прото-менталитета демонстрирует, что
его можно и нужно изучать (то есть в этом пункте я не согласна с Фодором, который настаивал на том, что мы не можем его изучать). Его можно узнать через посредство физических знаков—образов Таро. Символический уровень семиосферы
(мемосферы) представляется нам в виде видимой информации, закодированной
в картинах Таро, которые воплощают в себе скрытые и невидимые, но значимые
структуры коллективного опыта. Последствия этого для нравственного и духовного воспитания глубоки.
Внимание к альтернативным режимам знаков, среди которых изобразительный
язык Таро является парадигматическим, становится императивным, и незаконченный проект Лейбница по математике должен быть завершен. Как отмечает Делез
(2007), «ключевое понятие матезиса—отнюдь не мистическое—состоит в том,
что индивидуальность никогда не отделяет себя от всеобщего… Матезис-это…знание жизни» (стр. 146–147). Матезис действительно является «вездесущей наукой
о жизни» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 76); и жизнь пронизана «функциональной
информацией» (Kelso & Engstrøm, 2006, стp. 98), которая находит свое выражение в знаках Таро. Эдусемиотика Таро устанавливает психофизическое единство,
тем самым подтверждая сказанное Пирсом более века назад: «Старое дуалистическое представление о разуме и материи, столь заметное в картезианстве, как о двух радикально различных видах субстанции, вряд ли найдет сегодня защитников» (Peirce, CP 6.24).
Что ж, это было довольно оптимистично со стороны Пирса! Дуалистическое
мышление как устойчивая и жесткая привычка все еще очень сильно преобладает
в образовании, руководя преподаванием, исследованиями и разработкой политики.Язык знаков, символов и образов был утрачен в научных исканиях современной
эпохи, в течение которой мы «успешно» забыли, что когда-то вся Земля имела один
язык и одну речь, и люди были едины (Бытие 11:1). Вспоминать этот язык в настоящее время является нашей этической обязанностью. В следующей главе мы рассмотрим последствия такого подхода для образовательной политики.
Литература
Abt, L. E., & Bellak, L. (1959). Projective psychology: Clinical approaches to the total
personality. New York: Grove Press.
Ansell-Pearson, K. (1997). Deleuze outside/outside Deleuze. In K. Ansell-Pearson
(Ed.), Deleuze and philosophy: The difference engineer (pp. 1–22). London: Routledge.
Bohm, D., & Hiley, B. J. (1993). The undivided universe: An ontological interpretation
of quantum theory. London: Routledge.
Davies, M. (1995/2001). The philosophy of mind. In A.C. Grayling (Ed.), Philosophy
1 (pp. 251–337).
New York: Oxford University Press.
Deely, J. (1990). Basics of semiotics. Bloomington & Indianapolis: Indiana University
Press.
Deely, J. (2001). Four ages of understanding: The first postmodern survey of philosophy
from ancient times to the turn of the twenty-first century. Toronto: University of Toronto
Press.
Deleuze, G. (1988). Spinoza: Practical philosophy (R. Hurley, Trans.). San Francisco:
City Lights Books.
Deleuze, G. (1991). Bergsonism (H. Tomlinson, Trans.). New York: Zone Books.
Deleuze, G. (1993). The fold: Leibniz and the Baroque (T. Conley, Trans.). Minneapolis:
University of Minnesota Press.
Deleuze, G. (1994). Difference and repetition (P. Patton, Trans.). New York: Columbia
University Press.
Deleuze, G. (1995). Negotiations, 1972–1990 (M. Joughin, Trans.). New York:
Columbia University Press.
Deleuze, G. (1997). Essays critical and clinical (D. W. Smith & M. Greco, Trans.).
Minneapolis: University of Minnesota Press.
Deleuze, G. (2001). Pure immanence: Essays on a life (A. Boyman, Trans.). New York:
Zone Books.
Deleuze, G. (2007). Mathesis, science and philosophy. InR. Mackay (Ed.), Collapse III
(pp. 141–155).
Falmouth: Urbanomic.
Deleuze, G., & Guattari, F. (1987). A thousand plateaus: Capitalism and schizophrenia
(B. Massumi, Trans.). Minneapolis: University of Minnesota Press.
Deleuze, G., & Guattari, F. (1994). What is philosophy? (H. Tomlinson & G. Burchell,
Trans.). New York: Columbia University Press.
Deleuze, G., & Parnet, C. (1987). Dialogues (H. Tomlinson & B. Habberjam, Trans.).
New York: Columbia University Press.
Dennett, D. C. (1996). Kinds of minds: Toward an understanding of consciousness:
Basic Books.
Dennett, D. C. (1997). Brainstorms: Philosophical essays on mind and psychology.
London: Penguin.
Dennett, D. C. (2003). Freedom evolves. New York: Viking.
Dewey, J. (1925/1958). Experience and nature. New York: Dover Publications.
Dewey, J. (1932/1998). The moral self. From Ethics. In L. A. Hickman & T. M.
Alexander (Eds.), The essential Dewey, Vol. 2: Ethics, logic, psychology (pp. 341–354).
Bloomington: Indiana University Press.
Dewey, J. (1934/1980). Art as experience. New York: Perigee Books.
Dewey, J. (1991a). How we think. New York: Prometheus Books.
Dewey, J. (1991b). Knowing and the known (with Arthur F. Bentley). In J.A. Boydston
(Ed.), The later works of John Dewey, 1925–1953 (Vol. 16: 1949–1952). Carbondale &
Edwardsville: Southern Illinois University Press.
Doll, W. A. (1993). A postmodern perspective on curriculum. New York & London:
Teachers College Press.
Dummett, M. (1980). The game of Tarot: From Ferrara to Salt Lake City. London:
Gerald Duckworth & Co.
Dummett, M. (1991). The logical basis of metaphysics. Cambridge, MA: The MIT Press.
Fodor, J. A. (1975). The language of thought. Cambridge, MA: Harvard University Press.
Goddard, M. (2001). The scattering of time crystals: Deleuze, mysticism and cinema.
In M. Bryden (Ed.), Deleuze and religion (pp. 53–64). London & New York: Routledge.
Hederman, M. P. (2003). Tarot: Talisman or taboo? Reading the world as symbol.
Dublin: Currach Press.
Heschl, A. (2002). The intelligent genome: On the origin of the human mind by mutation
and selection (A. E. Fulford, Trans.). Berlin: Springer-Verlag.
Hoffmeyer, J. (1993). Signs of meaning in the universe (B. J. Haveland, Trans.).
Bloomington & Indianapolis: Indiana University Press.
Horn, J., & Wilburn, D. (2005). The embodiment of learning. In P. Hager (Ed.),
Educational Philosophy & Theory, special issue of New Approaches in the Philosophy of
Learning, 37, 745–760.
Idel, M. (1988). Kabbalah: New perspectives. New Haven: Yale University Press.
Jackendoff, R. (2001). Language in the ecology of mind. In P. Cobley (Ed.), The
Routledge companion to semiotics and linguistics (pp. 52–65). London: Routledge.
Jantsch, E. (1975). Design for evolution: Self-organization and planning in the life of
human systems.
New York: George Braziller.
Jantsch, E. (1980). The self-organizing universe: Scientific and human implications of the
emerging paradigm of evolution. Oxford & New York: Pergamon Press.
Jantsch, E. (1981). Unifying principles of evolution. In E. Jantsch (Ed.), The
evolutionary vision: Toward a unifying paradigm of physical, biological, and sociocultural
evolution (pp. 83–116).
Boulder, CO: Westview Press.
Kauffman, L. H. (2010). Virtual logic —An introduction. In I. Semetsky (Ed.),
Semiotics education experience (pp. 175–202). Rotterdam: Sense Publishers.
Kelso, J. A. S., & Engstrøm, D. A. (2006). The complementary nature. Cambridge,
MA: The MIT Press.
Laszlo, E. (1991). The age of bifurcation: Understanding the changing world. Philadelphia:
Gordon and Breach.
Laszlo, E. (2004/2007). Science and the Akashic field: An integral theory of everything.
Rochester, VT: Inner Traditions.
Lloyd, S. (2006). Programming the universe: A quantum computer scientist takes on the
cosmos. New York: Alfred A. Knopf.
Lotman, Y. M. (1990). Universe of the mind: A semiotic theory of culture (A. Shukman,
Trans.).
Bloomington: Indiana University Press.
Markoš, A. (2004). In the quest for novelty: Kauffman’s biosphere and Lotman’s
semiosphere. Sign Systems Studies, 32(1/2), 309–327.
Merrell, F. (1997). Peirce, signs, and meaning. Toronto: University of Toronto Press.
Nicolaidis, A. (2001). The metaphysics of reason.
From http://diacentro.physics.auth.gr/rtalks/pdfs/nikolaidis01.doc.
Noddings, N. (1984/2003). Caring: A feminine approach to ethics and moral education.
Berkeley, CA: University of California Press.
Noddings, N., & Shore, P. J. (1984). Awakening the inner eye: Intuition in education.
New York & London: Teachers College, Columbia University.
Nöth, W. (1995). Handbook of semiotics. Bloomington: Indiana University Press.
Peat, F. D. (1992). The science of harmony and gentle action. In B. Rubik (Ed.), The
interrelationship between mind and matter (pp. 191–205). Philadelphia, PA: The Center
for Frontier Sciences at Temple University.
Peirce, C. S. (1931–1935). Collected papers of Charles Sanders Peirce, 1860–1911 (Vol.
I–VIII, edited by Charles Hartshorne, Paul Weiss and Arthur Burks). Cambridge, MA:
Harvard University Press. [cited as CP].
Peirce, C. S. (1955). Philosophical writings of Peirce. New York: Dover Publications.
Penrose, R., Shimony, A., Cartwright, N., & Hawking, S. (1997). The large, the small,
and the human mind. UK: Cambridge University Press.
Popp, J. A. (2007). Evolution’s first philosopher: John Dewey and the continuity of nature.
Albany: State University of New York Press.
Rockwell, W. T. (2007). Neither brain nor ghost: A nondualist alternative to the mindbrain identity theory. Cambridge, MA: The MIT Press.
Rosen, R. (1991). Life itself: A comprehensive inquiry into the nature, origin, and
fabrication of life.
New York: Columbia University Press.
Samuels, A. (1985). Jung and the post-Jungians. London & New York: Routledge.
Semetsky, I. (2006). Tarot as a projective technique. Spirituality and Health
International, 7(4), 187–197.
Semetsky, I. (2011). Re-symbolization of the self: Human development and Tarot
hermeneutic.
Rotterdam: Sense Publishers.
Simon, H. A. (1995). Near decomposability and complexity: How a mind resides in
a brain. In M. H. J & S. J. L (Eds.), The Mind, The Brain, and Complex Adaptive Systems.
Proceedings Vol. XXII.
Santa Fe Institute in the Sciences of Complexity (pp. 25–43). Reading, MA: AddisonWesley.
Spencer-Brown, G. (1979). Laws of form. New York: E. P. Dutton.
Thom, R. (1985). From the icon to the symbol. In R. E. Innis (Ed.), Semiotics: An
introductory anthology (pp. 275–291). Bloomington: Indiana University Press.
Varela, F. J. (1992). Whence perceptual meaning? A cartography of current ideas.
In F. J. Varela & J.-P.
Dupuy (Eds.), Understanding origins: Contemporary views on the origin of life, mind and
society (pp. 235–263). Boston Studies in the Philosophy of Science, Vol. 130.
Von Eckardt, B. (1996). What is cognitive science? Cambridge, MA: The MIT Press.
Whitehead, A. N. (1929/1997). The aims of education and other essays. In S. M.
Cahn (Ed.), Classic and contemporary readings in the philosophy of education (pp. 262–
273). New York: McGraw-Hill.
Wittgenstein, L. (1921/2001). Tractatus logico-philosophicus (D. Pears & B.
McGuinness, Trans.).
London, New York: Routledge.